***
Лиза в это время находилась в кухне, ожидая распоряжений старшей смены, суровой дамы, чем-то похожей на Маргарет Тэчер. Девушка была на замене, поэтому у неё не было постоянных столиков, которые она должна была обслуживать. Как она и надеялась, посетители оставили ей более чем щедрые чаевые и… тоску на сердце. Молодые люди напомнили ей того мужчину, которого она встретила, когда торговала мороженым и в которого без памяти влюбилась. Особенно на него был похож серьёзный темноволосый парень, во всяком случае, ей так показалось.
Девушка держалась в стороне от остальных официанток, которые оживлённо болтали. Судя по доносящимся до неё репликам, они обсуждали её недавних клиентов, и ей было противно слушать их скабрёзные замечания.
— Эй, новенькая! — к ней подошла менеджер, возглавляющая смену, и с требовательным видом протянула руку. — Мою долю! Я видела, что дом моделей расщедрился тебе на чаевые.
— Да-да! Я сейчас! — засуетилась девушка и запустила руку в карман фартука.
— Молодец, хорошо работаешь, — одобрительно сказала менеджер, забрав себе львиную долю чаевых. — Как тебя зовут? Лиза, кажется. Если Карпинская снова приболеет, ты приходи. Со временем мы можем взять тебя даже на постоянную работу.
— Спасибо, Вивьен Владимировна, — неизвестно за что поблагодарила Лиза. Видимо за то, что её ограбили.
Когда менеджер ушла, к ней подошла смуглая девушка с шапкой мелких кудряшек на голове. Она была единственной из всех, в ком чувствовалась примесь африканской крови.
— Ты не слишком губу раскатывай, — предупредила мулатка, облокотившись на прилавок. — Учти, если займёшь Катькино место, то она тебе такую кузькину мать пропишет, что мало не покажется.
— Что вы, я не мечу на её место! — воскликнула Лиза, чувствуя, как заполыхали щёки.
Мулатка бросила на неё недоверчивый взгляд.
— Тогда зачем ты отстегнула старшей такую большую сумму?
— Ну… — смутилась Лиза. — Просто я не знаю, сколько нужно.
— Понятно, — девушка сразу же потеряла к ней интерес. — Тогда тебе лучше к нам не устраиваться. Конечно, если не хочешь работать задаром.
— Спасибо.
— Вот дура! Заладила «спасибо», как попугай, — фыркнула одна из официанток, и Лиза мучительно покраснела, ей было стыдно не столько за себя, сколько за хамоватых девиц.
— Девочки, вы видели в какую они сели тачку? Класс! Жаль, что такие парни достались этой мямле. Уж я бы постаралась хоть одного из них раскрутить на свидание.
— А лучше сразу двоих, — мечтательно заметила высокая блондинка и официантки дружно засмеялись.
— Уж кто дуры, так это вы! — сказала неслышно подошедшая менеджер-распорядитель. — С ними были такие девчонки, что они на вас и глядеть бы не стали. Ну-ка, марш по местам, и чтобы я вас не видела и не слышала, а то вмиг оштрафую.
— Хорошо, Вивьен Владимировна, — льстиво пропели официантки.
— Новенькая! — окликнула старшая Лизу. — Видишь мужчин, что сели за столик у входа? Это твои.
— Вивьен Владимировна! Сейчас моя очередь, а не её! — возмутилась блондинка.
— На панели будешь качать права, а здесь я решаю, чья очередь, — отрезала менеджер и выразительно посмотрела на Лизу.
— Ты ещё здесь?
— Ой, нет, меня уже нет! — воскликнула обрадованная девушка и бросилась к указанному столику.
Менеджер глянула вслед Лизе и, прикрыв двери, дала мулатке пощёчину.
— Сука черномазая, ты что творишь? У меня уже заказы на девчонку. Если она что-то заподозрит и сбежит, я тебе самой такую кузькину мать пропишу, что мало не покажется.
— Не надо, Вивьен Владимировна! Я буду хорошо работать, честное слово!
— Удивила! У меня все хорошо работают, а те что имеют наглость не работать, отправляются к Гере.
— Нет, только не к Гере! — испуганная девушка попятилась. — Я не хочу стать наркоманкой.
