Гман разбудил меня, когда рассвет ещё только обозначился. Перекусили всухомятку, Гман взгромоздил себе на плечи все наши запасы воды и еды, и мы сразу тронулись. Прошли метров сто, и я, не удержавшись, обернулась. Нехорошо как-то уходить вот так, тайком, словно преступники. Большое Гнездо выделялось сгустком темноты, кругом тишина, но я чувствовала, что за нами кто-то смотрит. Непонятно как в такой темноте, но наблюдает, и я почувствовала себя предательницей. Как бы то ни было, но крепость хотя бы на время дала мне приют, еду, покой. Где-то там, может даже в темнице, Мармук с остальными наемниками из нашей группы. Надо бы попрощаться, может даже помочь им, если они в беде. А я как неблагодарная зараза все бросила, и теперь втихушку, в темноте, крадусь, бросив всех.
Совесть начала грызть и попрекать меня, но я себя одернула — чего я добьюсь, если останусь? Скоро здесь начнется смертоубийство, и я буду по-полной хлебать ощущение смерти с обеих сторон. Я не выдержу этого. Или сойду с ума, или сама начну убивать, руководствуясь только своими эмоциями. Кому от этого станет лучше? Никому! Так что мне лучше уйти. Тихо и незаметно, и пусть обо мне думают что угодно… Быть хорошей для всех всё равно не получится…
В дороге мы не разговаривали. Да и о чем? Впереди неизвестность, строить планы бессмысленно. Единственный план — пройти уже знакомой дорогой как можно дальше, и начать поиск «работающего» круга. Первый круг, Змеиный проход, Холм кладоискателей — звучит романтично, почти как в книжке про пиратов. А в реальности… Это в первый раз интересно, волнительно, когда не знаешь, будешь ли ты жива через час или сто метров. А в этот раз только отмечала — сейчас будет поворот, затем бурелом, затем снова пойдём быстро. Держать защиту для двоих было легко, и вскоре я вообще перестала об этом думать. Несколько раз пришлось целенаправленно отгонять особо неприятных созданий, но даже это было всего лишь мелкой помехой — меня всё больше волновало — как же мы пройдём мимо проклятого круга, из которого сейчас выходят пришлые. Дорога, по моим предположениям, должна была пройти по касательной к нему, но поможет ли это? Сколько людей и животных за эти дни переместилось сюда? И сейчас все они проходят словно через круг ада — бредут по растоптанной в кашу гнилой рыбе, переползают через тела мертвых и ещё живых. Никто не знает — что, как, почему и когда это кончится. Сколько людей сойдёт с ума, так и не сумев выбраться? Топчутся в рыбном месиве или уже начали прорывать в чистый лес? Что они сейчас делают? Сплошные вопросы.
Действительность оказалась несравнимо ужасней. Наверное, подобное происходило в истории не раз — разгромленная армия, перемешанная с непрерывным потоком беженцев. Джунгли вокруг вытоптаны и объедены до земли и голых стволов деревьев. Дикие, домашние животные, грязные, измученные люди всех возрастов, некоторые даже с оружием. Все друг друга боятся, шарахаются, лес наполнен одиночками. Чтобы выжить, надо объединяться, но с кем? Никто ничего не знает. Многие в отчаянии, обессилели, лежат на земле и уже ни на что не реагируют. Наверное, их ещё можно поднять, повести за собой, но как это сделать? Жалостью, сочувствием? Или здесь поможет только сила и жестокость?
Словно в ответ на мои мысли, где-то вдали послышался звук трубы. Резкий, повелительный, он привлекал внимание, и многие поворачивали головы в ту сторону, откуда он раздался. Но с места не сдвинулся ни один.
А вот Гман отреагировал весьма живо. Резко остановился и стал прислушиваться, словно пытаясь поточнее уловить направление.
— Сигнал тебе знаком?
— Да, это боевой призыв барнака Канхи, созывающего войска.
— И что он означает?
— Как что? — удивился моей непонятливости Гман — Все воины должны идти к нему.
— Ты служил у него?
— Нет, но сигнал мне знаком. Да сейчас и без разницы, служил или нет. Если звучит горн, значит, есть командир, и он знает что делать. Всяко-разно лучше, чем в одиночестве загибаться под кустом.
— Ну так иди — я постаралась сказать это как можно мягче — Там твои родичи, там ты будешь нужнее.
Гман дернулся, словно уже готов был бежать, замялся, не зная на что решиться, но быстро успокоился.
— Гораздо больше пользы я принесу, если останусь с тобой, госпожа.
— Чем?
— Служить эльхае важнее всего.
Чем важнее? Прислуживать девчонке, которую он сам возвел на пьедестал, придумав что-то из своих легенд? Важнее, чем служить своему народу?! Я в очередной раз почувствовала стыд за то, что меня принимают за кого-то другого. Гман чего-то ждёт от меня, надеется, а я… я хочу сбежать. Подальше от всего этого ужаса. Но я не буду обнадеживать его, и постараюсь при первом же удобном случае отправить к месту сбора его племени. Там он будет со своими, сможет принести реальную пользу, а уж я как-нибудь перебьюсь. Животные мне не страшны, да и людей я теперь не испугаюсь. На самый крайний случай у меня даже ножик есть. Не пропаду.
Прошли ещё пару километров, и вдруг сбоку резкий окрик.
— А ну стоять!
Гман резко развернулся, по-особому выставив свое копьё. Я тоже повернулась, хоть и не так быстро. Подходившие к нам мужчины выглядели весьма грозно. Парочка громил — родичей Гмана с такими же копьями, да ещё и в доспехах. Трое других выглядели скромнее — обычная одежда (безрукавки, штаны), короткие мечи. Но выражение лиц у этих «гребешков» (так я для простоты стала назвать тех, что с роговым валиком на черепе) было весьма спесивое и решительное. Может они принадлежали к какой-то правящей касте, может ещё что, но Гман в их присутствии ощутимо стушевался. А старший продолжал наседать.
— Ты что, не слышал сигнал сбора? Сейчас каждый меч на счету, а ты с уродской бабой разгуливаешь?
— Это не баба, это эльхае Натис! И я ей служу!
— Служить ты будешь барнаку Канхи! И если останешься жив после этой заварухи, то можешь трахать всё что шевелится. Хоть эту …..
Видимо, он сказал что-то уж совсем непотребное, и копьё Гмана резко нацелилось в горло старшего гребешка. Я еле успела перехватить его руку. Не хватало ещё, чтобы из меня подрались и кто-то погиб.
— Не надо ругаться. Гман, может и в самом деле тебе лучше пойти с ними?
Гман удивленно оглянулся, а старшему моё вмешательство не понравилось абсолютно.
— Заткнись, шушера. Тут я решаю, кому, что говорить и что делать!
Чего он разозлился, ведь я только подтвердила его слова? Наверное, надо было промолчать (все и так на нервах), уйти, но я уже отвыкла от подобной грубости. Заставить встать на колени, чтобы было понятно кто есть кто? Уже неинтересно.
