ГЛАВА 16. Мир древней легенды. Мир храбрых, но жестоких сердец
В отделке зала преобладал камень, а не дерево, тем не менее Мари сразу уловила его родство со Старой базой.
Вытянув перед собой руки, она обнаружила, что находится в бестелесной форме, но не слишком огорчилась этому обстоятельству.
Любопытство повлекло её вперёд, и Мари с плавностью призрака поплыла туда, где начинался проход, образованный двумя рядами золотых квадратных колонн, украшенных пилястрами из фиолетового резного камня. По пути она заметила скульптуру пернатого хищника с непропорционально большой головой и, подплыв поближе, с уважением посмотрела на его громадный как у тукана острый клюв. «Саути», — всплыло в её сознании. Это привело к тому, что декорации поменялись, и она оказалась в парке, где увидела девушку с птицей на плече. Незнакомка насторожённо смотрела на кружащих поблизости наездников; как вдруг один из них, очень красивый юноша в белых одеждах, стегнул коня и направил его прямо на неё. Саути ринулся ему навстречу, но молодой человек, который стоял в отдалении от всадников и с тревогой наблюдал за происходящим, поднял арбалет и натянул тетиву.
Что было дальше Мари не увидела. Стоило ей моргнуть, и девушка с птицей исчезли, и она вновь оказалась в том же самом зале, что и раньше. Она глянула вниз — вопреки надежде, в этом мире у неё по-прежнему не было материальной формы, и она увидела лишь пол из серо-чёрного полированного камня с изысканным растительным узором из золота. Тогда ей вспомнилось, что люди редко смотрят на потолок, и она подняла голову. В отличие от пола, который представлял собой настоящее произведение искусства, там не было росписей, только причудливые светильники, где множество свечей горели ровным жёлтым пламенем, и она, прикинув высоту потолков, пожалела слуг, которым приходилось следить за тем, чтобы их запас не иссякал.
Благодаря взгляду наверх Мари поняла, почему её не покидает ощущение нереальности окружающей обстановки. Виной тому был дневной свет, который проникал внутрь зала через прозрачную крышу в проходе между золотыми колоннами и через стрельчатые окна. Стёкла были не простыми, а витражными и большинство вставок имели густо-фиолетовый цвет; именно они придавали залу фантастический вид. Мари хмыкнула. «Представляю, как при таком освещении выглядела местная публика — не люди, а сплошные утопленники», — насмешливо подумала она и решила, что стёкла затемнили не просто так, а по причине переизбытка ультрафиолета в атмосфере.
По ходу своей экскурсии она выяснила, что в неведомом ей Риоголизе[1] полно скульптурных изображений животных, но нет ни одной статуи, изображающей человека. «Интересно, это религиозный запрет или причуда местных хозяев?» — мелькнула у неё мысль. К тому же она заприметила ещё одну необычность интерьера, а именно, ей не встретилось ни одного ковра или гобелена. «Похоже, нелюбовь к шторам и прочим тряпкам является национальной чертой эреев, а я думала, что это причуда, свойственная лишь Нику».
В представшем ей видении Мари что-то тревожило, и она попыталась проанализировать свои ощущения: «По сути я вижу инопланетную культуру, тем не менее увиденное не вызывает у меня отторжения. Наоборот, я чувствую себя как дома… Ага! В том и проблема, что как дома. Такое чувство, что я всё это уже видела. Вот как такое может быть? — озадачилась девушка. — Может, дело в том, что я привыкла к подобным интерьерам на Старой базе? Или это из-за эрейских предков, то есть я имею дело с так называемой памятью поколений?.. Нет, здесь что-то иное… Ладно, хватит ходить вокруг да около и врать самой себе. Я здесь уже бывала, причём не единожды. Например, вон за тем выступом есть дверь, которую так просто не увидишь. Сейчас проверим».
Стоило Мари подойти к тому месту, где по её расчётам должна была находиться замаскированная дверь, как та распахнулась, и навстречу ей вышел Тьен. Она радостно вскрикнула, но тут же поняла, что это не он, хотя незнакомец и он были похожи как две капли воды. И дело было не столько в необычной одежде, сколько в манере держаться и в выражении лица. Во всяком случае, она никогда не видела, чтобы Тьен был настолько высокомерен, и, главное, смотрел на неё так, будто она ничего для него не значит. «Кто знает? Может, так оно и есть, ведь столько времени уже прошло», — печально подумала Мари.
Как и в случае с девушкой и птицей, стоило ей моргнуть, и двойник Тьена исчез. На этот раз она оказалась среди нарядной толпы людей, чьи одежды блистали золотом и драгоценными камнями и она, припомнив, что на ней ничего нет, порадовалась тому, что невидима для окружающих, хотя внутреннее чувство говорило, что её нагота никого бы не смутила.
Мари не сомневалась, что видит древнюю Арею, причём такой, какой она была задолго до рождения Ника. Более того она знала, что находится на торжественном приёме в королевском дворце и по очень важному событию.
Невидимой тенью девушка скользила среди толпы придворной знати. Она искала двойника Тьена, чтобы ещё раз посмотреть на него. Интуиция говорила ей, что они как-то связаны, но её усилия не увенчались успехом.
«Ну и ладно! Возможно, он остался в другом пласте времени», — рассудила Мари и перенесла внимание на своих далёких предков. Поначалу ей показалось, что они не отличаются от её нынешних сородичей, но приглядевшись, поняла, что это не так. Если среди вампиров царила расовая солянка, то эрейцы были монолитной расой, несмотря на богатую цветовую палитру волос и кожи. По строению фигуры они были ближе всего к неграм — такие же длинноногие и поджарые, а утончённые черты лица наряду с большими выразительными глазами роднили их с арабами. К тому же Мари заметила, что, как мужчины в группах, так и женщины не сильно разнились по росту — среди тех и других не было ни слишком высоких, ни слишком низких. Тем не менее эрейки в своём большинстве были значительно ниже мужчин, отчего на их фоне казались особенно хрупкими. И всё же, они не были изнеженными куклами, это была стройность гимнасток, привычных к постоянной физической нагрузке.
