— Почтовая служ-ж-ж-ж-ж-жба!! Служба! Служ-ж-ж-ж-жба! — голосил Козлиный.
Я вздохнула, сунула в уши наушники и включила музыку. Но вместо нее из телефона понеслось гнусавое подвывание:
— Ой, мр-р-р-у-у-у-у-у я, мр-р-у-у-у-у-у-у-э-э-э-э-э!
«Да что же такое!» — затолкав наушники в карман, я решила сойти с поезда пораньше и прогуляться до работы пешком.
«Голос подземелья! Что там говорили Муса и Мария? Надо поспрашивать, как остальные живут с Козлиным в голове», — подумала я.
От Казанского Кремля до Черноморской идти почти час, и то если энергичным шагом. Самое то, чтобы развеяться.
Шла четвертая неделя стажировки. Я уже два раза прошла процедуру на мнемографе. Неприятно, но зато удобно. Муса Ахмедович надевал на меня танковый шлемофон со словами «Бисмиллях», затягивал ремешки под подбородком, садился рядом и следил, чтобы мне не стало плохо от «переполнения информацией».
Теперь я столько всего знала и кое-что даже умела! Вчера, например, легко заменила розетку на кухне. Я нежно погладила индикаторную отвертку в кармане. С недавнего времени у меня появилась новая привычка таскать с собой всякие инструменты.
Воодушевленная приобретенными возможностями, я оглядела свою квартиру иным взором, словно и не прожила в ней последние шесть лет. Прошлась по комнатам, норовя если не разобрать, так хотя бы вскрыть все приборы и поглядеть, что там внутри. Хорошо, что родители, которые каждый месяц приезжали из Альметьевска с «инспекцией», не видели меня в этом состоянии. Вот удивились бы.
Я ускорила шаг: идти по мосту было не так интересно, как мимо Казанского кремля. Главная визитная карточка города словно плыла на поросшем зеленой травой склоне Кремлевского холма. Оборонительные башни с узкими оконцами, расположенные по периметру территории комплекса, были соединены мощной белой стеной и при этом производили неожиданно изящное впечатление.
Купола Благовещенского собора высились синими и золотым облаками над административными зданиями и музеями Кремля.
Издалека были хорошо видны облицованные белым мрамором стройные минареты «Кул-Шариф», главной мечети города с бирюзовыми шпилями и куполом, Спасская башня, увенчанная звонницей и золотой звездой. «Падающая» башня Сююмбике с зеленым шпилем и сверкающим полумесяцем выделялась многоярусной красной колонной. Утром здесь, как всегда, тихо и пустынно: машины проносились у подножия холма, выезжали на мост и с грохотом улетали дальше, в другие районы города. Крепость, возведенная еще при Иване Грозном, соединяющая в себе черты Востока и Запада, снисходительно смотрела на городскую суету.
На мосту было ветрено и шумно, река Казанка, темно-синяя, местами серая, качала толстых уток.
На противоположном берегу Казанки, справа от моста, высилась громада центра семьи «Казан». Он казался мне совсем невысоким, но только издали: на самом деле это было гигантское сооружение в форме чаши, стилизованной под котел, с основанием из белого камня.
Ветер усилился, с дороги летел песок, заставлял щуриться и прикрывать лицо. Глаза заслезились, и мне показалось, что здание Казана пошло рябью. Я протерла глаза и присмотрелась внимательнее: нет, все как обычно.
В почтовое отделение я вошла, устало волоча ноги. Молча кивнула операторам связи, протащилась в кабинет Специального и упала на стул. Хорошо, что сегодня не запланировано никаких процедур на мнемографе.
Мария уже вовсю работала, что-то энергично набирая на компьютере. Я не стала дожидаться, когда она закончит с документами, и решила сразу спросить ее о подземелье.
— Да, оно общается с каждым из нас. Но все чувствуют его по-разному. С тобой говорит Козлиный, Муса Ахмедович слышит шепот. Спрашивать, о чем ему нашептывает подземелье, бесполезно, он никому не признается, — ответила Мария.
— Я думала у всех одно и то же…
— Нет. Я, к примеру, слышу музыку.
— Музыку? — переспросила я с удивлением.
— Да. Скрипку и саксофон точно. Иногда играют другие инструменты, но я в этом плохо разбираюсь.
— Мелодия приятная?
