С тех пор, как все разъехались, прошло два дня. Муса Ахмедович велел нам с Павлом не спускать глаз с устройства связи, и мы с большим старанием выполняли его указание. Я дежурила днем и таскала за собой по всем помещениям Цеха громоздкий и тяжелый ящик, напоминающий советские радиостанции времен второй мировой войны, но при этом с местной магической начинкой. По внешнему виду устройства было видно, что в его создании активно участвовали инженеры с Земли. Внутрь «морзянки» я заглядывать не стала: побоялась нарушить работу артефакта.
Ночью на дежурство в отделе заступал Павел, который, по его словам, даже спал в обнимку с ценным артефактом. Но пока на связь никто не выходил.
— Может, он сломался? — предполагал Муса Ахмедович, когда мы звонили ему в Москву. — Вы его не роняли? Не проливали на прибор что-нибудь?
Мы с Павлом отнекивались и пожимали плечами: перед отъездом Игната и Марии мы все проверили, и вряд ли за это время артефакт мог неожиданно сломаться.
А потом и сам Муса Ахмедович, который без устали звонил несколько раз в день и спрашивал, как наши дела, внезапно оказался вне зоны доступа. Прошло еще три дня, и даже главный оптимист нашего отдела Павел приуныл и занервничал. Беспокойство нарастало, к нему присоединилось еще и раздражение от осознания собственной беспомощности.
— Что за напасть? — ворчал Павел на пятый день, когда никто так и не вышел на связь. — Зуб даю, Таня, с нашими что-то случилось.
— Да сплюнь, накаркаешь, — рассердилась я.
Тут еще и Козлиный как с ума сошел: стоило мне спуститься в метро, как он начинал шипеть, что скоро всех нас изведут и весь город будет его, Козлиного, территорией. Павел советовал не обращать на него внимания или сменить транспорт.
— Это что же получается: нас победит какое-то, как говорит Муса Ахмедович, отродье шайтана?! А вот и нет! Это мой город, мое метро! Как хочу, так и езжу, — разозлилась я. — Никому уступать не буду!
— Так-то я согласен с тобой. Но ты смотри по своим силам: выдержишь ли? Если что, я поддержу твое решение пересесть на автобусы, — сказал Паша.
— Ты пойми, я не жалуюсь, просто обратила внимание на то, что Козлиный стал просто невыносим. Все время поносит наш отдел, — я покачала головой. — И это его раскатистое «ж» ужасно раздражает. Сегодня вот он читал стих про жука: «Жизнь жука в плену горька, жалко бедного жука». К чему это? И хохотал, как безумный. А потом знаешь, что выдал? Расписал, как мы все умрем. В подробностях… Жуть!
— Слава Богу, я ничего такого не слышу. Мне одному в нашем отделе повезло, — вздохнул Павел и поспешно перевел тему. — Как твои крысы?
— Снарки, — поправила я его. — Неплохо. Оставила их сегодня на ночь в клетке, так Проныра вылез, перегрыз все провода и устроил гнездо в старом сломанном ноутбуке. Пусть там и живет пока.
— А ты не боишься, что он сбежит и сгрызет все вокруг?
— Может, и сгрызет, — философски заметила я, — но этого упрямца ни одна клетка не удержит.
А потом случилось нечто странное: мы не смогли выйти из Цеха на Базу. Ворота оказались заблокированы. Заметили мы это довольно быстро: Павел пришел на ночное дежурство, мы поболтали, обменялись мыслями о том, как хорошо будет, когда весь отдел снова соберется. Потом я собралась уходить, и тут-то мы обнаружили, что ворота заперты.
Мы попытались открыть замок, но все усилия были тщетны. Неожиданно для самих себя мы оказались заперты в Шанлу.
И вот тут нам стало совсем не по себе. А если честно, то мне от страха даже захотелось забиться в какую-нибудь щель, закрыть глаза и лежать там не шевелясь, пока кто-нибудь не придет и не выручит нас. К счастью, присутствие Павла не дало мне впасть в панику: он сразу загрузил меня вопросами и работой, заставил провести диагностику, попробовать разобрать замок и проверить, не забился ли он грязью.
— Это не простой замок, он не забивается и просто так не ломается, — поясняла ему я. — Этот механизм — сам по себе, практически, артефакт.
— И как это понимать? — почесал затылок Павел. — Кто тогда мог его заблокировать? Может, замок все же заклинило?
— Не думаю, — буркнула я.
— А ведь было уже такое, помнишь? При прошлом мастере.
— Было. Но тогда просто сломался ключ в скважине, а сейчас происходит что-то другое.
До глубокой ночи мы думали, что же нам делать. Ждать, пока нас откроют? Отправиться в Арзун? А может, в Дэон, по следам наших коллег?