Видение было из разряда немого кино, поэтому Мари упустила момент, когда начались эрейские танцы. Старшие, как водится, отошли к сторонку, к стенам, а молодые разбрелись по залу и разбились на группы по восемь человек, каждая из которых состояла из четверых мужчин и такого же количества женщин. Примечательно было то, что ни у кого из танцоров Мари не заметила радости на лицах, одно лишь напряжённое ожидание. В ближайшей к ней группе женщины встали спиной друг к другу и повернули головы вправо. Мужчины, прежде чем подойти к партнёршам, сбросили на пол плащи так, чтобы они образовали квадрат, и, вынув мечи, со сложным поклоном отсалютовали друг другу. После чего началось то, что Мари окрестила танцем с саблями в доме сумасшедших. Мужчины попарно бились друг с другом, при этом произвольно меняя противников, а между ними скользили высокомерно-равнодушные женщины. Сходясь и расходясь в замысловатых фигурах танца, они каким-то чудом проскальзывали между мелькающими смертоносными клинками, хотя Мари даже со стороны было страшно смотреть на это. А ещё она обратила внимание, что танцоры не выходят за площадку, обозначенную плащами, что было совсем уже за гранью её понимания.
Зрелище самоубийственного танца держало её в таком напряжении, что Мари вскрикнула, когда одну из женщин всё же задели мечом и рукав её нежно-кремового платья окрасился кровью. Причём ей показалось, что мужчина в зелёном одеянии сделал это умышленно. Под влиянием регенерации рана женщины тут же затянулась, но порез на рукаве и следы крови никуда не делись. А ещё Мари заметила секундное замешательство на её лице, прежде чем на нём вновь застыло холодно-высокомерное выражение.
Акробатические этюды с оружием в этой группе стали ещё яростнее, и вскоре двое мужчин, перейдя к поединку, уже рубились не на жизнь, а на смерть. Глядя на равнодушные лица женщин, которые с прежней грацией скользили между их сверкающих лезвий, Мари зябко поёжилась — ни за какие блага в мире она не поменялась бы с ними местами.
Развязка происходящего не заставила себя долго ждать.
Мужчина в зелёном одеянии что-то выкрикнул и его противник, опустив меч, с обречённым видом замер на месте. Вопреки ожиданиям, пострадал не он. Ревнивец схватил за волосы женщину в кремовом платье и его лицо исказилось гневом. Мари не слышала их разговор, но видела, что женщина не намерена каяться, и всё же финал оказался для неё неожиданным. Тускло блеснуло лезвие меча, и строптивица лишилась головы.
Мари вскрикнула, а затем с изумлением увидела, что никто в зале не обратил внимания на трагедию с убийством. Остальные танцоры, будто ничего не произошло, продолжали свой смертельный танец, а эреи постарше продолжали разговаривать и смеяться. Только неслышными тенями скользнули дворцовые слуги. Перед тем как унести обезглавленный труп, они водрузили голову убитой женщины на золотое блюдо и поставили его на длинный мраморный постамент, увитый цветами.
Выставленная на всеобщее обозрение, умершая смотрела немигающими мёртвыми глазами и Мари впервые задумалась о том, что представляет собой народ, который её породил. О том, что эрейцы далеко не ангелы, она догадывалась по поведению Ника, и всё же её неприятно удивила неприкрытая жестокость их общих предков. «Ладно Ник, но ведь Мика вырос совсем в других условиях, и всё равно он такой же, как они. Если верить слухам, отец уничтожит любого, кто встанет у него на пути. И самое обидное, есть ощущение, что слухи не лгут», — обескураженно подумала она.
Чтобы отвлечься от крамольных мыслей, девушка поискала тех, кто привёл к смерти несчастную женщину. Виновников её кончины она не нашла, зато обратила внимание, что обстановка в зале кардинально поменялась. Мужчины убрали оружие и подняли свои плащи, а затем, перекинув их через руку, склонились в поклоне, приглашая избранниц уже на сольный танец. По движениям он очень походил на танго, и на прежде хмурых лицах замелькали улыбки.
Танго — танец страсти и Мари, не ожидавшая от предков такой сексуальной раскрепощённости, с удивлением наблюдала за смелыми пассажами танцующих. «Станцуй мы с Тьеном такое на выпускном балу и нас сразу же потащили бы на разборки к Максу Беккеру», — подумалось ей. Тем не менее она не назвала бы танцы эреев «грязными» танцами. В них не было вульгарной похоти, лишь откровенное желание — трепетное и мучительно-острое в своей неудовлетворённости.
Атмосфера, пронизанная чувственным томлением, вызвала было у Мари сексуальный позыв, но вид головы на блюде её отрезвил. «Видимо, к первозданной страсти здесь прилагается не менее первозданная ревность», — подумала она, продолжая с завистью смотреть на танцующую поблизости парочку. Судя по лицам, с которых не сходило счастливое выражение, они любили друг друга. Она вздохнула: «Надеюсь, вы не закончите, как они…»
Неожиданно её повлекло вверх и она плавно взмыла под потолок. «Ух ты, здорово!» Танец, к её удивлению, оказался коллективным. Пары не только успевали демонстрировать друг другу страсть, но и синхронно перемещались по залу, при этом строго следуя общему рисунку танца и даже его раскраске по цветам. Мари не понимала, что означают все эти живые символы, но понимала, что они очень важны для тех, кто участвует в их создании.
Своеобразный эрейский балет, который по мнению девушки имел сакральное значение, прервала колонна воинов на марше. Они заняли весь центральный проход и образовали две шеренги, ведущие к сдвоенному трону. Одновременно взметнулись плащи и руки с духовыми музыкальными инструментами, явными родственниками фанфар. «Не иначе высокое собрание собираются почтить своим присутствием местные властители», — подумала Мари и посмотрела в сторону, противоположную трону — туда, где находились высокие двухстворчатые двери, богато изукрашенные растительным орнаментом.