Коротко приказала:
— Поднимите руки и стойте так, пока я не разрешу опустить!
Слова мата застряли у старшего в горле. Интересно было наблюдать, как пятерка здоровых мужиком, сопротивляясь из всех сил, медленно, но подняли руки и замерли, словно фашисты по команде «Хенде хох». А дальше-то что? Что мне с ними делать?
Старший «гребешок» вдруг как-то по-особому зашипел. Может это было условным сигналом, может так совпало, но почти сразу из кустов к нам полезло нечто неописуемое. Четырехметровая помесь тигра, динозавра и гиены. Огромная пасть, полная жутких зубов. Ко всему прочему, голову, шею и корпус зверюги покрывал панцирь из костяных пластин, то ли искусственных, то ли собственных. И выползала эта скотина медленно, словно специально давая возможность получше рассмотреть себя и добровольно умереть от страха.
Я попыталась остановить его, как и всех других животных, даже усилила нажим, но твари это было безразлично. Легкое удивление, не более. Стараясь не впасть в панику, постаралась настроиться поточнее, но ничего не получалось. Удивительное животное, совершенно не поддающееся внушению. Попыталась послать образ огромной змеи, готовящейся к броску, но это чудище только чуть замедлилось, примериваясь, как бы половчее вцепиться. Осталось всего шагов пять, и тогда я сделала последнее, на что хватило ума — послала образ самки, да ещё и мурлыкнула что-то ласковое. Вот теперь чудище пробрало — оно даже замерло с поднятой лапой. Я вернула себе прежний облик, и снова замурлыкала, но уже что-то призывно-повелительное. Такое превращение оказалось выше понимания зверя. Он осторожно приблизился ко мне и ещё осторожнее обнюхал с ног до головы. Ощущения… Огромная морда, огромные зубы, огромные ноздри, шумное взволнованное дыхание, резкий запах хищника. Но я вытерпела. И даже осмелилась коснуться морды этого странного существа. Между нами словно проскочила искра, и вся его сущность сразу стала ясной и понятной — обычная бойцовая собака. Не добрая и не злая, просто их веками воспитывали хватать и убивать. Умереть, но не выпустить добычу из зубов и когтей. Была ещё странность- я воспринимала собаку ещё и как кошку. Поэтому и получилось, что с собакой я разговаривала мурлыкая. Очень странно, но она меня понимала.
Уже более смело почесала собаку за ухом, и та сразу заурчала, ткнулась в меня мордой и даже лизнула в лицо. Лучше бы она меня укусила! Огромный язык в одно мгновение и вымыл, и перепачкал лицо липкой слюной. Не удержавшись, стукнула собаку кулачком по морде.
— Не балуйся! Ты мне тоже нравишься, но целоваться будем потом.
Ещё немного помурлыкала, расхваливая красоту и силу собаки, и та совсем сомлела, разлеглась у моих ног.
Когда я повернулась, лица у мужиков были серыми. У всех.
Я подошла к Гману.
— Ну, что ты решил? Удерживать или заставлять уйти я не буду.
Гман не отвечал, словно у него перехватило горло, и только переводил взгляд с меня на собаку.
— Ну, что такое? — не выдержала я.
— Госпожа, это — шархуд! — наконец выдохнул Гман таким тоном, словно одно название должно было мне всё объяснить.
А мне как раз это слово ни о чем и не говорило. Ну, шархуд, ну, страшный, на первый взгляд (да и на второй тоже). Дома меня могла напугать собака любого размера, одной своей злостью и яростью, а здесь… здесь у меня получается с ними говорить. Конечно, и с человеком говорить можно, а он всё равно тебе в горло вцепится. Может и этот шархуд через минуту передумает и одним движением страшной пасти порвет меня на лоскутки. Но это будет потом, а сейчас я вроде со всеми разобралась, нас никто не держит и можно идти дальше.
— Ты остаешься или идёшь со мной?
Гман быстро — быстро замотал головой.
— Только с вами, госпожа!
Я повернулась уходить, и тут прорезался голос у старшего гребешка.
— Госпожа, прошу вас, не уходите!
— Это почему?
— У меня приказ — останавливать и отводить на сборный пункт всех встреченных воинов. Если мой командир узнает, что я отпустил вас, то для меня будет только одно наказание — смерть!
— И что? Одним трупом больше — никто и не заметит.
— Госпожа, вы не убили меня сразу, так проявите милость ещё раз.
— Мне что, теперь с тобой до конца жизни ходить?
— Прошу вас, пойдемте к командиру. Он вас увидит и всё поймёт. Вы пойдёте по своим делам, а меня не казнят.
Я в сомнении оглянулась на Гмана, но тот сделал равнодушный вид.
— Как решит госпожа.
Идти непонятно куда совсем не хотелось, но и подставлять солдата только за то, что он не вовремя заговорил с нами, тоже как-то некрасиво.
Наконец я решилась.
— Значит так. Я пойду с вами, но если кто-нибудь захочет сделать гадость, то поднятыми руками вы уже не отделаетесь. Поняли? — Гребешок кивнул — Кстати, можете руки опустить.
Наверное несколько минут солдаты с недоверием рассматривают собственные руки, которые вдруг снова начали слушаться своих хозяев. Когда все немного пришли в себя, уже я скомандовала:
— Ну, всё, тронулись!
Патруль (или как их там называть) шел впереди, следом я и Гман. Шархуд пристроился рядом и всё наровил потереться об меня. Для него это было вроде игры, но из-за огромной разницы в весе я от такой ласки пару раз чуть не улетела в кусты. Ругаться бесполезно, и в конце концов я просто забралась к нему на спину. Немного жестковато, как на скамейке в кузове грузовика, но и покачивает плавно, словно грузовик едет потихоньку, со скоростью пешехода. Гман воспринял это почти спокойно, а вот у гребешков снова побелели лица. И чего они так переживают? Наверное, старший был проводником собаки, и теперь ему обидно, что она слушается кого-то ещё. Но бледнеть-то с чего?
А вообще, ехать на шархуде мне даже понравилось. Все уступают дорогу, ноги топтать не надо. Даже подумала — может взять его с собой? Но только представила, сколько он жрёт мяса, и сразу раздумала. В этом лесу проблемы с добычей нет — за каждым кустом хоть что-то живое есть, а если я сумею уйти в другой мир? Там чем кормить?
С дороги мы ушли, но двигались примерно к центру Земель, так что я не сильно огорчилась, что пошла с этими солдатами. Сейчас найдём их командира, он даст Гману какую-нибудь бумажку или ещё что, чтобы его больше не задерживали, и мы пойдём дальше.
То, что мы уже пришли, понять можно было только по тому, что вооруженных мужчин вокруг стало больше. В основном они сидели небольшими группами и настороженно посматривали по сторонам, словно ожидали чего-то.
