Я добралась до водителя как во сне и была крайне благодарна Финиану за понимание. Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы отложить свое привычное игривое настроение и просто молча отвезти меня домой, не задавая лишних вопросов, даже когда я, съежившись на заднем сидении, не смогла сдержать слёз. Закрыв лицо руками, я хотела выть на одной ноте, ощутив терзания Ньярла. Он бесновался в моем сознании, словно в адском котле, не в силах справиться с накатывающей злостью.
С самого начала, ещё тогда, больше полувека назад, он был против этого брака, был против того, чтобы Аван уходила из Храма, и теперь, получив подтверждение своим словам, он не мог не корить себя за то, что не был достаточно строг, чтобы избавиться от Эреба, когда он ещё не успел испортить так много.
Сердце разрывалось от одного только воспоминания о ночи, когда я увидела дражайшую тетю на кухне. Бесконечно уставшую, уязвимую и потерянную, будто в момент у нее выбили почву из-под ног.
Тебе нужно связаться с Каином как можно скорее и предупредить его.
Я знаю, но мне так не хочется.
В собственных глазах я была тем послом, которого стоило бы наказать за дурную весть. Мне нужно было передать информацию, это было безумно важно, но я никак не могла отделаться от чувства вины за ту боль, которую принесу Аван. Это было нечестно, на ее долю и так выпало слишком много бед.
Машина остановилась. За приоткрытым окном показался дом Карвенов. На миг я пожалела, что не могу сейчас же приказать Финиану продолжить путь и уехать так далеко, насколько это возможно, лишь бы не пришлось говорить с Блэквудами.
— Серафина, я могу чем-то помочь?
Водитель открыл дверцу, но не торопил меня, замерев в проеме. Я заметила в его глазах беспокойство, казалось, он честно хочет поддержать меня, проявить участие, и от этого стало еще более совестно.
Не моя это беда, не моя, и от этого только больней.
— Увы, нет.
— Тогда, если вам станет хоть чуточку легче, я могу пообещать вас выручить единожды, если вам нужно будет уехать куда-то в тайне от короля или министров.
— Мне кажется, это немного незаконно.
— Нет такого закона, который бы запретил помогать даме в беде.
Легким движением руки Финиан достал из нагрудного кармана платок, протянув его мне. Выглядел он при этом как заправский фокусник, доставший для ребенка конфету из уха. Я не смогла сдержать улыбки, вытирая глаза. Наверное, на таких людях держится любой мир, они умеют быть рядом и ненавязчиво выказывать внимание к чужой судьбе.
— Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Собрав волю в кулак, я заставила себя выбраться из машины. От слёз разболелась голова, чувства Ньярла осели горечью на языке. Нестерпимо захотелось сладкого, спрятаться ото всех и немного побыть одной. Отдать управление моему второму я, залезть в ванну и выпить весь чай в доме. Начать план я решила с последнего.
Пользуясь возможностью, я заглянула на кухню и собрала на поднос тарелку мягкого розового зефира с малиновым запахом, фарфоровую чайную пару, чайник с бледными лилиями на боках и маленький белый молочник. Подхватив круглое серебряное блюдо с ручками в виде стеблей плюща, я вышла через заднюю дверь, во двор, и, не углубляясь в сад, прошла по краю участка, забравшись в самый дальний угол, где среди не слишком важных и любимых кустов барбариса и спиреи, затесалась старая беседка. Она была не чета той, королевской, из изящного воздушного металла, наоборот, здешняя ротонда была из дерева, выкрашенного белой, слегка облупившейся краской, а внутри нее разместился круглый простой стол и пара плетеных кресел с торчащими кое-где прутиками. Самое место для уединения, и едва ли кто-то еще решил бы заглянуть ко мне. Дом был почти полностью скрыт линией яблонь и зеленой изгородью, а вместо украшения по колоннам беседки взбирался простой сиреневый вьюнок, обычно выводимый из сада всеми правдами и неправдами как надоедливый сорняк.
Софи, не медли.