Правящая чета не спешила с появлением, и она огляделась по сторонам. Преимущество взгляда сверху заключалось в том, что она видела вся и всех, в том числе неприметную группку людей, замерших у стены. Скудное одеяние и, главное, коротко остриженные волосы, подсказали ей что это рабы. Охваченная странным беспокойством она хотела рассмотреть их поближе, но тут двери распахнулись, и рабы упали ниц. Вслед за ними преклонили колена придворные и в проёме возникли двое: мужчина и женщина, которая, судя по животу, находилась на последних месяцах беременности. Из одежды на ней была лишь длинная туника из прозрачного фиолетового материала, к тому же не сшитая по бокам.
«Прямо-таки картинка из феминистской сказки о «Голой королеве», — усмехнулась Мари и, присмотревшись к женщине, фыркнула: — Судя по задранному носу, мадам не привыкла в чём-либо себе отказывать, так что не похоже, что жители страны экономят на её одеянии. Видимо, такова местная мода». Она задержала взгляд на короне местной правительницы. По форме это был составной обруч, в котором семь полос из драгоценных камней повторяли цвета радуги. Они, в свою очередь, покоились на широкой бархатисто-чёрной основе, украшенной крупным розовым алмазом, чья огранка имитировала лотос. Мари напрягла память. «Где-то я такое уже видела… Точно! У Ника на Старой базе! Интересно, откуда она у него? Ах да! Как же я могла забыть? Ведь он у нас король правящего дома Вечного Лета. Видимо, корона досталось ему по наследству. Удивительно, что он не забыл прихватить её с собой, хоть это далеко не самая нужная вещь в путешествии. Ну разве что продать камешки, когда припрёт нужда. Впрочем, Ник скорей удавится, чем разберёт её на части».
Тем временем королева, совершенно не стесняющаяся своей наготы, направилась к трону. Сев, она выпрямилась и оглядела собравшихся. Вид отрубленной головы пришёлся ей не по вкусу, но эмоции тут же изгладились и на её лице застыло прежнее бесстрастно-надменное выражение.
«Бедняжки! — вздохнула Мари. — Если бы не предыдущий танец, то можно было бы подумать, что пращурки всю жизнь ходили с постными минами на лицах».
Наконец Мари посмотрела на мужчину, сидящего рядом с королевой, и в изумлении открыла рот. «Ба! Да это же вылитый Штейн!» И в самом деле, несмотря на синие глаза и кудри, тот как две капли воды походил на бессменного главу вампирского СБ. «Нужно было идти замуж за Штейна, — мелькнула у Мари неожиданная мысль, и она затрясла головой. — С ума сошла? Это же Штейн! Да и поздно спохватилась, он уже женат».
И всё же, в эрейском короле было нечто такое, что девушка не могла отвести от него глаз. И чем дольше она смотрела на него, тем большее смятение он вызывал в её душе. С нарастающим восторгом её взгляд скользил по волевому красивому лицу и мощной гибкой фигуре. «Ареа миа, рай ин рай! Криа Руана луос да се», — прошептали её губы.
Хрустальный звон прогнал наваждение и Мари уже трезвым взглядом посмотрела на сидящего на троне мужчину. Но даже так он был неотразим для неё. Впрочем, этому в немалой степени способствовали бьющая через край харизма незнакомца и его впечатляющий фиолетово-чёрный наряд, мрачноватую цветовую гамму которого разбавляла лишь снежно-белая рубашка, украшенная тонким кружевом. И всё же, несмотря на обилие драгоценностей, костюм короля не особо отличался от костюмов других мужчин-эрейцев, во всяком случае, по крою. Это были облегающие брюки и короткая куртка с рукавами, похожая на камзол средневековой европейской знати. Их дополняли высокие кожаные сапоги, широкий пояс с оружием и длинный плащ. Он был чёрный на фиолетовой подкладке, украшенный богатой вышивкой, где преобладал излюбленный эрейцами растительный орнамент. Единственно, что отличало короля от остальных — это венец на голове, который был точно таким же, как у его королевы.
«Надо же! Как человека меняет одежда! Интересно, как бы в таком прикиде выглядел глава СБ?» Стоило Мари подумать о Штейне, и он тут же возник перед её внутренним взором. Ледяное выражение на лице и пронизывающий взгляд серых глаз, обвиняющих без слов, заставили её поёжиться: «Брр! Вот чего опять уставился на меня как на врага народа? Как будто от него убудет, если я примерю на него наряд этого типа». Избавившись от видения главы СБ, Мари сердито посмотрела на его двойника на троне. Она чувствовала себя так, будто получила очередной нагоняй от начальства. Стоило ей подумать, что она не знает имени этого типа, как её память, интегрированная с памятью тиарана, тут же услужливо подсказала, что это рай Реотан и что он король Зимы, когда-то самого могущественного королевства на Арее.
«Реотан, так Реотан», — пожала плечами Мари, которой это имя ничего не говорило.
Тем временем эрейский король тоже заметил отрезанную голову на блюде и на его лице промелькнуло одобрение. Он поднял руку и, повинуясь его знаку, со стороны рабов открылась неприметная дверца, из которой гуськом вышли шестнадцать юношей и шестнадцать девушек. У них тоже были коротко стриженые волосы, но, в отличие от остальных дворцовых рабов, они были полностью обнажены.
Несмотря на размеренный шаг, выпрямленные плечи и высоко поднятые головы, печать обречённости, лежащая на юных лицах, говорила о том, что впереди их не ждёт ничего хорошего.
В Мари вновь проснулось беспокойство и на этот раз оно было куда сильней, чем при виде группы рабов у стены. Тиаран помалкивал, но она знала, что эти шестнадцать юношей и шестнадцать девушек предназначены для каких-то жестоких забав эрейской знати. К тому же, пока они шли к трону, присутствующие в зале бросали на них оценивающие взгляды, и она подумала, что так покупатели осматривают породистых животных на рынках. Мари не понимала причины своего волнения, но ничего не могла с этим поделать — её чувство сопричастности к происходящему не ослабевало.
Тем временем, немного не дойдя до ступеней трона, рабы остановились и опустились на колени. Девушки образовали живую цепочку вдоль прохода, ведущего к трону со стороны правителя, а юноши — со стороны правительницы. Синхронно сложив руки на коленях, они опустили головы и замерли в ожидании своей участи.
