ГЛАВА 18. Король умер, да здравствует король! Или много отвлечённых рассуждений о любви и одно совершенно конкретное предложение руки и сердца
Оказавшись у себя, Мари влетела в спальню и ничком бросилась на кровать. Этого ей показалось мало, и она засунула голову под подушку. «Ой, я идиотка!» — выбравшись наружу, она села и в отчаянии дёрнула себя за волосы. Несмотря на нежелание, она в красках припомнила подробности вечернего вояжа, точнее то, что из него воспоследовало, и ей стало совсем нехорошо. «Вот скажи, какого чёрта тебя понесло в кровать к Нику? — обратилась она к самой себе. — Ну да, ну да! Уж такая из тебя соблазнительница, просто роковая женщина, а на деле дурочка из Фонарного переулочка![1]И что обидно, судя по реакции Ника, ему даже не понравилось. Боже мой! Как же я теперь буду смотреть ему в глаза?»
Мари со стонами опять нырнула под подушку и занялась дальнейшим самобичеванием. Требуя еды, её желудок громко заурчал, но она лишь плотнее вжалась в кровать. «И даже не урчи! Сдохну от голода, но в столовую не пойду! Там Ник. Я его боюсь. Стоит ему глянуть на меня, и я сразу же упаду замертво. Так что терпи, сходим ближе к ночи, когда его там не будет».
Но сколько она ни старалась, уговоры не помогали. Организм, сжёгший за сутки слишком много калорий и ничего не получивший взамен кроме порции крови Ника, дал о себе знать такими резями в животе, что она не выдержала и расплакалась.
«Maman, ты меня слышишь? Пожалуйста, вернись! Мне плохо без тебя! Без тебя меня здесь никто не любит, никто не жалеет! Друзья бросили, Мике плевать на меня, а твой любимый Ник по-прежнему смотрит на меня волком, того и гляди, что придушит. Видите ли, ему не по нраву моя биологическая мать, а я-то здесь при чём?» — взахлёб рыдала Мари, размазывая слёзы по щекам.
— Бедняжка! Все-то её обижают. Интересно, а о том, что мы переспали ты расскажешь Рени? — вопросил Ник, неслышно вошедший в комнату.
При виде него Мари вскрикнула и снова нырнула под подушку.
— Не было ничего! Тебе всё приснилось! — донёсся её приглушённый голос.
— Да? А я вот так не думаю, — Ник сел рядом с ней. — Золотце, если у тебя хватило наглости залезть ко мне в постель, то будь хотя бы последовательна и признай, что я тебе нравлюсь.
— Ничего подобного! — возмутилась Мари. Отбросив подушку, она села и с негодованием посмотрела на него. — Вчерашнему перетраху есть лишь одно объяснение, после слияния с тиараном у меня поехала крыша. Понял? И ничего больше!
— Тем более не вижу причин столь бурно убиваться, — сдержанно отозвался Ник и отобрал у Мари подушку, которую она снова успела нахлобучить себе на голову. — Хватит изображать из себя страуса, идём завтракать.
— Не пойду!
— Пойдёшь.
— Не пойду! Мне тут всё опостылело, я хочу домой! — взбунтовалась Мари. — Держишь меня здесь как невольницу, а я, между прочим, свободная гражданка.
— Если свободная, то иди. Разве я тебя держу? — усмехнулся Ник.
— Вот именно, что держишь! И не просто так, а под угрозой убийства!
«Крейд!» — глаза Ника гневно блеснули. Видя, что Мари насторожённо примолкла, он опомнился и подавил вспыхнувшее было раздражение.
— Мари, хватит уже глупостей. Просто прими случившееся и забудь. И вообще, впредь ставь ментальный щит, а то меня уже мутит от твоих терзаний. Кричишь на весь Риоголиз, какая ты дура. С твоим самоопределением я согласен, но, если ты не лукавишь и действительно поддалась сиюминутному настроению, то можешь не беспокоиться. Я не напомню тебе о случившемся ни словом, ни делом.
— Правда? — встрепенулась Мари.
— Даю слово райделина, — серьёзно ответил Ник. Прочитав её мысли, он внутренне ухмыльнулся, и с мягким сожалением добавил: — Да, насчёт твоих надежд вернуться к прежним отношениям, вынужден тебя огорчить. Это не в моей власти. Мужчина не может перестать хотеть женщину, которая ему нравится, тем более с которой у него уже был секс.
— Да что б тебя! — покрасневшая Мари соскочила с кровати и скрылась в ванной комнате. — Реази, я тебя ненавижу! — выкрикнула она из своего укрытия и Ник беззвучно рассмеялся.
Близость девушки кружила ему голову и он, боясь поддаться искушению, направился к двери. «Это ещё только начало, криа, только начало! И каково будет продолжение, уже решать не тебе».
Заслышав мягкий хлопок двери, Мари расслабилась. «Слава богу, ушёл!» — она подошла к умывальнику и с грустью воззрилась на своё отражение. «Ну что здесь скажешь? Пугало пугалом. В таком виде нужно чертей пугать, а не мужчин соблазнять».
Расстроенная она намочила руки и попыталась пригладить торчащие волосы. «Н-да, не помогло. По-прежнему месье Страшила во всей своей соломенной красе. Для антуража не хватает только метлы и шляпы. Ну, здравствуй, поле, а вороны — кыш! — она скривилась. — Вот ведь идиотка! Могла бы сообразить, что Ник обязательно заглянет ко мне и привести себя в порядок. Так нет, устроила покаянное рыдалище чёртова Мария Магдалина! И Ник тоже хорош. Нашёл дурочку! Нравлюсь я ему, видите ли. Ну конечно, секс в шаговой доступности — кому же не понравится? С другой стороны, чего я расстраиваюсь? Мне-то что мешает использовать его по тому же назначению? Конечно, он не Тьен… А вот о Тьене не нужно! Даже не знаю, с чего вдруг мне взбрело в голову, что я его разлюбила».
В душе Мари вновь зазвучала мелодия первой любви и она, повеселев, плеснула в лицо воды. Когда кожа загорелась от жёсткой махры полотенца, она подмигнула своему отражению: «Не дрейфь, Палевская, прорвёмся! Если станет совсем уж невмоготу, подключу Кима. Пусть выручает. Думаю, он найдёт способ, как вырваться со Старой базы».
Перебрав кучу одежды, приобретённой по интернету, она в результате натянула на себя повседневные чёрные джинсы и свободный серый пуловер, чьи декоративные пятна и дыры ничем не отличались от настоящих и придавали ей бомжацкий вид.
Ник уже был в столовой и, смерив девушку взглядом, сердито фыркнул. Она совершенно не соответствовала тому образцу высокородной эрейки, который рисовала ему память о прошлом.