Я стараюсь.
Выпив первую чашку чая чуть ли не залпом, я выдохнула, как перед прыжком в воду, и прикоснулась к кулону на шее. Огромных трудов стоило произнести имя «отчима» и не отдернуть ладонь, как только в голове возник его тихий, чуть хрипловатый голос.
— Что-то случилось Софи?
Без приветствий и лишних прелюдий, так, будто он уже чувствовал отголосок дурных новостей.
— Д-да, и нет… я… я была на уроке с Авелем.
— Так?
Из сознания выпали все знакомые слова, я будто забыла, как выражать свои мысли и строить предложения, вместо них воображение рисовало образ некроманта где-то в его кабинете на работе или дома в гостиной.
Я даже не представляла, как сильно соскучилась по Кадату и такому привычному, понятному злу как Каин.
— Софи, у меня не так много времени на разговоры.
— Знаю-знаю, это… Он случайно признался, что Эреб был предателем, его семью послали соглядатаями в Сомну еще при Адаме.
Послышался вздох, а за ним молчание. Отодвинув поднос, я положила голову на сложенные руки и, постепенно сгорая от стыда, стала гипнотизировать взглядом чуть трепещущие на ветру плоды барбариса.
— Каин?
— Это точно?
— Да, он сказал это только потому, что считал, что мы знаем.
— Ясно.
Теперь голос холодный, словно сталь и острый как наточенный клинок. Лишь тенью укора он мог бы сделать больно, но пока то ли щадил меня, то ли оттягивал момент. Пришлось уточнить.
— Таранис, он, наверное, тоже…
— Да, скорей всего.
Почему я просто не могу вычеркнуть из памяти тот вечер перед отъездом? Вернуться в прошлое и дать себе леща за эту идиотскую выходку. Тоже мне, сваха. Еще и полезла целовать. Боже, дай мне провалиться на месте.
— Прости меня. Это было невероятно глупо.
— Не беспокойся, я с этим разберусь.
— Спасибо.
— Будь осторожна.
— Угу.
Кулон нагрелся, чуть обжигая кожу, и связь пропала. Закрыв лицо ладонями, я постучала головой об столешницу, для профилактики. Может и не стоит ближайшие пару лет возвращаться домой, я всё равно не смогу смотреть в глаза ни Каину, ни Аван.
Еще чаю?
И сладостей, много-много-много сладостей. Я хочу всё это заесть.
Ты сделала всё правильно, он сможет защитить сестру и поддержит ее, как и всегда. Это главное.
А что делать с Авелем? Если так продолжится, он умрет намного раньше положенного времени.
Это нельзя допустить. Без поддержки Каина и его воинов смерть короля бессмысленна. Тебе придется набраться терпения.
Может, ты будешь на уроках вместо меня? Я физически не могу промолчать, когда вижу ублюдков, как Фоули, это выше моих сил. Ненависть жжет меня изнутри, требует ответить, ударить, уничтожить. Как я могу сдержать этот порыв, если вижу насилие, слышу насилие и в лицо получаю признание в нем. Это невозможно, просто невозможно, нереально, терпеть.
Я понимаю, но боюсь, мое поведение будет подозрительным, и, услышав что-то о некромантах, тоже полезу в спор.
Зажмурившись, я дождалась, пока за пеленой век исчезнет свет и прохладные сухие руки лягут на голову. Не глядя, я обняла Ньярла, уткнувшись в его хитон. На миг показалось, что носа почти коснулся запах старых книг, пыли и цветущих лилий с алтаря Храма, где когда-то погиб некромант. Рядом с ним я ощутила себя спокойно и легко, как ребенок под защитой заботливого родителя. Стоило сказать «я в домике» и спрятать лицо в складках ткани, чтобы ни одна проблема или человек больше не смогли до меня добраться.
— Вот бы так вечность просидеть.
— Успеешь еще. Если Луна не отпустит нас после этой жизни, мы еще немало времени проведем вместе.