— Тогда в зал. Видишь женщину в жёлтом платье? Она твой клиент. Постарайся показать ей себя с лучшей стороны. Поняла? Если она не возьмёт цветок, вылетишь отсюда как миленькая.
— Да, поняла, — обречённо сказала мулатка и, взяв меню, вложила в него розу.
— Мадам, это вам от нашего ресторана, — улыбнулась мулатка женщине и та, окинув её придирчивым взглядом, распорядилась поставить розу в вазу.
На счастье Лизы, Ник всё же передумал и на полдороге к машине повернул назад, к ресторану. Подойдя к девушке, он с властным видом взял её за руку и потянул за собой.
— Куда вы меня тащите? — испугалась Лиза и беспомощно огляделась по сторонам, но сидящие либо отводили взгляды, либо продолжали с любопытством смотреть на них.
— В полицию.
— За что? — всхлипнула Лиза. — Я в жизни ни у кого копейки не взяла!
— Разве я сказал, что ты воровка?
— Нет?.. Тогда я вообще ничего не понимаю, — пробормотала девушка, но воспрянула духом.
— Я хочу, чтобы тебе вернули украденное, — пояснил Ник и кивнул в сторону спешащей к ним Вивьен Владимировны. — А вот и наш вор.
— Молодой человек, в чём дело? — требовательно воскликнула менеджер.
— Дмитрий Генрихович, — лаконично сказал Ник, и женщина дёрнулась как от удара тока.
Отступив, она с почтительным полупоклоном указала на неприметную дверь.
— Пожалуйста, пройдите в мой кабинет. Давайте решим вопрос с девушкой в приватной обстановке.
— Давайте, — не стал спорить Ник и, хотя он её отпустил, Лиза, как привязанная, пошла следом за ним.
— Я прошу прощения… — менеджер с досадой посмотрела на надменного юношу, который уселся за её стол как за собственный, и заколебалась, — и всё же это несколько неожиданно. Обычно Дмитрий Генрихович сообщает мне о своём намерении, — она покосилась на Лизу, которая чувствовала, что вокруг неё что-то происходит, но не понимала, что именно. — Да и девушка нуждается в шлифовке. В таком виде она вряд ли придётся ему по вкусу.
— Можете об этом не беспокоиться, мадам. У нас есть кому привести её в порядок, — процедил Ник. — А теперь отдайте Лизе её честно заработанные деньги.
— Да-да, конечно! — с фальшивой улыбкой Вивьен Владимировна протянула девушке три тёмно-зелёные бумажки. — Вот держи, малышка! Здесь триста долларов, это даже больше, чем ты мне дала. Надеюсь, ты на меня не в претензии? Просто таков порядок. Девушки всегда отдают распорядителю часть своих чаевых.
— Может, не нужно, если таков порядок?.. — слабым голосом проговорила Лиза.
Ища поддержки, она оглянулась на своего защитника и озадаченно хлопнула глазами, когда выяснилось, что он уже не сидит за столом, а стоит рядом с ней.
— Идём! — Ник выдернул доллары из пальцев Вивьен Владимировны, которая рассталась с ними крайне неохотно, и сунул их Лизе. — Держи.
На улице он вызвал девушке такси и перед тем, как ей уехать, предупредил, чтобы она больше никогда не появлялась в этом ресторане: конечно, если не хочет начать карьеру проститутки. «Почему вы мне помогли?» — не удержалась Лиза от вопроса, и юноша пожал плечами. «Сам не знаю. Думаю, из-за того, что мы с ним действительно похожи», — ответил он и её сердце бешено забилось. «Я же никому про него не говорила! — воскликнула Лиза, не сомневаясь, кого он имеет в виду. — Откуда вы, вообще, всё знаете?» — выкрикнула она уже из такси, но юноша повернулся к ней спиной и пошёл в сторону другой улицы. Тут она спохватилась, что даже не спросила его имя. И хотя он остался для неё незнакомцем, ей показалось, что ему известно о ней всё. Она вспомнила с какой скоростью он переместился к ней в кабинете Вивьен Владимировны и затрясла головой. «Нет, и даже не думай! Их не существует в природе… И всё же всё как у них: немыслимая красота, скорость, чтение мыслей, хотя насчёт последнего нельзя сказать наверняка… Успокойся, это всё сказки!»
