«А крыши видели закат, И стены помнили войну. А я так счастлив, я так рад, Что кто-то счастлив» Птица — АукцЫон
Долгий и глубокий сон, поглотивший меня, словно омут, показался долгожданным, блаженным и почти бесконечным отдыхом. Я не ощущала, как проходит время, и меня не тревожили видения, весь мир исчез и не смел больше появляться, оставив вместо себя пустоту, обнявшую меня теплым тяжелым одеялом. Никогда в жизни мне не было так спокойно, как в этом беспамятстве, когда само понятие личности перестало существовать. Пока я была никем и ничем, все беды, вся ответственность и весь груз прошлого лежал на чьих угодно плечах, но не на моих.
— Софи… вернись, пожалуйста…
Тихий, почти незаметный плачущий голос заставлял что-то тревожно сжиматься в груди. Он был мне знаком, очень знаком, в какой-то мере даже родным, но его появление несло за собой непосильную ношу чувств, которые я не хотела испытывать.
И тем не менее он звал. Упорно. Настойчиво. Отголосок моего сознания со временем привык к мысли о пробуждении, но начать действовать это не помогало, пока всё тот же человек вдруг не объявил:
— Я уйду за тобой, как только твоё сердце остановится. Мне нет места в Кадате без тебя.
Что-то болезненно екнуло на пепелище чувств. Ощутив ладонь под своей рукой, я сжала ее так сильно, как могла сейчас.
— Не смей, Элеос.
Пересохшее горло мучительно дрогнуло, заставив меня закашляться. Свинцовые веки едва поднялись, открыв мне обзор. Развернувшись к тумбочке, Элей чуть дрожащими пальцами налил воду в крохотную кружку с вытянутым носиком-поилкой на крышке. Вещица явно для детей, но сейчас ее поднесли к моим губам, за что я оказалась благодарна, как только вода скользнула внутрь.
Сесть не представлялось возможным, открыть рот тоже стало сложным заданием, бинты и повязки крепко фиксировали челюсть, не давая лишний раз сдвинуть ее куда-то в сторону и уж тем более открыть. Каждый вдох отдавался волной боли в ребрах. Затылок чуточку ныл. И тем не менее даже с этим списком я отделалась относительно удачно, Каину ничего не стоило прибить меня на месте. Полагаю, останься у него магия после нашего ритуала, и он дал бы себе волю. Или нет… в конце концов, не поверю, что в кабинете не нашлось хотя бы ножа для писем. Хотел бы убить — убил бы.
— Софи…
— Всё плохо?
— Как сказать.
Элей судорожно выдохнул и проверил температуру, а затем и пульс. Я чувствовала себя трупом, кем-то нагло оживленным трупом, но в целом неплохо настолько, что закрадывалось сомнение, вдруг моё приличное состояние — это работа таблеток или некроса?
— Что ж, зато я исправила ошибку Ньярла и…
— Ты, как и он, посадила наследника на трон и оказалась им же изгнана.
— Эм…
Поджав губы, я рассеяно подняла руку и коснулась лба, будто проверяя, на месте ли моя пустая голова. Взгляд Элея поставил меня в тупик. С каких пор я топчусь по кругу?
В уголки глаз незвано пробралась влага, но не от грусти, а от смеха, распиравшего меня изнутри. Подумать только, куда не сунься, всюду уже история случалась, а ты идешь по протоптанному кем-то пути.
— Как же так?
— Надеюсь, это было последнее совпадение. Последнее же?
— Дальше только путешествие к эльфам, но туда мне еще идти и идти.
Я позволила себе улыбнуться, хотя момент не подходил, да и губы, мягко скажем, не готовы были двигаться сегодня. Повернувшись к Элеосу, я наконец-то разглядела свою новую «камеру»: небольшая комната в кирпичном доме, прямо под крышей. Обстановка бедновата, но опрятна, минимум мебели компенсировался выцветшими обоями в мелкий цветочек и двумя окнами с кружевным тюлем. Миленько, помещение будто бы без постоянного хозяина, но все равно хорошо выглядит.