— И тебе приятного аппетита, — усмехнулась Мари, усевшись на своё место. — Опять ваша эрейская белиберда? — вздохнула она при виде ядовитого месива на тарелке и ковырнула его вилкой. — Фиолетовая дрянь с зелёными вкраплениями это что? — поинтересовалась она.
— Русойо. Если не нравится, введи в автоповара другие блюда. Всё равно тебе делать нечего, — с досадой проговорил Ник.
— Ты проверил? Моя теория верна? — взволнованно воскликнула Мари и, когда он кивнул, захлопала в ладоши. — Гип-гип, ура! Я сделала это!.. Фу, какая гадость! Невозможно есть, — скривилась она, попробовав русойо и оглянулась на автоповара. — Инструкция будет или придётся импровизировать?
— Спроси у тиарана.
— Будет сделано! Клянусь, я отлажу твою безумную кухарку. Она будет готовить так, что пальчики оближешь.
— Очень на то надеюсь, — буркнул Ник, который уже жалел о своём разрешении, но гордость не давала ему пойти на попятный.
Он исподлобья глянул на свою беспокойную племянницу, которая несколько неожиданно для него перешла в разряд любовницы. «Может, отправить её домой? А вдруг Мика узнает, что мы переспали и потребует, чтобы я женился на ней? К крейду! Чтобы я женился на внучке куртизанки? Такому не бывать! Ладно, пусть остаётся и если дело дошло до постели, то будет не лишним подучить её хорошим манерам. Иначе она в два счёта выведет меня из себя, и чем это кончится известно лишь одному Священному Ягуару».
Ник поднял руку с перстнем и коснулся алмазным лотосом сначала лба, а затем сердца. «Прости, Великий Предок, что всуе поминаю твоё имя».
Мари с любопытством посмотрела на него.
— Что ты делаешь? — не утерпела она.
— Молюсь.
— За кого?
— За тебя, — невозмутимо ответил Ник и налил себе кофе. — Кстати, тебе не мешало бы узнать кое-какие наши обычаи. Всё же ты эрейка.
— Вот что ты за человек? Стоило у меня появиться капелюшечке свободного времени, как ты тут же грузишь меня всякой белибердой, — Мари протянула ему кружку. — Лей полную, не жалей! Я это заслужила.
Всё ещё пребывая в сомнениях, Ник выполнил её просьбу. Внутреннее чувство предостерегало его, говоря, что он ступает на опасный путь. Он слишком долго видел в Мари будущую жертву, да и сейчас ещё не отказался от данного обета, но отговаривался от его исполнения тем, что не хочет осложнять отношения с Палевским, в котором всё больше видел отца. А ещё Ник замечал за собой, что порой воспринимает Мари как рабыню. С младенчества его учили властвовать, потому повелевать людьми было для него также привычно, как дышать. И хотя, в отличие от прошлых времён Ареи, в его время рабов уже не держали за двуногий скот, они по-прежнему были презираемой кастой и теперь, когда у них с Мари дошло до постели, это могло плохо кончиться.
— Больше не смей стричь волосы, — резко сказал он.
— Это ещё почему? — фыркнула Мари.
«Вот именно, зачем мне это?» — вопросил себя Ник, меряя её пристальным взглядом.
— Когда я вижу у девушки короткие волосы, я воспринимаю её как рабыню, — наконец ответил он.
Перед глазами Мари возникли сцены из видения и то, как эрейцы относились к рабам, особенно король. Она тряхнула головой: «Брр! Чур, меня!»
— Так и быть, постараюсь отрастить волосы, чтобы не будить в тебе хозяйский инстинкт.
Ник со стуком поставил чашку на стол: «Глупая криа! Разве дело только в волосах? Ты не должна была так легко уступать!» Стараясь подавить раздражение, он отвёл от девушки глаза. «Она тебе не рабыня и не алин, ты не имеешь права её учить», — уговаривал он себя, борясь с желанием взяться за криту.
— Чего опять бесимся? — миролюбиво поинтересовалась Мари. Вертя в руках планшет, она исподтишка наблюдала за ним.
— Ничего! — Ник поднялся из-за стола. — Я в лабораторию. С тебя обед.
— Ладно.
Оставшись одна, Мари проанализировала свои ощущения. После обещания Ника забыть о том, что было между ними, её смущение пошло на убыль. И всё же, несмотря на все попытки вернуть прежнюю непринуждённость в общении, ей это плохо удавалось. Находясь в его компании, она чувствовала себя неловко.
Затем она проанализировала поведение Ника и ей вдруг стало тревожно. «Нужно переговорить с Кимом. Будет лучше, если я отсюда уеду и чем быстрей, тем лучше. Чует моё сердце, он не оставит меня в покое, а мне этот ящик Пандоры совершенно ни к чему».
***
Выйдя из столовой, Ник ещё немного поспорил с собой, говоря, что Мари будет мешать ему в работе и по идее её лучше отослать к отцу. Вот только он уже знал, что никуда её не отошлёт — даже если Палевский прикажет ему это сделать.
В лаборатории он на всякий случай ещё раз прошёлся по основным пунктам теории Мари. Оттолкнувшись от принципа действия хронокапсулы, она сумела доказать, что время — величина не постоянная и им можно манипулировать. Свою теорию она назвала теорией временных потоков.
— Но это условно, — предупредила она, когда он связался с ней по тиарану. — С таким же успехом её можно назвать теорией Вселенского хаоса.
— Правильно я понимаю, что она позволяет не только остановить время внутри материального объекта, как это было сделано в моей хронокапсуле, но и перемещать его в пространстве?
— Всё верно, — подтвердила Мари. — Конечно, стасис-поле, которое хранило тебя на протяжении сотен миллионов лет, придётся дорабатывать, но, как мне видится, запредельных усилий не потребуется. Твои родители вплотную подошли к моему открытию, им просто не хватило времени. Я наметила, что нужно сделать, чтобы изменить свойства стасис-поля в нужную нам сторону, но вчера у меня не хватило сил. Сегодня я не в настроении, но завтра, если хочешь, я снова подсоединюсь к тиарану…
— Не нужно, — перебил её Ник. — Практическую часть я доработаю сам. Отдыхай.
«Что творится! — усмехнулась Мари, когда он отключился. — Секс — это сила, Ник даже начал заботиться обо мне. Вот только что-то мне подсказывает, что его забота обойдётся мне не менее дорого, чем его недовольство». Водрузив на голову сенсорную ленту, она открыла рабочий файл и, посмотрев на вчерашние выкладки, уважительно присвистнула. «Ух ты, да я корифей! Жаль, что сама уже с трудом понимаю, чего я здесь наваяла. Так… так… Здорово! Ай да Палевская, ай да молодец! Боже, а это что такое?.. Спокойно без паники! Это же твоя работа, по большей части…»
— Ким, я не понимаю, что здесь за фигня! — в отчаянии завопила Мари.