Таксист смерил пассажирку взглядом и озадаченно хмыкнул: «Повезло вам, девушка! Как выражается молодежь, вы подцепили классного парня», — не удержался он от комментария. «Нет-нет! Это просто знакомый… друг!» — запротестовала Лиза и дядька понимающе кивнул. «Тогда понятно, а я уж было удивился. Хотя говорят, что любовь зла». — «Я не козёл!» Лиза засмеялась, и таксист внимательней к ней пригляделся. «Это точно! Если вас приодеть и причесать, то будете ничем ни хуже тех размалёванных кукол, что строят из себя невесть что», — сказал он. «Спасибо!» — от души поблагодарила Лиза и с радостью коснулась хрустких купюр. «Слава богу! Хоть в ближайший месяц не нужно будет думать о деньгах, — мелькнула у неё радостная мысль. — Триста долларов это сколько?.. Господи! Неужели восемнадцать тысяч? И это чаевые с одного лишь столика!» Изумлённая девушка даже зажмурилась, представив, сколько официантки зарабатывают за смену. Тем не менее у неё даже не возникло мысли вернуться в злачное место, прячущееся за личиной приличного ресторана.
При виде Ника Иван повернул ключ зажигания. «Интересно, куда он ходил и почему расплатился наличными, а не карточкой? Неужели из-за чаевых девчонки-официантки? Она простушка и, похоже, новенькая. При такой распорядительнице по-иному ей не получить чаевых». Он с любопытством посмотрел на замкнутое лицо старшего патруля и спросил, куда они едут.
— Мы с тобой проедем по районам, а Беккер и Палевская прогуляются по Невскому проспекту и близлежащим улицам. Софи, смотрите подробный маршрут у себя на жетонах.
— Хорошо, — кивнула девушка и, чмокнув Ивана в щёку, удивлённо посмотрела на подругу. — Мари! Ты чего сидишь?
— Не верю своему счастью. Ура, свобода! Беккер, побежали скорей, пока он не передумал, — Мари схватилась за ручку машины, но её остановил резкий возглас.
— Не так быстро, Палевская! — Ник уставился на проблемную подопечную тяжёлым взглядом. — Хочу предупредить, я обязательно проверю маршрут, по которому вы прошли. Детально, по минутам. Если не хочешь подвести подругу, то не подговаривай её на глупости. Твои авантюры выйдут боком не только тебе, поняла?
Мари сразу же поскучнела.
— Так точно, сэр! — отозвалась она без былого энтузиазма и выбралась из машины. — Вот почему я сразу же во всём виновата? Между прочим, даже в мыслях не было уклоняться от маршрута, — проворчала она, глядя вслед отъезжающему чёрному ягуару, который принадлежал старшему группы.
— Нужно было это говорить Нику, а не мне, — ехидно сказала Соня, беря Мари под руку.
— Что толку? Как будто он мне поверит, — усмехнулась девушка, приноравливаясь к шагу более низкорослой подруги. — Кстати, Беккер! А ты заметила, что разговариваешь теперь, как Ладожский?
— Ну так, с кем поведёшься, от того и наберёшься.
Счастливая в любви Соня будто засветилась изнутри и Мари по-хорошему ей позавидовала.
— Вид у тебя совершенно дурацкий! — тем не менее не преминула она её поддеть.
— Давай ты будешь завидовать молча, хорошо? — сказала Соня с ангельским терпением на лице.
— Хорошо, хоть это не просто, — вздохнула Мари.
— От Моррисона по-прежнему ни весточки? — участливо спросила Соня и она отрицательно покачала головой.
— Ничего. Совсем ничего. Знала бы ты, как я уже достала всех в штабе клана Волка! — с досадой воскликнула Мари. — Опросила всех наших общих знакомых, но никто ничего не знает о Тьене. Какой-то заговор молчания. Merde! Не знаю даже, что и думать.
— Не расстраивайся, зай. В принципе не так уж много времени прошло.
— Утешительница! Хорошо тебе говорить, когда Иван под боком.