Потом наткнулись на завал метра три высотой. Пошли вдоль него и скоро нашли проход. Наверное, это был временный форт или как там его. Во всяком случае, вал из деревьев, и веток окружал территорию метров ста в диаметре. Внутри всё было вытоптано, вдоль забора сидело не меньше сотни солдат. Эти и выглядели поувереннее, почти все с оружием, а многие даже в доспехах. Наверное, попали сюда из одной части, не поддались панике и сумели организовать оборону. И командир у них молодец — собирать отряд, пусть даже силой и угрозами — это правильно. Сила, власть и организованность давали хоть какой-то шанс на выживание в этом страшном месте. Окажись я в подобной ситуации, сама бы с радостью прибилась к такой группе.
Ещё перед входом я слезла с шархуда, и в форт мы вошли как самые обычные пришлые. В центре стояла группа военных и что-то обсуждали, разглядывая некое подобие карты, нарисованной прямо на земле. Наш Гребешок подбежал к одному из них, вытянулся и что-то доложил. Командир кивнул и подошел к нам. Красавец, настоящий военный. Высокий, рослый, с решительным взглядом. Даже валик у него на голове был какой-то особенный — чуть волнистый и чем-тонапоминал гребень петуха. Но даже гребень его не портил — вот что значит обаяние настоящего мужчины.
А вот я ему совершенно не понравилась. Он даже скривился, разглядывая меня.
— Магиня, говоришь? — обернулся он к стоящему рядом Гребешку — Удивительно, что она вообще может хотя бы разговаривать с такой уродливой головой. Ну да ладно, сейчас всё равно не до неё.
Снова повернувшись ко мне, небрежно бросил:
— Не смею задерживать, госпожа магиня. — повернув голову к Гману, сказал уже гораздо жёстче — А ты идешь в третью группу. Исполнять!
Повернулся, и спокойно, нисколько не сомневаясь, что его приказы обязательно выполнят, ушел к своему «штабу». Вот и поговорили… Хотя, в чём его винить? У любого крыша поедет от такой кучи проблем, а тут какая-то уродливая соплячка с беглым солдатом. Рявкнуть разок, и все побегут «исполнять».
Я покосилась на Гребешка, но тот только развёл руками — начальство так решило, что теперь поделаешь? На всякий случай я спросила:
— Теперь у тебя не будет неприятностей из-за нас?
— Теперь — не будет.
— Ну и ладно, тогда мы пошли.
Гребешок растерялся.
— Но… госпожа… приказ…
Можно было рассмеяться от его вида, но я, наоборот, нахмурилась.
— Я пришла сюда только для того, чтобы спасти твою жизнь, и теперь никому и ничего не должна.
— Но…
— Попробуешь нас остановить?
Гребешок намёк понял, и даже отступил назад.
— Простите, госпожа.
На прощание я потрепала шархуда по голове, сказала пару ласковых (действительно, ласковых) слов и тот потянулся за мной. Но я с сожалением его остановила:
— Там, куда я иду, мне просто нечем будет кормить тебя. Оставайся, здесь ты нужнее.
Шархуд вроде понял, и уселся как огромная собака, глядя на меня ставшими грустными глазами.
Я думала, что проблемы кончились, но… Только подошли к проходу, как раздался громкий приказ командира:
— Задержать девчонку и дезертира!
Несколько секунд, и нас окружили десяток солдат с выставленными копьями. Подошедший командир процедил сквозь зубы:
— Похоже, уродка, ты не понимаешь добрых слов.
Он был по-своему прав, но со мной так разговаривать уже нельзя, и я ответила в тон ему:
— А ты, урод, похоже, не понял, с кем встретился — потом добавила громко, чтобы все слышали и мысленно и на слух — Всем опустить оружие и не двигаться, пока я не уйду!
Послушались все. Как в фильме с замедленной съемкой — плавно опускающиеся копья, замершие фигуры, взгляды, в которых недоумение начинает сменяться страхом. Я медленно подошла к командиру и демонстративно ударила его по щеке. Я почти не сердилась на него, но…
— Следующий раз думай, кому и какие приказы можно отдавать!
Некрасиво бить командира при солдатах, но так даже лучше — запомнят все. Надолго и накрепко. А то, что глазами сверкают, так мне это безразлично — я вижу его первый и последний раз в жизни.
Повернулась уходить, но тут к нам подошел Гман. С каким-то мстительным удовольствием оглядел неподвижного командира и вдруг начал ему выговаривать:
— Ты ничего не понял, умник! Госпожа Натис — эльхае! Её слушаются звери, птицы и люди! Я сам видел, как тысячи змей уступали ей дорогу! Я сам видел, как шархуд почтительно облизывал ей лицо и нес на своей спине! Даже местные люди относятся к ней с почтением! А ты… А ты… Ты посмел повысить на неё голос! Да если бы не её безмерная доброта, ты уже давно был бы мертв! — Гман даже сплюнул под ноги — Хорошенько запомни её милость, потому что в следующий раз она может и рассердиться! Да если она захочет…
Слушать, какая я всемогущая, было приятно, но как-то неловко. Я уже и забыла про все эти «подвиги», а вот Гману они показались значительными. Да и разговорился он что-то сверх меры.
— Хватит! — оборвала я его — У них своя дорога, у нас своя. Не будем мешать друг другу.
Гман послушно заткнулся, а я ещё раз поглядела командиру в глаза. Вроде чего-то понял. Но мы больше никогда не встретимся, так что я не стала заморачиваться его мыслями. Сейчас мы с Гланом выйдем за ограду, и сразу забудем и про командира, и про его солдат. Они всё делают правильно, только вот я теперь совсем не беспомощная глупая девчонка, на которую можно орать. Может я и не заслужила, но уважения к себя я буду требовать всё равно. Этим людям просто не повезло встретиться со мной.
— Уходим — негромко бросила я, и Гман тут же послушно зашагал следом.
Не прошли и километра, как Гман вдруг замедлил шаг, прислушиваясь к чему-то, а потом и вовсе остановился.
— За нами гонятся, госпожа.
— За нами?
— Может и не за нами, но очень похоже на облаву. Идут и бегут широким полукругом в нашу сторону, и всё время перекликаются.
— Думаешь, тот командир, которого я ударила, решил отомстить?
— Он же не дурак и не самоубийца. Разве что придумал или решил, что придумал, что-нибудь подлое — Гман сбросил с плеч рюкзак с водой, продуктами, и чуть вышел вперёд — Убежать или спрятаться мы не сможем, так что…
Среди деревьев показались солдаты, но они не стали приближаться, а сразу останавливались, оставаясь в пределах видимости, и лес наполнился условными пересвистами. То ли я стою у них на дороге, и они боятся идти вперёд, то ли их целью была именно я. Ну что ж, значит придётся драться по-настоящему. Наверное, вскоре сюда явится и тот Боевой Петух, которого я ударила по щеке. Не каждый мужик стерпит, когда женщина бьёт его по лицу, а некоторые и сами с удовольствием применят силу в ответ. А тут командир… Зря я его стукнула, надо было просто уйти без выпендрёжа. А теперь вот придётся убивать… Или он нас, или я его…
БП (Боевой Петух) и в самом деле явился. Чувствовалось, что он бежал, но, завидев меня, резко перешёл на шаг, чуть поправил форму и пошел к нам уже не торопясь, словно на прогулке. Издевается? Старается нагнать страху? Я напряженно прислушивалась к своим ощущениям, стараясь уловить признаки опасности. Что он задумал?