— А ты вспомни вот это, — откликнулся тиаран и продемонстрировал ей устрашающего размера блок математических вычислений.
— Ну, так бы сразу и сказал, — успокоилась она.
***
До обеда Ник пребывал в приподнятом настроении. Работа спорилась, и он с головой ушёл в расчёты. Уже разработанный двигатель — сердце звездолёта, не противоречил выкладкам Мари и устройства, позволяющие использовать её открытие, понемногу начали обретать практические очертания.
В два часа пополудни он с неохотой оторвался от чертежей. В столовой было пусто, хотя тиаран сообщил ему, что предупредил Мари о том, что пора обедать.
Отсутствие девушки его огорчило. Нику хотелось, чтобы она ждала его, как это делала его мать. Райта Нида всегда ждала их с отцом и они, как бы не были заняты, никогда не опаздывали в столовую — во всяком случае, без уважительной причины. Единственно, кто позволял себе эту вольность, была ненавистная Риза, и сходство в этом Мари с матерью основательно подпортило ему настроение.
Сердясь, Ник подошёл к автоповару. На панели управления высветилось меню, но он медлил с заказом. Не выдержав, он позвал Мари телепатически. «Момент! — откликнулась она. — Чуть-чуть осталось, сейчас закончу и приду». — «Нет! Сейчас же иди в столовую!» — «Не нервничай! Уже иду!»
Вопреки своим словам, девушка всё не шла, что окончательно вывело его из себя. «С этим нужно что-то делать!» — с гневом подумал он.
Основательно припозднившаяся Мари вошла в столовую и, натолкнувшись на его взгляд, ойкнула и попятилась к выходу.
— Сразу убьёшь или дашь ещё немного пожить? — жалобно вопросила она, выглядывая из-за косяка.
При виде её виноватого лица злость Ника, вопреки его желанию, резко пошла на убыль.
— Хватит паясничать, я жду обед.
— Чего? — Мари с недоумением воззрилась на него. — Раньше ты сам всё заказывал.
— Да, но в этот раз ты обещала сделать это. Слово нужно держать! — начал опять сердиться Ник.
— Спокойно! Обещала, значит, сделаю.
— Нельзя побыстрей?
— Нельзя, — буркнула Мари, стоя у автоповара. — Я с этим агрегатом впервые имею дело, а ты хочешь, чтобы я с ходу выдала тебе еду. Кстати, что означает синяя кракозябра справа?
— Готовность принять заказ. Набери в меню, что тебе глянулось, и получи на выдаче, — ответил Ник.
— Так, а меню у нас где? — раздалось после пятиминутного молчания.
— Нажми на то, что ты называешь синей кракозяброй и, не отпуская палец, спусти её вниз, на столешницу.
— Merci de m'honorer de votre réponse, votre altesse[2], — задумчиво проговорила Мари. — Может, месье соблаговолит сказать, что означает высветившаяся белиберда?
— Блюда эрейской кухни, — не оборачиваясь, ответил Ник.
— Естественно, на эрейском языке, — вздохнула Мари.
— Естественно.
— Это всё, что месье имеет мне сказать?
Ник злорадно улыбнулся и, чувствуя себя отомщённым, постучал пальцем по циферблату часов, которые предпочитал всем остальным. Это был Rolex — вечная швейцарская классика, только в индивидуальном исполнении. Мастер, который их изготовил, получил такую сумму, что мог бы больше не работать.
— Тик-так! Хочешь, чтобы я умер с голоду? — осведомился Ник.
— Как вариант, — вздохнула Мари. — Потерпи, кажется, я поняла, как запустить твою кухарку-отравительницу, но сразу предупреждаю, за адекватность меню я ответственности не несу.
— В таком случае, я лучше выберу сам.
— А я? — возмутилась Мари, когда Ник забрал весь поднос себе, но он сделал вид, что не слышит её возмущённого ворчания.
— Ну и фиг с тобой! Наберу сама, — заявила она и наугад ткнула в список блюд.
Из раздатчика выплыл стеклянный поднос с овальной чёрной тарелкой, чьё содержимое в первую очередь порадовало её цветовым сочетанием, и она подумала, что большинство компонентов эрейской кухни имеют яркие цвета, роднящие их с несъедобными грибами и ядовитыми змеями. И в самом деле, пышные фиолетовые блинчики, украшенные ядовито-зелёными мелкими артишоками, особого аппетита не вызывали, как и гарнир, состоящий из крупного гороха малинового цвета. Единственно, что не вызывало у неё отторжения это ярко-жёлтые кубики, похожие на нарезанный ананас.
Пребывая в сомнениях относительно съедобности блюда, Мари взяла тарелку в руки. По части запахов ничего криминального не было. Действительно, пахло ананасом и незнакомыми ей пряностями. «Вроде бы съедобно и то хлеб», — порадовалась она, тем не менее заказывать что-либо ещё не стала. «Обойдусь этой дрянью и кофе, а вечером настрою автоповара на нормальные блюда», — решила она.
Ник глянул на её поднос и, хотя он ничего не сказал, Мари тем не менее ощутила недоброе.
— Это что такое? — спросила она с подозрением.
— Круато, — ответил он и, взяв блинчик с её тарелки, с удовольствием его съел.
— Не тронь, это моё! — пожадничала Мари и отправила в рот зелёную розочку, которая была чем угодно, но только не артишоком.
Эффект был таков, будто во рту у неё взорвалась бомба, напичканная всей горечью мира. Когда к ней вернулась способность соображать, она услышала сдавленный смешок и это взбесило её настолько, что она была готова убить своего чересчур гостеприимного хозяина.
Вместо этого Мари сделала вид, что ей окончательно поплохело и, пошатнувшись, схватилась за стол.
Она своего добилась. Буквально в то же мгновение Ник оказался рядом и приложил к её губам стакан. «Пей!» — приказал он. Мари глянула на ядовито-синюю жидкость и стиснула зубы. «Ни за что!.. Уйди, отравитель!» — яростно промычала она и попыталась выбить стакан из его руки. «Пей! Иначе будет хуже!» — настойчиво проговорил Ник и, к её огорчению, оказался прав. Горечь потекла по пищеводу и ей показалось, что желудок вот-вот вывернет наизнанку, причём весь целиком.
Жидкость нейтрализовала горечь и Мари в соплях и слезах бросилась к раковине с водой, где первым делом прополоскала рот, а затем, умывшись, быстро зашагала, но не к столу, а к двери. Ник возник перед ней столь стремительно, что она не сразу среагировала и налетела на него.
