Он кивнул.
— Конечно, не вернёмся. Как ты себе это представляешь? Да нам там никто не поверит, кто мы есть. Нам надо будет исчезнуть навсегда. Нас больше не будет. Они всё устроят в клубе: нашу смерть, новые паспорта и прочее. Жить будем пока в этом доме. О нём никто не знает. У Валечки дети, она не может по полной программе, а мы можем, понимаешь? Отчитают два некролога в новостях, ну, может, фильм какой про меня быстро сварганят, хотя, наверняка, уже имеется такой, и всё. Кто про нас вспомнит через месяц?
— Про меня-то уж точно никто, — поддакнул, как всегда, Эдвард, — останутся только мои панно
— Это особое направление в биогеронтологии. Вырастут новые зубы, — всё ещё продолжала уговаривать Марго.
«Вот интересно, неужели она ни капельки не боится?»
— Скажи, а у тебя тоже нет родственников? Братья, сёстры, племянники? — лучше бы она про зубы не говорила, потому что Эдварду стало как-то жутковато.
— У меня был старший брат, но у него, как и у меня, не было детей. Он умер в прошлом году от инсульта.
— Жаль, — искренне вздохнул Эдвард, — чем он занимался?
— Молодым бороздил просторы вселенной, потом преподавал.
— Сколько ему было?
— Восемьдесят два.
— Правда летал в космос? — Эдвард очень удивился тому, что у Марго был брат космонавт. Она бесконечно его удивляла. «Господи, почему ты свёл меня с ней в семьдесят лет? Я крутился около неё столько времени, что ты хочешь мне этим сказать?» — опять и опять спрашивал Эдвард у бога.
— Да, летал. Видел НЛО. Сразу отвечу, а то всё равно задашь этот вопрос. Их там полно.
— Нет-нет, — замахал он руками, — этого ещё не хватало. Давай разберёмся с твоим клубом сначала. Итак, мы проходим первый курс и сразу начинаем молодеть. А поконкретнее можно?
— Они тебе там сами объяснят подробнее. Информационные технологии, — она посмотрела на свои руки, — я не хочу больше быть старой, Эдвард! У меня память сдаёт. Я не могу больше запоминать текст, ты понимаешь? Да ещё и играть то, что мне не по душе. Старух разных, вторые роли. Я теряю зрителя, себя саму, смысл всего, что я из себя представляю ли я не помню текст? Ты понимаешь меня?
— Я? Ты шутишь? Я не знаю, кто ещё может тебя понять так, как я? Старость — это болезнь, Марго! Гнусная жестокая неизбежная болезнь, которая приходит за всеми, но всегда раньше, чем мы думаем.
Он взял её руку и поднёс к губам. Ей понравилось.
— Может, нам сначала попробовать написать твои мемуары? — уцепился за неожиданно появившуюся мысль Эдвард, — ты — целая эпоха, Марго. Кого ты только не встречала на своём пути! На каких площадках мира ты только не играла! Сколько у тебя было поклонников! Я многих помню. Наверняка ты вспомнишь такие истории, от которых даже у молодёжи глаза вылезут из орбит. Давай напишем книгу, приложим твои потрясающие сценические фото, а потом поедем в твой клуб.
— Не думаю, что это удачная идея, — вздохнула с раздражением Марго, — я уже другая. Да и потом, я много писала о себе. Это никому не нужно. Остались мои концерты в сети, записи спектаклей, фильмы. Это всё ненадолго, поверь мне. Я не хочу больше ждать.
— А как мы подстроимся под молодых? — заволновался Эдвард.
— У них есть программа адаптации. Они нас научат всем необходимым прибамбасам, мы будем общаться с молодёжью, выходить с ними в город прежде, чем нас выпустят на свободу. Заниматься спортом, привыкать к новым нагрузкам с новым телом. Там всё есть в контракте. Мужчинам, говорят, адаптироваться немного сложнее, — улыбнулась Марго.
— И много народу в год они так омолаживают? — до Эдварда стало что-то явно доходить, и он понял, что Марго не шутит.
— Откуда мне знать? Но там очередь. Мы должны будем подписать документ о неразглашении. Мне нелегко было их найти. Валечка потом разоткровенничалась и сказала, что как только я услышу о трагической гибели пожилой знаменитости или о его таинственном исчезновении, надо не исключать работу клуба.
— Сколько нам потребуется времени, чтобы превратиться в сорокалетних, они тебе сказали? — Эдвард продолжал делать попытки нарисовать ясную картину.
— Кажется, полгода.
— И полгода мы будем жить в этом клубе?
— Нет, после первого курса изменения происходят в основном внутри, и внешние проявления достаточно слабые. Наблюдательный человек только заметит, что ты стал ходить увереннее и быстрее, у тебя выпрямилась спина и так далее. За это время мы должны привести в порядок все наши дела, бумаги и прочее. А вот через два с половиной месяца, после второй процедуры начинают исчезать седые волосы, восстанавливается коллаген, кожа разглаживается, появляется острота зрения
— Стоп, дорогая. Сколько всё это стоит? — Эдвард задал вопрос, который давно вертелся в голове.
— Тебе ничего не придётся платить, — гордо ответила Марго.
— А кому придётся за меня платить? Уж не тебе ли?
— Они предложили мне бесплатный курс для моего спутника. Я могла бы «отправиться» одна, но мне захотелось взять кого-нибудь с собой из моей прошлой жизни, из театра, кто бы помнил, кем я была. Но это ни к чему не обязывает, кроме как к молчанию. Ты будешь свободен, и мы сможем расстаться. Мало ли, мы же можем в кого-нибудь влюбиться «там», мы же будем молодыми и сильными. Ты помнишь пожар огромного торгового центра «Венеция» на МКАДе? Там погибли Марина и Николай Санниковы. Оказалось, что примеров много.
— Марине было под восемьдесят, я знал её по гастролям, а вот с мужем не знаком, — начал вспоминать Эдвард.
— Такой же, как она, если не старше.
— Как там у Манна? «Смерть в Венеции»? Над разумом побеждают чувства!
— Пошли, что ли в дом, а то становится прохладно, — предложила Марго, проигнорировав его замечание, — завтра к десяти постарайся быть готовым, мил человек.
— Мы, что прямо завтра начинаем? — испугался не на шутку Эдвард.
— Нет, завтра только сдадим анализы и пройдём диагностику.
— Как клуб-то называется?
— Гамаус, — ответила спокойно Марго, вставая. — Столько возишься со своими деревяшками, а простой скворечник не можешь сделать
Марго дошла до выхода из беседки и стала искать глазами место для скворечника.
6
Берёза
Марго молчала всю дорогу. Эдвард уже её немного изучил и понимал, что она нервничала. Он попытался включить радио, но она молча убрала звук кнопкой, которая была на руле, а второй раз включать радио он не стал. По обе стороны дороги стоял голый весенний лес и нагонял тоску и тревогу.
— Марго, а сколько нам ещё ехать? Мы уже двести километров едем, — не выдержал Эдвард.
— Тебе, что, холодно? — строго спросила Марго.
Эдвард демонстративно отвернулся и уставился на лес. Через минут пять опять заговорил.
— Я с собой инструменты взял. Вдруг в новой жизни пригодятся. Всякое бывает. Вот раньше в гроб клали любимые вещи.
— Да и сейчас кладут, — вздохнула Марго.
Эдвард осторожно на неё покосился и окончательно угомонился, незаметно периодически подглядывая на приборную доску.