Не доходя нескольких шагов, БП остановился и даже чуть поклонился. И голос у него был почти вежливым.
— Прошу прощения, госпожа эльхае, что снова побеспокоил вас — я настороженно смотрела на него — Позволите ли мне задать вопрос?
Странная смена поведения, но я всё-таки кивнула.
— Спрашивай.
— Ваш… сунху сказал, что местные люди относятся к вам с почтением. Это правда?
Какое почтение? Какое ещё сунху?! Я в недоумении покосилась на Гмана. Ах да, вроде бы он так называл свой народ. И вроде Гман что-то такое ляпнул про почтение, когда выговаривал БП. И из-за этого такой переполох? Или это только повод приблизиться?
— Нет, это неправда! Были и такие, кто хотел убить меня.
— Значит… вы общались с ними?!
— Да, я провела в этом мире несколько месяцев.
Голос БП стал прерывистым.
— Госпожа… эльхае… вы… расскажете… мне… об… этом мире?
— Что именно?
— Всё! Всё что знаете!
БП буквально колотило от волнения, и тут только до меня дошло, что я для него сейчас самый важный и бесценный источник информации. Прикажи я, и он будет с радостью убивать по солдату за каждое сказанное мною слово. А у меня перед глазами словно закачались весы — на одной половинке — жизни местных, на другой — жизни пришлых. Чтобы я ни сделала, что бы я ни сказала, равновесие удержать не получится. Да и что считать равновесием? Количество убитых с каждой стороны? Количество оставшихся в живых? Вообще жизнь на этой планете? Если я скажу хоть слово, всё непоправимо изменится. Может погибнуть Мармук и все наемники, будут сожжены города, и здесь будет править новая раса. Если не скажу, то погибнут почти все, кто провалится сюда через этот проклятый круг. И никто из них не желал и не желает этого. И каждая новая смерть этих людей тоже может быть на моей совести.
Весы качались, и я никак не могла решиться. Ждал Гман, ждал, затаив дыхание, БП. Его жизнь теперь тоже зависит от моих слов. Я мысленно складывала доводы на чашки весов, и наконец они остановились в шатком равновесии. Ни одна из сторон не перевесила. Для меня они равны. У пришлых должен быть шанс!
И я начала рассказывать. Короткими рубленными фразами, только основное. Про Земли туманов, про случайно появляющиеся проклятые круги, про «воронку», затянувшую их сюда, про месиво животных всех миров, собранных здесь, про защитные круги, про Большое гнездо, про армии, которые скоро перекроют все дороги. Рассказывала жестко, чтобы БП понял — то, что творится вокруг — всего лишь начало ещё большего ужаса.
БП выдержал. Весь закаменел, долго молчал, но в истерику впадать не собирался.
— Госпожа, я прошу вас пойти со мной к барнаку Канхи и повторить свой рассказ.
— Зачем? У тебя плохая память или ты что-то не понял?
БП замялся.
— Мне… не поверят. Решат, что я сошел с ума.
— А мне, «уродке», поверят? Из нас двоих на сумасшедшего больше похожа я.
— То, что вы рассказали, хоть как-то объясняет происходящее. Если расскажу я, то мне не поверят — снова повторил БП — Спросят — откуда я это узнал. И что я им отвечу? Сказала какая-то неизвестная женщина? Кто она, откуда, почему решила это сделать? Почему я её не привёл?
Я невольно поморщилась — дожилась матушка. Понятное дело, я грязная, замызганная, в непонятной одежде. Но если и дальше так пойдёт, то вскоре меня начнут обзывать и бабкой.
— Какая разница, кто сказал? Пара дней, и вы сами наткнётесь и на защитный Первый круг, и на сторожевые башни. Ещё неделя, вы встретитесь с армиями и сами всё поймете.
— За эти дни умрут десятки, сотни тысяч людей.
— А что изменится от моих слов? — горько усмехнулась я — Разве что, умирая, вы будете знать — почему.
— Раз вы решили это рассказать, значит, надежда есть! Я не могу настаивать, но я готов встать перед вами на колени. Вам нужно только прийти, рассказать и ответить на вопросы, если они возникнут. Этим вы сохраните многие жизни!
— Больно уж знакомые слова — несмотря на искренность, с которой говорил БП, я невольно хмыкнула — «прийти, поговорить, сохранить жизнь». А потом опять будет «уродка, можешь идти, твой сунху останется здесь».
— Я со своими людьми буду рядом, и если кто-то попытается вас обидеть, то я… мы…
— Сможете меня защитить? — мне стало даже интересно.
БП на мгновение смутился, но ответил твёрдо:
— Даже эльхае иногда могут пригодиться обычные солдаты. Идти тут недалеко, не более часа. А после этого я со своими людьми провожу вас куда вы пожелаете.
— И бросишь свою службу? — удивилась я.
— Служба эльхае гораздо важнее!
БП явно приободрился, расценив мои сомнения как почти согласие. Я и правда засомневалась — может, и в самом деле сходить и рассказать пришлым начальникам что знаю? Ничего это уже не изменит, даже если мне и поверят. Лишний час для меня совершенно ничего не решает, а пришлым станет пусть и не спокойнее, но они хотя бы будут знать, что их ждёт. Может это ещё хуже, чем неведение, но… Не знаю, как будет правильнее. Ладно, «прогуляюсь» немного. И ещё надо будет запретить Гману называть меня «эльхае» — я ведь толком и не знаю, что это слово значит для пришлых, но та лёгкость, с которой солдаты готовы бросить службу ради меня, начинает настораживать. Они словно надеются на меня, а что я могу им дать? Да и лишняя популярность мне, наверное, ни к чему.
— Ладно, сходим, поговорим.
БП обрадовано кивнул и достал из кармашка на поясе некое подобие свистка. Несколько трелей, и к нам со всех сторон побежали солдаты с оружием в руках. Очень неприятное ощущение. Стыдно признаться, но ещё бы несколько метров, и я бы начала убивать…
К счастью для нас для всех, эти несколько метров солдаты не переступили. Начали быстро строиться, и через несколько минут вокруг нас стояли плотные ряды. БП что-то приказал и мы тронулись.
На этот раз построение было странным — мы не растянулись в колонну, как это делали по приказу Холса, а двигались именно плотным кольцом, в середине которого была я. Куда ни посмотришь — солдаты, солдаты, солдаты. В других условиях я бы возгордилась — столько внимания. Но в других условиях на маленькую девчонку никто бы и внимания не обратил. А я, не задумываясь, променяла бы нынешнее внимание на одинокую прогулку в тихом летнем парке…
Барнаку Канхи оказался самым обычным «гребешком», разве что властности у него хватило бы на десятерых. Не знаю, что это за титул — «Барнаку», и какую роль Канхи играл в своем мире, но здесь он не церемонился. Пока мы ждали «аудиенции», он отправил в разные стороны десяток человек с поручениями, а троих, после короткого разговора, приказал казнить. Что сразу же и исполнили, разве что отвели приговоренных метров на пятьдесят в сторону. Вид трупов уже не волновал, а вот быстрота принятия решений заставляла сомневаться, что дело ограничится «пришла, рассказала, ушла».