Король встал с трона и, разглядывая живой товар, несколько раз прошёл вдоль ряда рабынь. Причём стоило ему остановиться и девушка, на которую пало его внимание, тут же поднималась и он придирчиво её осматривал. Особенно часто он останавливался около красивой темноволосой рабыни и каждый раз при этом у Мари ёкало сердце. Король подолгу смотрел на неё, но каждый раз отходил, и девушка со скрытым облегчением вновь опускалась на колени, а Мари отпускало напряжение. Отчего-то им обоим была небезразлична эта рабыня. От короля, когда он смотрел на неё, исходила ощутимая злоба, а у Мари сами собой сжимались кулаки — восхищение бесследно исчезло, сейчас она его ненавидела.
Наконец король выбрал одну из девушек. Не церемонясь, он схватил её за волосы и, вздёрнув на ноги, впился клыками в шею, а затем швырнул в направлении невысокого возвышения перед троном, сплошь застланного цветами. «Мerde!» — пробормотала Мари, сообразившая, для чего оно предназначено.
Прежде чем взобраться на возвышение, королевская избранница обернулась и бросила отчаянный взгляд на светловолосого юношу, который до этого старался держаться рядом с ней. В ответ на её немой призыв, тот напрягся, но стража была настороже и он, так и не встав с колен, лишь ниже опустил голову.
Король презрительно усмехнулся и толкнул замешкавшуюся рабыню на ложе из цветов. Это было не просто соитие, это было жестокое изнасилование. Девушка, безжалостно раздираемая когтями, поначалу выгибалась дугой и, судя по перекошенному лицу и широко открытому рту, заходилась в безумном крике, а затем она обмякла и окровавленной куклой распласталась на раздавленных цветах. Короля это не остановило. Лёжа на своей жертве, он продолжал ритмично двигаться и та, подстёгиваемая его когтями, периодически вздрагивала.
Когда первоначальный шок прошёл, Мари ощутила, что её трясёт как в лихорадке. При виде невозмутимого лица королевы, недвижно сидящей на троне, её передёрнуло — не столько из-за отвращения, сколько из-за несоответствия реакции на происходящее — и она перевела взгляд в зал, но и здесь не встретила сочувствия жертве. Среди придворных — как мужчин, так и женщин, царило такое же равнодушие и в этом не было притворства. Лишь на лицах совсем молодых эреев проглядывала некоторая заинтересованность и явное одобрение происходящему. «Чёрт знает что! Может, у них такой секс в порядке вещей? — озадачилась Мари и, представив себя на месте девушки, содрогнулась от ужаса. — Нафиг такое семейное счастье!»
Наконец король закончил терзать рабыню. Он провёл ладонью по её окровавленному бедру и, слизнув с пальцев кровь, поднял руку в одобрительном жесте. В ответ на это присутствующие разразились приветственными криками, а несчастную рабыню прислужники завернули в белое одеяло, украшенное вышивкой из вездесущих цветов, и скрылись с ней за дверями.
Лучась нескрываемым удовольствием, король сел на трон и тут королева со злорадной улыбкой склонилась к нему. Судя по жуткой ярости, исказившей его лицо, она сумела не только испортить ему полученное удовольствие, но и задеть за живое. Мари показалось, что он сейчас её ударит, но всё обошлось. Король повелительно поднял руку и что-то выкрикнул. Придворные, начавшие было расходиться, потянулись обратно, к своим местам у трона.
Мари стало ясно, что задумала королева, когда она спустилась по ступеням и, бережно поддерживаемая с двух сторон, пошла вдоль ряда юношей-рабов. Её целью был возлюбленный девушки, которую избрал себе король. Она подняла опущенную голову раба и что-то сказала, глядя ему в глаза, и тот покорно пошёл за ней. Придворные дамы помогли королеве лечь на ложе публичной страсти и он, стараясь не касаться её раздутого живота, приступил к делу.
«Вот это потенция у парня!» — восхитилась Мари, но затем подумала, что его могли накачать афродизиаками.
Судя по спокойной реакции зрителей, королева действовала в рамках установленной традиции и всё же это был очень рискованный поступок. Мари видела это по королю, который бесстрастно взирал на то, как его жена отдаётся рабу. Вот только по маске ледяного спокойствия, в которое превратилось его лицо, нет-нет да пробегали едва заметные судороги. Теперь Мари была совсем рядом с ним и видела не только это, но и серебряный отблеск в его глазах, который говорил о крайнем градусе бешенства. Во всяком случае, так было у главы вампирского СБ.
Закончив своё непростое дело, юноша упал на колени у ложа. По тому, как он опустил голову и печально ссутулился, Мари показалось, что он плачет.
Придворные дамы, провели по губам королевы семенем, растекшимся по её бедрам, и повели к трону. Присутствующие вновь разразились приветственными криками. Правда, мужчины реагировали сдержанно, а вот женщины были очень довольны — посмеиваясь и оживлённо жестикулируя, они обсуждали смелый поступок королевы. Мари заметила, что эреи держатся гораздо свободнее в присутствии коронованных особ, чем это принято у людей. А ещё она с тревогой смотрела на светловолосого юношу-раба, которому сочувствовала, невзирая на проявленную им трусость.
Вопреки её опасениям, для него всё закончилось более или менее благополучно. Дворцовые рабы принесли столик с инструментами, и из толпы придворных вышел эреец, который, судя по роскошному платью и уверенным повадкам, занимал должность придворного врача. Мари порадовало, что у предков даже в те далёкие времена было всё в порядке с гигиеной. Рабы протерли врачу руки, и он знаком приказал юноше подойти; тот медленно поднялся на ноги, и у неё защемило сердце от безысходности, сквозящей в его взгляде. Но явно болезненную операцию он перенёс мужественно, на его лице не дрогнул ни единый мускул. Член бедолаги тоже положили на золотое блюдо и поставили рядом с головой жертвы ревности, а его самого увели на половину королевы.
Заметив, что король проводил избранника королевы недобрым взглядом, Мари пожалела красивую пару, над которой так безжалостно надругались властители. Особенно жаль ей было девушку-рабыню, но она не спешила осуждать предков, хотя король показался ей законченным садистом.