Невольно вспомнился тот легкий поцелуй в камере и ласковый взгляд богини. Без сомнений не отпустит, оставит при себе, как личные «сокровища», но за это никак не получалось возненавидеть ее или даже просто разозлиться.
— Ты счастлив встрече с ней?
— Безумно, хоть и не могу сказать, что это меня это не тяготит.
Длинные пальцы мага зарылись в мои волосы, не спеша перебирая спутавшиеся пряди. Приоткрыв глаза, я наблюдала за тем, как локоны падают на плечи, и могла поклясться, что мысли в голове стали яснее, понятнее, будто смятенный разум кто-то хорошенько причесал.
— Ее внимание пугает.
— Понимаю и сам частенько думаю о том, что было бы без вмешательства богов. Может без них было бы лучше?
— Судя по моему миру — нет, не лучше. Люди без магии выдумывают себе идолов и поклоняются им, убивая друг друга и развязывая войны.
— Печально это слышать.
Распустив последний узелок, Ньярл мягко огладил свою работу и, наклонившись, поцеловал меня в макушку. Я чувствовала, что мне пора возвращаться в сад, как бы не хотелось остаться чуть дольше в чертогах разума.
— Спасибо.
— Я всегда рад помочь.
Темная комната, полная горящих свеч, истаяла, сменившись бабьим летом и остывшим чаем на столе. Где-то рядом, под боком, послышался тихий тонкий шепот множества голосов. Вздрогнув, я огляделась и заметила что-то, мелькнувшее в зарослях тимьяна и клевера у подножья беседки. Замерев, я попыталась не спугнуть неожиданных гостей и не смотреть на них в упор, оставив чуть размытые, неясные образы на краю обзора.
— Возле окна терновник проклюнулся, еще маленький, но через неделю уже кусаться начнет.
— Иглы такие длинные.
— Как у кустов на родине…
— Ах, бедный Аргиан…
— Такой был милый мальчик.
Звонкие, словно серебряные колокольчики, девичьи голоса доносились поблизости, но их хозяйки будто игнорировали меня, занимаясь своими делами, в то время как я забыла, как дышать. Боюсь, если Элиза узнает, что я спугнула ее фейри, она просто выгонит меня из дома. Слишком долго она возилась в саду с маленьким народцем.
— Бери-бери, она не помешает.
На моих глазах тонкая, словно кукольная, ручка обхватила ручку молочника и потащила к краю стола. Испугавшись за сохранность посуды, я решилась открыть рот.
— Я могу в блюдце налить, если нужно, и принести еще молока.
За спиной послышался смех и легчайшее дуновение ветра, будто от крыльев вспорхнувшей птицы. У стола показалось какое-то движение, и через мгновение я увидела худую, тонкокостную, изящную девочку с раскосыми, широко расставленными глазами-бусинами и по-детски округлым лицом. Ее взгляд был лукавым, недобрым, как и изгиб пухлых губ, из-за которых их хозяйка казалась чем-то обиженной. Зеленые короткие волосы накрывал венок из лобелий с вкраплениями крохотных ягод голубики. Фейри забрала молочник, но уходить не торопилась, будто наблюдая, не решу ли я забрать его обратно.
— Ты смешная.
— Правда?
— И глупая.
Я не нашла, что ответить. Девочку это позабавило. Обернувшись на подружек, она шикнула им в ответ на смешки. На миг показались края ее стрекозиных крыльев на спине. Заставив остальных замолчать, фейри вновь повернулась ко мне.
— Он придет сегодня ночью, не смей смыкать глаз, а не то всё пропустишь.
Алые губы растянулись в странной, неестественной улыбке, а еще спустя секунду они раздвинулись, оголив ровные ряды хищных, острых зубов, как у маленькой акулы. Последнее очарование слетело с лица ребенка, показав ее мне пугающим маленьким зверьком, готовым чуть что откусить мне руку. При виде открывшегося зрелища по спине пробежал холодок, волосы на затылке зашевелились. Фейри бросила взгляд в сторону дорожки к дому и тут же поспешила спрятаться под яблоней.