На поляне, куда меня, Гмана и БП, наконец, пропустили, было ещё с десяток человек с оружием, трое стариков сидело на бревне и внимательно следили за тем, что происходит вокруг.
БП докладывал четко, по-военному — как я к нему попала, что сказал Гман, почему он заинтересовался, что потом рассказала я, почему он решил привести меня сюда. Всё это время меня разглядывали очень-очень внимательно, но «уродиной» пока никто не назвал. Канхи ненадолго задумался, затем резко спросил меня:
— Насколько всему этому можно верить?
— Насколько захочется.
— Значит всё это враньё?
— Это то, что знаю я. С остальным разбирайтесь сами.
Взгляд у Канхи стал очень нехорошим.
— Разберёмся. Теперь рассказывай ты.
Я немного удивилась — вроде БП рассказал всё точно, так зачем повторяться? Или Канхи хочет сравнить «показания», подловить меня на обмане, неточностях? Зачем я вообще сюда припёрлась, кого и в чем убеждать? Вздохнув, подняла веточку и начертила на земле нечто, напоминающее авиационный прицел — три круга, пересечённых крестом.
— Сейчас мы находимся в Землях Туманов — я ткнула в центр — Круг примерно — я замялась, пытаясь подобрать слова — примерно в пятнадцать дней пути. Время от времени здесь появляются «проклятые» круги, в которых люди пропадают или появляются. Самым страшным считается круг — «воронка», которая, расширяясь, захватывает всё живое в других мирах и выбрасывает здесь на небольшом участке. Об этом есть много легенд, и для защиты от вторжения с древнейших времён сделаны три защитных круга с хорошими дорогами. На Первом круге размещены дозорные башни, на дорогах, ведущих в глубь страны — крепости. Как только вы выйдете из Первого круга, эти дороги перекроют армии. При попытке прорыва они начнут убивать.
— Почему?
— Народ, хозяин этого мира, сам пришел через подобную «воронку», и тоже захватил этот мир, завалив его трупами. Они не хотят повторения. Очень терпимо относятся к пришлым, если они попадают сюда небольшими группами, отдают оружие и принимают местные законы. Они могли бы принять тысяч пятьдесят — сто за один раз, но не больше — иначе начнётся голод и беспорядки. А вас тут…
— Разумно, — откликнулся один из стариков — но мы не собираемся ни сдавать оружие, ни полагаться на милость неизвестного народа. Они ждут в одном месте, мы можем ударить в другом.
— Защитные круги сделаны не просто так — это хорошие дороги с цепочкой башен и крепостей. Как только вас заметят со сторожевых башен, туда сразу перебросят войска. Не зная местности, вы очень скоро превратитесь в мелкие отряды, блуждающие по джунглям. А хищники и опасные животные, собранные здесь со всех миров, довершат остальное. Говорят, что в некоторых местах кости лежат слоем в несколько метров.
— Не пугай нас! — рявкнул Канхи — Что предлагаешь ты?
— Что я могу предложить целому народу? Что может случиться — я рассказала. Что делать вам — решайте сами.
— А что будешь делать ты?
— Я решила уйти в другой мир.
Канхи скривился и враз потерял ко мне интерес.
— Для этого ума много не надо. Многие больные, раненые, ослабевшие уже мечтают об этом. Попроси любого человека с оружием — тебе не откажут.
Неожиданно встрял Гман.
— Госпожа Натис не собирается умирать — в его голосе даже послышалась обида — Она и в самом деле хочет уйти в другой мир. Через ещё один, новый проклятый круг.
Канхи замер, когда до него дошел смысл сказанного.
— Как ты найдёшь такой круг? Что это даст тебе или нам?
Гман встрял совершенно не вовремя, а отвечать пришлось мне.
— Найти сравнительно просто — там нет животных. Такой круг был всего в полдня пути отсюда, но он закрылся несколько дней назад. Когда откроется новый — не знаю. Как говорят местные — это может случиться и завтра, и через год. Что это даст — не знаю. Есть надежда, что новый мир будет пригоден для жизни. Есть надежда, что он будет необитаем. Есть надежда, что круг будет обычным, и можно будет спокойно пройти через него как сквозь огромные ворота. Есть надежда, что местные в том, другом, мире не ожидают появления такого прохода, а значит рядом не будет армий, и на первых порах можно попытаться договориться и жить мирно. Но это всё — только надежда. Во всяком случае, сидеть здесь и ждать смерти, смотреть на то, что творится вокруг, я не хочу. Если и умирать, то хотя бы дыша свежим воздухом — я оглядела мужчин, и ляпнула слова, о которых вскоре очень пожалела — Во всяком случае, к этому походу можно приготовиться и войти в новый мир организованной силой, а не толпой обезумевших людей. Надежд выжить будет гораздо больше.
Все молчали, и тут снова встрял Гман.
— Госпожа Натис — эльхае!
Мужчины среагировали мгновенно, с непонятным напряжением.
— Ты сам в это веришь?
— Верю! И буду с ней, куда бы она ни пошла!
После некоторой заминки снова заговорил Канхи.
— Почему обязательно надо уходить в другой мир? Достаточно увести людей в глубь этих… Земель тумана, и этого будет достаточно. Реки, озёра чистые, в лесу полно животных. Хищников перебьём, дома построим. Так зачем нам уходить?
— Незачем — согласилась я — Только вот местные перестали здесь жить давным-давно, и желающих снова поселиться — нет. Почему, спрашивается? Если бы это была обычная земля, я была бы только рада такому решению. Но вы всё время забываете, что покоя здесь не будет. Хищники и опасные животные, собранные с разных миров. Их невозможно перебить и к ним невозможно привыкнуть — каждый день будут появляться всё новые и новые. Круги будут забирать ваших людей и приводить новых, возможно враждебных и непримиримых. Никто не будет знать — доживёт ли он до утра и где проснётся — в своей постели или в неизвестном мире.
— Ты нас уговариваешь?
— Нет, я рассказываю то, что знаю и то, что ужасает меня больше всего. Как жить и умереть — каждый будет решать сам. Что бы я или вы ни говорили, часть людей попытается наладить жизнь в Землях тумана, часть — сдаться местным и надеяться на их милость, часть — сразу пойдёт в бой. То, что выбрала я, вы уже знаете.
Один из стариков вдруг начал своей палкой рисовать на земле какие-то изогнутые линии (карту, как я потом поняла). Потом ткнул палкой в середину рисунка.
— Допустим, проклятая воронка открылась здесь.
Он очертил круг.
— Здесь в него попали мы.
Он начертил ещё один круг большего диаметра.
— Если так будет продолжаться, то не сегодня-завтра он доберётся до Аргангара.