Впоследствии она узнала, что эрейцы поклонялись Священному Ягуару и силам природы, и что её занесло на Священные Лотилии, празднование божества весны, которое имело мужскую и женскую ипостась. Ритуал, который она видела, был жертвенной данью божеству, причём в куда более цивилизованные времена, чем это было раньше. В древности раба и рабыню, принесённых в жертву, обезглавливали. Их головы выставляли на всеобщее обозрение, а тела сжигали. По истечении трёх дней головы бальзамировали и отправляли в подземное хранилище при храме Весны.
Отчего-то вид короля не давал ей покоя и Мари поднялась по ступенькам, ведущим к трону. «Реотан… нет, тебя нужно звать рай Реотан, — она пытливо глянула на короля. — Так кто же ты такой, рай Реотан? Почему мне кажется, что я тебя знаю? Да-да, именно тебя! И нет, я не путаю тебя со Штейном. А ещё я не понимаю, почему я готова убить тебя и в тоже время защитить ценой собственной жизни. Вот как такое может быть? Ты можешь мне объяснить?» — она заглянула в ясные синие глаза короля и у неё закружилась голова.
Перед Мари замелькали горные пейзажи, улочки, застроенные домами в незнакомом ей стиле, и люди, облачённые в эрейскую одежду. Потом была поездка по горной дороге, и она увидела улыбающегося мужчину средних лет, который распахнул ей объятья, и очень красивую темноволосую женщину, которая, стоя поодаль, в волнении прижимала руки к груди. И тут в комнату вошёл он — рай Реотан. Сердце Мари дрогнуло, настолько он был красив, а затем король подошёл к люльке и, взяв за ножку лежащего там младенца, поднял его вверх и разжал пальцы.
После этого злодеяния события замелькали как в калейдоскопе и все они были ужасны. Мари дралась с мужчинами, вооружённых мечами, причём дралась не на жизнь, а на смерть. Затем король, прижимая её к себе, заставил её смотреть, как с женщины сдирают кожу — медленно, полоску за полоской, и всё это время ей закладывало уши от крика, больше похожего на рычание смертельно раненого зверя. Она знала, что это кричит её отец сентано Родек. Мальчик в люльке, которого убил король, её брат Мити. Женщина, с которой живьём сдирают кожу, это её мать.
«Мама!» — отчаянно закричала Мари, которой вдруг показалось, что женщина это Рени. Изо всех сил она рванулась из рук короля и… вновь оказалась в зале. Правда, видела она его под каким-то странным ракурсом.
Встретившись взглядом с королём, она инстинктивно отшатнулась. Он смотрел на неё так, будто знал о её присутствии. «Чудовище!» — не удержавшись, выкрикнула Мари, а затем обнаружила, что стоит на коленях у трона, на месте темноволосой рабыни, которую он долго рассматривал, но так и не выбрал. «Значит, это были видения из её жизни, — догадалась она и почувствовала облегчение, хотя ей было жаль девушку. — Слава богу, что весь этот ужас приключился не со мной. Хотя кто знает, может, это моя пращурка».
Чтобы отвлечься от семейной трагедии рабыни, Мари переключилась на происходящее в зале. События там по-прежнему вращались вокруг злосчастных рабов, на которых не было ни нитки.
Между рядами из пятнадцати коленопреклоненных юношей и такого же количества девушек пошёл суровый воин-эреец, одетый в простое тёмное одеяние. Вот только чёрный плащ со скромной фиолетовой отделкой и манера держаться говорили, что он входит в свиту короля и, следовательно, у него высокий ранг. За ним неотступно следовали двое рабов — один держал поднос, на котором горкой лежали мечи и одна плётка, а другой нёс охапку серых плащей.
Распорядитель останавливался напротив каждого юноши и, судя по артикуляции, произносил одну и ту же фразу. В зависимости от ответа он либо приказывал встать и вручал рабу оружие и плащ, либо тот оставался на коленях и он, взяв плеть, бил ею по согнутой спине, да так, что из неё ручьями лилась кровь. То же самое происходило и с девушками, когда он пошёл вдоль их ряда. Меч и плащ выбрали тринадцать юношей и трое девушек, остальные остались стоять на коленях. Правда, из двух коленопреклонённых рабов один всё же не выдержал и вскочил на ноги. В ответ на его мольбу распорядитель швырнул ему меч, но плащ, как заметила Мари, он ему не дал.
Оставшийся в одиночестве очень красивый юноша-раб тоже дёрнулся подняться, но к нему рванулась девушка из придворной знати, напомнившая Мари Аннабель, и что-то выкрикнула с отчаянным выражением на лице. Не обращая внимания на всеобщее осуждение и смех, она упала на колени перед юношей и с такой мольбой посмотрела на него, что он сломался и опустил голову.
Мари было жаль его и всё же она считала, что нельзя идти на поводу у своей любви, тем более в разрез с собственной честью.
Глянув ещё раз на виновницу его позора, она увидела, как мать или родственница девушки схватила её за руку и потащила за собой, а когда та заупрямилась ударила её когтями по лицу — сначала раз, затем другой; при этом намеренно или нет, но она попала ей по глазам.
Девушка с воплем схватилась за лицо, и юноша-раб, выхватив меч у товарища, бросился к ней на выручку. Дорогу ему преградил хмурый темнолицый мужчина в белом плаще. Схватка была короткой, но ожесточённой. Молодость проиграла опыту и юноша, пронзённый насквозь, скорчился на полу. Не удовольствовавшись этим, мужчина в белом плаще отрубил голову сначала ему, а затем девушке, которая, слепо глядя перед собой, с отчаянием прислушивалась к идущему сражению. Дворцовые рабы принесли два блюда, но он поставил их головы на одно и сам отнёс его на помост. С помертвевшим от горя лицом убийца некоторое время глядел на юных любовников, а затем отшвырнул окровавленный меч и, развернувшись, зашагал по центральному проходу, который судя по дневному свету, проникающему через распахнутые двери, вёл на улицу.
