Лад.
Солнце ярко заслепило глаза так неожиданно, будто бы я появился здесь, после долгого пребывания во тьме. Прикрываясь рукой от слепящих меня лучей, я пытался понять, где же я сейчас нахожусь в этот самый момент, переключив все свое внимание со зрения на слух. Вокруг был только шум или скорее гул, где-то далеко внизу у меня под ногами, волны на большой скорости ударялись о каменный вал, разлетаясь сотнями мелких брызг. Картинка появилась у меня в самом сознании на одно мгновение, но я ее отчетливо смог разглядеть. Каждую мельчайшую деталь, даже почувствовал всем своим лицом порывы холодного бриза, окатившего меня своими холодом и влагой.
Я снова открыл свои глаза, чтобы удостовериться что картинка, возникшая в моем разуме, была на самом деле реальностью, в которой я теперь непосредственно находился. Мои ноги были на самом краю каменного вала, о который далеко внизу, бурные потоки пенящейся соленной влаги тщетно пытались пробиться, чтобы поглотить в своем сине-зелёном мареве лежавший за это преградой город.
Гротеск — город, спрятавшийся в самой западной точке суши посреди скал и лесов, затаившийся хищным зверем, глядящим своими огнями в сторону северного моря, кишащего пиратами и контрабандистами. Обитель нелегальной торговли, место разврата и пристанище для любого, кому нужен самый редкий и запрещённый товар на всем западном берегу огромной северной империи Астория.
Я только теперь понял, что мое сердце, будто и не билось до этого начало наконец-таки выстукивать тревожную барабанную дробь. Ветер и холод начали медленно захватывать мое тело, а страх пробирается ко мне под одежду, заставляя меня думать, что я в любой момент могу упасть вниз и исчезнуть посреди бесконечных пены и волн, там внизу. Нужно было гнать все эти сомнения прочь и заставить свою замершую на таком ветру голову, наконец-то вспомнить зачем я здесь.
— Лад, ты снова провалился в свои бесконечные раздумья?! — голос был совсем рядом, но из-за шума волн невозможно было разобрать кому он принадлежал, толи парню, толи девушке.
— Солнце уже садиться, если мы не вернемся до заката в школу к учителю Серо, он нас точно убьет, вот увидишь?! — голос принадлежал девчонке или все-таки нет.
Я посмотрел на этот раз на говорящего, но передо мной стоял только подросток с ног до головы, замотанный в черные тряпки, через которые еле пробивались редкие клочки рыжих густых волос, но даже этого мне точно не хватало чтобы определить кто же это был. Мысли в голове не давали мне никаких зацепок, проклятая память отказывалась вспоминать, мерцая какими-то редкими образами и картинками.
— Ладно. Давай за мной… — «она» ловко спрыгнула с края стены на одну из ближайших крыш и метнулась пушенной стрелой почти растворившись посреди серо-черной черепицы:
— Не отставай! У нас совсем не осталось времени.
Глядя убегавшему «напарнику» вслед, я провел холодной рукой по горящему словно огнем лицу, ловя себя на мысли, что мне непременно хотелось бы чтобы под черными тряпками оказалось рыжеволосая девчонка. Я ловко спрыгнул, вслед за ней, и положившись на свою мышечную память, гоня любые сомнения прочь, стал ускорятся широкими шагами нагоняя черную тень, слившуюся среди грязи, мха и черных просмоленных крыш.
Несколько раз чуть не поскользнувшись, но так и не сорвавшись вниз с покатых крыш, я настиг свою напарницу, наслаждаясь каждому движению и грацией, с которой она передвигалась, минуя любые препятствия и двигаясь только по одной прямой.
Преодолев несколько парапетов и перепрыгнув столько же довольно больших пролетов, мы в нерешительности остановились у очередного края, на несколько мгновений чтобы перевести дух.
Я не отрывал от нее своих глаз, а она своих от меня. Мне даже начинало казаться что она играет со мной и в этот момент улыбается мне. Я все это время продолжал гадать как же ее все-таки зовут, но ответом мне была только пустота. Она отошла от края и хорошенько разбежавшись прыгнула на крышу, до которой на первый взгляд допрыгнуть было просто невозможно. Ей с лёгкостью это удалось и теперь черед был за мной. Я снова понадеялся на память своих мышц, которые только разогрелись и были готовы для чего-то куда большего чем эти прыжки по крышам под покровом сумерек. Хорошенько разбежавшись, я что есть мочи прыгнул, оттолкнувшись от самого края и легко перелетел на другую сторону удивляясь своей силе и ловкости. Мои ноги легко пробили глиняную черепицу и основательно в ней застряв не дали мне завершить спасительный кувырок, который бы непременно смягчил мое падение. Завершением моего пируэта был удар одновременно локтем и лицом о оказавшуюся такой хрупкой черепицу. Я кое как поднял свое разбитое лицо, только теперь осознав, что та часть крыши, на которую я приземлился с грохотом рухнула на пол верхнего этажа, где-то прямо подо мной.