«Пусти!» — прошипела Мари со слезами на глазах. Как разъярённая кошка, девушка выворачивалась из его рук и Ник, которому вдруг стало очень важно её удержать, всё крепче прижимал её к себе, пока она задушено не запротестовала. «Извини!» — с раскаянием сказал он и, ослабив объятия, приник к её губам. Испытываемая к ней нежность и страсть оказались неожиданными для него самого.
Да и Мари не осталась равнодушной. После поцелуя её злость пошла на убыль, но не на столько, чтобы она отказалась от мести. «Не извиню! Пока не съешь свои перцовые артишоки!» — заявила она и, ничего не желая слушать, заткнула уши.
Тогда Ник вернулся к столу и взял её тарелку.
— Ну, ты довольна? — спросил он, когда она опустела.
— Нет, я не довольна! — Мари с обвиняющим видом ткнула в него пальцем. — Живо говори, в чём здесь фокус. И не ври, что дело в привычке.
— Сначала нужно съесть блинчики. Внутри них жидкая начинка из фуройро, которая нейтрализует горечь фузели. Луро и ананас на их фоне оставляют незабываемое послевкусие. Хочешь попробовать? Если соблюдать порядок, то это очень вкусно и отлично тонизирует.
Судя по довольному виду Ника, так оно и было, но Мари затошнило от одного лишь вида овальной чёрной тарелки.
— К чёрту твою эрейскую кухню! Я умру, но больше к ней не прикоснусь!
Ник пожал плечами.
— Было бы из-за чего расстраиваться, — он подошёл к автоповару и вопросительно глянул на девушку. — Французская, русская или ещё какая кухня? Выбирай.
— Пусть будет французская… нет, русская! Хочу борщ, жареную свинину с отварным картофелем, а вприкуску к ним маринованные грибы и квашеную капусту с яблоками, — у Мари загорелись глаза. — На третье пусть будут блины со сметаной и земляничным вареньем. Да, и не забудь клюквенную наливку, так сказать, для аппетита.
— Лопнешь! — усмехнулся Ник и поставил перед ней поднос с эрейскими блюдами. — Я же сказал, если хочешь другую кухню, настрой автоповара. Пока у нас только кухня дома Лето.
Донельзя возмущённая Мари отпихнула поднос.
— Ненавижу тебя за такие штучки. Я же сказала, что больше не прикоснусь к этой дряни!.. Извини, твоей эрейской еде.
— Мариэль, это не моя, это наша эрейская еда, — ровным тоном сказал Ник и, усевшись напротив, поднял на неё глаза.
— Нечего пялиться на меня! Это нечестно с твоей стороны! — не выдержала Мари.
— Не тебе судить о моей чести, — мрачно ответил Ник, и она пожала плечами, не понимая перепадов его настроения.
«Вот чего опять взбеленился? — она посмотрела на поднос и, вздохнув, придвинула его к себе. — Н-да, голод — не тётка. Нравится, не нравится, а придётся есть, если нет ничего другого».
Глядя, с каким аппетитом девушка уплетает то, от чего недавно отказывалась, Ник слегка усмехнулся: «Вот и умница! Всегда бы так».
Заметив это, Мари бросила на него сердитый взгляд, но промолчала. Видя, что он по-прежнему не сводит с неё глаз, она забеспокоилась. Поцелуй подтвердил её опасения: Ник не собирался возвращаться к прежним отношениям; более того сейчас он выглядел так, будто решал в уме какую-то головоломку, причём ей там отводилась главенствующая роль.
Когда он встал и направился к камину, чьё полыхающее буйное пламя отбрасывало на медовые полы пляшущие оранжевые блики, у Мари ёкнуло сердце. Внутреннее чувство говорило ей, что он принял какое-то решение, и она подозревала, что оно ей вряд ли понравится. «Если Ник собрался включить меня в свою орбиту, то сделает это на своих условиях, и при его самодурстве кто знает во что это выльется, — насторожённо подумала она. — С другой стороны, ну не убьёт же он меня? В конце концов, если бы хотел, давно бы уже убил».
Не желая упускать Ника из виду, она развернулась вместе со стулом, и у неё снова ёкнуло сердце, но уже по другому поводу. Наконец-то Мари увидела его глазами женщины и её закружила буря разноречивых чувств. Мир стремительно окрашивался в мечтательно-розовый цвет, и она затрясла головой, прогоняя наваждение: «Нет, нет и нет! Палевская, не дури! Кто угодно, но только не Ник. Ведь стоит дать слабину, и он сожрёт тебя вместе с потрохами…»
— Золотце, что-то случилось? — рассеяно поинтересовался Ник, уловивший её эмоциональную бурю.
— Кажется, мой желудок и твоя эрейская еда не нашли общего языка, — ответила Мари и состроила страдальческую мину.
— Ничего, со временем переварится.
— Очень на то надеюсь.
Мысли девушки по-прежнему были закрыты и Ник, испытующе посмотрев на неё, отвернулся.
Мари облегчённо перевела дух. «Ф-у-у-х! Кажется, пронесло! Судя по молчанию, он не в курсе моих сердечных метаний, разве что… Нет! Даже не думай! Я и Ник — глупее не придумаешь. С его упертостью он никогда не простит мне мою мать, а значит, даже думать забудь, что у нас с ним что-нибудь получится». Эта мысль пришлась ей не по вкусу, но Мари не была идеалисткой и отдавала себе отчёт, с кем имеет дело.
Обретя душевное спокойствие, она уже совершенно спокойно посмотрела на Ника, который тем временем подошёл к камину. Отметив с какой бережной аккуратностью, он переставляет стоящие там предметы, Мари вновь ощутила прилив тёплых чувств, но в них уже не было сердечной бури. «Прошедшие тьму веков, они бесценны, а для Ника это ещё и память о доме. Бедняга! Ему не позавидуешь. Даже не представляю, каково это — остаться без семьи и друзей, да ещё в совершенно чужом мире. Брр! Врагу такого не пожелаешь», — с жалостью подумала она и зябко передёрнула плечами, представив себя на его месте.
Наконец Ник нашёл то, что искал, и Мари с любопытством посмотрела на его находку. Это была продолговатая резная шкатулка желтоватого цвета. Она перевела взгляд на его лицо, и он ответил ей неожиданно грустной улыбкой, от которой у неё вновь защемило сердце. Охваченная жалостью, она улыбнулась в ответ и, когда Ник направился к ней, она снова поразилась его красоте и изяществу движений. А ещё она увидела, насколько он молод, и, встревожившись, быстро глянула на себя в зеркало. Отражение её успокоило. «Слава богу! Вроде бы я тоже не старуха», — подумала Мари и остро пожалела, что на ней хоть и новая, но непрезентабельная одежда, изначально имеющая заношенный вид.