— Идти в Дэон нам точно не стоит, — заявил Павел. — Будем честны, во всем отделе мы двое были в Империи меньше всех, а боевого опыта у нас совсем нет. Я даже вашими артефактами пользоваться не умею, да и не имею на это права. Если наши попали в беду, то правильнее всего будет как можно скорее добраться до выхода в Россию и организовать поиски Игната и Марии совместно с имперскими тэнгунами.
— Только местные не сильно горят нам помогать, — напомнила я ему. — Муса Ахмедович должен был приехать еще вчера. Может, он просто задержался в Москве и уже едет к нам на Базу?
— Может, едет. А может, и нет, — пожал плечами Павел. — Согласно Уставу мы должны некоторое время выждать, потом запереть все выходы и обратиться в ближайшую почтовую станцию. Так?
— Вроде да. Я точно не помню, — призналась я. — Почему нельзя просто подождать, пока нас откроют?
— Все правила в Устав вписаны кровью, — вздохнул Павел. — Вроде в сорок восьмом была ситуация, подобная нашей. И тогда часть работников ушла, а те, кто остался, погибли. Конечно, тогда шла война, но и после нее хофу и их сторонники из местных устраивали диверсии.
— Нас заблокировали с той стороны — с Земли. Значит, это сделал кто-то из своих, — не сдавалась я.
— Да, если только ворота действительно не сломались.
— Если бы Муса был на связи, он бы наверняка понял, что что-то не так. Вот мы сейчас уйдем, а потом окажется, что на самом деле никакой опасности не было!
— Если все и правда в порядке, то мы просто совершим небольшую прогулку до соседней станции, — пожал плечами Павел. — А если нет… сама понимаешь, чем это может обернуться.
Я помолчала, обдумывая слова Павла, и в конце концов согласилась.
— Хорошо, — кивнул он. — Тогда подождем еще день и, если не появится никаких вестей, уйдем. Заглянем в Арзун, попросим помощи в гарнизоне и отправимся на станцию по Восточному тракту. Конечно, я никогда там не был, но у нас есть карта, так что, думаю, не пропадем.
Приняв такое решение, мы неожиданно для самих себя успокоились. Волнение и страх отступили, и мы принялись споро собираться.
— Лишнего не бери, только необходимое. Хотя кто знает, что нам будет нужно в дороге, — размышлял вслух Павел. И наконец махнул рукой: — Эх! В общем, Таня, решай сама!
Собралась я быстро. Куча вещей на полу мастерской привела Павла в замешательство, и я, увидев выражение его лица, перебрала их и оставила только самое нужное: набор инструментов и прочих полезных приблуд, диагностический сканер, бинокль, пару ускорителей подзарядки, огромный запас кристаллов, все аптечки, какие только смогла найти и запасной защитный браслет из запасов мастеров. В последний момент я сунула в карман тот загадочный темно-красный кристалл: вдруг пригодится?
В конюшне перед нами встал еще один вопрос: как именно добраться до Арзуна? В нашем распоряжении были Лев, Колибри, Мурзик и Мишка. Никто из нас не рискнул бы лететь, и, не сговариваясь, мы оба решили ехать по земле на Мурзике и Мишке.
— А что с Левкой и Колибри будем делать? — задумался Павел. — Всех животных брать с собой смысла нет. Может, их оставить здесь? А если ворота так и не разблокируют, кто их кормить будет?
— Может, просто дадим им команду «вольная охота»? — предложила я.
— Это что? — удивился Павел.
Я вытащила артефакт-свисток, который мне дала Мария.
— Специальная команда, после которой они покинут конюшню и сами будут искать еду, но при этом далеко не уйдут, — пояснила я. — Считай, в отпуск слетают.
— Отлично, тогда так и сделаем, — одобрительно кивнул Павел.
Сами не замечая того, мы тянули время. Уже и вещи собрали, и в помещениях все прибрали, и животных выпустили на «вольную охоту», а все продолжали сидеть в Цеху, все время находя себе какие-то дела. Иногда мы проверяли ворота: а вдруг?.. Но чуда не происходило, и в конце концов Павел словно через силу произнес:
— Пора.
В полном молчании мы заперли двери на станцию, оседлали животных и, в последний раз окинув тоскливым взглядом выездную площадку и ворота-вход в конюшню, стали неторопливо спускаться по тропе в сторону Арзуна.