— Ла-а-а-ад!!! — душераздирающий крик разорвал сумеречную тьму, в которую медленно и неумолимо все вокруг погружалось, последние лучи солнца скрылись далеко на западе за далекой гладью воды.
— Ну теперь то тетка от тебя и мокрого места не оставит?! — черная тень за несколько прыжков преодолела крышу и скрылась во тьме верхнего балкона. Я, разрушая дальше глиняную черепицу своими неловкими движениями пытался бежать вслед за своей спутницей.
— А как же ты? — только и смог бросить я во тьму балкона, уже и не пытаясь хоть что-то рассмотреть, тьма поглотила все вокруг.
— А меня здесь вообще с тобой не было… — дверь тихо приоткрылась, и невидимая тень скрылась за ней оставив меня в сумерках совсем одного.
Крыша, на которой я находился имела форму квадрата с огромной площадкой внутри постройки. Очертания стен этого здания стали появляться в свете факелов, которые зажигались почти в каждом из окон. В самом низу кто-то осветил парк из нескольких десятков деревьев и бетонную площадку в самом центре. Будто для того, чтобы я с легкостью смог сориентироваться и благополучно покинуть крышу. В какой-то момент мне захотелось последовать вслед за своей спутницей, но последние сказанные ей слова остановили меня.
— Вот, ты где проклятый стервец!!! Будет тебе, ой будет… — на крыше появись тучных форм дама в зеленом переднике поверх серого платья. Она тяжело дышала, после большого количества ступеней что ей пришлось преодолеть чтобы подняться сюда наверх.
— Тетка?! — я в нерешительности удивился ее появлению, двухметровая женщина, слаженная не хуже самого крепкого мужчины, смотрела на меня серыми добрыми глазами жаждущая в любой момент меня хорошенько проучить за сломанную мной крышу.
— Да какая я тебе тетка? Дрянь не благодарная, а ну брысь вниз к учителю… — держа в одной руке факел, она попыталась несколько раз ударить меня ладонью, но я мгновенно уклонялся от всех ее ударов.
— Дерзкий мальчишка, а ну стой на месте! Не вертись! — долго уклоняться было невозможно, и наконец ее огромная мясистая ладонь обожгла мне лицо с такой силой что я даже кувыркнулся назад, мотая головой и потеряв ориентацию во времени и пространстве.
— Так-то лучше… А то не хватало мне еще с тобой драться, паразит… — она подняла меня за складки черных обмоток, в которые я был одет и потянула меня вслед за собой, крепко держа за шею, так чтобы я не вырвался.
— Для тебя я всегда буду госпожа Тильда, и ни как иначе… — ее негодованию не было предела:
— Ты каждый раз меня называешь Теткой при любом удобном тебе случае, а потом я тебя не кормлю несколько дней! Тебе самому не надоело? Мы миновали несколько этажей и коридоров прежде, чем я попытался ей хоть что-то ответить все также тщетно пытаясь собрать картинку воедино в своей голове, которая болела после удара о крышу и теперь пылала огнем прочувствовав всю силу ладони Тильды.
— Благодари учителя Серо, за то, что он тебя столько лет терпит! Будь на то моя воля… — мы наконец то остановились, и Тильда словно котёнка швырнула меня под открытую дверь, в которую я кубарем влетел, распластавшись на полу, совсем беззащитный и такой уязвимый. Переполнявшие чувства о своей безграничной силе и ловкостью полностью улетучились из всех закоулков моего разума.
— Спасибо Тильда, о его наказании мы поговорим завтра, а пока вы можете быть свободны, моя дорогая! — человек с черными густыми усами и бородой жестом поблагодарил свою помощницу и приказал ей удалиться, скрывая эмоции своего лица за густыми волосами, спадавшими до самых плеч. Его глаза, в которых отражался свет от нескольких факелов, висевших на стенах вокруг, не отводили от меня взгляда молча ожидая что же я скажу.
Когда шум удаляющихся шагов Тильды стих в конце коридора, я перевел дух и сев на колени стал осматривать комнату, в которой теперь очутился. Украшенные бархатом цвета крови занавески со всех стороны закрывали многочисленные окна, служа не преодолимой преградой теплу, что ровными, плавными потоками исходило от огромного камина, который находился прямо за учителем, что молча стоял, ожидая того, когда же я наконец-таки заговорю. Я же опустил свои глаза на пол, причудливыми узорами разбегающийся в разные стороны, коричневый, черный и серый, не ведомый мне рисунок из разноцветной деревянной мозаики, смешавшейся с запахом горящих факелов и погрузивший мой разум в тлеющий дубовый лес.
— Лад, почему ты молчишь? «Отвечай, когда с тобой говорит учитель…» — это снова говорила моя спутница с крыши. То, о чем говорил учитель я совершенно не слышал, образы тлеющего дубового леса поглотили меня целиком.
«Так все-таки она девушка или парень?» — эта проклятая мысль засела камнем в моей голове и не давала мне покоя с самого начала всей этой истории. Даже не смотря на пульсирующую боль, запекшуюся кровь на моих руках и ногах, я продолжал думать о совсем других вещах, витая посреди своих фантазий, напрочь отказываясь воспринимать реальность такой какой она была на самом деле.