Сам Элей впрочем смотрелся куда плачевнее. Синяки, залегшие под глазами, и прохладные ладони немало пугали, но только меня, когда как Ньярл мгновенно приготовился поговорить со своим подчиненным:
— Элеос, ты уже раздобыл вино?
— Я не приму вашу кровь.
— Примешь, если я прикажу.
— Ньярл…
— Что я буду делать, когда тебя не станет? Куда мне идти? Тем более теперь, когда даже семье я стал ненужным, лишним элементом.
Горло снова запершило так, словно я несколько дней жил в пустыне. Чужое тело горело от усталости и жара. Перед глазами вдруг закружился потолок, пришлось снова зажмуриться, что, к сожалению, не помогло мне отрешиться от внешнего вида самого верного из близких мне людей. Настолько старым, настолько измученным я видел его впервые. Будучи рядом, я старался отдавать свою часть силы вовремя, чтобы не допустить таких последствий.
Скрипнув стулом, Элей вдруг положил мне на голову влажное полотенце.
— Не говорите так. Уверен, это временные трудности.
За тонкой дверью спальни вдруг раздались громкие быстрые шаги, будто кто-то поднимался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Едва успев насторожиться, я чуть двинул шеей, глядя на вход, в то время как Элеос даже не шелохнулся, словно заранее зная, кто войдет.
— Софи! Боги, ты пришла в себя!
Бесцеремонно ворвавшись внутрь, вихрастый юноша одной рукой пихнул Элею саквояж, какой обычно на домашние приемы носят врачи, а второй рукой бросил пальто на старомодный громоздкий комод у стены. Несмотря на все запреты и, как мне помнится, серьезный тон Каина, младший из Блэквудов держался так вальяжно, будто презирал все законы разом.
— Гани, тебе нельзя здесь находиться.
— Ну во-первых, запрет действовал на то, чтобы помогать тебе, в то время как я помогаю Элею. А во-вторых, что они мне сделают? Пожурят? Посадят в тюрьму? Даже лишить карманных денег не выйдет, благодаря твоему неожиданному подарку, я теперь могу обеспечивать себя сам.
Вальяжно усевшись рядом на кровать, Ганим приподнял полотенце и чмокнул меня в лоб. От него пахнуло весенней прохладой и влагой, какая бывает после дождя.
— Знал бы, что ты проснешься, взял бы с собой сладостей.
— Ее сладости в ближайшие дни должны быть ограничены лекарствами. Я рад, что Каин не запретил Уэстам делать назначения.
— Какая разница, ведь ты или я, или Гера, всё равно можем попросить что-то для себя.
Недовольно покачав головой, Элей промолчал и, поставив саквояж на тумбочку, принялся перебирать склянки и кипу инструкций, приложенных к ним. На желтоватых листочках я заметила знакомый почерк Мэгги, уже заботившейся обо мне когда-то очень давно. Отвернувшись, я дала Гани знак придвинуться ближе.
— Ты и сестру готов утянуть в незаконную деятельность?
— Будто это так сложно. Она тоже не согласна с решением старших, но… ты же понимаешь, ей куда сложнее противиться. Гера чуть ли впервые столкнулась с тем, что ее мнение отличается от мнения матери и дяди, так что она справляется как может. Сбежала в останки Храма и планирует его восстановление, раз запрет снят.
— Ты же поможешь ей?
— Куда я денусь, конечно помогу, и строительная группа в Кадат прибудет напрямик из Аркхема. Я прослежу, чтобы всё прошло гладко, пока ты будешь замещать меня в Академии.
— Ох…
— Только не вздумай отказываться, я уже нашел тебе место и подготовил документы. К осени ты как раз встанешь на ноги.
— Я… Не уверена, что это удобно.
