Ох уж эти сказки, ох уж эти сказочники!
Вести свой мерседес Палевский доверил Ивану. Естественно, машина была эксклюзивной и за исключением обводов и эмблемы не имела отношения к человеческому автопрому. Поэтому юноша полностью сосредоточился на управлении и дороге. К тому же неприступный вид сидящего с ним рядом Палевского не располагал к беседе. Девушки, которые сидели сзади, тоже не разговаривали. Мари впала в уже привычную для неё задумчивость — в последнее время с ней это часто случалось, а Соня заново переживала приключившуюся с ней несправедливость, и потихоньку роняла слёзы. Они падали на мальчика, свернувшегося клубком на её коленях, но он, находясь в глубоком целительном сне, не чувствовал капающих на него слёз.
В гараже Иван взял мальчика на руки. У лифтов он вежливо распрощался с Палевскими и поднялся на свой этаж, в сопровождении понурой девушки.
— Давай оставим малыша у нас, — предложил он. — Мои все в разъездах, даже мама с отцом. Думаю, не стоит с ходу огорошивать твоих родичей. Представляю, как обрадуется твой отец, когда узнает при каких обстоятельствах ты заполучила этот подарок.
— Может, никому ничего не говорить?
Соня с надеждой посмотрела на Ивана, и тот иронично фыркнул.
— У тебя сегодня мозги совсем набекрень? Думаешь, можно что-то скрыть от Макса Беккера? Не смеши! Погоди, скоро господин главный инквизитор примчится ко мне и примется пытать, что приключилось с его избалованной доченькой.
Бросив на юношу косой взгляд, Соня высокомерно вздёрнула подбородок.
— Ладожский, я не избалованная, а свободомыслящая личность. Спорим, что отец будет на моей стороне?
— Ну-ну! Свежо предание, да верится с трудом. Смотри, как бы он не всыпал этой свободолюбивой личности, узнав подробности дела, — серьёзно сказал он и девушка приуныла.
На ум ей сразу же пришло, что Макс Беккер и дома часто повторял, что приказы главы СС не обсуждаются, а только принимаются к сведению и незамедлительно исполняются.
— Думаешь, отец сильно расстроится, когда узнает?
— Да, уж точно не обрадуется, — сдержанно ответил Иван и ободряюще улыбнулся. — Не боись, Сонька, отобьёмся. Что ты сразу нос повесила?
***
Тем временем Мари, оставшись в лифте наедине с отцом, решилась спросить то, что с недавних пор волновало её больше всего.
— Papa, что творится с Рени? Скажи честно, она больна?
Словно не слыша её вопроса, Палевский прислонился к стене и закрыл глаза. «Плохо дело!» — подумала Мари с тревогой глядя в его усталое хмурое лицо. Лифт встал, но она нажала кнопку, и он поехал вниз.
— Скажи мне правду! Не бойся она не заметит, что я знаю. Ведь я та ещё притворщица.
— Да, она больна, — последовало признание, причём после очень долгой паузы, когда Мари уже не надеялась получить ответ.
— Это очень серьёзно?
— Да.
— Она умрёт? — упавшим голосом спросила девушка.
— Да.
— Как скоро?
— Не знаю, не спрашивай! — Палевский нажал кнопку их этажа. — Генетический сбой ведёт себя непредсказуемо. Неизвестно с какой скоростью будет протекать процесс разрушения. Многое зависит от организма. В общем, ничего определенного сказать не могу, но я делаю всё, что в моих силах.
— Не сомневаюсь в этом. Прости! Я не хотела тебя расстраивать, — сказала Мари и, не удержавшись, всхлипнула.
— Чего уж там! Больше чем есть ты уже меня не расстроишь, — с горечью проговорил Палевский и покачал головой. — Вот поэтому мы не хотели тебе говорить. Мари, если ты будешь расстраивать Рени, я отправлю тебя в другой клан.
— Спорим, что не отправишь? — отозвалась Мари сквозь слёзы. — Ты же у нас весь из себя правильный.
— Конечно, не отправлю. И не потому, что не хочу просить о твоём переводе, а потому что хочу, чтобы наша семья была вместе до последнего.
— Спасибо! — Мари обняла отца и разревелась в голос.
— Матка боска! Ну, давай ещё немного покатаемся, — вздохнул Палевский и, поцеловав девушку в лоб, снова нажал кнопку нижнего этажа. — Детка, прекрати разводить сырость… Вот уже Рени звонит, а у тебя всё на лице написано.