— Салли, помолчи, пусть он все расскажет… — учитель резко взмахнул указательным пальцем, и я ощутил, как сам воздух разрезал до крови мне лицо в тоже мгновение. Я снова был на ногах, готовый защищаться в любой момент, глядя с не скрываемой ненавистью на своего учителя.
— Мастер Серо он снова упал, и снова ничего не помнит! На кой он нам вообще нужен? — Салли ловко сбросил с себя черные тряпки и обнажив в свете факелов свои густые рыжие волосы, спадавшие до самых плеч и с презрением, посмотрел на меня принявшись дальше раздеваться.
— Салли я сам решу, как мне поступать! — еще один взмах рукой и воздух рассек нежную кожу на спине рыжеволосого мальчишки заставив его от неожиданности вскрикнуть от боли. Я нервно прикусить губу, но только не от того, что Салли было больно, а скорее от того, что он оказался мальчишкой.
— Не испытывайте мое терпение, в моем доме вы дерзить не будете?! А ну-ка Лад быстро отвечай мне что тебе удалось узнать в порту, а не то я исполосую Салли так сильно что он неделю не сможет спать на спине! — Учитель несколько раз взмахнул теперь уже двумя пальцами на своей руке и потоки воздуха с легкостью разрезали нежную юную плоть заставляя Салли неожиданно вскрикивать каждый раз от пронизывающей всю его спину боли. Он покорно стоял, оголившись по пояс и терпел боль, страх и медленные потоки крови, сочащийся из его неглубоких порезов изредка всхлипывая, получив новый удар. Он с ненавистью и надеждой в глазах смотрел на меня требуя от меня лишь одного, чтобы я все вспомнил.
— Ну? — рука учителя остановилась и его взгляд переключился на меня в тот самый момент как воспоминания нахлынули огромной соленной волной, напрочь перекрыв мне дыхание. Я сопротивлялся этому чувству отчаяния всего несколько мгновений пока не провалился наконец то во тьму, во тьму прошлого, которое уже произошло.
***
Сквозь пелену, что меня поглотила я слышал отрывки слов и видел, как Салли размахивая руками что-то объясняет учителю Серо. Я закрыл глаза чтобы вспомнить как снова наступило утро этого злополучного дня с повествования, вечера которого я и начал свой рассказ.
— Как думаешь, Лад, Орден Воскрешения прорвется сквозь лесные засады наших к самому городу? — Салли стоял ко мне спиной, когда я его заматывал в черные тряпки-бинты, служившие нам одеждой и маскировкой одновременно.
— Все только и говорят про Орден! Вот только никто так и не видел ни одного религиозного фанатика… — я ответил с безразличием и скептицизмом, напрочь отвергая все эти слухи про войну, которую в нашем городе все жду уже года четыре не меньше.
— Думаешь, все лгут?! Ха… Я посмотрю, что ты заговоришь, когда орды фанатиков прорвутся сюда, в наш город! — Салли сморщил свой лоб и надув щеки скорчил рожицу для убедительности.
— Да враки это все! — я снова отмахнулся от его речей и став на колени принялся заматывать его ноги поочередно, отвернувшись от его голого паха, в сторону.
— Враки, про войну? В городе народу куда больше, чем было до этого в несколько раз! Вот увидишь они непременно нападут! — он смотрел на меня с ухмылкой сверху вниз, продолжая убеждать в своей правоте. Его ухмылка показалось мне издевкой, и я хорошенько ударил ему левой рукой прямо в пах, так что он шумно выдохнул и нагнулся к самому полу, корчась теперь от боли.
— Хватит уже ныть, нападут, фанатики Ордена! Четыре года не нападали, а теперь нападут? — я продолжил заматывать своего напарника в черные тряпки молча погрузившись в свои раздумья, ведь он мог быть и прав.
— А давай спросим учителя! Он то наверняка должен знать? Нападут или нет? — Салли оправился от моего подлого удара и казалось не держал на меня никакого зла.
— Если ты не заметил, то это мы все время бегаем по городу используя крыши, чтобы остаться незамеченными. Подслушиваем, наблюдаем и обо всем рассказываем учителю! — я наконец то закончил заматывать бинтами Салли и он, отойдя на несколько шагов назад несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя хорошо ли я его замотал и не развалится вся эта конструкция. Салли хорошо знал, что стоит ему некоторое время усердно подвигаться как сок, которым были пропитаны тряпки приклеивался к коже и не давал нам остаться совсем нагими. Пока мы двигались бинты служили нашей одеждой и маскировкой.
Теперь настала очередь Салли заматывать, он ловко орудовал бинтами, гораздо лучше и быстрее меня. Иногда останавливаясь и размахивая руками и ногами заставляя кровь в своем теле пульсировать и согревать бинты. Он очень быстро замотал меня до пояса и теперь став на колени был на уровне моего паха, заставляя меня нервничать. Мне начинало казаться что он воспользуется ситуацией и ударит меня также как я его до этого.