Покосившись на притихшего Элея, я заметила, как его бледные губы поджались, Ньярл, отозвавшись в сознании, тоже никак не был рад.
Я уже надеялся, что смогу остаться в этом доме на долгий срок.
Как тяжело выбирать.
Проследив за моим взглядом, Гани вдруг неловко передернул плечами и слегка отстранился, поправляя за собой сбившееся одеяло и подушки.
— Да, точно, Ньярл. Я успел забыть о нем, жаль, ты не рассказала раньше.
Только не ревность или обиды, я этого не выдержу сейчас.
— Га-аним.
Громко стукнув очередной стекляшкой, моему голосу вторил Элеос необычно строго, словно бы отчитывая Ганимеда:
— Тебе не стоит переживать, мой друг. Из Кадата до Архема ехать минут сорок, не так уж много, если подумать. Софи может спокойно приезжать на работу в Академию, но жить там я ее не отпущу. Раны и истощение довольно серьезны, Уэсты предлагали забрать ее в стационар, и я не думаю, что лета хватит для полного восстановления.
Повернувшись к стушевавшемуся и пристыженно затихшему Гани, Элей вздохнул, глядя на него, и добавил мягче:
— Я знаю, ты скучал, но позволь Софи наконец-то отдохнуть под надзором.
— Да-а-а… извини, я понял.
Облегченно выдохнув и отпустив стиснутый в руках край пододеяльника, я блаженно прикрыла веки, наслаждаясь долгожданным покоем. О будущем можно было больше не переживать, хоть его и решили за меня, но на этот раз в мою пользу.
Следующие дни проходили сумбурно, мешаясь с мутными, ускользающими от сознания образами в снах, и редкими периодами яви, где я точно могла отдавать отчет происходящему, со стыдом наблюдая за тем, как тщательно Элеос ухаживает за мной, компенсируя полную беспомощность. В такие моменты я всегда отходила на второй план, давала Ньярлу переброситься хотя бы парой слов, поблагодарить за заботу, за беспокойные ночи у кровати, за множество лекарств, притираний, мазей, за простую и сытную еду, стакан воды на тумбочке и больничную утку в кровати. Уже спустя неделю такой жизни я готова была отдать хоть всю свою кровь этому безумно преданному и потрясающему человеку.
Возможно еще в тогда, в церкви, стоило согласиться сбежать с ним от Блэквудов. Куда-нибудь в глушь, чтобы единственным страхом в жизни стал недостаток яблок для изумительной шарлотки от епископа темной церкви.
Отдавая мне в руки очередную тарелку с этим славным угощением, Элей сел на стул и принялся выполнять привычный ритуал, доставая флаконы из темного стекла и отмеряя травяные отвары и настойки. Теплый фарфор еще дрожал в моих руках, но я упорно ела сама, крепко вцепившись в посуду и быстрее орудуя ложкой.
— Мне неудобно просить, но я хотела бы принять ванну.
— Я подогрею воду к вечеру.
— Волосы в таком ужасном состоянии, может, их срезать?
— Я распутаю, не беспокойся.
— На это уйдет немало времени.
— Ничего страшного.
Открыв очередной пузырек, Элей отлил коричневой жидкости в чайную ложку и протянул мне. Носа коснулся запах корня солодки. Проглотив сироп, я заела его кусочком пирога, перебивая ненавистный с детства вкус пряной сладостью яблок с медом и корицей.
Казалось, всё время моего лечения будет ассоциироваться у меня прежде всего с шарлоткой и запахом лекарств, но их затмило мое первое купание.
Опираясь на локоть Элеоса, я впервые вышла из спальни и, преодолев короткий коридор, попала в просторную комнату с потертой коричневатой мозаикой на полу и фартуком белой плитки в половину высоты стен. Под круглым окном, откуда едва виднелся фруктовый сад на заднем дворе, на толстых ножках меня ждала чугунная ванна, наполовину заполненная теплой водой. На самой глади, слегка покачиваясь, лежал небольшой пучок лаванды, наполняя воздух успокаивающим ароматом. Чудо и только, страшно подумать, что мой помощник подготовил это всё своими руками, пока я спала, отыскав даже новую сорочку по случаю, лежащую на спинке стула рядом.