Канхи оживился.
— Для нас это хорошо — там сильный гарнизон — почти три тысячи солдат! И они мне подчинятся!
— А для них это хорошо? — ворчливо перебил его старик — А то, что в городе как минимум пятьдесят тысяч жителей, и все они окажутся здесь, это тоже хорошо?
Он помолчал и нарисовал новый круг.
— Ещё день-два, и он доберётся до Карлахо и Мбури. И когда сюда начнут проваливаться их солдаты с араханами, кто-нибудь сможет предсказать, как они себя поведут? Разбегутся в панике, начнут резать наших или объединятся с нами, чтобы идти на общего врага? Когда они появятся? Завтра, послезавтра или они уже в круге? — на поляне повисла мрачная тишина — А мы совершенно не готовы. Солдат мало, местность не знаем, связи нет, вода в ближайших ручьях и родниках отравлена трупами, из еды только мясо… Долго мы так не протянем. Люди гибнут сотнями, они в панике, разуверились, заставить их делать что-то почти невозможно. Если останемся здесь — погибнем. Натис права в одном — нам надо немедленно уходить отсюда.
— Но мы не готовы! Это сейчас толпа!
— Дальше будет только хуже — мрачно произнес старик — Надо сделать ещё несколько горнов, и непрерывно трубить. Самое позднее через день мы должны отсюда уйти.
— Куда?! И что будет с теми, кто появится после нас?
— Ты собрался сидеть здесь до скончания жизни? Вытирать слёзы каждому, кто заплачет? А куда идти… Если в словах Натис есть хоть доля правды, то пути только два — или в другой мир, о котором мы ничего не знаем, или навстречу армиям, о которых мы уже знаем.
— Нам нельзя распылять свои силы! Мы должны быть единым кулаком!
— Кулака не будет — отрезал старик — Будь мы в своем мире, всё решал бы ты, как барнаку и командир. А здесь нам нечего защищать и не за что биться, разве что за свои жизни. Где мы найдём смерть, а где — свой новый дом могут знать только боги или… — старик покосился на меня и словно оборвал сам себя — Вот что решишь ты?
Канхи скрипнул зубами.
— Пока не знаю.
— И я не знаю. Да и любой другой будет в сомнении. Среди нас, наверное, только один человек знает куда он пойдёт — Натис. — Все взгляды обратились на меня — И если она сама, или её сунху скажет, что она — эльхае, и решила идти в другой мир, то что подумают люди?
— Ещё неизвестно, настоящая ли она эльхае, да она и не из нашего мира!
— А то, что она пришла к нам именно сейчас, в эти трудные дни, будешь считать случайностью? — старик усмехнулся.
— Может… Может её прислали специально, чтобы не воевать с нами, а отправить куда подальше!
— Прислали, или сама пришла по велению сердца — роли не играет. Ты сам сказал правильные слова — не воевать и уйди подальше.
— Мы не знаем, куда можем попасть!
— Верно, не знаем. А вот то, что здесь погибнем очень быстро и все — это мы уже знаем.
— Но…
— Хватит спорить — оборвал его старик — Теперь при формировании отрядов всех сразу предупреждать — можно остаться и воевать с ожидающими армиями здесь, других эльхае поведёт на завоевание другого мира. Каждый должен выбирать свою судьбу сам.
— Я ни слова не говорила о завоевании — заволновалась я.
Старик отмахнулся.
— Как это ни называй — переселением, бегством — но мы придём в другой мир, и прежним хозяевам придётся подвинуться, а нам пролить кровь, чтобы убедить их в этом. Ты можешь выбрать для нас безлюдный мир? — я отрицательно покачала головой — Значит надо готовиться к будущим боям.
Мне стало тоскливо — хотела убежать от смертей и сама же принесу новые. Может можно как-то убежать от этих проблем? Я — в один круг, а они пусть ищут себе другой?
— Ты уже знаешь, куда надо идти?
Я снова отрицательно покачала головой. Судя по взглядам, меня хотели обматерить все разом: «Так какого черта ты морочишь нам головы?», но неожиданно заговорил старик с тёмной татуировкой на лысине. Весь разговор он сидел с отстраненным взглядом, и я даже подумала, что он немного тронулся умом. Но как только старик заговорил, взгляд сразу стал умным и проницательным.
— Я знаю. Если верить подсказке Натис, то поблизости от нас есть два пятна, в которых нет животных. Про ближний Натис сказала, что он уже закрылся. Другой в той стороне — он махнул рукой в глубь Земель — в двух днях пути. Можно послать разведку, но потеряем много времени, да и неизвестно, вернутся ли они. Погибнут ли от когтей хищников, исчезнут ли в круге — всякое может случиться. Лучше сразу отправить крупные отряды прорубать дорогу в том направлении.
— Думаешь, найдутся желающие?
— Нам в любом случае надо уходить отсюда. Даже если круг уже закрыт, у нас появится время для передышки. Соберём людей, хоть немного наведём порядок. А дальше уж окончательно решим, где нам воевать. Во всяком случае, мы будем хоть немного готовы.
Судя по выражениям лиц, мужикам было что сказать друг другу, но мне весьма вежливо «предложили» перекусить и отдохнуть с дороги, и дальнейший разговор я не слышала.
Нам выдали по куску жаренного мяса и оставили в покое. Делать было нечего, кроме как ждать, и я даже немного подремала, привалившись к стволу дерева.
А через пару часов началось непонятное оживление — забегали люди, послышались команды. Солдаты торопливо строились, и почти сразу отряды куда-то уходили. Прошел ещё, наверное, час и мы остались совсем одни. Ситуация складывалась довольно странная — хозяева попросили остаться, а сами решили уйти. Это, конечно, их полное право, но мне-то что делать? Ждать непонятно чего, или уже можно идти на все четыре стороны?
Когда появился сам Канхи, я ему даже обрадовалась — может хоть какая-то определённость появится. Тот подошел и чуть поклонился, хотя заметно было, каких усилий ему это стоило (совсем не физических).
— Госпожа Натис, мы обсудили ваши слова и решили, что уход в другой мир, туда, где нас не ждут, действительно может стать для нас спасением. Сейчас все, кто подчиняются мне, отправлены прокладывать дорогу к проклятому кругу, который заметил Дархандар (наверное, тот старик с отстраненным взглядом). Все, кто услышит наши горны, кто захочет идти с нами, уже не будут бессмысленно плутать по джунглям. Если вы не против, то мы можем идти вместе. Чернако — он кивнул в сторону БП — и его солдаты в полном вашем распоряжении.
Барнаку говорил уверенно, с прежней властностью, но меня насторожила оговорка про тех, «кто подчиняется мне».
— Много людей решило остаться здесь?
— Много, — не стал уточнять Канхи — но они тоже пойдут с нами, чтобы выбраться из этих гиблых мест. Договорились, что как только дойдём до проклятого круга, они сразу отделятся. А если круг уже закрылся, то мы так и так останемся вместе.