— Так все-таки может учитель знает? Вдруг слухи не врут, поговаривают что бои идут в лесах в двух днях пути от нас?! — Салли говорил это очень медленно, а я напрягся всем телом готовясь получить удар от него.
— Единственное что ваш учитель точно знает, так это что у него голова уже разрывается на части от ваших утренних разговоров! — в комнату совершенно бесшумно вошел учитель Серо, облаченный в синий балахон с трубкой в руке. Запах табака, смешанного с вишней, заполнил все вокруг, а его тяжелый взгляд, сфокусированный на нас, заставил меня еще больше нервничать, а Салли заматывать меня еще быстрее. Когда учитель, делая еще одну долгую затяжку закрыл глаза и поднял вверх указательный палец намереваясь изречь что-то мудрое мы уже были готовы сигануть из окна на свободу.
— Куда же вы собрались? Сегодня я дам вам очень важное задание! — учитель смотрел на нас совершенно не собираясь использовать палец для того, чтобы наказать нас разрезая нашу нежную плоть своей волшебной силой.
— Вы уже очень хорошо знаете город и легко в нем ориентируетесь. Поэтому я хочу, чтобы вы проследили за определенным человеком и выяснили что он привезет в город, а он непременно появится на восточных воротах в течении дня. — сделав еще одну глубокую затяжку и закрыв от удовольствия глаза учитель посмотрел на Салли и поманил его жестом к себе.
Мой напарник повиновался и молча подошел к учителю, тот приложив ему ладонь на лоб через мгновение оттолкнув его снова закрыл свои глаза.
— Теперь ты знаешь, как он выглядит… — учитель отвернулся от нас и направился к выходу бросив напоследок:
— Времени у вас до заката солнца. Выясните что он привезет в город.
Салли, разбежавшись прыгнул за окно на довольно широкий парапет и пробежав по нему несколько метров перепрыгнул на соседний балкон, а уже с него на следующий этаж, через несколько прыжков оказавшись на крыше. Я последовал его примеру, настигнув его только среди черных просмоленных крыш. Мы на большой скорости бежали прямо на восходящее солнце, туда, где под тенью множества каменных зданий прятались восточные ворота.
Ловко перепрыгивая препятствия и не испытывая никакого страха, мы очень быстро достигли своего наблюдательного пункта, который находился на крыше церкви, нависшей неприступным пиком из шпилей и башен. Осмотревшись, я заметил справа здание городской стражи, с которого мы, хорошо разогнавшись попали на первую покатую крышу пристройки храма. Пользуясь как лестницей ограждением, состоящим из скульптур святых и других героев священного пантеона, мы достигли главного здания храма. Цепляясь за выступы на стенах и углах здания, я наконец то достиг одной из башен, до главного шпиля церкви от сюда было просто рукой подать. Через несколько мгновений Салли был рядом со мной, мы перевели дух и успокоив свое дыхание заняли свой наблюдательный пост, с высоты которого были хорошо видны восточные ворота.
— Интересно, как ты понял, что теперь узнаешь этого… Того кого нам надо найти? — я без особого интереса смотрел на проходящих через ворота людей, тем более Салли совсем замолчал, а смотреть за пришлыми мне совершенно наскучило. Напарник мне ничего не ответил, и мы молча продолжили стоять долгое время. Стража, стоявшая возле ворот, тоже недовольно переминалась с ноги на ногу, время неумолимо двигалось к обеду, а смены все не было. Я не меньше них устал пялится в лица прохожих, ища того, кого не мог даже опознать. Радовало лишь одно что большинство пришлых в город не пускали и отправляли их обратно за ворота преграждая дальнейший путь своими огромными алебардами; по началу мне это было интересно, но и оно довольно быстро наскучило, ведь никто из пришлых после словесной перепалки так и не вступил в драку со стражей молча уходя прочь. Мне осталось только считать тех, кого пропускали в город, от чего начало клонить еще больше в сон. Я замотал головой и покинул свой пост, чтобы не много размяться и нагревая сок, покрывавший черные бинты резкими движениями прогнать прочь сон, медленно начавший опутывать мой разум.
— Я его вижу… — довольно тихо промолвил Салли махая из башни мне рукой, так чтобы я непременно услышал. Я понял и за несколько прыжков снова очутился на ограждении, вглядываясь туда куда указывал рукой Салли.
Четверо мужчин сопровождали повозку, ведя запряженную лошадь за поводья. Лица троих были скрыты под капюшонами и лишь один из них совершенно лысый с улыбкой, перерезавшей его лицо от уха до уха, направился прямиком к стражникам раскрывая свои руки для объятий.
— Наконец то мы прибили, а нас встречают лучшие солдаты гарнизона… — лысый не смог договорить свою похвалу, как стражники направили острые лезвия своих алебард в его сторону преграждая ими путь дальше.
— Если у вас нет клейма раба, кого-то из уважаемых горожан или вольной грамоты хозяина вам нельзя в город! — стражник был не возмутим.
— Да бросьте любезнейший!? Какое клеймо? Какие грамоты? — лысый снова улыбнулся так широко, как только мог и немного поклонившись перед стражей выудил незаметным движением мешочек из своего заднего кармана и ловко бросил его говорившему.