Приблизившись, Ник присел перед ней на корточки и, сложив руки на её коленях, заглянул ей в лицо.
— Испугалась, что выглядишь старше меня? — поддразнил он девушку всё с той же мягкой улыбкой, но на этот раз она встретила его насторожённым взглядом.
— Ну а сейчас чего ты испугалась? — сразу же отреагировал он.
— Не знаю… Есть нечто такое в тебе, отчего меня бросает в дрожь, — призналась Мари. — Такое чувство, что в тебе живёт опасный хищник. Он скрыт от посторонних глаз, но когда ты вот так близко… В общем, будь у меня хоть крупица здравого смысла, я бы уже сбежала от тебя, — сбивчиво пояснила она.
После её слов на лице Ника промелькнула досада, сменившаяся недоумением.
— Понятно, что ты меня боишься, но я не понимаю почему. Ничего, если я гляну, в чём там дело?
— Нет! — всполошилась Мари, но он её не послушался.
На этот раз Ник был настроен решительно и пустил в ход все свои умения, чтобы взломать её ментальный щит, обретший непонятную ему крепость.
— Крейд! Ну и путаница у тебя в мозгах… Так вот что подвигло тебя прийти ко мне, — Ник нехорошо усмехнулся. — Наконец ты разлюбила своего Моррисона, а ко мне пришла, чтобы проверить так ли это. Ну, чего молчишь? Так это или нет?
Мари заглянула в черноту его глаз, отливающую кошачьей зеленью, и внутренне содрогнулась. Она вдруг увидела на месте Ника злобно оскалившегося ягуара.
— Думай, что хочешь, — попыталась она отвертеться от ответа.
— Отвечай, так ли это! — рявкнул Ник и его пальцы с такой силой стиснули её колени, что она испугалась, что он сломает ей ноги.
— Да! Так! — выкрикнула Мари.
Хватка Ника сразу же ослабла, и он прикрыл глаза.
— Скажи ты это раньше, и я вышвырнул бы тебя из своей жизни — раз и навсегда. Сейчас уже поздно, я дал слово, — раздался его голос, в котором ей послышалось рычание. — Отныне, хочешь ты того или нет, но ты принадлежишь только мне.
Ник открыл глаза, и она отшатнулась от его палящего взгляда.
— И твоё счастье, что я принимаю тебя в качестве своей алин, а не отвожу тебе роль криа, как ты того заслуживаешь.
«Знать бы ещё в чём разница, — расстроенно подумала Мари.
— Скоро узнаешь, — пообещал Ник.
— И ты ещё удивляешься, что я тебя боюсь? — сказала Мари, отводя глаза. Спорить с ним, когда он в таком настроении, она не решалась и лишь поморщилась, чувствуя, как ноют пострадавшие колени.
— Правильно делаешь, что боишься.
Перестав пилить её взглядом, Ник взял с каминной полки шкатулку, вырезанную из кости какого-то доисторического животного, и достал оттуда короткую толстую трубку. Внутри неё лежала своеобразная плётка, знакомая ей по видению. Мари заметила, что у эрейцев её носили и мужчины, и женщины. «Видимо, это знак принадлежности к дворянскому сословию», — она глянула на мрачного Ника и поёжилась, увидев, что он засунул плеть в специальный чехол на поясе.
Как только он вышел из столовой, она вскочила на ноги, но, охнув от боли, снова плюхнулась на стул. ««Вот гад! Не пальцы, а клещи. Не удивлюсь, если треснули кости», — проворчала она про себя. Правда, сейчас её занимала не столько боль в коленях, сколько вопрос для чего Нику понадобилась плётка. «Merde! Вот чего ты струсила? Думаешь, он посмеет тебя ударить?» Мари замерла, обдумывая свой вопрос. «Да, ударит, — пришла она к неутешительному выводу. — Он живёт по каким-то своим законам и, что творится в его голове, об этом известно одному лишь богу».
Сердясь не столько на Ника, объявившего её своей собственностью, сколько на себя, Мари возвела очи горе. «Вот и на кой чёрт я попёрлась к нему? Лишь заработала себе проблему!.. Ладно, подождём, что будет вечером», — с тревогой подумала девушка и пожалела, что не может запереть двери спальни. Прежде чем встать, она посмотрела на свои колени. После пальцев Ника они не просто болели, они распухли и она, обругав его, подключила регенерацию.
Ужин прошёл в напряжённом молчании. Ник с ней не разговаривал и Мари это было вдвойне обидно, ведь она изучила как работает автоповар и заказала его любимые блюда.
Несмотря на её опасения, этой ночью он к ней не пришёл. Не пришёл он и на следующую ночь. И вообще, после приснопамятного разговора он полностью игнорировал её существование.
Поначалу Мари обрадовалась, но затем напряжённость в отношениях стала действовать ей на нервы. Желая примирения, она попыталась привлечь внимание Ника, но он не реагировал ни на её попытки заговорить, ни угодить его вкусам, которые она досконально вызнала при помощи тиарана. Спустя неделю ей это надоело и она, чтобы не встречаться с ним, пошла в столовую в другое время. На следующий день после этого она обнаружила, что двери столовой закрыты. «Ах так!» — взбесилась она и пять дней голодала, держа характер. На шестой день у неё закружилась голова и она очнулась в комнате Ника — на его кровати и в его объятиях. Вопреки ожиданиям, она чувствовала себя вполне сносно — не было ни физической слабости, ни особого чувства голода.
— Вот ведь глупая алин, — сказал он, когда девушка уткнулась носом ему в плечо и расплакалась.
— Сам дурак! — прорыдала Мари. — При встречах ни здравствуйте, ни до свидания, пройдёт мимо и даже не посмотрит. Я тебе что, железная что ли? Сколько можно издеваться? Вот умру от голода, пусть тебе будет стыдно!
— Пожалуй, ты права. Уморить тебя голодом — всё же не лучшая идея.
— А-а! — захлебнулась Мари новой порцией рыданий. — Так ты хотел, чтобы я на самом деле умерла!
— Не скрою, была такая мысль, но ты же хотела розы в гроб, а для этого пришлось бы тащиться в большой мир, — со скрытым смехом проговорил Ник и чмокнул её в макушку. — Мари, не будь ребёнком, хватит реветь и закатывать истерики. Скажи прямо, я тебе нравлюсь или нет?
С расстройства Мари стукнула его кулаком по груди.
— Вот гад! Я тебе что, сексуально-озабоченная идиотка, чтобы лезть в кровать к первому встречному? Конечно, ты мне нравишься.
