Третьяковка
Богдан благополучно оставил машину на просторном паркинге Третьяковки на Крымском валу. Окинул взглядом огромный двухэтажный павильон образца советской архитектуры и направился к главному входу. Быстро купив билет, поднялся по широкой безликой лестнице на второй этаж и сразу нашёл экспозицию частной коллекции «Блики ХХI века». Вошёл в помещение и медленно стал обходить экспонаты. К своему стыду, он не нашёл среди работ ни одной знакомой фамилии художников, но в углу вдруг увидел нечто, что заставило его сердце сильно забиться.
Он замер, как герой в паузе кинопросмотра, и не мог отвести глаз. Перед ним стояло деревянное кресло, украшенное невероятно сложной и необычной резьбой. «Надо же, — ухмыльнулся Богдан, — я оказывается стою в Третьяковке и ничего об этом не знаю». Табличка гласила: «Резьба по дереву, дуб. Россия, 2003–2005 гг. Автор неизвестен.» Вспомнил, что продал это кресло одному чиновнику с Рублёвки, который очень любил охоту. Интересно, за сколько его оценивают сейчас? Он осмотрел зал и увидел у входа сидевшую на стуле пожилую женщину, которую сразу не заметил. Обычная старушка под семьдесят, сухенькая, тихая, спокойная, в сером шерстяном платье с маленькой брошкой-паучком на левом плече, с зачёсанными в крошечный хвостик волосами и с очками на носу.
— Здравствуйте! Простите, я мог бы поговорить с кем-нибудь, кто представляет выставку? — вежливо спросил Богдан.
— Да, конечно, молодой человек! Вам нужна Эмма. Она в кафе внизу. К ней клиентка пришла. Или лучше подождите минут десять, — доброжелательно ответила старушка.
Богдан прекрасно знал, что значат десять минут в таком деле, как разговор с клиентом, и предпочёл спуститься вниз.
— Как я смогу её узнать? Эмму в кафе? Ей можно позвонить?
— Да, нет, не стоит. Это ж рядом. У неё ярко рыжие волосы. Вы узнаете.
— Спасибо! — улыбнулся Богдан своей бывшей ровеснице и мысленно пожелал ей всего самого доброго, попутно подправив ей печень. Он уже мог восстанавливать проблемы, связанные со здоровьем, почти моментально, а старушка была ещё крепенькой, лет десять точно протянет.
Спустившись, он сразу увидел небольшое открытое кафе слева от главного входа. В вестибюле толкались подростки, которых, видимо, привели из школы на встречу с искусством. Богдан остановился в нескольких метрах от кафе, прячась за детьми, и стал вглядываться в посетителей заведения.
Почти сразу он заметил столик, за которым сидели две женщины — одна совсем молодая с ярко рыжими волосами, в полосатых брюках и красной кофте, по описаниям подходившая под Эмму, а вторая несомненно была Виктория. Она сидела немного напряжённо, с прямой спиной на краешке стула и с серьёзным выражением лица. Очень элегантная, в светлом замшевом брючном костюме, с белой шёлковой шалью, небрежно наброшенной на плечи. Богдан приблизился к столику и встал так, чтобы Виктория его заметила. Она с удивлением посмотрела на него, потом отвернулась, продолжив разговор, и посмотрела вновь. Их глаза встретились, и Виктория слегка улыбнулась. Богдан приблизился.
— Вы ко мне? — спросила Виктория.
Он почему-то не сомневался, что она его узнала. Слишком уж необычной была их первая встреча, если можно так выразиться.
— Да, простите! Я очень хотел бы с вами поговорить, — немного с напором ответил Богдан.
Виктория замешкалась.
— Этот молодой человек к вам? — встрепенулась Эмма.
— Да, — протянула неуверенно Виктория.
— Конечно, конечно, Виктория. Мы с вами и так всё уже обсудили. Звоните, я буду очень рада и всё подготовлю через неделю, — Эмма тут же встала, улыбнулась Богдану и попрощалась с Эммой.
— Прошу! — показала глазами Виктория на освободившееся место.
— Благодарю! Меня зовут Богдан, а вы Виктория, супруга Геннадия Орлова.
Виктория сразу стала ещё более напряжённой.
— Как жаль, что дело опять в моём муже, — вздохнула женщина, — я вас слушаю.
— Благодарю! Мне надо всего лишь пять минут. Вы знаете, что ваш муж баллотируется в депутаты Госдумы на предстоящих выборах?
Виктория нахмурилась.
— И будет вынужден переписать свой бизнес на вас? — продолжил Богдан.
— Подождите! Я не намерена обсуждать с незнакомцами подобные вещи. Я не знаю, почему я вообще вас слушаю, — возмутилась Виктория.