— Если дело только в этом, в чём проблема? Думаю, найдётся масса желающих.
— Беккер, хочешь по башке? Я ей о любви, а она о сексе.
— Одно другому не мешает, — заметила Соня и Мари с удивлением покосилась на подругу, не понимая шутит она или говорит серьёзно.
— Да, ну? А Ладожский знает о твоих прогрессивных взглядах? — поинтересовалась она прохладным тоном.
— Только брякни ему о моих словах, и сама схлопочешь по голове, да так, что мало не покажется.
— Тогда я не понимаю, к чему ты ведёшь.
Прежде чем ответить, Соня немного помедлила.
— Видишь ли, зай, мы тут с Ладожским поговорили о вас… — она виновато посмотрела на Мари. — Не сердись, хорошо?
— Понятно, вы тоже перемывали мне косточки. Ладно. И к чему вы пришли?
— Иван считает, и я с ним согласна, что ваши с Мориссоном отношения из тех, что зовутся первой любовью. Тебя пьянит само чувство…
— Достаточно, можешь не продолжать.
— Мари! Я не хотела тебя обидеть! — расстроилась Соня.
— Я и не обижаюсь. Просто вы знаете не всё. Любовь, что связывает нас с Тьеном, родилась ещё до нас, — вырвалось у Мари и она вдруг поняла, что это правда. Вот только не могла объяснить, на чём зиждется её уверенность. — Не спрашивай ни о чём, просто поверь! — быстро добавила она, видя сомнение на лице подруги.
— Постараюсь, хотя я не любительница мистики. И всё же, я бы на твоём месте не отметала другие варианты.
— Беккер, если ты снова начнёшь мне втюхивать Реази, то я закричу, — предупредила Мари.
— Ну и зря! — фыркнула Соня. — Большинство девиц на твоём месте кричали бы от счастья.
— Вот и пусть себе вопят, а мне он без надобности.
— Зай, я тебя как врач предупреждаю! Здоровая молодая женщина должна давать себе сексуальную разрядку.
После слов подруги на лице Мари появилось жёсткое выражение.
— Поверь, математика вполне её заменяет, и я не шучу. Так что давай закроем эту тему, раз и навсегда.
Ругнув Давида Левантовского, психолога Мари, упустившего её явный комплекс по отношению к мужчинам, Соня прикусила губу, не зная стоит ли ей вмешиваться, не имея специальной подготовки.
— Хорошо, давай забудем. И всё же ты зря отвергаешь Ника. Поверь, он замечательный парень, хоть и с непростым характером. Конечно, он выбрал неправильную линию поведения, но, думаю, ты ему нравишься. Кстати, Иван тоже так считает.
— О боже! — простонала Мари. — Не знай я, что ты как кошка влюблена в Ладожского, то решила бы, что ты ему изменяешь с Реази, а меня пристраиваешь к нему для прикрытия.
Соня улыбнулась и, оглянувшись по сторонам, понизила голос до шёпота:
— Будь это возможно, я сама была бы не прочь проверить, что он представляет собой в постели.
— Вот оно что! — Мари понимающе кивнула. — Хочешь, чтобы я с ним переспала и поделилась с тобой впечатлениями? — деловито вопросила она.
— Да ну тебя, поганка! — Соня шлёпнула её по руке. — А что если хочу? — закинула она удочку.
— Фиг тебе! Тебе нужно, ты и спи с Реази. И вообще, Беккер, прекращай свои подкопы! Он и я — никогда в жизни! — Мари насмешливо посмотрела на подругу. — Я одного до сих пор не пойму, с чего вы с Ладожским взяли, что этот гад испытывает ко мне какие-то нежные чувства? Сонь, разуй глаза! Реази меня если не ненавидит, то уж точно терпеть не может. Присмотрись! Да его всего корёжит при виде меня. Неужели вы этого не замечаете?
— Зай, ты преувеличиваешь. Просто Ник ещё мальчишка, потому он так себя ведёт…
— Мальчишка? — удивлённая Мари даже остановилась после слов подруги.
— Ну да, он младше нас. Иван видел его досье, по человеческому летоисчислению Нику ещё нет двадцать одного. Он у нас из молодых, да ранних.