Ник прижал её к себе.
— Тогда почему ты молчала?
Подняв голову, Мари бросила на него удивлённый взгляд.
— А самому не догадаться? Или у тебя опять перебои с чтением моих мыслей?
— Бывает, — признался Ник и усадил её в постели. — Идём в столовую. Физраствор всё же не заменяет полноценное питание.
Мари с подозрением посмотрела на него.
— Ну-ка, признавайся, ты постоянно пихал в меня физраствор, да? То-то я думаю, что не худею, как должно быть. Тогда откуда головокружения и обморок?
— Я же сказал, питательные растворы не заменяют полноценную еду, — усмехнулся Ник.
— Обманщик, — Мари обняла его и, провоцируя, провела языком по шее.
Это привело к тому, что в столовую они попали ещё очень нескоро. И поскольку в сексе для Ника не было ничего не дозволенного, то в течение двухчасового изощрённого измывательства над её плотью, Мари металась между двумя противоположными желаниями: с одной стороны, она была готова его убить, с другой — боготворить. Это зависело от того, что именно она испытывала в данный момент — жаркий стыд или райское блаженство.
Мощный оргазм на двоих поставил точку в их сексуальном марафоне.
Мари без промедления провалилась в сон, а Ник лишь довольно потянулся. «Вымоталась, моё золотце? Уверен, твой Моррисон полнейший дилетант в сексе, в то время как меня учили лучшие учителя в этой области». Посмотрев на спящую девушку, он снова пожалел, что у неё нет образования, приличествующего знатным эрейкам, которые в обязательном порядке постигали науку нежной страсти. «Я уж не мечтаю о подготовке твоей бабки куртизанки. Эти искусницы могли вызвать многочасовой оргазм у кого угодно. Чего же ты так безнадёжна в этой области?» — вздохнул Ник, припомнив неловкие движения девушки, пытавшейся поддержать его искусную сексуальную игру.
С расстройства он попытался ещё раз взломать ментальную защиту Мари, но снова потерпел фиаско. Его тревожило не столько содержимое скрытых участков её памяти, сколько то, что она обзавелась ими уже после того, как поселилась в Риоголизе, что говорило о том, что враг находится рядом с ним. В том, что это не работа Мари, он знал наверняка. Как выяснилось, со своими ментальными способностями она управлялась ничем не лучше, чем со своим телом. Прикончить её или подчинить своему влиянию Нику было также просто как обычного человека.
После душа он ушёл в лабораторию и, вернувшись, обнаружил, что девушка ещё спит. Ник тряхнул её за плечо.
— Мари! С тобой всё в порядке?
— Абсолютно, — сонно отозвалась она. — Ты уходишь или уже пришёл?
— Ночь на дворе.
— Тогда зачем разбудил? Только давай без секса, мне за глаза и за уши того, что было… — Мари открыла глаза. — Не злись, хорошо? Ты великолепен, но у меня до сих пор такое чувство, будто меня пропустили через целый взвод солдат.
— Целый взвод не сумел бы тебя так основательно оттрахать, как это сделал я, — заявил Ник.
— Ты ела? — спросил он, укладываясь рядом с ней.
— Да. Сначала сползала в душ, затем в столовую, — зевая, ответила Мари. — Как твои расчёты?
— Порядок.
— Что говорят звездочёты из Академии? Мы успеваем?
— Похоже, да.
— Как дела у Мики? В наш последний сеанс связи он жаловался, что из-за этого чёртового апокалипсиса совсем забросил свой институт и мотается по планете, наблюдая, как идут дела на стройках.
— Да всё нормально. Кстати, тебе подарочек от Эльзы, — Ник протянул ей планшет и нажал воспроизведение. — Можешь больше не переживать, Аннабель жива и здорова.
— Значит, она уже в Академии, — сказала Мари, глядя не столько на сестру, сколько на Тьена, который обнимал Аннабель за плечи и что-то с улыбкой ей говорил.
— Мари! — окликнул её Ник, и она непонимающе посмотрела на него. — Всё же ты расстроилась, — констатировал он.
— И да, и нет, — девушка выключила видео. — Тьен был моей первой любовью, а такое сразу не забывается, — с грустью проговорила она.
— Да, такое сразу не забывается, — подтвердил Ник и, заключив её лицо в ладони, поймал её потерянный взгляд. — Хорошенько подумай, ты действительно разлюбила своего Моррисона?
— Если хочешь знать кого из вас я выберу, то тебя, — не колеблясь, сказала Мари, и он смерил её задумчивым взглядом.
— Хочу, чтобы ты знала, я не виню тебя за любовь к Моррисону. И ты не вини себя за то, что разлюбила. Чрезмерное половодье чувств, как вешняя вода, не может длиться вечно. Прими это как данность… Наверное, иначе не бывает, когда чрезмерно идеализируешь предмет своей любви. И всё же, первая любовь прекрасна и безумно жаль, когда она уходит, причём уходит не потому, что разлюбил, а так уж распорядилась судьба.
На лицо Ника легла тень печали и… застарелой сердечной боли. Мари во все глаза уставилась на него, но он не замечал её внимания.
— Ник! — позвала она, когда любопытство и ревность к неизвестной сопернице достигли апогея.
— Извини, — взгляд Ника прояснился и его глаза остро блеснули. — На чём мы остановились? Ах да, на Моррисоне и твоей сексуальной тяге к нему.
Покоробленная его словами, девушка сердито поджала губы: «Вот гад! У него, значит, первая любовь, а у меня всего лишь сексуальная тяга!»
— Вообще-то, речь шла о первой любви, — сдержанно проговорила Мари.
— Думаю, ты ошибаешься, — уверенно заявил Ник. — И нечего злиться, не ты первая путаешь сексуальное влечение с любовью.
— Ладно, — усмехнулась Мари. — Предположим, у меня было сексуальное влечение к Тьену. И чем оно отличается от любви?
— Ну знаешь! После сегодняшнего ты уже должна знать, что такое сексуальное влечение, — последовал ответ и у неё заныло сердце.
— Тогда скажи мне, что такое любовь, — потребовала она.
— У любви миллион определений и это говорит о том, что у этого понятия вообще нет определения. Как и многое в области чувств, это схематичное обозначение индивидуального восприятия, которое в каждом конкретном случае зависит от разных факторов. Иногда любовь путают с зависимостью от другого человека, а этого легко добиться. В общем, ты требуешь ответа на вопрос, который относится к философской стороне бытия.
«Остаётся лишь позавидовать способности мужчин высасывать из пальца пустые определения, когда они не хотят отвечать на поставленный вопрос или им нечего сказать», — с грустью резюмировала Мари и, улегшись на подушки, закрыла глаза.