— Надеюсь здесь будет достаточно? — стражники в нерешительности посмотрели на своего командира, поймавшего мешочек, который без сомнения был набит серебряными монетами.
— Если нет клейма или грамоты, то вам запрещено находиться в городе! — стражник был не много взбешен от того, что лысый не перестает ухмыляться и намеривался забрать серебро себе оставив его совершенно не с чем. Командир облизнул свои пересохшие губы, радуясь в душе как же легко ему досталось столько серебра, как резкий удар по шее привел его в чувства, вернув самообладание.
— Командир, с каких пор наша стража берет взятки? — в этот самый момент к посту на восточных воротах подоспела смена, которую возглавлял сам комендант Трюдо, командовавший всей восточной заставой. Высокий, сухопарый светловолосый усач Трюдо ударил по шее своего подчинённого, только что пойманного на взятке.
— Я…я…? — растерянно замямлил командир, глядя то на мешочек в своих руках, то на коменданта.
— Отдайте серебро обратно, я лично займусь досмотром. Ваша смена окончена, командир! — его голос был совершенно спокоен и его подчинённому даже на мгновение показалось что кара его миновала, и он прошен за свой мимолетный проступок. Комендант отсалютовал ему и потом получив приветствие в ответ положил командиру руку на плечо и сказал уже шепотом:
— Если я от кого узнаю, то ты берешь взятки и порочишь честное имя моей любимой стражи, я лично распоряжусь чтобы тебя повесили на восточной площади на потеху толпе и в нарекание остальным!
— Виноват… — только и смог выдавить из себя командир, и уже с ненавистью глядя на своих молчаливых подчиненных покинул свой пост опустив голову и тяжело выдохнув.
— П-шел прочь… — сказал сквозь зубы комендант, обращаясь к уходящему командиру и бросил забранный мешочек с серебром назад лысому.
— Ваше благородие, извините меня за мои манеры — лысый теперь не улыбался и был абсолютно серьезен.
— Куда вы так торопитесь, не могли дождаться моей смены? Проходите не задерживайте остальных! — комендант приказал стражникам расступиться и пропустить повозку и четверых мужчин внутрь города.
— Даже не проверите мой товар? — не успокаивался лысый.
— Надеюсь Сольвани доплатит мне и за это тоже… — комендант обдал злобный взглядом всех четверых и уже переключился на следующую за ними процессию из уставших и измученных долгой дорогой торговцев.
— Непременно, непременно… — лысый снова поклонился отвернувшемуся от него коменданту и погладив за холку лошадь взял ее под уздцы и направился дальше, совершенно не зная, что в этот самый момент мы с Салли пристально за ним наблюдаем. Я, прокрутив снова всю эту сцену со стражей в своей голове еще больше заинтересовался содержимым повозки, которую охраняли эти четверо.
— Ну что? Узнаем, что же они прячут в своей повозке? — мои глаза горели живым интересом, предвкушая дальнейшее развитие событий, но Салли снова мне ничего не ответил. Он ловко перепрыгнул через ограждение башни уже по бежал к ближайшей крыше, которая была гораздо ниже крыши пристройки храма.
Троица и лысый медленно брели по улочкам Гротеска, направляясь на север, в самое логово грабежей и разврата. Прошлый раз, когда мы с Салли были тут то очень долгое время наблюдали за женщинами, торгующими своим телом. Мы не сильно понимали, что происходило, но с живым интересом наблюдали за криками и стонами, за которые мужчины платили звонкой серебряной монетой. Мне снова захотелось чтобы моей напарницей непременно оказалась девушка, а не это рыжеволосый Салли, уж я-то попробовал бы с ней проделать все эти крики и стоны. Из моих фантазий меня вывел мой напарник, ткнув меня кулаком в плечо и шёпотом добавив:
— Трое сняли себе девочку и потянули ее в переулок, лысый остался совсем один охранять повозку! — Салли указывал мне на удаляющихся во тьму переулка троицу, я же глазами искал лысого, который остался стоять возле повозки, отодвинув полы плаща в сторону и положив свою руку на рукоять меча, будто предлагая нам на него напасть. Нет, мы совершенно не боялись, я почувствовал, как комок подступил к горлу, медленно соображая, как нам воспользоваться моментом, но Салли уже все решил и мне оставалось ему только подыграть. Мой напарник взял несколько горшков на ближайшем из балконов и заняв позицию прямо на нем что есть силы бросил его на каменную мостовую. Горшок разлетелся на несколько десятков осколков заставив лысого среагировать на звук, на соседней улице. Балкон был за углом, и лысый не видел бросавшего, помедлив несколько мгновений он выхватил меч из ножен и направился, озираясь по сторонам посмотреть, кто ж так шумит. Салли бросил еще один горшок и притих на балконе ожидая от меня каких-либо действий.