— Я сейчас!
Мари вытерла слёзы подолом футболки и Палевский вспомнил, что хотел увеличить выдаваемую ей сумму. Он не особо это показывал, но любил и переживал за неё, как за родную дочь. В общем, так оно и было. Мари так близко стояла к нему по крови, что он до сих пор не понимал, как такое возможно при отсутствии у него родных детей и, вообще, родственников среди людей.
— Пап, ты не беспокойся, я и виду не подам, что в курсе, — сдавленным голосом пробормотала девушка и на её лице появилось вопросительное выражение. — Если Рени больна, что тогда будет с Аннабель? Уверена, ты не дашь ей провести инициацию.
Палевский с равнодушным видом пожал плечами и потянулся к кнопке звонка.
Не успели створки лифта разъехаться в стороны, как навстречу им шагнула Рени.
— Ну, наконец-то, явились-не запылились! — поприветствовала она домочадцев и, чмокнув дочь в щёку, а мужа в губы, с удивлением посмотрела на них. — Ну, и по какому поводу мировая скорбь на лицах? — насмешливо поинтересовалась она.
Получив дружные заверения, что всё в порядке, Рени приподняла брови и, зайдя сзади, легонько подтолкнула их в спины.
— Тогда вперёд! Нечего торчать в прихожей. Мойте руки и за стол! — приказала она и со вздохом добавила: — Ну и семейка! С ума сойдёшь, пока соберёшь вас вместе.
— Не ворчи, милая, подумай, какой пример ты подаёшь Мари. Ладно, я привычный, но вы же на пару запилите будущего зятя, — обняв жену, шутливо произнёс Палевский.
Рени ласково потёрлась носом о его плечо.
— Страдальцы! Ничего с зятем разберётся Мари, а в твоем случае я подумаю о моральной компенсации.
— Договорились! Только, чур, на мой выбор.
— Замётано.
— Эй! Вы в своём уме?! Что такое вы несёте? Какой такой будущий зять? — воскликнула Мари, смерив вампирских родителей негодующим взглядом.
— А я почём знаю? Тебе видней. Слушай, Мика, а чего у девочки ушки загорелись? Неужели она с кем-то встречается? Почему я не знаю?
— Не в курсе. Но если не закручусь с делами, то обязательно выясню у Штейна. Думаю, он знает. Между прочим, Томас тоже не женат. Как думаешь, нам такой зять подойдёт?
— Двумя руками «за». Эй, Мари! Как тебе Томас?
— Четырьмя конечностями «против!» Выдадите насильно, удавлюсь на ближайшем суку! — пообещала девушка и изобразила пантомимой, как это будет выглядеть и как будут сожалеть родители, когда обнаружат её хладный труп.
Под общий смех навстречу им бросилась Аннабель, но, увидев главу семьи, испуганно посмотрела на него и, поздоровавшись, убежала в свою комнату. Пришлось Мари тащиться на второй этаж. Девочка до колик боялась Палевского и по своей воле ни за что не спустилась бы в столовую.
Когда ужин подходил к концу, Рени пригубила бокал с вином и смерила мужа пытливым взглядом.
— Дорогой, опять что-то приключилось с твоими подопытными кроликами? — шутливо осведомилась она, хотя видела, что его расстройство как-то связано с Мари.
— Смеёшься, моя любовь, какие кролики? У меня было дельце поинтересней, — Палевский откинулся на спинку стула и ласково усмехнулся, видя неуёмное любопытство, светящееся в глазах жены. Рени ни на йоту не изменила себе, узнав о болезни, и, как настоящая кошка, вела себя так, будто у неё в запасе ещё несколько жизней.
— Да? Не томи, мой ангел, рассказывай по порядку, — потребовала она.
— Как прикажешь: по порядку, значит, по порядку. Сегодня я освободился пораньше и решил по дороге домой захватить Мари, чтобы ты не ворчала, что нас вечно не дождаться к ужину. Прости, что снова не удалось успеть вовремя, но мы исправимся, — Палевский виновато улыбнулся и, протянув руку, сжал ладонь жены.
— Да что там! Я уже привыкла, — отмахнулась Рени. — Ну, так что произошло?