Вместе с остальными Мари проводила его сочувственным взглядом. Она не сомневалась, что это отец несчастной девушки и, судя по тому, как он напоследок поцеловал не только её, но и юношу, тот был не менее дорог ему, чем она. «Бедолага! Всё же приличия — отвратительная вещь. Вроде такая ерунда, кто что подумает, но это погубило немало хороших людей», — с расстройством подумала она.
Оставшихся на коленях девушек увела с собой роскошно одетая женщина. Несмотря одежду и властные манеры, она, судя по коротким волосам, тоже была рабыней и Мари подумалось, что у невольников тоже есть своя иерархия.
Несмотря на очередное трагическое событие, прибавившее голов на постаменте, шоу продолжалось. Под присмотром всё того же сурового воина-эрейца, раздававшего мечи и плёточные удары, на полу разметили семнадцать больших квадратов и в центре каждого из них встали юноша или девушка из рабов, которые выбрали меч. Соответственно их противниками стали трое женщин и четырнадцать мужчин из придворной знати. Перед поединком они тоже разделись, что было проделано с помощью рабов, причём с очень большим достоинством. Мари уже обратила внимание, что эреи равнодушно относятся к виду обнажённого тела. Когда в зал вошли жертвенные агнцы — так она называла шестнадцать юных рабов и шестнадцать рабынь, то не заметила среди знати ни смешков, ни многозначительных переглядываний. Да и публичный секс, по её ощущениям, тоже был им не в новинку. «Тут поневоле вспомнишь Древний Рим с его свободными сексуальными нравами», — подумала Мари и тем не менее почему-то ей казалось, что у эреев нет той похотливой разнузданности, которая отличала свободных граждан Римской империи. Да и как-то она не представляла, что кто-то может сказать о Нике, что он муж всех женщин и жена всех мужчин[2]. «Да нет, сказать-то может, вот только проживёт после этого меньше секунды», — усмехнулась она.
Распорядитель подал знак и в семнадцати квадратах закипели поединки.
Это было куда более драматическое зрелище, чем танец с саблями. С яростными криками сражающиеся взлетали в немыслимо высоких прыжках. Глаза сверкали, как драгоценные камни. Лоснящиеся от пота тела сгибались с такой лёгкостью, что их обладателям позавидовали бы даже змеи. Смертоносные клинки мелькали с такой умопомрачительной скоростью, что казались размытыми тенями. И все это буйство на грани жизни и смерти не выходило за границы обозначенных квадратов.
«Бог ты мой, какой кошмар! Да я бы убилась без помощи противника. При такой суете и тесноте нечаянно напороться на меч как нечего делать», — ужаснулась Мари, наблюдая за сражающимися, а затем перенесла внимание на ближайшую женскую пару. Девушки, к её удовольствию, двигалась не настолько быстро, и она могла оценить приёмы, которые они применяли.
Поначалу сражение шло на равных, но затем знатная девица пропустила удар. Порез был совсем лёгким и никак не сказался на её маневренности, но после четвёртой царапины она отбросила меч и, признавая своё поражение, встала на колени. Рабыня приставила меч к её склонённой шее, а затем протянула руку побеждённой сопернице, и та ей подмигнула. Причём Мари заметила, что она тут же отобрала у рабыни серый плащ и вручила ей зелёный с золотом. Одевшись, они с радостными лицами бросились к группе в таких же зелёных с золотом плащах, и зрелого вида мужчина и женщина, стоящие впереди, со слезами обняли обеих девушек. «Понятно! У девчонок была договорная драчка», — улыбнулась Мари, удивлённая тонкой гранью, что отделяла господ от рабов.
Остальные рабы сопротивлялись дольше, но тоже довольно быстро проиграли своим высокородным противникам, причём не все из них проявили великодушие. Головы трёх юношей и одной девушки присоединились к выставке на постаменте.
Настоящей победительницей среди рабов была лишь девушка-рабыня, с чьей семьёй так безжалостно расправился король Зимы. Мари видела, что она играючи гоняет свою высокородную противницу, но та не хотела признавать себя проигравшей, несмотря на нанесённые ей четыре раны. Тогда рабыня схватила упрямицу за волосы и, приставив меч к горлу, заставила её опуститься на колени.
Знати не понравилось, что она унизила высокородную госпожу и, выхватив оружие, несколько мужчин с угрожающим видом направились к ней. В ответ на это девушка что-то яростно выкрикнула, чем сразу же завладела вниманием присутствующих. Желающие с ней разобраться сразу же остановились и, переглянувшись, повернули обратно.
Глядя на пёструю толпу придворных, что-то оживлённо обсуждавших, Мари умирала от любопытства. Она не понимала, почему никто из знати не хочет принять вызов рабыни. «Ведь до этого они дрались с девчонкой и не привередничали. Видимо, она требует чего-то такого, что роняет их достоинство», — предположила она.
Судя по поведению девушки-рабыни, так оно и было. Когда пауза чрезмерно затянулась, на её лице появилось презрительное выражение. Она подняла вверх меч и выкрикнула что-то явно оскорбительное, чем вызвала новую волну негодования среди знати. «Молодец! Так их! — поддержала Мари храбрую рабыню и, встав рядом с ней, с воодушевлением потрясла в воздухе кулаком. — Оле! Оле! Оле! Кто не с нами, тот против нас!..» Краем глаза она увидела, что распорядитель подошёл к группе зелёных плащей, к которой примкнула предыдущая рабыня-победительница и, судя по всему, потребовал, чтобы именно она ответила на вызов. Мари ухмыльнулась. «Кажется, у нас будет противник, но такой, что готова ставить на собственную голову, что именно ты выйдешь победительницей», — сказала она своей визави, которая ухмыльнулась ей в ответ, видимо, хорошо зная с кем ей предстоит драться.
Вот только липовая победительница ни в какую не хотела принимать вызов и даже ударилась в слёзы. Тут к группе зелёных плащей присоединился рыжеволосый эреец и, задвинув плаксу себе за спину, заспорил с распорядителем. Видя, что тот упрямится, он обратился за поддержкой к королю. После некоторого раздумья тот кивнул, соглашаясь на замену, и рыжеволосый направился к рабыне. Мари встрепенулась. Это снова был тот самый юноша, похожий на Тьена, которого она встретила у потайной двери.