Второй горшок со звоном разбился, заставив лысого перейти на бег и уже не обращать на повозку никакого внимания, теперь у меня было совсем немного времени, которым я и воспользовался. Ловко спустившись по одной из водосточных труб, я через мгновение очутился рядом с повозкой, лысый уже ушел за поворот в переулок пытаясь понять кто же бьет горшки. Я быстро залез в один из мешков, которых на повозке под тканью оказалось множество, схватил рукой что-то твердое и теплое, а еще через мгновение, сжимая свою добычу, я бежал по улице прочь пытаясь увидеть догонявшего меня по крыше Салли.
Я бежал несколько минут, пока окончательно не понял, что оторвался от преследователей если они и гнались за мной. Переведя дух, я конец то начал рассматривать свою находку, такую теплую и гладкую. Моему разочарованию не было предела это был обыкновенный хлеб, черный, свежеиспечённый и приятно пахнущий каравай.
— Ну что там? — рядом появился, немного запыхавшись Салли с интересом пытаясь понять, что же я верчу в своих руках в этом темном переулке.
— Просто хлеб… — я разочарованно бросил каравай Салли и задумчиво замолчал.
— Надо было лучше искать, может там еще что-то было? — Салли вертел хлеб в руках тоже недоумевая и виня во всем только меня.
— Да смотрел я, больше не было ничего… — разводил в растерянности я руками, пытаясь оправдаться:
— Во всех мешках был только хлеб и больше ничего.
— Врешь! Нужно еще раз проверить, в чем-то тут подвох, надо вернуться… — Салли злился и бросил мне хлеб обратно, недовольно сжав свои кулаки.
— Доверили настоящее задание, а ты все испортил! Поэтому старик показал только мне лицо этого лысого, а не тебе… — Салли брезгливо сплюнул мне под ноги на каменную мостовую и подымаясь по водосточной трубе отправился на поиски четверки с повозкой оставив меня совсем одного посреди переулка.
Я в нерешительности продолжал смотреть на хлеб, не понимая толи броситься вслед за Салли, толи продолжать смотреть на каравай. Меня на мгновение осенило, а вдруг внутри него и была разгадка. Я разломил его на пополам, но кроме мякиша внутри ничего не было, лишь приятный запах свежеиспеченного хлеба защекотал тмином мне нос. Хотел ли я с досады выбросить хлеб? Наверное. Хотел ли я разобраться что я сделал неправильно? Безусловно. Я бесцельно побрел по переулку вперед погрузившись в свои мысли, думая о том, как прошло этих первых пол дня, зачем же им нужен был хлеб, да еще целый воз? Почему я вспомнил слова Салли о том, что в городе народу стало в несколько раз больше, да и сегодня стража почти никого не пропускала за городскую стену. Точно? Может в городе заканчивается еда? Да и в округе тоже? Нужно непременно рассказать об этом Салли.
Я ускорился и готов был в любой момент выпустить два куска хлеба зажатых в моих руках, что теперь мне мешали, с ними я бы не смог взобраться на крышу. Как вдруг услышал тихий женский голос и остановился.
— Эй малыш? Постой… — голос принадлежал женщине, сидевшей на каменном полу в темном углу одной из подворотен, она, сжимая какой-то свёрток смотрела с надеждой на меня. Хотя нет не на меня, а именно на хлеб, запах которого заполонил все вокруг.
— Малыш, прошу! Да, ты, черный… — она откашлялась и прижимая сверток к груди попыталась встать.
— Мы с моим сыном не ели несколько дней… Серебро кончилось, да и еды нет совсем.
Я в нерешительности посмотрел на хлеб, а потом снова на женщину, на ее высохшее белое лицо и уставшие серые глаза, передо мной пронеслись больше сотни лиц, несчастных и отчаявшихся, что довелось мне увидеть за эти пол дня. В какой-то момент мне даже стало стыдно, ведь вечером меня ждал ужин, приготовленным Тильдой. Я уверено сделал несколько шагов в сторону нищенки и протянул ей оба куска хлеба. Она встала на колени склонив передо мной голову и схватилась за оба куска своими освободившимися от свертка руками. Я еще раз на нее глянул и в этот момент зарыдал ребенок, мирно спавший все это время в свертке.
— А мне кусочек?
— Я тоже хочу?
— Дай мне… У тебя еще есть! Этот запах… Какой же запах?! — голоса зароптали со всех сторон, руки и головы тянулись ко мне из-под старых дырявых одеял, кусков ткани, скрипя старыми ржавыми доспехами; нищие, одурманенные запахом тмина, были готовы в любое мгновение бросится на меня чтобы растерзать. Я совершенно не боялся их, худых, слабых и почти обезличенных, ставших единым с серой каменной массой под моими ногами, я испытывал к ним жалость и радовался глубоко в душе своей собственной доле.
— Пошли прочь мерзкие твари… — женщина выхватила из-за пол своей поношенной одежды длинный тупой нож и грозя им во все стороны заставила остальных нищих остановиться.
— Еще шаг и я вас всех порежу! — шатаясь, вцепившись покрепче в свой сверток, она сложила оба куска хлеба прямо под одежду и подняв из-за спешки упавший неожиданно на мостовую нож, бросилась бежать прочь. У остальных нищих просто не было сил чтобы броситься за ней, и они с ненавистью смотрели на меня, будто бы я был виноват в том, что весь хлеб достался именно ей, а не им.