Знакомая дорога змеилась вдоль склонов гор, и Мурзик привычно бежал по ней, периодически взбираясь на большие камни и оглядывая окрестности. Дорога была та же, а вот чувства мои — совсем другие: когда мы ехали в Арзун в прошлый раз, я была охвачена предвкушением и ожиданием чуда от встречи с новым миром, а сейчас меня переполняли усталость, беспокойство и печаль. Даже наши животные вели себя не так, как обычно: Мурзик сильнее прихрамывал, а всегда спокойный Мишка явно был раздражен и периодически пытался схватить ящерицу за хвост. Только моим снаркам было все нипочем: один спал в сумке, а второй забрался Мурзику на голову и посвистывал вслед пролетающим мимо птицам.
Но уже на подходе к пригорку, с которого открывался вид на Арзун, Проныра вдруг заволновался и негромко зашипел, явно намекая, что рядом чужаки.
Мы спешились. Место оказалось удачное: нависший над землей массивный каменный выступ скрыл нас и наших зверей от посторонних глаз. Мы недоуменно озирались по сторонам, пытаясь понять, что же так всполошило снарка, когда сверху раздалось еле слышное шипение, воздух замерцал и в небе возник корабль.
Это был самое удивительное судно, которое я когда-либо видела. Во-первых, это была джонка: я узнала широкую приподнятую корму, опущенный прямоугольный нос, плоское днище и складчатые красные паруса, похожие не то на плавник рыбы, не то на крыло дракона. Во-вторых, изящная, но при этом какая-то хищная джонка парила в воздухе. А в-третьих, она казалась совершенно необитаемой: на палубе никого не было, никто не смотрел вниз.
— Она… она как будто бросила якорь, — восхищенно прошептал Павел, во все глаза рассматривая загадочный парусник. — Я, если честно, впервые вижу нечто подобное. Хотя много раз слышал о таких кораблях!
— Это же островная джонка?
Павел молча кивнул. Мы так и стояли раскрыв рты и разглядывали висевшую в воздухе и изредка поскрипывавшую деревянным корпусом джонку.
— Нет, я не согласен с тобой! То, что сигнал усилился вовсе не означает, что луэ начал перемещаться! — вдруг раздался откуда-то слева чей-то звонкий мужской голос.
Юноша явно с кем-то спорил. Ответов оппонента мы, правда, не слышали.
— Как будто по телефону говорит. Или, может, он сам с собой беседует? — прошептал Павел и, присев на корточки, осторожно высунулся из-за камня.
Я вдруг с ужасом поняла, что мы практически безоружны. Защитный браслет был только у меня. В какой-то степени нас охраняли животные: насколько я знала, медведь был обучен в случае опасности защищать всадника, но вот Мурзик, увы, своим воинственным гребнем и огромными клыками мог только напугать. У Павла не было даже браслета, поэтому я подскочила к нему, чтобы вовремя закрыть своей защитой нас обоих.
— Да нет… Нет, не думаю, — говорил юноша. — Мы впервые поймали такой мощный сигнал! Вспомни, все прошлые замеры были просто какие-то жалкие подобиями того, что сегодня показал наш прибор.
И тут мы наконец увидели таинственного хозяина джонки. Прямо под кораблем стоял долговязый рыжий парень с надвинутыми на лоб очками-гоглами, в кожаных штанах с металлическими заклепками на коленях, зеленом кителе с позолоченными пуговицами, весь перетянутый ремнями со всевозможными сумками, закрепленными на них ножами, какими-то трубками и коротким, но расширяющимся на конце клинком в ножнах. Он был очень молод, не старше восемнадцати лет. Хотя по меркам этого мира и судя по оружию на поясе, незнакомец наверняка уже считался взрослым мужчиной. Худое узкое лицо с длинным носом, небольшие светлые глаза, смешная реденькая рыжая бородка, как у Линкольна, коротко и неровно подстриженные волосы и одна скрученная в хвост на затылке длинная прядь придавали ему вид лиса, взявшего след. Он с жаром размахивал руками и продолжал увлеченно спорить с кем-то невидимым.
— Он не кажется мне опасным, — заметила я.
— Мне тоже, — согласился Павел, напряженно прислушивавшийся к разговору.
— Я думаю, нам стоит пройти еще один круг, достаточно широкий, чтобы можно было уточнить область нахождения луэ, — вдохновенно вещал рыжий. — Почтовая станция? У меня нет ее координат! Да! Никто не знает точно, где она находится. А если даже она недалеко, то что с того? Думаешь, это она вызывает колебания стрелки? Да не-е-ет… Нет, такого не может быть!
— Вон, — прошептал Павел, — видишь, у него на голове красный обруч, или как это называется? Ну, типа наушников, только не такие, как наши, без накладок на уши. На кристаллах они, что ли, работают?
И действительно, на голове юноши был тонкий обод, почти не заметный среди густых волос. На концах виднелся едва заметный за ушами незнакомца красный камень.
— Вот здорово! Похоже на костные наушники, — восхитилась я.