Не успела я выдохнуть, как у беседки послышались чужие шаги. Голос Элизы раздался неожиданно тихо и вкрадчиво.
— Пикси вернулись.
— Видимо, да, я не разбираюсь в них.
— Куда вам темным, хотя, насколько помню, на Саррубе своих чудес хватает.
— Да-а, есть такое.
Она поднялась по ступенькам, остановившись у края стола, но в мою сторону так и не посмотрела, нервно сжав в руках подол простого домашнего платья и впившись взглядом в заросли клевера.
— Что-то взяли?
— Молочник.
— Полный?
— Да.
— Это хорошо, это очень хорошо.
Стало безумно неловко перед хозяйкой, я ей была мало интересна, а пикси будто нарочно прятались от Элизы, не желая с ней пересекаться и специально заставляя ее нервничать. Наблюдая за тем, как сильно бывшая магичка хочет удержать в руках то единственное чудо, что у нее осталось, я наконец-то поняла слова Аластора при нашей последней встрече. Неважно какой дар был у человека, отбирать его жестоко, даже если это нужно, чтобы остаться жить у светлых.
Недолго думая, я стала собирать остатки чая и уже через минуту возвращалась по тропинке к дому, надеясь продолжить отдых в комнате. Элиза попрощалась со мной коротким кивком и, едва сев в кресло, попросила прислать горничных с новой порцией молока.
Взяв на вооружение случайное предупреждение пикси, я не стала ложиться спать и, после заката подхватив один из дневников Джозефа, забралась в кресло.
Очень не хватало музыки, хоть каких-то звуков, помимо обычного шума в саду с его шуршанием листьев, стрекотом насекомых, последними переговорами домашних и редким свистом ветра. Даже фейри перестали шептать, хотя их голоса и без того были едва различимы, напоминая больше возню мелкого зверья в высокой траве. В комнате стало тихо-тихо. Покой нарушали только дыхание и редкий шорох страниц дневника. В тексте Карвен больше не упоминал о соли, сводя все разговоры к историческим выдержкам и редким рассуждениям о важности математических формул для магии. Мне это было, мягко говоря, не близко и не понятно, скука постепенно овладевала разумом, переживания в течении дня отзывались сейчас леностью и усталостью во всем теле. Внимание то и дело соскальзывало с аккуратных строк, заставляя меня перечитывать одно и то же, без тени осознания происходящего.
В какой-то момент к тяжести собственного тела примешалось такое липкое, удушливое безразличие, запрещающее мне думать о том, почему собственно, я не должна уснуть прямо сейчас.
Какие мелочи, неужели я не заслужила немного отдыха?
День был таким тяжелым.
И глаза все еще болят после слёз.
А веки опухли и стали совсем неподъемными.
Милосердная тьма заботливо обняла меня, позволяя уронить голову на высокую мягкую спинку кресла. На пол что-то упало, но это уже не было важно. Запах летнего луга, спелых фруктов и соленого ветра поджидал меня за гранью сна, как и чужое приятное присутствие, казалось, еще чуть-чуть, и я почувствую тепло мягких рук, чьи-то ласковые объятья и редкое, подлинное умиротворение, всегда скрывавшееся где-то за гранью моего беспокойного мира.
На языке вертелось имя, я слышала о нем, но почти не использовала ранее. Сейчас оно миражом дрожало на краю сознания, и, потянувшись, я почти что вспомнила его в тот момент, когда сквозь пелену сна послышался стон Энн. Вздрогнув, как от удара током, я тут же оказалась на ногах, а они в свою очередь сами понесли меня прочь из комнаты. За резко участившимся пульсом больше ничего не было слышно, но я словно нутром чувствовала, что происходит что-то ужасное.