Уже через несколько мгновений я забрался по водосточным трубам на крышу и бежал что есть сил назад к церкви, надеясь там найти Салли. Хотя может стоило бы повернуть на север, где мы в последний раз видели повозку? Нет! Нужно было обратно бежать к восточным воротам, если Салли не найдет меня, то непременно тоже туда явится.
Добравшись до церкви, я все продолжал думать о нищих и хлебе, разгадка была совсем рядом я это чувствовал и поэтому продолжил наблюдение за восточными воротами. Просидев один несколько часов, я насчитал как минимум еще два десятка таких же повозок, которые без досмотра пропускала стража в город. Каждый раз комендант подходил к повозке, не давая возможности ее осмотреть своим подчинённым, перекидываясь парой фраз он пропускал их в город. О том, что же было в остальных повозках я мог только догадываться, но мои подозрения подтвердились, когда я увидел троицу, что мне довелось видеть раннее идущих с пустой повозкой назад, за ворота города. Теперь я был абсолютно уверен, бандиты свозили в город хлеб.
До заката оставалось всего несколько часов, как на соседней от меня башне, священники забили в колокола, привлекая внимание всех горожан, устремивших свои взгляды на церковь. Колокольный звон заставил меня спрятаться во тьме башни, и после ругать себя и надеется, что никто меня не успел тут заметить.
— А вот и я! — Салли появился неожиданно со стороны пристройки через мгновение, как только колокольный звон прекратился.
— Ну что, нашел лысого? — Салли остался за ограждением не собираясь забираться ко мне в башню.
— Да я честно и не искал? — опешил я, намереваясь рассказать Салли о моих догадках.
— Народ потянулся к площади у самой пристани. Будет казнь! — глаза Салли горели живым интересом, по нему было видно, что он и не собирался меня слушать. Стоило мне только начать объяснять мою теория с хлебом, как он тут же бросился в сторону порта, совсем меня не слушая.
— Давай не отставай, а то на казнь не успеешь!
Я поднялся с пола башни и перепрыгнув через ограждение бросился вслед за ним.
Хотя колокольный звон давно прекратился, горожане плотной лавиной продолжали стягивались со всего города чтобы посмотреть, кого же будут казнить на этот раз. Уставшие, голодные и измученные, они позабыли обо всех своих проблемах и делах, желая насладится чужим отчаянием, чтобы осознать, что именно им живется куда лучше, чем этим дуракам на эшафоте.
Площадь была забита до отказу, просто яблоку негде было упасть. Народ, толкаясь и шумя устремил свои взгляды на пока еще пустующую виселицу, предвкушая быструю расправу. Наконец то забили барабаны, заглушив гул толпы.
— Гляди, гляди… Сейчас поведут, вон там! — Салли удивленно показывал пальцем куда-то в самый край толпы.
Я старался понять кого же ведут к эшафоту, но так и не смог разглядеть, лишь копья и алебарды стражи, что высились над всей остальной массой собравшихся подсказывали мне куда глядеть. Горожане вытягивали от любопытства головы и даже старались залезть повыше на водосточные трубы чтобы увидеть первыми кого же ведут на казнь, но даже нам двоим стоявшим на крыше не было этого видно.
Смотри, смотри, сейчас! — Салли улыбался в предвкушении снова указывая рукой, туда, где из толпы наконец то появились командир стражи и несколько заключенных, все в лохмотьях и грязи. Даже отсюда мне виделось что единственное что они могли вызвать всем своим ничтожным видом, так это только жалость. Я хмыкнул носом и без интереса отвернулся, посмотрев назад на восточные ворота, спрятанные в тени высоких пиков церкви. Мы должны были находиться там или искать лысого, я же сам видел, как остальные трое покинули город. Из моих раздумий меня вывел Салли, толкнувший меня в плечо и снова указывающий в сторону казни.
— Ты не смотришь… Ну редко же такое бывает!?
— Нам это сейчас совершенно не нужно! А нужно искать того лысого… — бросил я и отвернулся назад к церкви.
— Мы быстро, посмотрим и снова к воротам. Будь уверен ничего не пропустим. Еще часа три есть до заката. — Салли повернул меня обратно лицом к площади и обнял. Я понял, что смотреть все-таки придется.
На эшафоте кроме охраны и командира стражи стояло, вытянувшись в линию семеро нищих с мешками на головах и связанными руками. Лишь у одного из обреченных был какой-то сверток на груди, от мысли о котором меня всего затрясло и бросило в холод.
— Лад, а где хлеб? Я бы не отказался его сейчас отведать.
Я ничего не ответил Салли, меня начало мутить, ужас сковал мой разум, а мысли держали меня мертвой хваткой прямо за шею. Я затаил дыхание не в силах проронить хоть слово, ожидая развязки на эшафоте в глубине души веря, что я ошибаюсь.