— Видишь ли, этим вечерком Мари и её друзья решили поразвлечься охотой. И наши умники не придумали ничего лучшего кроме как отключить боевые навыки и отказаться от ментала. Всё бы ничего, но небезызвестная тебе мадмуазель Беккер неожиданно воспылала пламенной любовью к человечеству и, чтобы доказать это — правда, непонятно кому: себе или окружающим — пошла на жертвы и героически подставила горло под нож бандита. Представляешь картинку, наши умники стоят столбом и в растерянности хлопают глазами, а двое бандитов тем временем собираются прирезать подружку Мари, а за ней и мальчишку, который ради неё решил им сдаться. Короче, история о том, как глупость одного ставит под угрозу жизнь остальных.
— Papa, не преувеличивай! Рени, это неправда! — обиделась девушка. — Я же освободила Соню. Там и дел-то было всего ничего.
— Детка, вы слишком беспечны и недооцениваете людей. Да, у вас неплохая подготовка, вы быстрей и сильней среднего человека. Проблема в том, что среди людей тоже есть выдающиеся бойцы, которые мало чем уступают вам, молодым. Как правило, это пропущенные нами менталисты, а таким непросто что-либо внушить, особенно с вашим ещё неустойчивым даром, который, к тому же, может отказать в любую минуту. Потому хорошо подготовленный вооружённый человек для вас более чем серьёзный противник, а вы столкнулись именно с такими. Ваше счастье, что вы все разом не угодили в западню. Парень, что держал твою подружку, сильный менталист, к сожалению, пропущенный нашими поисковиками. Вдобавок он профессиональный убийца и с малолетства участвовал в боевых действиях. Спецназовец тоже наша потеря. Как менталист он слабей первого, но рефлексы вкупе с чутьём у него на должном уровне. В стрессовой ситуации ему хватило бы сил справиться с вами, если не со всеми вместе, то поодиночке совершенно точно. Самое же плохое заключается в том, что он любил отрезать головы. Догадываешься, к чему я веду?
— Да уж, голову на место уже не приставишь, — вздохнула Мари. — Это не колотые раны, которые легко поддаются регенерации.
Она с благодарностью посмотрела на отца.
— Выходит, ты показал Соне реальную ситуацию?
— В общем, да. Хотя нельзя исключить, что события могли бы развиваться по иному пути.
Когда Палевский поведал жене о пацифистском мировоззрении Сони Беккер, она озадаченно хмыкнула.
— Да, несколько неожиданно. В моём сознании образ этого милейшего ребенка как-то не вяжется с ролью вампирской матери Терезы. По духу девочка истинная аристократка и в жизни с трудом переносит плебейские замашки окружающих, — Рени покосилась на Мари, поглощённую десертом, и озабоченно посмотрела на мужа. — Может, обычная девичья блажь, на фоне неразделённой любви?
— Не похоже, — Палевский усмехнулся попытке жены защитить близкую подругу дочери.
— Считаешь, это единичный случай или начало системы? — заинтересовалась Рени.
— Трудно сказать. Пока мало данных, чтобы судить о подобных всплесках, как о тенденции, но, в любом случае, нужны превентивные меры. Я не потерплю распространения подобной заразы в рядах вампирского молодняка. Опасны не сами идеи, а их последствия. Как и сепаратисты, они могут преждевременно нас демаскировать. Рано ещё брататься с человечеством, нужно дорастить соответствующий военный потенциал, перед тем как протянуть ему руку дружбы. Скажи, какая ирония судьбы! У нашего ярого идеолога не дочка, а сплошное отклонение от генеральной линии папочки. Как всегда, сапожник без сапог.
Они немного поболтали о всякой всячине, но хорошо зная мужа, Рени не выдержала.
— И всё же, что ты решил в отношении девочки? — с беспокойством спросила она и Мари, перестав делать вид, что её не интересует разговор родителей, уставилась на отца.
— Съем за завтраком! — фыркнул Палевский. — Милая, перестань волноваться из-за глупостей… Ладно, ладно! При случае поговорю с Максом Беккером. Пусть он приструнит девчонку, во избежание последующих неприятностей, — сдался он, не выдержав давления любимых женщин, с надеждой глядящих на него.
— Дай честное слово, что не тронешь Соньку, если она снова ударится в пацифизм! — потребовала Мари.
— И не подумаю.
— Мика! — хором воскликнула женская половина семейства и даже Аннабель осмелилась поднять глаза на Палевского.
— Хватит! — рассердился он. — Не смейте давить на меня в вопросах, которые выходят за рамки домашних дел. Девочки, ужин окончен! Отправляйтесь к себе наверх.
— Фигушки! С места не двинусь, пока не пообещаешь! — заупрямилась Мари, чувствуя, что отец ещё колеблется и не принял окончательного решения. — Если вздумаешь устроить ей публичное аутодафе, то я взойду на костёр вместе с ней, — предупредила она.