Как и все остальные, эреец пожелал сразиться голым. «Ты ж моя прелесть!» — умилилась Мари, когда по завершении процедуры раздевания он оттолкнул услужливо протянутые руки раба и самостоятельно перевязал волосы зелёной лентой.
В преддверии поединка юноша оживился и теперь, когда с его лица исчезла маска пресыщенности и брезгливого высокомерия, а золотые глаза весело блестели, он настолько походил на Тьена, что у неё защемило сердце. «Но-но! Он только мой!» — заревновала она, видя, что рабыня зачарованно смотрит на рыжеволосого красавца, и тут же посмеялась над собой. «Ладно, не бери в голову! При всём желании я не смогу захапать себе обоих, так что одного оставляю тебе», — свеликодушничала Мари. И даже больше, чувствуя внутреннюю связь с девушкой, она попыталась вернуть её к действительности. «Эй, подруга, хватит ротозейничать! Ты здесь не на свидании. Очнись! А то в натуре останешься без головы!»
И рабыня, будто услышав её, приняла боевую стойку.
«Умница!» — одобрительно сказала Мари и, наконец-то рассмотрев свою визави, удивлённо присвистнула. «Merde! Девчонке от силы лет шестнадцать, а двойник Тьена уже взрослый мальчик. Всяко у него побольше опыта, чем у неё… Эй, судьи! Так нечестно! К тому же у них разные весовые категории! Парень на две головы выше, чем она, и мускулатура у него не чета женской!» — возмущённо выкрикнула она, переживая за девушку, связь с которой ощущалась ею всё острей.
Вот только тот, кто исполнял роль судьи, и не подумал остановить поединок. Повинуясь взгляду короля, распорядитель подал знак, и битва закипела.
«Вот что ты за злыдень такой! — Мари бросилась к трону и, подавшись вперёд, заглянула королю в лицо. — Нюхом чую, что-то здесь нечисто. Вот и глазки у тебя блестят, как у кота в засаде. Ну-ка, говори, что ты задумал!»
Конечно же, ответа она не получила, а часть поединка пропустила.
Между тем, вопреки её опасениям, дела у рабыни обстояли совсем не плохо, хотя ей приходилось не сладко, судя по напряжённому лицу и блестящему от пота телу. Впрочем, при её противнике иначе и быть и не могло. Конечно, Мари было сложно судить, но даже она со своим скудным опытом поединков понимала, что юноша — незаурядный боец. Такую пластику и отточенные до автоматизма движения вкупе с постоянной нацеленностью на атаку, какие он демонстрировал, ей доводилось видеть лишь на показательных выступлениях инструкторов из вампирского спецназа.
Спустя некоторое время беспокойство Мари сменилась уверенностью, что всё будет хорошо. Несмотря на юный возраст, рабыня ничем не уступала своему более взрослому противнику. У неё был свой стиль, позволяющий успешно нейтрализовать преимущество юноши в силе и росте. К тому же она была хладнокровной, дальновидной и, как это ни странно для её возраста, техничной в приёмах, отчего Мари начала подозревать, что у неё не меньше опыта в поединках, чем у её противника. «Где только она его набралась?» — озадачилась она.
— В школе судей-поединщиков при храме Священного Ягуара, что в Диалоне, — откликнулся тиаран.
— Эй-эй! И это всё?.. Ну и фиг с тобой!
Без особого сожаления, что тиаран вновь игнорирует её попытки выйти с ним на связь, Мари встала у самой кромки квадрата. Желающих посмотреть на поединок набралось так много, что слуги соорудили нечто вроде стоячей трибуны и она, посмотрев на лица зрителей, начала ощущать себя так, будто попала на гладиаторские бои в Древнем Риме.
Поначалу большинство отдавало предпочтение юноше, но время шло, а на рабыне по-прежнему не было ни единой отметины, а вот она уже дважды достала своего противника. Правда, раны были небольшими и тут же затянулись, но исход поединка, как поняла Мари, решала не их тяжесть, а количество.
«Молодец! Так держать!» — выкрикнула она, когда её визави изловчилась и в третий раз полоснула рыжего красавца по груди. Тогда с его лица пропала снисходительная улыбочка и он уже всей своей мощью обрушился на неё и обманным финтом загнал в угол.
Ценой двух тяжёлых ран рабыня вырвалась из ловушки. Поверхностные повреждения сразу же затянулись, но не иссякающая струйка крови в уголке рта говорила о том, что её регенерационный запас исчерпан, и она восстановилась не полностью.
Тем не менее девушка нашла в себе силы и нанесла четвёртый, решающий удар, и, сочтя поединок завершённым, опустила меч.
Эрейца подвели гнев и инерция массы тела. Завершая разворот, он выбросил руку с такой силой, что лезвие его меча насквозь пропороло ей живот и вышло из спины.
Поняв, что нанёс противнице подлый удар, он, не выпуская оружие, отскочил назад, чем отобрал у неё последний шанс на выживание.
Ударил фонтан крови, и рабыня с беззвучным криком скорчилась на полу.
«Ой боже! Что же делать?» — в панике Мари попыталась зажать рану, но её ладони беспрепятственно проходили сквозь тело девушки. — «Что вы стоите? Скорей позовите врача!»
Видя, что никто не спешит на помощь умирающей, она подняла голову и с отчаянием посмотрела на юношу. Судя по бледному лицу, он пребывал в шоке от случившегося. «Ты, болван! Сделай хоть что-нибудь, она же умрёт!» — выкрикнула она и он вздрогнул. Выглядело это так, будто он её услышал. Как бы то ни было, но с его лица пропало растерянное выражение и он, перевернув девушку на спину, простёр над ней руки. От его ладоней отделилось едва видимое светлое облачко и, как только оно растворилось в её теле, жуткая рана на животе начала затягиваться прямо на глазах.
Несмотря на чудесное исцеление, рабыня не пришла в себя. Оценив размеры кровавой лужи под ней, Мари озабоченно нахмурилась. «Слишком большая кровопотеря. Нужна донорская кровь или просто кровь для восстановления сил», — подумала она и одобрительно кивнула, когда эреец полоснул себя когтём по запястью и приложил его к губам девушки.