— По-разному. Всегда что-то новое. В этом есть даже какое-то удобство, согласна?
Я вяло пожала плечами: «Ну хорошо, если ты всеяден в музыке, а если она не нравится? Это же сойти с ума можно. Нет, уж лучше Козлиный!»
— А у остальных что?
— Павел говорит, что ничего не слышит. При этом в метро он всегда в наушниках. Вряд ли они его спасут от голосов или музыки, мне, например, наушники не помогли. И беруши тоже, я пробовала. А Тимур говорит, что подземелье приносит ему отголоски чьих-то бесед. Как будто он слышит разговор. Когда стоишь и вдруг не то сквозняком, не то эхом приносит чьи-то голоса. Утверждает, что иногда может даже уловить отдельные фразы!
— А те, кто уже не работает в Специальном, что с ними было?
— Метро построили только в две тысячи пятом году. До этого никто ничего не слышал, — вздохнула Мария. — Вот жили же люди и не понимали своего счастья!
— А вы не задумывались, кто это может быть?
— Какой-то джинн, слуга шайтана, — в кабинет вошел Муса Ахмедович, свежий и бодрый. — Вы рано сегодня, девочки.
Потом он сообщил, что Павел будет работать в отделе еще год.
— А потом поглядим, — туманно добавил он.
— Почему год? — удивилась я.
— Павел — семинарист. Выполняет у нас послушание. Я все же надеюсь, что в дальнейшем он останется у нас. Привык я к нему.
Положение об отделе, которое я не могла одолеть пару недель назад, внезапно поддалось моей настойчивости. Теперь я знала, что в составе отдела есть постоянная единица для священника, мастера-наладчика, троих почтальонов и питомца. Мария про питомца отвечала уклончиво, дескать, никто не знает, кто это и зачем он нам.
Специальный отдел был самостоятельным структурным подразделением Почты России и подчинялся советнику по безопасности.
— А Специальных отделов много? Или мы одни такие уникальные?
— Не так уж и много, — оторвалась от компьютера Мария. — Сколько там городов, Муса Ахмедович?
— Семь: Москва, Питер, Казань, Самара, Нижний, Новосибирск и Екатеринбург. В каждом по одному отделу.
Я задумалась: основная наша задача — перевозка грузов. Откуда вообще взялся Специальный отдел? Почему мы занимаемся именно перевозками грузов? Почему метро — место возможного прорыва демонических сущностей? Что это такое, демоническая сущность? Столько вопросов!
— А когда возник отдел?
— Во время войны. Если быть точным, то в одна тысяча девятьсот сорок втором году в Москве. И назывался он тогда не Специальным, а Особым, с литерой ОС-42. На Базе лежит краткая история отдела. Напомни мне, чтобы я тебе ее передал.
Я отложила Положение об отделе и принялась за Тетрадь Мастера — сборник из рукописных, иногда машинописных листов с вставками из чертежей на кальке, которые можно было развернуть. Пухлая книжища была заключена в деревянную обложку и выглядела весьма солидно.
К ней полагался Журнал учета поломок и выполненных работ. В Журнале вели перечень вышедшего из строя оборудования и инвентаря, причин возникших проблем и способов их решения. Там же фиксировались служебные записки начальнику отдела. Специальное оборудование отдела носило странные названия: ускорители подзарядки кристаллов, цифровой мультиметр с измерителем уровня магического напряжения, а еще — артефакт Чоа, камень Дилу, защита Чендул, Змеиная уловка и много других, которые мне вообще ни о чем не говорили.
«Какая-то она тощенькая», — скептически сообщил мне внутренний Геннадий, когда я взяла Тетрадь Мастера в руки в первый раз. Я мысленно согласилась, но, когда принялась читать первые записи, щедро снабженные пометками вроде «См. справочник по электроизмерительным приборам стр. 125» или «См. Справочник инженера стр. 63», поняла, что не все так просто. А уж отсылки к таким книгам, как «Взаимосвязь структуры и магическая природа переменных сил в философских трудах джоэсс Луиджи Луиджи», повергли меня в уныние.
«Что же это за книга такая? Точно не наша, земная», — подумала я.
Теперь я каждый день просматривала записки мастеров. До меня их было четырнадцать человек. Последние пометки были сделаны три года назад Расулом, моим предшественником. Писал он отвратительно, разобрать его почерк было трудно, и я часто подходила к Марии с просьбой помочь.