— Забирайся в воду, я возьму шампунь и… мне дали какое-то средство, сказали, оно поможет расчесать волосы.
— Хорошо.
Взяв с чугунного края небольшую мочалку и мыло, я принялась не спеша, совершенно медитативно тереть раскрасневшуюся кожу, наслаждаясь видом разлетающихся пузырьков на солнечном свету, удивительным ощущением чистоты и теплом, обнимающим плечи, стекающим по голове и вызывающим волну приятных мурашек по телу.
Щелкнув крышкой, Элеос выдавил немного шампуня мне на макушку и уже после первой помывки взял второе средство, распределив его по ладоням и запустив пальцы в гнездо на моем затылке. Не желая лишний раз мешать процессу, я замерла, ощущая легкое подергивание локонов. От безделья невольно всплыла в голове старая песня. Занимая себя и боясь задремать разнежившись в ванной, я вполголоса напела запомнившиеся строчки:
— Я сам себе и небо, и Луна
Голая, довольная Луна.
Долгая дорога, да и то не моя.
За мною зажигали города,
Глупые чужие города,
Там меня любили… любили…
Софи?
Любили, только это не я.
Рука Элея дрогнула, больно дернув прядь волос. Зажмурившись, я переждала неприятные ощущения.
— Жаль, что я не могу полностью перевоплощаться в Ньярла, так было бы заметно проще.
— Что именно?
— Воспринимать то, что со мной происходит, твою заботу и… прочее.
— Кажется, я уже говорил, мне неважно, как выглядит хозяин.
— Но мне важно, как я выгляжу. Моё тело — это моя история, все вехи, все зарубки говорят обо мне и моем пути, а не о Ньярле. Шрамы на ладонях, на груди, на лице и все отсутствующие органы. Даже меняя сознание, я не могу избавиться от ощущения жизни взаймы. Ньярл старается этого не замечать, но он чувствует то же самое.
Сзади послышался тихий вздох, Элей отпустил мои волосы, явно задумавшись о чем-то. Неловко передернув плечами, я откинулась спиной к бортику и поймала его рассеянный взгляд.
— На самом деле я размышлял о чем-то подобном.
— И как? Есть идеи?
— Не то чтобы, но… поставь передо мной вопрос о жизни после смерти или о перерождении, я бы пошел с этим к кочевникам. Они единственные, кто может знать подобное.
— Значит, нам нужно к ним?
— Когда-нибудь, а пока отдохни и узнай что-то из местных источников. Как минимум просто добраться до Зара стоит немалых денег и сил.
Чуть не подскочив на месте от догадки, я вдруг ощутила, как в груди разгорается новая надежда, цель, на далекое, но вполне реальное будущее. С этим можно было работать, к этому можно было стремиться. Не то чтобы я верила во всемогущество кочевников, но узнать всё то, что меня так давно мучало, страсть как хотелось. Заметив перемену настроения, Элей улыбнулся мне с укором покачав головой:
— Уже готова броситься в путешествие?
— Ты же поможешь мне?
— Конечно, куда я денусь, но сначала подготовка.
— Спасибо!
Поднявшись и снова сев в ванной, я в порыве чувств потянулась к Элеосу и быстро чмокнула его в щеку. За это стало почти сразу стыдно, но озадаченное и смущенное выражение лица моего друга явно того стоили. Коснувшись кончиками пальцев порозовевших скул, он прокашлялся и постарался совладать с собой, снова вернувшись к работе и нацепив маску серьезности, но улыбка, легкая мальчишеская улыбка осталась напоминанием о нашем договоре.