«Жадина! Этого слишком мало! — возмутилась она, видя, что он почти сразу отнял руку. Тем не менее этого хватило, чтобы рабыня пришла в сознание. Она открыла глаза, но на большее её не хватило. Тогда эреец помог ей сесть и прислонил её голову к своему плечу. Повинуясь его зову, двое в зелёных плащах подвели к нему перепуганного мальчика-раба. Он кивнул и тогда один из них полоснул его ножом по горлу, а другой подставил глубокую золотую чашу, собирая льющуюся кровь. Когда кровь с лаковым алым блеском подобралась к краям, эреец взял чашу и поднёс её к губам девушки, но она отвернулась, отказываясь пить.
«Хочешь, чтобы мальчик умер зря? Пей, кому говорят!» — прикрикнула на неё Мари.
Видимо, эреец сказал то же самое, но был более убедителен, судя по зверскому выражению лица. Как бы то ни было, девушка перестала сопротивляться и неохотно, но всё же выпила кровь.
Мари с сожалением посмотрела на мальчика, которого держал на руках его убийца. Заметив, что бездыханное тельце изуродовано какой-то болезнью суставов, она поняла почему им пожертвовали. В отличие от остальных его голову не тронули и, завернув в хозяйский плащ, тоже положили на жертвенный постамент.
К удивлению Мари, смерть мальчика-раба вызвала неожиданное для неё сочувствие у эрейской знати. Одна за другой женщины подходили к нему и с печалью на лицах возлагали цветы и вскоре их разноцветный ворох полностью скрыл его угловатое тельце.
Вернувшись к рабыне, которая наконец пришла в себя и вполне бодро держалась на ногах, она увидела, что зрительскую трибуну уже разобрали и принесли стол и кресло, где вскоре расположился высокий седовласый эреец, одетый в чёрный камзол и белый плащ с фиолетовой окантовкой. Не только цвета одежды, но и явное сходство в фигуре и лице говорили о его родстве с королём, но Мари заинтересовалась им по другому поводу. У расы вампиров ещё не было людей такого преклонного возраста. «Наверняка лет двести, а то и все триста. Ник как-то упоминал, что некоторые долгожители доживали до такого возраста», — подумала она. Тем не менее старик не выглядел немощным, хотя тяжёлая походка и сеть морщин выдавали его немалый возраст.
К столу вышли четверо мужчин и две женщины из знати и, положив на него свои плащи, замерли в ожидании.
Старик обратил было взгляд на победительницу, но тут к нему подошёл распорядитель и он вместо неё подозвал к себе её противника. Он подошёл к нему и после вежливого поклона замер в ожидании. С другой стороны стола встал королевский распорядитель и сопровождавшие его рабы положили перед стариком меч и плеть.
В стане зелёных плащей возникло замешательство. Охваченная недобрым предчувствием Мари подошла к рыжеволосому эрейцу и по испугу в его глазах поняла, что творится что-то неладное. Тем не менее старик, выступающий в роли судьи, был явно благосклонен к нему и после нескольких вопросов разразился пафосной речью, а затем положил ладонь на рукоять меча. Но тут к нему подошёл король и, судя по озадаченному выражению на лице старика, оспорил его решение.
Видимо, король был убедителен в своих аргументах; судья с жалостью посмотрел на провинившегося эрейца и его ладонь после некоторого промедления переместилась с меча на плеть. Группа зелёных плащей тут же ощетинилась мечами, и многочисленная дворцовая стража взяла их под плотную опеку.
Побледневший юноша медленно опустился на колени и распорядитель, взяв ножницы, направился к нему. Догадавшись, что его ожидает, Мари подлетела к королю и попыталась его уговорить: «Реотан, вот что ты творишь? Совсем не обязательно делать из парня раба. В конце концов, он всего лишь заступился за трусливую плаксу, которая, как я понимаю, по собственной глупости оказалась в рабынях. Вот скажи, от тебя убудет, если он сохранит своё достоинство?» Смешавшись под пронзительным взглядом синих глаз, с насмешкой глядящих на неё, она сердито фыркнула: «Впрочем, чего я разоряюсь? Как будто у этого убийцы и насильника есть совесть!.. И всё же, Реотан, ты не прав, понял?»
Король понял — судя по его дальнейшим действиям, хотя Мари всё больше склонялась к мнению, что так и было задумано с самого начала.
Когда распорядитель вознамерился отрезать роскошную гриву юноши, король его остановил и подозвал к столу рабыню. С видимой неохотой она приблизилась к нему и встала на колени. Король задумчиво улыбнулся, глядя на её склонённую голову, а затем что-то сказал. Девушка вскинула на него глаза, а затем перевела взгляд на юношу и на её лице отразилась нешуточная борьба. Наконец она с сожалением посмотрела на плащи, лежащие на столе, и решительно кивнула. Обладатели плащей с неменьшим сожалением посмотрели на неё и, разобрав своё имущество, разошлись по сородичам.
«Ой-ой! — всполошилась Мари и с негодованием посмотрела на короля. — Ах ты, подлый интриган! Неужели ты заставил девчонку выкупить свободу парня ценой собственной свободы?»
Видимо, так оно и было, но старик заспорил с королём и на этот раз победа осталась за ним. Юноша без колебаний снял плащ и накинул его на плечи девушки.
«Уф! — обрадовалась Мари. — Кажется, эрейская Золушка всё же получит своего принца, и они будут жить долго и счастливо!»
Но злая фея не упустила своего и вмешалась в намечающуюся идиллию. Король что-то такое сказал прекрасному рыжеволосому принцу, что первым его порывом было сорвать плащ с плеч милой Золушки, но он сдержался и лишь с ненавистью посмотрел на неё.
«Вот скотина! Это ж надо было так испоганить завязку счастливого романа», — расстроилась Мари, прежде чем выпасть из видения.
_______________________________
[1] Риоголиз — общее название для резиденций эрейских королей.
[2] Так говаривали о знаменитом Гае Юлии Цезаре его современники.