— Да, почерк у него ужасный, — засмеялась Мария. — Раньше Расул был врачом, неврологом. Пришел в отдел уже после шестидесяти лет. Он считал традицию постепенного погружения сотрудника в нюансы Специального отдела очень правильной, потому что у человека за это время успевали сформироваться необходимые нейронные связи.
— В Журнале он пишет о поломке ворот на Базе. Кто-то сломал ключ в замке со стороны мастерских. Но вот тут, — я открыла Тетрадь Мастера, — есть запись, очень старая, о том, что ворота открываются только с одной стороны. И совсем не с той, откуда торчал ключ. Кто-то пытался взломать ворота?
— Муса Ахмедович, помнишь этот случай? — спросила Мария.
— Да, — коротко ответил Муса, — мутная история, мы так и не поняли, кто это сделал. Работали с внутреннего аудита. Подозревали кого-то из наших, но ничего не выяснили. А потом Расул слег с инфарктом и больше не встал.
В обед, совершенно обессиленная от количества новой информации, я уныло потащилась к холодильнику в почтовое отделение. Страшно хотелось есть. Операторы связи смотрели на меня с сочувствием.
— Еремеева, таки заставили тебя натянуть эту срамоту! — констатировала Алсу Ибрагимовна, щеголявшая в форменной синей юбке Почты России и белоснежной рубашке. — Муса в халате, Машка в кожаных штанах, ты в этой огромной робе! И даже Павел — семинарист, а ходит в хламиде какой-то. И все возите что-то баулами. Суетитесь! По ночам торчите в отделении, а тут, между прочим, подотчетное имущество! Да! Как в анекдоте: ложечки пропадут — кто виноват будет? Упразднить вас — и дело с концом. Не знаю, что с вами так носятся.
Она с ворчанием повернулась к окошку и, взяв очередную квитанцию от посетителя, добавила:
— А Муса ваш — тот еще сладкоголосый Иблис!
Дальше я слушать не стала: поспешила обратно в кабинет. После обеда Муса разрешил пройти на Базу. И снова этот миг темноты, а потом — огромная зала с высокими потолками. Муса Ахмедович раздвинул портьеры, и комната осветилась солнечным светом. Из большого окна с низким подоконником открывался вид на горы.
Я застыла от изумления и под смешки Марии и Мусы минут пять смотрела в окно.
— Это Шанлу?
Мария кивнула:
— Почтовая станция в горах. Идеальное место: истонченное пространство между мирами, небольшая трещина и удобный грот. Главное, смогли укрепить свод пещеры, чтобы не завалило.
Оторвавшись от окна, я заметила стоящие вдоль стен шкафы, которые совершенно упустила из виду в прошлый раз. Металлические, покрытые серой краской, плотно закрытые, высотой под два метра, они занимали все свободное пространство по периметру комнаты.
— Шкафов много, — констатировал Муса, заметив мое замешательство.
— Что в них? Документы?
— И они тоже, а еще — книги, справочники, карты, — Муса принялся поочередно открывать дверцы, демонстрируя мне содержимое шкафов. — Подушки, пледы — это для дежурных. Приборы, рабочая одежда. О, Мария, я нашел наши бинокли! И летный шлем Тимура. Хм, интересно, что он здесь делает? Тимур не выходит в поле без своего счастливого шлема. Странно.
Остановившись напротив самого захламленного шкафа, он сообщил:
— Полки наладчиков.
Мой шкаф, как и ожидалось, был забит ящиками с инструментами и кипами старых блокнотов.
— А это зачем? — я указала на литровую банку, набитую шариковыми ручками.
— Да без понятия, — пожал плечами Муса, — это надо у вас спрашивать.
Я подошла к полкам и, порывшись в груде старого хлама, выудила пару старых очков с треснувшим стеклом.
— Сильна! — восхитилась Мария.
Я с удивлением посмотрела на нее и надела гоглы.
— Ты с ходу нашла диагностические сканеры, — с уважением пояснила Мария.
Это я уже поняла сама. Мир в очках окрасился в оранжевый цвет, все предметы выглядели как трехмерные чертежи, рядом с которыми были указаны их размеры и какие-то не известные мне обозначения.