— Ну, чего ты молчишь? — не утерпел Ник.
— Я тебя услышала, — отозвалась Мари.
— Что именно ты услышала?
— Что у нас сексуальное влечение.
— Верно, — Ник помолчал. — Я тебя не люблю. Во всяком случае, пока. Нет смысла лгать, ты знаешь это сама.
«Вообще-то, я не знала и, если честно, предпочла бы и дальше этого не знать», — вздохнула Мари.
— Тогда что будем делать? Отправишь меня домой? — поинтересовалась она.
— Нет, ты моя алин, — Ник потянулся её поцеловать, но Мари его оттолкнула.
— Алин? — фыркнула она. — Так ты зовёшь временных подружек?
— Нет, свою невесту.
— Невесту? — Мари в недоумении хлопнула глазами.
В следующее мгновение она кубарем скатилась с постели и исчезла за дверью.
Ник, приоткрыв рот, посмотрел ей вслед. «Крейд! Это что было?» — пробормотал он и затребовал у тиарана запись бегства Мари. После просмотра раскадровки он помрачнел. «Не похоже, что она обрадовалась моему предложению. С другой стороны, сбежала и сбежала. Так даже лучше. Жениться нужно по любви, а не из-за чувства долга. Вот если бы это была Лотилана, тогда другое дело…» Имя любимой погасило его раздражение, а затем, будто заветный сезам, отворило потаённые уголки памяти и его со страшной силой потянуло к родному дому, по которому, не переставая, тосковало его сердце.
Прошлое вырвалось из-под контроля и на Ника, будто вода из плотины, обрушились воспоминания отрочества. Он увидел, что стоит на берегу моря и с беззаботностью щенка радуется утренней прохладе и свежему бризу с привкусом соли. Сколько он себя помнил, он затемно вставал и удирал из дома, чтобы встретить солнце, пока ещё оно не кипит полуденным ультрафиолетом, который в летнюю пору способен сжечь глаза и кожу.
В юности счастье беспричинно. Вот и он, пятнадцатилетний, беспричинно счастлив, слыша, как мерно шумит море, бьющееся о скалистые берега, и пронзительно кричат луторо, кружащиеся над пляжем.
А может, это счастливое состояние вызвано предчувствием любви? — подумалось Нику и его сердце радостно забилось. Он понял, что сегодня тот самый день — день, что станет самым счастливым в его жизни. Правда, мальчишка-подросток, каким он был в то время, ещё не знает об этом. Не обращая внимания на нетерпение своей взрослой тени, он не спешит и, сняв обувь, с наслаждением загребает босыми ногами песок, — мелкий и белый как тростниковый сахар, и попутно собирает всякую ерунду. Как правило, это камешки и ракушки, но временами ему попадаются полуживые морские обитатели, выброшенные на берег, и тогда, охваченный исследовательским пылом, он достаёт нож. Вскоре, привлечённые кровью, у берега мелькают спины крупных морских хищников и мальчик, обстреляв их камнями, складывает руки рупором и звонкое эхо разносит его ликующий победный вопль.
Наконец он срывается с места и со всех ног мчится к высокому обрыву, на котором всегда встречает рассвет. При виде каменной стены, на которую ему предстоит взобраться, Ник оторопел — в детстве он не замечал, насколько она крута и опасна.
К своему счастью, мальчик ловок как обезьяна. Минут пятнадцать рискованной акробатики на стене и вот он наверху. Порадовавшись этому обстоятельству, Ник переводит дух. «Крейд, кажется, я старею», — думает он с некоторым смущением, и тут на глаза ему попадается скамья с навесом, которую райта Нида распорядилась поставить для своего горячо любимого сына. «Мама! Отец!» — боль утраты так сильна, что у Ника перехватывает дыхание.
Но его юной ипостаси нет никакого дела до его переживаний. В радостном нетерпении мальчик бежит в направлении моря и, сев на самый край обрыва, ждёт восхода солнца.
Захваченный величественный зрелищем, Ник в какой-то момент ощущает, что чувства мальчика, это его чувства и ему думается, что они как целительный бальзам для его души, погрязшей в грехах.
И вот, из глубины моря, подобно диковинной жемчужине, всплывает огромный розовый диск, затянутый туманной дымкой.
Поднимаясь всё выше, солнце окрашивает нежным румянцем лёгкие перистые облака; сегодня они похожи на волшебных птиц, танцующих на тёмно-синем небосклоне. Это так красиво, что у Ника наворачиваются слёзы на глаза. «Наивный ребёнок», — улыбается он, когда мальчик вскакивает и кричит от полноты чувств.
Потрясённый чудесным зрелищем, он даже вздрагивает, когда раздаётся весёлый возглас и приказ: «Эй, Ники, не смей без меня встречать рассвет!», отданный звонким девичьим голосом.
Донельзя взволнованный Ник вместе с мальчиком стремительно оборачивается. Раскинув руки, к нему бежит… нет, летит белокурая девочка-подросток, прекрасная как ангел, и за её спиной в предутренних сумерках белеет Риоголиз, сосредоточие королевской власти и его родной дом. «Интересно, если бы не астероид, как бы я прожил свою жизнь?» — с печалью думает Ник, но девочка стремительно приближается и он, позабыв обо всём, поспешно преграждает ей дорогу — ловит буквально в последнее мгновение.
«Лоти, с ума сошла? — кричит он, чувствуя, как испуганно колотится сердце. — Дура! Ты же свалишься с обрыва!» В ответ девочка лишь смеётся. «Ага, испугался! Так тебе и надо, обманщик! В следующий раз не будешь удирать без меня. Ники, как тебе не стыдно? Ты же обещал взять меня с собой».
Лотилана поднимает голову, и Ник тонет в глубине её удивительных серебряных глаз. И тогда на смену злости приходит иное чувство. Любовь, как бабочка из кокона, рвётся на волю. «Лиа миа, лотиэлино!» — кричит он с восторгом и, подхватив Лотилану на руки, кружит с ней по обрыву и она, как птица, раскинув руки, вторит ему счастливым смехом.
От воспоминаний о полудетской любви у Ника сладко защемило сердце, но вид забытого Мари свитера вернул его к настоящему. С брезгливым выражением он швырнул его в утилизатор, после чего взял планшет и посмотрел на улыбающегося Тьена и на счастливое личико Аннабель. «Первая любовь? Бедная Мари! Он уже и думать о тебе забыл, а ты всё переживаешь, — подумал он с пренебрежением. — Впрочем, ты не Лотилана, чтобы долго о тебе помнить… Крейд! Нашёл с кем сравнить мою прекрасную леди! Лотилана — идеал возлюбленной, а Мари — ничтожная девчонка, у которой нет ни вкуса, ни манер. И это моя алин?.. Похоже, я погорячился. Единственное достоинство Мари — это чистота крови, но с учётом её незаконного происхождения, она мне не пара. К тому же, не случись катастрофы, быть бы ей рабыней и при её способностях секс с ротой солдат — это как раз её уровень», — злорадно подумал Ник, задетый бегством девушки.