Между тем молодой человек продолжал уверять собеседника, что надо сделать круг над горами, а потом еще раз снять замеры в Арзуне.
— Может, нам выйти к нему? — спросила я.
— Подожди, — остановил меня Павел. — Не нравится мне все это. Что островная джонка могла потерять в Империи? Я вообще не уверен, что ему разрешено здесь находиться.
— Да чего там опасного? Мы же замеряли общий фон вчера над городом! Ну и что, что караван прибыл? Мало ли караванов в Арзун приезжает? — не унимался юноша.
— А караваны-то сюда почти не ходят, — прошептал Павел. — И кто же тогда прибыл в Арзун?
Рыжий напряженно выслушал ответ собеседника, а потом недовольно сказал:
— Хорошо. Архейский караван — это серьезно, согласен. Да, понял. Сейчас сделаю последний замер, и поднимаемся.
Он наклонился над темно-серым ящиком, стоявшим у его ног, и принялся нажимать на какие-то не то кнопки, не то кристаллы и переводить рычажки, что-то бормоча себе под нос.
— Ладно, — наконец, сказал он. — Тут, похоже, что-то сломалось. Я поднимаюсь.
Джонка плавно снизилась, и оттуда спустилась веревка с плетеной корзиной на конце. В нее юноша и положил свой драгоценный прибор, а сам высоко подпрыгнул, зацепился за борт и легко приземлился на палубу.
— Ловко! — констатировал Павел, поднявшись и с кряхтением выпрямившись. — Мне до него далеко.
— Что же мы не вышли? — спросила я с сожалением, глядя, как судно неторопливо плывет в сторону гор.
— Сам не знаю, — пожал плечами Павел. — Может, и правда стоило выйти. Ты слышала новость про караван? Не думаю, что это случайность. Архейцы в Арзуне… — задумался он. — Давненько такого не было. Да еще в отсутствие начальника гарнизона. Думаю, не стоит нам заходить туда.
— А как же мы дойдем до восточной станции? — удивилась я.
— Сами пойдем. Да, это будет медленно и, я уверен, тяжело, но, думаю, вполне нам по силам. Меня больше беспокоит то, что мы одеты, как Почтовые, и наши звери легко узнаваемы. Вот с этим надо что-то делать.
Пока Паша размышлял над нашим внешним видом, внутренний Геннадий включил сирену скорой помощи, подвывая где-то в районе живота: «Вот так ты и сгинешь, Танька, в чужом мире, верхом на ящерице и с крысой в сумке! Таков твой план?! Боже! Да вас съедят какие-нибудь родственники Мишки или поймают хофы! Вы помрете от голода и холода! Вас зарежут разбойники!»
Чувствуя нарастающую панику, я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а потом стала спокойно и размеренно дышать, как меня учил Муса Ахмедович. Вспомнив его, я расстроилась еще сильнее.
— Тань, ну что ты прямо с лица спала? — попытался подбодрить меня Павел. — Не дрейфь, не пропадем! Я тоже бывал тут, и не один раз. У меня даже знакомый есть в Тире. Вот к нему и зайдем, попросим помощи, если надо будет.
— А вдруг все-таки пропадем? Я вообще нигде, кроме Арзуна, не была.
— Все будет хорошо, — мягко успокаивал меня Павел. — Через несколько дней, ну, может, через пару недель, уже выйдем к нашим.
Первоначальная паника сменилась сильнейшей злостью на всех вокруг: на пропавших коллег (как они могли нас бросить в такой момент и в чужом мире?!), на Мусу Ахмедовича (куда он исчез в самый сложное время для отдела?) и даже на внутреннего Геннадия, который вместо того, чтобы промолчать, начал истерить. А самое главное — на Тени, хофы и саму себя, влезшую во все это. И чем дальше я слушала Павла, тем сильнее злилась.
— В конце декабря у моей мамы день рождения! — звенящим от ярости голосом отчеканила я. — И если мы к этому времени не вернемся обратно, я порву каждого хофу, который мне встретится в этом сарае под названием Империя, сожгу тут все к хренам собачьим… и… — я набрала воздуха, чтобы продолжить.
— Конечно, конечно, — поспешно поддакнул Павел, к которому вернулось самообладание. — Ты только не волнуйся. Всех порвем. Всех! Я помогу тебе! Я буду держать, а ты рвать.
— Зубами!
— Да хоть бы и зубами, — послушно согласился Павел.
И тут я начала смеяться. Павел, глядя на меня, сначала улыбался, а потом тоже расхохотался во весь голос. А когда эта истерика закончилась, то страх и гнев ушли, осталась одна усталость.
— Ладно, Тань, — наконец серьезно сказал мне Павел, — пошли уже, поторопимся. Путь нам предстоит неблизкий.