— Сегодня у нас прекрасный осенний день. Счастливый, я бы даже сказал, не обычный так это точно! Нашей доблестной страже сегодня посчастливилось поймать самих шпионов Ордена Воскрешения… — командир сделал паузу, в надежде что толпа, собравшаяся на площади, взвоет от восторга, но по рядам лишь пошел ропот неодобрения.
— Они не похожи на мерзких тварей, каких нам описывают их в рассказах приезжие. Они не обладают магическими силами или бессмертием, которое им приписывают. Они грязные, мерзкие шпионы, что под видом обычных граждан, нашего неприступного города проникли к нам и сеют раздор и смуту! — толпа оживилась от сказанных слов, но продолжала с презрением и непониманием смотреть на стражу и заключённых.
— Что они сделали? Они не похожи на шпионов ордена? За что их судят? — крики слышались с разных краев площади, толпа загудела, готовая в любой момент выплеснуть свое недовольство.
— Я знаю, что еды в городе все меньше, поэтому Орден затеял самую грязную и мерзкую игру, играя на наших желаниях. Таких как голод! — командир поднял вверх кусок хлеба, того самого хлеба, что до этого Лад украл из повозки.
— На хлебе есть клеймо. Этот хлеб испек Орден Воскрешения, он платит им за предательство и обман, кражи и убийства. Эти шпионы предали наш город, продавшись за кусок хлеба, они предали наших отцов, мужей и жен, а также детей что воюют на северных границах с этой напастью, состоящей из фанатиков и лжецов. Будь проклят Орден и эти предатели.
— Будьте прокляты, мерзкие отродья… Предатели! Смерть предателям… — толпа взвыла, услышав причину и вынеся заочно приговор. Голод мог победить здравый смысл, но только не в этот раз, сама мысль о скором голоде в таком богатом городе, была отброшена прочь, и толпа взревела с новой силой требуя быстрейшей расправы над теми, кто продался за жалкий каравай хлеба.
Я практически не дышал, до последнего не веря, что это был тот самый хлеб что я сегодня раздобыл и после отдал нищенке. Я просто не верил в то, что видел. Стража накидывала петли на шеи связанных, а двое бугаев перекинув веревки через перекладину резким движением затягивали петлю, поднимая извивающаяся тело вверх на добрый метр. Толпа визжала, подбадривая стражу, требуя еще большей жестокости. Когда очередь дошла до нищенки, которой я отдал хлеб, она так же резко взмыла вверх, извиваясь в петле и выронив сверток, которой разразился звонким детским плачем. В этот самый момент один из стражников схватил сверток и хорошенько ударил им об один из столбов, на которых стояла перекладина. Ребенок умер на несколько мгновений раньше своей матери, что, цепляясь за жизнь продолжала извиваться на тонкой нити между жизнью и смертью. Моча, брызжа хлынула на старые почерневшие доски и тело безжизненно повисло на веревке, а толпа горожан все продолжала ликовать.
«…это я их убил, я!» мысль застыла у меня в голове и выплеснулась из меня густой липкой рвотой прямо на стоящих под нами с Салли горожан. Я бросился прочь, трясясь от страха и ужаса что заполнил весь мой разум. Это я, все я! Глупец, какой же я глупец! Я же хотел как лучше, дурак, дурак! Слезы лились градом из моих глаз не от того, что этих нищих убили, а от того, что я просто хотел сделать как лучше, помочь. Просто помочь! Я поскользнулся и стал падать с крыши вниз, картинка перед глазами закружилась, и я просто закрыл их от страха, совершенно не думая о своем спасении.
Я не помню, как оказался на каменном валу, что отделяет город от величественных зелено-синих волн, что безрезультатно разбивались о стену внизу подо мной. Я выдохнул и закрыл глаза, чувствуя, как все мое лицо горит от соленных слез.
«Я хочу забыть, просто хочу все это забыть!» К кому я обращался? Кому это говорил, может самому себе? Нет, тут было что-то другое?!
Приятный женский голос ответил моим молитвам:
«Просто попроси снова, и ты все забудешь, абсолютно все что случилось с тобой сегодня!»
— Обещаешь?! — Еле слышно переспросил в пустоту я боясь открывать свои глаза, чтобы спугнуть спасительное наваждение.
— Конечно, для тебя все что угодно… — сладкий женский голос успокаивал и был совсем рядом у самого уха.
— Я хочу забыть, хочу…
В этот момент я снова оказался на полу, сидя на коленях с разбитым лицом глядя в пустоту перед собой. Салли, весь в порезах, истекая кровью что есть силы тряс меня. Его слезы ручьем лились на мое лицо, а я совершенно не понимал, что же происходит. Я помнил, как мы бежали по крыше, потом я провалился, тучную Тильду… Ах да тетка должна была приготовить сегодня что-то вкусное… Память смеясь продолжала играть со мной в прятки.
С этими мыслями я стал медленно проваливаться в глубокий сон, ведь сил у меня совсем не осталось. Учитель Серо приложил руку к моей голове и закрыв глаза снова стал пересматривать мои воспоминания… А тем временем в моей голове приятный женский голос запел колыбельную, такую знакомую и нежную, вот только когда я ее до этого мог услышать?