— Тогда я вообще ничего не понимаю.
— Не знаю, чего ты там не понимаешь. Одно могу сказать, он к тебе неровно дышит, иначе не донимал бы с такой настойчивостью.
— Чур, меня, сказка из породы ужастиков! Сонь, кончай фантазировать, давай посмотрим, куда нас заслал этот засранец. Если мы отклонились от маршрута, то он опять развоняется.
— Мари!
— Да ладно тебе! Всё равно он нас не слышит… а может, и слышит. Короче, мне пофиг. Плевать на маршрут. Идём, куда шли.
— Нет уж! Лично я не согласна на штрафные часы… Yes! Как говорил великий вождь, в правильном направлении идёте, товарищи.
— Вот и замечательно.
В соответствии с прописанным маршрутом девушки вышли на оживлённые улицы. Школярские каникулы ещё не закончились и вокруг них забурлила плотная людская масса. На Садовой улице тротуары были забиты так плотно, что двигаться против движения было также сложно, как идти через колонну трудящихся на праздничной демонстрации, которая, вдобавок, пришлась на хороший майский день. На дорогах было ничем не лучше. По ним, нетерпеливо сигналя, нескончаемым потоком ползли машины. В общем, на узких улочках с трехсотлетними постройками царствовал современный Вавилон, поклоняющийся мамоне.
Плывя в людском потоке, подруги поначалу ещё обменивались репликами, но вскоре Мари замолчала и на её лицо легла тень печали. Заметив это, Соня не на шутку встревожилась. В последнее время такое с ней случалось все чаще и чаще, что было совершенно несвойственно её жизнелюбивой и весёлой подруге. К тому же Мари любила старые города и раньше обязательно обратила бы её внимание на необычный старинный дом или на запущенный, но уютный дворик, а то и просто на красивую лепнину на фасаде, который подвергся влиянию времени, но, как престарелая кокетка, сохранил черты былой красоты.
Но так было раньше, а сейчас девушка шла, не замечая, что временами попадает во встречный поток. Раздражённые неимоверной толкучкой пешеходы бросали на неё сердитые взгляды и некоторые нарочно её толкали, но она ни на что не обращала внимания.
Видя такое дело, Соня, наконец, не выдержала.
— Зай, давай присядем, — сказала она, и потянула подругу к уличной скамье в небольшом опрятном сквере. — Хватит скрытничать! Скажи, у тебя точно всё в порядке?
— Ну, да, — отозвалась Мари и состроила удивлённую мину. — Полный порядок, а что?
— Лгунья! Нашла кого обманывать! — воскликнула раздосадованная Соня, но быстро взяла себя в руки и мягко добавила: — Зай, в последнее время у меня появилось стойкое ощущение, что дело не только в отсутствии вестей от Моррисона. Какая-то ты стала дёрганая, взвиваешься на дыбы по малейшему поводу.
— Ещё бы! Благодаря твоему любимому Реази я вкалываю сутки напролёт. Так уже утомил своими бесконечными штрафами, что скоро я буду не просто дёрганая, а стану бросаться на всех подряд.
— Палевская, хватит! Скажи, мне правду. Или ты мне не доверяешь?
— Ну что ты!.. Дело в том, что Рени больна, — наконец решилась Мари.
Соня огорчённо вскрикнула.
— Генетический сбой? — полуутвердительно спросила она.
— Он самый, — отвернувшись, Мари всхлипнула. — Il y a déjà de la force de regarder comment elle s'éteint tout doucement… quid des conversions,[1] — она поспешно смахнула слёзы и её губы тронула слабая улыбка. — Я тут подумала, что ругаю Реази, а на самом деле нужно сказать ему спасибо. Если бы не он, то сидела бы я дома и потихоньку сходила с ума.
— Да, всё это ужасно, особенно для близких.
— Прости! Не хотела грузить тебя своими проблемами, да вот, не смогла удержаться.
— Ах ты, фиглярка несчастная! — воскликнула Соня и порывисто обняла подругу. — Что ж ты раньше не сказала и держала всё в себе?
— Даже не знаю, — всхлипнула Мари. — Не хотела ещё и вас с Иваном огорчать.