Оказавшись возле двери в девичью спальню, я всего на долю секунды задумалась, а можно ли мне вообще в нее заглянуть. Прохладный сквозняк, лизнувший босые ноги, с легкостью развеял мои сомнения. Ладонь обхватила ручку и, провернув, толкнула дверь, открывая мне тревожную картину. Полупрозрачные белесые занавески взметнулись в воздух, будто испуганные призраки, распахнутое окно скрипнуло ставнями. Энн, откинув одеяло, тихо застонала в постели, словно от кошмара. Ее брови сошлись к переносице, слабый всхлип сорвался с губ. Она силилась заплакать, но сон не отпускал ее из своего плена, заставляя страдальчески ворочаться на простынях. Влажная челка прилипла к лбу, и без того бледное лицо в свете луны показалось совсем бескровным, и только на шее я заметила мелькнувшее пятно.
Нервы натянулись, словно стальная пружина, и огромных усилий стоило сделать шаг вперёд, к девушке, приглядываясь к ее горлу. Пятно, замеченное ранее, исчезало прямо на глазах, как и ранки под ним. Дернувшись, будто деревянная марионетка, я почти упала на пол рядом с Энн и попыталась ее, мечущуюся, как при лихорадке, успокоить и обнять, надеясь, что ужас, терзавший ее сознание, сжалится и отпустит свою жертву.
— Почему он ушел… почему…
— Энн, тише-тише, успокойся.
— Оставил меня…
— Кто оставил? Что случилось?
Девушка пыталась выпутаться из моих рук, и все также не открывала глаз. В доме заскрипела лестница, кто-то явно торопился, поднимаясь по ней. Энн, словно вторя и без того пугающей ночи, вскрикнула и, застонав, почти разрыдалась.
— Алан… где Алан… где…
Застыв, словно изваяние, я как зачарованная наблюдала за угасающим плачем девушки. Ее слова стали неразборчивее, перешли в бессвязный шепот. Джозеф, возникший на пороге спальни, поджал губы, встревоженно вперив взгляд в дочь. Он был одет так же, как и днем, и по-видимому не спал всё это время, проводя время за книгами или может в лаборатории, где и без того прятался от домашних целыми днями.
— Что случилось?
— Не знаю, я проснулась, когда она вскрикнула. Пришла в комнату, а тут окно открыто, и Энн… не понимаю, что произошло.
— Позови Элизу и иди к себе.
— Х-хорошо, если что-то еще потребуется, говорите.
Отпустив плечи спящей, я с трудом поднялась с колен и осторожно, медленно скользнула к выходу, чувствуя, как смятение напополам со стыдом терзают мою душу.
Нужно было рассказать о встрече с Аланом. Нужно было предупредить Карвенов, но предъявить парнишке было нечего, кроме того, что возможно, Энн сняться кошмары с ним. Следы на шее не в счет, они исчезли спустя минуту после моего появления, и доказать, что они мне не привиделись, я не могла.
Ньярл, ты знаешь что это было?
Мне не доводилось встречать такое ранее. Извини.
Очень жаль.
Пошатываясь на ослабевших ногах, я добралась до хозяйской спальни и чуть было не ввалилась как к себе домой, даже не постучав. Нормы и правила этикета в такие моменты, конечно, отсутствовали, но трясти Элизу за плечи, бесцеремонно распахнув двери, было всё же слишком сейчас. Как в трансе, я подняла руку и постучалась. Пришлось подождать с минуту, пока на пороге не появится заспанная хозяйка, зябко кутающаяся в длинный тонкий халат.
— Серафина?
— С Энн что-то случилось.
Формулировка, конечно, вышла отменная, самое то, чтобы за доли секунд вогнать мать в панику из-за страха за свое дитя, но других слов не нашлось. Я действительно понятия не имела, а что собственно произошло, и почему девушке было плохо. При виде округлившихся глаз Элизы волна стыда начала пересиливать первый испуг и недоумение. Хозяйка единым движением обошла меня и быстро пробежала в спальню дочери.
Мне оставалось лишь вернуться в собственную комнату в надежде, если не уснуть, то хотя бы дождаться каких-то результатов, но Энн не проснулась. Ни тогда, ни утром, ни в следующую ночь, словно блуждание в грёзах забрало все ее силы.