— Хорошо, — согласилась я — но если круг закрылся или он мне не понравится, то я уйду искать другой.
— Госпожа сможет их как-то различить? Выбрать лучший?
— Нет, конечно — смутилась я — Но всё равно, если мне хоть что-то в нём не понравится, я туда не пойду. Лучше поищу другой.
Чисто девчоночьи разговоры, но Канхи вдруг улыбнулся, и совсем не зло.
— Очень надеюсь, что вы выберете для нас «хороший» круг, госпожа.
С этой минуты я превратилась в маленькую щепочку, которую нес поток беженцев. Стариков почти не было. Почти не было маленьких детей. Основная масса — в возрасте до тридцати. Это было понятно — если «воронка» продолжает собирать живых с той стороны, то с этой стороны уже, наверное, слой трупов в несколько метров. Теперь оттуда смогут выбраться только молодые, крепкие, да и то, если повезло оказаться не очень далеко от края. У всех остальных шансов просто нет…
Горны звучали почти не переставая, но играли только два сигнала. Гман перевёл их как «Сбор» и «Поход». Мы двигались вперёд, но цепочка горнов словно растягивалась, стараясь обозначить дорогу, по которой мы уходили. Может дело было в этих сигналах, может люди, выйдя к огромной протоптанной просеке, уже не хотели с неё уходить, но к нам постоянно кто-то присоединялся. Почти как сбор на демонстрацию — идет небольшая группа, затем к ней из всех ближайших улиц и дворов начинают добавляться люди по двое-трое, и вскоре уже идёт сплошной поток людей. Так было и с нами — незаметно, одиночками, мелкими группами, но наша колонна быстро разрасталась. Кто и каким образом умудрялся управлять этим — я даже не представляла. Единственное объяснение — что Канхи командовал только передовым отрядом, прорубавшим дорогу, а всё остальное пустил на самотёк. Никто не кричал, не командовал. Никто не собирался кормить или защищать. Хочешь есть — отойди на пятьдесят метров в сторону и обязательно найдешь мертвое животное или человека. Есть нож — отрезай кусок, нет ножа — грызи зубами. Это первое время я удивлялась окровавленным лицам, а потом вообще перестала замечать это. Какая разница, чья это кровь — своя или чужая. В глазах у многих застыло ожесточение, и они готовы были на всё, лишь бы выжить.
Несколько раз где-то рядом начинался самый настоящий бой — крики, звон оружия, но никто не обращал на это внимания. Вернее, никто не собирался бежать, разбираться, помогать, защищать. Чужая жизнь перестала быть ценностью, а смерть вообще стала примелькавшейся обыденностью. Несколько раз после таких боев к нашей колонне присоединялись большие отряды солдат. В непривычной одежде, многие окровавлены, но никто не задавал им вопросов — раз хотят идти с нами — пусть идут, если никого не трогают. Изредка вспыхивали скоротечные ссоры, но они гасли мгновенно. Люди были озлобленны, и зачинщика просто убивали. Несколько секунд яростной схватки, и его просто затаптывали ногами. Если людей в таком состоянии выпустить против настоящего врага, то они будут грызть зубами, заваливать трупами, но не остановятся, пока кто-то не умрёт. Или они, или враг.
Я, со своим отрядом охраны, оказалась в самом выгодном положении. Чернако очень рьяно относился к своим обязанностям, и меня постоянно окружало кольцо солдат в два, а то и в три ряда. А ещё оказалось, что они взяли с собой шархуда, и тот не отходил от меня ни на шаг. Барсик, как я его назвала, тоже решил, что моя защита — его первая и наиглавнейшая обязанность. Стоило кому-нибудь приблизиться ко мне без разрешения ближе, чем на десять метров, как раздавалось низкое глухое рычание. Да и рычать было не обязательно — один вид сидящего у моих ног шархуда внушал окружающим достаточное уважение. А вот я, наоборот, вообще перестала воспринимать его как нечто грозное. Собаки и собака, ластящаяся к хозяйке. Иногда я даже ехала на нём. На стоянках приказывала шархуду улечься, а сама устраивалась у него между лап. И удобно, и можно спокойно подремать, не беспокоясь ни о чём.
Разумеется, такой островок железного порядка и уверенности не мог остаться незамеченным, и к солдатам постоянно подходили, спрашивали, кого они охраняют. Те держались настороженно, зачастую ограничиваясь коротким «Эльхае». Кто-то молча кивал, кто-то начинал расспрашивать, кто-то начинал материться и выкрикивать угрозы, обвиняя меня непонятно в чём. Нескольких особо горластых просто зарубили, но после пятого трупа я запретила это делать — люди не виноваты, что оказались в таком положении. Бывает, что попав в трудное положение, не столько пытаются найти, сколько стараются «назначить» виноватого и выместить на нём свой страх. Орут, матерятся, грозят — ну что поделать. Не убивать же только за это?
Несколько раз приходили командиры уже готовых больших отрядов. Эти вели себя сдержанно, и интересовало их только одно — что я знаю об этом мире. Я, наверное, раз десять рассказывала одно и то же, отвечала, что могла, на неожиданные вопросы. И концовка у всех разговоров была всегда одна — «что решила госпожа Натис?» Таиться смысла не было, и я честно отвечала — хочу уйти в другой мир. Иногда гости молча кивали и уходили, но несколько раз задали странный вопрос — «Позволит ли госпожа Натис сопровождать её?» Это было дико — ведь здесь командует Канхи, и мы только идём вместе. Но люди ждали ответа, и я ответила то, что думаю: «Я не знаю, чем кончится мой путь — лёгкой жизнью или ужасной смертью. Я не могу приказывать и не могу запретить. Каждый сам выбирает свою судьбу» Получилось странно, туманно, но я даже обрадовалась — на мне не будет ответственности за судьбу этих людей. Кто-то удивлялся, услышав такое, кто-то понимающе кивал.
Вроде эти разговоры никого ни к чему не обязывали, но когда на следующий день я случайно оглянулась назад, то у меня перехватило дыхание — несколько колон солдат шли за нами. Плотные ряды тянулись насколько хватало взгляда. Мы двигались не торопясь, но прошел час, а ни один человек нас не обогнал. Всё те же плотные ряды, идущие за нами. Это напрягало. Не выдержав, я спросила Чернако:
— В чём дело? Почему эти солдаты идут так медленно? Почему нас никто не обгоняет?
Чернако покосился назад.
— Эти люди и их командиры решили идти за вами, госпожа.
— Но… почему?! Ведь здесь командует Канхи!
— Канхи — командир. Вы, госпожа — эльхае!
Сказал таким тоном, словно это всё объясняло.
Постоянное упоминание этого слова уже стало напрягать, и я решила расспросить Гмана.
— Гман, а как у вашего народа называют эльхае по-другому?
Гман почему-то задумался надолго. Затем с некоторым сомнением ответил:
— Иногда называют «говорящая со всеми».
— Как переводчик?
— Нет, конечно. Она может говорить и с человеком, и даже с маленькой птичкой. Может вздыбить землю и обрушить небеса!