— Дурочка! Зачем ещё нужны друзья, если не для того, чтобы поддерживать в трудную минуту? Зай, давай реви! Реви на полную катушку! Я кому сказала? — велела Соня и Мари, следуя её приказной просьбе, разревелась в полный голос.
— Сонь, мне так плохо!.. Мало того, что Рени умирает, так ещё с Аннабель проблемы… Мама спешила и её инициировали раньше времени, — рассказывала девушка, одновременно выплёскивая горе в слезах. — Сама знаешь, такие малявки редко выживают во время кровавого бешенства… И отцу на неё наплевать… Думаю, моего мышонка вместе со всеми отправят в горячую точку… Annabelle est tellement petit et faible… Mon dieu! Il y périra![2]
Мари с неожиданной яростью стукнула кулаком по скамейке.
— Нет, я не хочу остаться одна! Без Аннабель наша семья окончательно развалится. Отец такой скрытный, не поймёшь, что у него на уме. Уйдёт сам или меня выставит: скажет, что я уже достаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно.
— Это ты уже хватила через край! Мы не люди, наши семьи не разбегаются, — попыталась её утешить Соня.
— Это в нормальных вампирских семьях не разбегаются, а наша к ним не относится, — горько сказала Мари. — Мика лишь терпит меня, а Аннабель и вовсе для него как кость поперёк горла. Думаешь, мы будем ему нужны, когда Рени не станет? Я вообще не уверена, что он считает меня дочерью. Так, приблудная девица для создания духа настоящей вампирской семьи. Так что я не скрытная, Сонь, просто пытаюсь всё это забыть, и иногда мне этот фокус даже удаётся.
— Зай, хватит себя накручивать. Это всё твои измышления. Хоть Михаил Янович тот ещё гад, я не думаю, что он выгонит тебя из дома, — сказала Соня и, достав белоснежный платочек, заботливо вытерла заплаканное лицо Мари. — И попомни моё слово, ты ошибаешься, думая, что он не считает тебя своей дочерью.
— Ты права, насчёт Мики это был уже перебор. Я знаю, по-своему он меня любит, только редко это показывает. Спасибо за моральную поддержку, — Мари улыбнулась сквозь слёзы. — Господи, что бы я делала без тебя … Сонь, прекрати терзать мой нос!.. — она завертела головой. — Отстань! Я тебе что, маленький ребёнок?
— Терпи! Должна же я на ком-нибудь тренироваться, — хладнокровно заявила Соня. — Не забыла, что стараниями твоего дорогого папочки у меня теперь имеется малолетний подкидыш? — попутно она попыталась придать причёске Мари приличный вид. — Не вертись, сиди смирно! Архангел! Интересно кто только дал такое прозвище натуральному сатане?
— Но-но, не тронь Мику! Он у меня, почитай, один из всей семьи остался. А за сатану отдельно ответишь! Он у нас красавец, а не какой-то страшный чёрт с рогами.
— Не спорю, твой отец красавец, но что-то от него здорово потягивает серным душком.
— Не выводи его из себя, и он будет благоухать исключительно фиалками.
— Замучаешься опрыскивать его духами! Впрочем, мой отец оказался не лучше. Ты не представляешь, как он разъярился, узнав подробности нашей злосчастной охоты, — Соня завздыхала, теребя в руках платочек.
— Ну, не томи душу! Что было-то? — оживилась Мари. — Макс здорово ругался?
— Ха! Если бы только ругался!
— Колись, Беккер! Я тебе выложила всё как на духу, теперь твоя очередь.
Соня смерила её недовольным взглядом, но все же призналась:
— На правах кровника он так исполосовал мне задницу ремнём, что я неделю мучилась. Ни сесть ни лечь. Ты же знаешь, что у меня с регенерацией не особо хорошо, да и отец запретил ею пользоваться. «Чтобы подольше помнила урок», — как выразился он после экзекуции, — обида была ещё слишком свежа и у неё от негодования задрожали губы. — Когда я спросила, за что он так со мной, ведь я права и нельзя ли было объяснить словами, знаешь, что он мне ответил? «Недалёким дурочкам, за неимением собственного ума, приходится вкладывать свой ум и поскольку из-за их упрямства он не лезет в уши, то приходится пихать его через задние ворота».