— Я еще не все понимаю, — с огорчением призналась я. — А жаль! Я читала об этих сканерах в записях мастеров. Тут должен быть переключатель на двухмерный вид. С обозначением допусков, с информацией о материале и отделке поверхностей деталей…
Меня прервал чей-то громкий возглас:
— Салам ипташтар!
Калитка распахнулась, и в комнату вошел высокий и крепкий молодой человек в черном подряснике и кителе с воротничком-стойкой. На его плечи был накинут плащ из драконьей кожи, почти такой же, как у Мусы Ахмедовича. Многодневная щетина, синяя лыжная шапочка и очки-авиаторы придавали незнакомцу вид постапокалиптического священника.
— Паша! — обрадовался Муса и пожал протянутую лапищу. — Почему ты вернулся один? Где Тимур?
— Сказал, что задержится на пару дней в Дэоне.
— Это нарушение Устава, — нахмурился Муса Ахмедович. — У тебя нет защитного оборудования. А если бы что-то случилось?
— Но не случилось же, — пожал плечами Павел. — Ты же знаешь, мне нельзя задерживаться в Шанлу. Вот мы и решили рискнуть. С Божьей помощью.
— Это недопустимо, — строго сказал Муса, и Паша сразу перестал спорить. — Я переговорю с Тимуром.
— Ого, я так понимаю, мы разжились мастером-наладчиком? — пробасил Павел, сменив опасную тему.
— Вы священник? — спросила я, поздоровавшись. — В отделе должен быть священник.
— Семинарист. Направлен ректором в Специальный отдел на выполнение послушания.
С появлением Павла в зале сразу стало меньше места, поднялся шум. Он со смехом, размахивая руками, рассказывал Марии, как чуть не упал на какой-то тропе. Муса все качал головой и хмуро прислушивался к беседе. Потом усадил Павла заполнять бумаги, писать подробный отчет, хотя тот пытался увильнуть и доказывал, что это можно сделать позднее. Но Муса был непреклонен. Спорить с ним Павел не рискнул и в конце концов принялся за работу.
Пока Паша торопливо что-то строчил, а Муса Ахмедович, вооружившись лупой, рассматривал какую-то старую карту, всю в жирных пятнах, я спросила у Марии, зачем в отделе нужен священник.
— Он сопровождает почтальонов в сложных маршрутах. На севере Империи или на островах. Павел, правда, еще только учится, но сейчас довольно безопасно и мы можем обойтись семинаристом.
— А что, раньше было опасно?
— Читай матчасть, Таня, — Муса Ахмедович, который всегда все слышал и видел, протянул мне книгу «Особый отдел. Специальный отдел. Краткий обзор Шанлу». — Только не выноси с Базы.
Я со вздохом приняла еще одну книжищу. Вспомнила, что мне еще читать Устав, на который все ссылаются: его я даже не открывала.
— Не унывай, Таня, все будет хорошо, — утешил меня Павел. — А если будешь печалиться, я к тебе наряд бабушек из нашего храма направлю, чтобы взбодрили.
— Шутки шутками, но вы все должны помнить, что без священника или лица, получающего священный сан, отделу строго запрещено работать. В пятьдесят седьмом году полгода в отпуске провели, — проворчал Муса Ахмедович. — Расслабленные все, работаете с нарушениями. Раньше в отделе такого не было! Строже было, жестче.
— Так время тогда было военное, — возразила Мария, — а сейчас мы просто почтальоны. Ладно еще не сократили единицу священника, как хотели в прошлом году, помните? Московские начальники все думали, как оптимизировать расходы.
— А потом? Что в пятьдесят седьмом-то было? — спросила я.
— На нас вышли старообрядцы. Видение у них было вроде как. Приняли мы в тот год в ряды специалистов отдела Нестора, выходца из старообрядческой общины с Свердловской области. Но и это еще не самое интересное в истории: говорят, самым первым в сорок третьем году у нас состоял шаман с Улан-Удэ. Очень помог тогда. Были в отделе мулла и католики, правда недолгое время. Сейчас в отделе числится православный священник. И есть звонница.
Я в недоумении посмотрела на Мусу: звонница?
— Читай, Таня, читай, — он кивнул на книгу и отвернулся, — там все найдешь.
— Так я пойду? — спросил Павел. — Все заполнил вроде. По мелочи уже потом напишу. Мне срочно в семинарию надо, доложиться о прибытии. Побриться опять же…
Муса махнул рукой и снова склонился над картой. А я приступила к чтению истории отдела.