— Богиня?
— Эльхае — всегда человек. Она может и убить, но всегда будет жалеть о содеянном!
Я невольно вспомнила о тех, кого убила сама, и те чувства, которые испытывала после убийств. Сомнения, сожаления… Но случись такое снова — снова бы убила, и снова сожалела… Я невольно вздохнула.
— Только кому от этого стало легче? Убитым?
— Эльхае — это… это… как мать для ребёнка. Начало начал. Любящая и строгая. Даже наказывая и убивая, она продолжает любить свое дитя.
— «Мать-воительница» — вдруг всплыло в памяти.
— Иногда и так говорят — согласно кивнул Гман — Она не имеет родины, своего народа, для неё все равны.
— А вот тут не сходится — хмыкнула я — Я ведь ещё не рожала, так что слово «мать» ко мне не подходит.
Гман даже не улыбнулся.
— Для эльхае весь мир — её ребёнок.
Чувствуя, что начинаю проигрывать в этом разговоре (слишком уж многое сходится со мной), сделала последнюю попытку отказаться от великого титула, который мне пытались присвоить. Я постаралась усмехнуться как можно более насмешливо.
— Ну, хорошо, допустим. Но как же ты, простой охотник, живущей в лесу, глуши, вот так, сразу, только увидев, понял кто я?
Вот теперь Гман удивился по-настоящему.
— А кто ещё сможет с одного взгляда узнать язык человека из другого мира, разговаривать без боязни, а когда он попытается поднять оружие, наказать его как ребёнка?
Вот тут мне крыть было нечем. Действительно, кто? Кто, увидев существо в два раза больше него, с оружием, останется спокойным? А меня, помнится, в тот момент больше всего возмутило то, что меня обозвали «уродиной». Нормальная реакция для какой-нибудь магички, принцессы крови, окруженной слугами и охраной, а вот я в тот момент была вообще никем и ничем. Есть более простое объяснение — я тогда просто не знала чего мне бояться, вот и вела себя как самоуверенный ребёнок. А для Гмана каждый мой поступок служил подтверждением. Он и всех остальных заразил этой уверенностью. Теперь мне можно творить что угодно — любой поступок будут расценивать как высший замысел, пусть и непонятный остальным. Можно гордиться, но гордиться не хочется. Никогда не мечтала о подобном, и сейчас не хочу. Совершенно не чувствую себя умнее или лучше остальных, разве что способности есть, да и это не моя заслуга. Нигде не училась этому, не трудилась в поте лица. Всё задаром, как подарок. И сделать успела совсем чуть-чуть. А тут — спасать целый мир? Нет, сейчас я спасаю только себя, да и нет никакой уверенности, что это будет именно спасение. Я не зову людей с собой, и не могу запретить следовать за собой. А вот что мы найдём на той стороне круга…
— И всё равно непонятно, почему они так легко начинают верить.
— Вы даете надежду, госпожа.
— Какую ещё надежду? Я сама ни в чем не уверена и не знаю, что нас ждёт.
— Но вы же хотите идти в другой мир!
— Да, хочу. Но только чтобы убежать от всего этого ужаса, попытаться начать жизнь заново.
— Так и остальные хотят этого! Вы сказали, что это возможно, вот у людей и появилась надежда.
Гман с каким-то странным интересом наблюдал за моей задумчивостью и вдруг добавил:
— А ещё в последнее время вы перестали шевелить губами.
— А раньше шевелила? — удивилась я. Никогда не замечала за собой такой привычки.
— Да, немножко. А теперь разговариваете, не шевеля губами совсем. Просто смотрите на человека, и он начинает отвечать. Вы даже не замечаете, что к вам приходят разные люди, и каждый говорит на своем родном языке. Но вы понимаете каждого. И говорить можете хоть с каждым в отдельности, хоть со всеми сразу. И все вас понимают. В первый раз видеть такое очень непривычно и странно, многие пугаются, но все сразу начинают верить, что вы — эльхае. Только они так могут.
— Далась тебе эта эльхае! Может я какая-нибудь хитрая чревовещательница?
Гман только хмыкнул.
— Скромность — это тоже один из признаков эльхае!
Я чуть не заругалась — что бы я ни делала, что бы ни говорила, у Гмана всё ложилось в одно строку — я — Эльхае.
Я стояла у края круга и всматривалась в лёгкий, почти незаметный туман, который заполнил джунгли в какой-то сотне метров передо мной. Вот мы и добрались, осталось только сделать последнее усилие над собой, несколько шагов, и мы покинем этот лес смерти. Маленькое — маленькое усилие, но у меня не получалось…
Оглянулась назад — плотные ряды, разбитые для лучшей управляемости на колонны. Первые тысячи — мужчины с оружием. На всякий случай. На случай, если на другой стороне нас уже ждут, на случай, если попадём снова в джунгли и придётся прорубать дорогу для остальных. В передовых отрядах небольшие группы молодых женщин (тоже на всякий случай — вдруг круг закроется слишком быстро, и надо, чтобы успевшие пройти смогли бы продолжить род). Затем мужчины, вооруженные наскоро сделанными дубинами. И только потом женщины, дети, старики. Те, кто ещё мог стоять на ногах, кого успели и смогли собрать, кто решился идти в другой мир. Никого не неволили. Все понимали, что вместо известного способа умереть мы всего лишь выбираем неизвестный.
А ведь я и в самом деле становлюсь матерью-воительницей, поразилась я. Несколько моих неосторожных слов, и уже целый народ готов идти за мной на завоевание нового мира. И если нам не повезёт, и мир на той стороне окажется обитаемым, то и обо мне потом будут рассказывать ужасные легенды как о предводительнице страшных существ, ворвавшихся в их мир. А мы всего лишь не хотим умирать…
Внезапно решимость покинула меня. Что я делаю? Ведь от моего решения будут зависеть десятки, если не сотни тысяч жизней! Я снова и снова проверяла джунгли вокруг и в открывшемся проклятом круге, но ничего не находила. Обычные джунгли, только совершенно пустые. Что ждёт нас на той стороне?!
Я закрыла глаза, прислушиваясь к окружающему миру. Хотя бы маленький намёк, хотя бы маленькую зацепочку, которая поможет принять верное решение. Я даже начала молиться ветру, надеясь, что он снова, хотя бы лёгким порывом, как тогда, на парапете, подтолкнёт меня в правильном направлении.
Слишком велика стала цена моего решения. В любом случае люди будут умирать, но я не знаю, где больше. Так что же мне делать — идти в новый мир или лучше остановиться пока не поздно?
Я ждала, но, словно специально, ветер совсем стих, слышался только негромкий гул голосов стоящих за мной людей. Все ждут моего решения.
И тогда я решилась. Хватит перекладывать ответственность на других! Теперь я сама как порыв ветра. Порыв ветра, который решит судьбу двух миров. Каким бы он ни был, этот новый мир, что бы мне ни пришлось в нем пережить, но теперь он станет моим.
Я махнула рукой и не спеша двинулась вперёд. В свой новый мир.