Неожиданно память выдала ему ещё одно воспоминание из прошлого. Как совсем юная Мари, распятая на деревянном топчане, с отчаянием затравленного зверька смотрит на окружающих её мужчин и тихо всхлипывает. К топчану подходит Владислав, глава вампирского гнезда, и вслед за ним идёт его жена. Встав рядом, она с удовольствием наблюдает, как он насилует девочку. Затем его место занимает второй по старшинству вампир гнезда и она, заметив, что Владислав медлит с уходом, с яростью бросается к Мари, но тот хватает её за руки и вытаскивает из комнаты.
«Крейд!» — Ник поспешил стереть в памяти мерзкую картину, увиденную глазами одного из насильников. Уколы совести не давали ему заснуть и он, повертевшись с боку на бок, вскочил и отправился к Мари.
— Спишь? — миролюбиво вопросил он, склонившись над девушкой.
— Сплю, — ответила она. — А что, нельзя?
— Вообще-то, я жду ответа, — сказал Ник и поцеловал её в висок.
Мари отвернулась к стене и с головой накрылась одеялом.
— Ты о чём? — спросила она без интереса в голосе.
— О своём предложении, — с готовностью сообщил Ник и, отбросив одеяло с головы девушки, с нежностью провёл по её взлохмаченным волосам.
— Что ты мне предложил? — не сдавалась она.
— Руку и сердце.
— Нет. Я не принимаю твоё предложение.
— Почему?
— Твоё предложение — фикция. Ты меня не любишь.
— Мари, я не говорил, что ты мне не нравишься, — мягко возразил Ник, который был само терпение. — Ты сказала, что не пришла бы ко мне, если бы я тебе не нравился. Так и я не сделал бы тебе предложение, если бы не питал к тебе никаких чувств.
Девушка резко повернулась к нему.
— Вопрос в том, что за чувства ты питаешь. Судя по тому, как ты морщишься каждый раз глядя на меня, это не слишком похоже на симпатию.
— Да, мне не нравится, как ты выглядишь и ведёшь себя, но разве меня беспокоило бы это, будь я к тебе равнодушен? — Ник приложил палец к губам девушки, собравшейся ему возразить. — Золотце, я понимаю твои сомнения и всё же, дай нам шанс. В конце концов, брак — любви не помеха.
— Ну, не знаю, — засомневалась Мари. — Если ты так уж зациклился на браке, можем заключить временный контракт, — сказала она, припомнив трагическую историю математика Саади.
— Наш брак будет заключён по эрейским законам, — твёрдо сказал Ник. — Не бойся, я дам тебе время на их изучение, во избежание дальнейших недоразумений. Сейчас же просто ответь, ты будешь моей алин?
— Ну… Давай попробуем.
— Конкретней! Да или нет?
Помедлив, Мари согласно кивнула.
— Да.
На этот раз Ник был необычайно нежен и предупредителен в сексе и её сомнения растаяли как дым. Когда он ушёл, Мари обняла подушку, хранящую запах его парфюма, и расплылась в счастливой улыбке. «Невеста, да?» — шепнула она и от полноты чувств радостно взвизгнула. «Да! Да! Да!» — закружилась она по комнате.
***
«Вот и всё, обратной дороги нет», — подумал Ник, выйдя от Мари.
В его душе боролись противоположные чувства. Добившись согласия девушки, он отрезал путь к отступлению не только ей, но и себе. Ведь алин по эрейским законам практически была уже женой и не важно давалось согласие письменно или устно с привлечением свидетелей. В их случае подтверждением заключения брака выступала запись тиарана.
И хотя Ника с новой силой обуревали сомнения в правильности сделанного выбора, у него не возникло даже мысли, что он может отказаться от Мари, пользуясь тем, что никто кроме него не знает положений Брачного кодекса Коалиции Священных королевств, принятом на Арее. Пусть он остался единственным представителем своего народа, моральные нормы и критерии эрейского знатного общества, вложенные в него воспитанием, никуда не исчезли и составляли неотъемлемую часть его натуры.
Особенно жёсткими на Арее были требования к членам правящих королевских семей. Ник был прав в том, что там Мари ни при каких обстоятельствах не стала бы его женой — даже если бы его выбор пал на неё и она отвечала бы всем требованиям, предъявляемым к знатной эрейке, ему всё равно не дали бы жениться на ней. Во-первых, сговоры по бракам в правящих королевских семьях заключались ещё до рождения наследников. Во-вторых, как незаконнорожденную Мари действительно продали бы в рабство — в качестве наказания её родителям. Правда, ей не грозили ни солдатские, ни рабские казармы. Скорей всего её купила бы бездетная семья королевских кровей, и она стала бы её наследницей по женской линии, но положение приёмыша было неизмеримо ниже того, какое она занимала бы, родись в законном браке родителей.
Насколько знал Ник, его отец, рай Таятан, был единственным на протяжении многовековой истории королевства Лето, кто пошёл вразрез с требованиями брачных обычаев и, отказавшись от предназначенной ему невесты, женился на простой дворянке, какой была его мать райта Нида. Конечно, были ещё рай Контан и райта Кайдиэль, но это был совсем другой случай.
Женитьба на любимой стоила раю Таятану годового дохода королевства, который он отдал в качестве откупа семье обиженной им невесты. Ник знал, что отец ни разу не пожалел о своём поступке и до самой смерти любил его мать. Они оба любили друг друга, и они любили его, своего сына. «К тому же отец любил эту дрянь, что погубила твою нерождённую сестру, и чуть не погубила твою мать и тебя, а ты женишься на её дочери», — напомнил себе Ник.
И всё же, несмотря на неугасимую ненависть к Ризе, он, вопреки опасениям, не нашёл в себе прежней неприязни к Мари. «Значит, всё что остаётся сделать, это привить девчонке манеры благородной эрейки, что обещает стать ещё одним занимательным экспериментом по укрощению строптивой», — пришёл он к заключению и похлопал критой по ладони.
[1] Фонарный переулок в дореволюционном Санкт-Петербурге прославился как район «красных фонарей», оттого дразнилка «дурочка из Фонарного переулочка» стала обозначением женщины сомнительного поведения.
[2] Спасибо, что почтили меня своим ответом, ваше высочество (фр. яз.).