— Я помогу вам видеться с Сашей и Машей хоть каждый день. И у вас сейчас совершенно не болит голова, я прав?
— Вы гипнотизёр? Со мной здесь два охранника, и они видят вас, — холодно сказала Виктория.
— Я давно их заметил. Я даже видел, как один из них меня сфотографировал. Орлов уже в курсе.
— Да пошёл он! — она неожиданно изменилась, — Богдан, а ведь голова-то, правда, не болит! Ой, как же хорошо! Я вас узнала. Вы сидели за столиком в ресторане Мне показалось тогда
— Что вам показалось?
— Что вы меня слышали. Я помню сказала себе, чтобы Орлов упал со стула и больше не вставал. И он упал. Может, это совпадение?
— Нет, не совпадение. У него есть другая, как бы не бестактно с моей стороны было это говорить. Он думал о ней тогда.
— Кто она? — Виктория широко открыла глаза.
— Я пока не знаю точно, поэтому не буду напрасно говорить о своих догадках.
— Мне плевать на всё, что делает Орлов! Плевать! Он перепишет компанию на Севостьянова, он его интеллект и его сила. Да и потом, наверняка припрятал на парня какой-нибудь компромат. Севостьянов — гений. Так все говорят. Но я вам скажу по секрету, Севостьянов или утопится в собственной ванне или убьёт Орлова. Я точно знаю. Игорь на многое способен. Вы не смотрите, что он такой податливый толстенький очкарик айтишник.
— Наберите по телефону десять восьмёрок, когда захотите со мной связаться. Я к вашим услугам. Приятно было познакомиться! — с этими словами Богдан поднялся со стула и быстро пошёл к выходу, оставив Викторию в полном недоумении.
На улице он направился к своей машине, думая о том, как быстрее подобраться к Севостьянову. Он уже изучил его биографию, привычки, достижения, стиль работы, уровень его программирования, его личную жизнь.
Севостьянов жил с Мариной, бывшим личным секретарём Орлова, с которой тот начинал бизнес. Они успешно скрывали свои взаимоотношения. Хотя, может быть, поэтому прагматичный Орлов уволил её две недели назад? Или поводом послужила новая программа по роботизации бизнеса, которую разработал Севостьянов? Или это было знаком для Севостьянова, чтобы он был более лояльным к хозяину, ведь, как ни крути, он ему платил огромные деньги, около десяти миллионов рублей в месяц. От таких денег люди не отказываются с лёгкостью ради принципов. Какая щедрость со стороны Орлова, тем не менее. Но он всё может переиграть. Он может убить Севостьянова, и Виктория окажется права, только наоборот. Она сообразительная и интуитивная. Парень в опасности. Мало этого, он ключевое звено в его компании. Интересно, насколько Севостьянов близок с Викторией? Может быть, она близка с Мариной? Вряд ли. Иначе Орлов бы её уволил много раньше.
Богдан выехал на набережную, направляясь к Большому Каменному мосту. Зазвонил телефон.
— Это Виктория, я захотела проверить ваш номер. Честно сказать, я никогда не слышала, что существуют такие номера в мобильной связи.
— Они существуют, — ответил спокойно Богдан.
— Хорошо я съездила в Третьяковку! А голова продолжает не болеть, Богдан! Осталось проверить остальное. Найдите эту женщину, любовницу Орлова. Я позвоню.
Богдан в этом не сомневался. Но вот, кто эта женщина
32
Пистолет
Дом, в котором жил Игорь Севостьянов, считался одним из самых дорогих и технически оснащённых в столице. Несмотря на то, что дом насчитывал порядка двадцати пяти квартир, соседи редко видели друг друга, так как лифт доставлял жильцов прямо в квартиру из гаража. Жильцы могли видеться только случайно, заехав в одно и то же время в гараж, или столкнуться в шикарном мраморном лобби у входной двери, выходя на пешую прогулку. Парадным входом активно пользовалась разве что прислуга, но и то в последнее время ей сделали отдельный вход, немного переоборудовав грузовой подъезд.
Игорь купил свою двухуровневую квартиру потому, что ему очень понравился интерьерный дизайн, да и дом находился недалеко от офиса Орлова, где он работал четыре дня в неделю. Марина долго не соглашалась переезжать в эту роскошь — она робела от такого великолепия и блеска.
— Почти тысяча квадратов, Севостьянов, тебе одному? Зачем эта дразнящая буржуазность и выпендрёж? — спросила она в самый первый раз, когда приехала к нему в гости, — почему нельзя жить в нормальном добротном доме и не чувствовать себя царём зверей среди кроликов?