— Вот это уже в его иезуитском стиле. И всё равно я не могу представить себе хладнокровного Макса, настолько вышедшего из берегов, — Мари сдавленно хрюкнула, а затем не выдержала и засмеялась. — Прости-прости! Я не хотела, но это действительно из ряда вон, чтобы твой отец, который может уесть словами любого, на этот раз взялся за ремень. Здорово же ты его разозлила.
— Нет, ты скажи, что такого особенного я сказала или сделала? — возмутилась было Соня, но тут же поднявшееся чувство вины заставило её замолчать. — Прости! Конечно, я дура. Нужно было просто сказать вам, почему я не хочу принимать участие в охоте, а не разыгрывать дурацкий спектакль. До сих пор коробит при воспоминании как этот подонок заставил Ивана встать на колени, — сказала она и смущённо улыбнулась.
Мари с любопытством посмотрела на подругу.
— Беккер, не молчи! Тебе тоже не мешает выговориться.
— Даже не знаю, стоит ли? — засомневалась Соня, но затем махнула рукой. — Ладно! Чего уж там скрывать! В общем, Ладожский для моральной поддержки пошёл меня провожать домой и всё это видел.
— Хочешь сказать, что Макс выпорол тебя прямо при нём? — изумлённая Мари во все глаза уставилась на подругу.
— Вот именно, — неохотно призналась Соня и снова тяжко завздыхала. — Такое позорище, что ни в сказке сказать ни пером описать!
— Понятно. Как положено рыцарю, Иван вступился за тебя и у вас началась порядочная свара.
— Не было никакой свары.
— Что? Ладожский смотрел, как Макс тебя лупцует, и ничего не сделал?.. Не может быть! — Мари недоверчиво посмотрела на молчащую Соню. — Mon dieu! Так это правда?!
— Подожди, не кипятись! Да, Иван сдержался и не полез в драку, хотя бедняга весь побелел и трясся как осиновый лист, слушая мои вопли.
— Трус! — презрительно воскликнула Мари, и Соня с отчаянием посмотрела на неё.
— Вот этого я и боялась! Нет, Иван не трус! Он поступил совершенно правильно!
— Ну если ты так считаешь…
— Нет, Мари! Не смей его осуждать! Пойми, отец был в своём праве, когда задал мне трёпку. Если бы Иван вмешался, я бы никогда его не простила! Отца не простила!
Мари непонимающе тряхнула головой.
— Что-то я не врубаюсь.
— Зай, ты хоть раз видела Макса Беккера в ярости?
— Merde! Тем более это выглядит трусостью.
— Видимо, ты не представляешь, какая силища наши старейшины! Да при желании они могут убить, причём на расстоянии и Иван, в отличие от тебя, это знает. Так что пропади всё пропадом!
— Выходит, под страхом смерти любимого человека ты изменила своим взглядам и послала человечество к чертям?
— Нет, не настолько радикально. Я осталась при своём мнении, но будь я проклята, если заикнусь о своих взглядах при отце.
— При Мике тоже помалкивай и вообще держи язык за зубами, — предупредила Мари. — Не могу сказать, что у него на уме, но есть ощущение, что его ты тоже разозлила. Поэтому будь осторожна. Не дай бог, если ты в чём-то смешала ему карты, тогда остаётся надеяться лишь на его милосердие, а это последнее на что бы я стала полагаться.
Соня зябко передёрнула плечами.
— Господи! Всё же диктатура — это ужасно.
— Любая диктатура, она же монархия, не подарок, будь она хоть сто раз просвещённая, — сказала Мари и, помолчав, добавила: — Но и демократию мы себе не можем позволить. В нашем положении она непозволительная роскошь. Нам нужно вырваться вперёд, чтобы иметь преимущество перед человечеством, а это возможно только при единстве мнений в нашем обществе, а его может дать только диктатура. Так что, пат. От диктатуры нам пока никуда не уйти.
— Не знала, что ты разбираешься в политике, — с удивлением заметила Соня, для которой её безбашенная подруга неожиданно предстала в новом свете.