Палевский приподнял бровь.
— Даже так? — он сделал вид, что раздумывает. — Ладно, будь по-твоему. На костёр пойдёте на пару.
— Мика! — рассердилась Рени.
— Всё-всё, сдаюсь! Милая, прекрати пилить меня взглядом. Матка боска! Уже и пошутить нельзя. Ничего страшного с девчонкой не случится, но… — Палевский сделал паузу, выразительно глядя на Мари, — при условии, что твоя подружка внемлет голосу благоразумия.
— Папа! Прекращай разводить свою макиавеллевщину! — возмутилась девушка.
На лице Палевского проступило холодное выражение.
— Мари, довольствуйся малым и не требуй большего.
— Я сказала, что не дам Соньку в обиду, значит, не дам! Чего бы мне это ни стоило!
— Не нарывайся, милая, — отчеканил Палевский. — Ведь я могу передумать насчёт её наказания за сегодняшний проступок.
— Это нечестно! — вскинулась девушка и вздохнула, опустив глаза. — Прости, papa, я была не права. Пожалуйста, не меняй наказание Беккер лишь из-за того, что я веду себя как идиотка.
— Хорошо, — смягчился Палевский. — А теперь живо наверх!
— Yes! — Мари схватила Аннабель за руку и потащила её за собой. — Идём, мышонок! Раз нас здесь не любят, уйдём с тобой в пустыню и создадим там новую религию.
— Учительница рассказывала, что там очень жарко и нет ни воды, ни растений, — засомневалась девочка.
— Не бойся, нам не грозит бескормица. Мы с тобой устроимся в той пустыне, что рядом с Лас-Вегасом. Двуногой дичи там до фига и больше. Только успевай причащать божьих овечек.
Когда они поднялись наверх, Мари прижала палец к губам, призывая девочку к молчанию, и прислушалась к тому, что говорят родители. Но не тут-то было. Наученные опытом, они влепили ей сдвоенную ментальную оплеуху, и она с громкими причитаниями побежала в свою комнату. Не заходя внутрь, Мари хлопнула дверью и, попутно состроив страшное лицо хихикающей Аннабель, крадучись вернулась обратно.
Рени, пряча улыбку, прикрыла обеих дочерей ментальным щитом.
— Мой ангел, ты действительно ничего не задумал в отношении подружки нашей девочки? — вопросила она невинным тоном.
— Милая, и ты туда же? — возмутился Палевский. — Я вам что, изверг? Не бойся, ничего страшного с мадмуазель Беккер не произойдёт. Своё наказание она уже получила. Приговор вынесен и изменению не подлежит. Не смотри на меня так, не особенно она пострадала. Если вообще можно назвать наказанием выход замуж за симпатичного и умного парня, который любит её без памяти. Ну, почистит с месяц отхожие места…
— Это в изоляторе твоего института? Жуть! Там же у тебя обитают самые настоящие чудовища.
— Это пойдёт на пользу самолюбивой дурочке. Пусть посмотрит до какого скотства может дойти человек, — сказал Палевский и укоризненно посмотрел на жену. — Вот зачем ты портишь воспитательный процесс? Мари уже приплясывает от радости вместо того, чтобы приструнить свою подружку. Кстати, тебе не кажется, что кто-то чересчур уж часто повадился подслушивать?
— Ой-ой! Я больше не буду! — завопила девушка и, не дожидаясь очередной ментальной оплеухи, пробежала по коридору и скрылась в своей комнате.
— То-то же! — удовлетворённо произнёс Палевский и добавил: — Уверен, что Макс Беккер быстро выбьет дурь из дочери и дополнительного вмешательства не потребуется, — вампирский король тяжело вздохнул. — Какая-то беда с этими кровниками! Родители балуют их неимоверно и здесь даже наш главный идеолог не исключение.
«Уж кто бы говорил!» — ухмыльнулась Рени. Для неё не было секретом, что муж и дочь тоже кровные родичи. Он прекрасно помнила тот день, когда Михаил пришёл домой и, в смятении бродя по дому, то и дело поглядывал на Мари. Привыкшая к тому, что он игнорирует её существование, и если смотрит, то как на пустое место, девушка отвечала ему насторожёнными взглядами. «Детка, хочешь мороженое?» — вдруг спросил он и, когда Мари опасливо кивнула, преподнёс ей громадный торт, сделанный в Berthillon, хотя это был конец июля.