— Как ты сказала, с кем поведёшься, от того и наберёшься, — усмехнулась Мари. — Невозможно жить рядом с эпицентром этой самой политики и не набраться определённых взглядов. Кстати, я всё больше склоняюсь к мнению, что Ладожский поступил разумно. Я погорячилась, обозвав его трусом. Думаю, ему было видней, как правильно вести себя в такой непростой ситуации.
— Слава богу! — обрадовалась Соня. — Конечно, я всё равно надулась на Ладожского. Зато нужно было видеть, как он потом со мной носился, кидался исполнять малейшую прихоть. Такое стоило полученной порки.
— Думаешь? — засомневалась Мари.
— Да! — Соня с заговорщицким видом приложила палец к губам. — Только, чур, Ладожскому ни слова, а то я знаю твой длинный язык. Зай, не смей изводить моего рыцаря насмешками!
— Была нужда, болело брюхо, — фыркнула Мари, но подруга не спускала с неё умоляющего взгляда, и она сдалась. — Ну что ты в самом деле? Будто не знаешь, что я ходячая могила для дружеских секретов. Не боись, я буду нема как рыба.
Взаимные откровения вместе со слезами заняли у девушек восемнадцать минут после чего они снова вышли на предписанный маршрут. Они смеялись и болтали, но при этом зорко поглядывали по сторонам. Когда патрулю попадался подходящий экземпляр, обычно это был кто-нибудь из подростков, они мимоходом касались открытых участков кожи мальчишки или девчонки и те уносили на себе невидимую вампирскую метку, которую отслеживали мониторы службы наблюдения в штабе Объединённых кланов. Никто из подростков и не подозревал, какая необычная судьба им уготована. Впрочем, отсев был велик и избранных оставалось очень мало. Правда, у патруля была ещё разнарядка на менталистов, но этих подопытных кроликов для генетического института набирали из публики постарше. Мари и Соне повезло, они сумели выудить одного феникса и двух сильных металистов.
Стоило девушкам сесть на скамью у Казанского собора, как на набережной канала Грибоедова остановился знакомый чёрный ягуар и вслед за ним припарковался ауди.
— Mon dieu! Явился не запылился! — простонала Мари при виде Ника, выбирающегося из машины.
— Успокойся, зай! Дежурство уже закончилось.
— Это у тебя оно закончилось, а мне ещё нужно в штаб, к моему ведру и швабре.
— Сочувствую, но ничем не могу помочь, — рассеяно сказала Соня и поднялась навстречу спешащему к ней Ивану.
Она повисла на шее своего рыцаря, и парочка слилась в страстном поцелуе.
«Фу! — скривилась Мари. — Так завидно, что даже противно смотреть на это».
— Палевская, ты своим ходом доберёшься до штаба или поедешь со мной? — спросил незаметно подошедший Ник и девушка, увлёкшаяся наблюдением за воркующими Иваном и Соней, вздрогнула от неожиданности.
— Едем, — согласилась она и, помахав друзьям, направилась к ягуару, который своими обводами очень походил на хищника, давшего ему своё название.
Угнездившись на мягком сиденье, Мари расслабилась и закрыла глаза.
— Реази, давай никаких разговоров, если у тебя было такое намерение. Я так устала, что просто засыпаю на ходу, — пробормотала она и когда машина тронулась, она уже спала.
Ник не стал её будить, хотя действительно хотел поговорить. Временами он поглядывал на девушку и, увидев, что она мёрзнет, бросил ей свою куртку. Она что-то пробормотала и, натянув её на себя, снова уснула. «Мариэль, ты помнишь свою мать?» — мысленно спросил он. «Maman! — всхлипнула девушка. — Рени, пожалуйста, не умирай!» Ник не стал её больше тревожить и включил полицейскую мигалку.
____________________________
[1]Il y a déjà de la force de regarder comment elle s'éteint tout doucement… quid des conversions (фр. яз.) — Нет уже сил смотреть, как она потихоньку гаснет… сердце кровью обливается.
[2] Annabelle est tellement petit et faible… Mon dieu! Il y périra! (фр. яз.) — Аннабель такая маленькая и слабенькая… Боже! Она там погибнет!