Мастер иллюзий и обмана Сольвани.
Все началось за долго до этого лета. Он прекрасно помнил свой первый день в этом ужасно пахнущем и дурно выглядевшем городе, забросанным со всех сторон гигантскими охапками снега, далеко на северо-западе, скучающей на долгом морозе империи. На городских воротах его встречали озлобленные лица озябших стражников, которых так ярко и мимолетно смогла согреть лишь одна жалкая серебряная монета, за которую они чуть было не подрались, даже не поняв, что она не была настоящей. Гротеск — нетронутый девственный мир, в котором кроме пьянства и разврата никто и никогда не слышал о настоящей хитрости и изощренном плутовстве, присушим настоящему мастеру иллюзий обмана, коим и являлся Сольвани.
Замотанный в серую, заурядную шаль и тряпки, служившие ему теперь вместо шапки, он скорее походил на нищего, чем на человека, который собирался разворошить это пчелиное гнездо в поисках драгоценного меда. Этот город, такой бедный на севере и одновременно такой богатый на юге. Он готов был ударить в самое его сердце, в котором расслабленно проводили, казавшееся бесконечными, свои дни и недели, жиреющие на налогах члены городского совета, зажиточные торговцы и дворяне, которым принадлежало все вокруг. Тогда, в тот первый день, какой-то нищий, тряся своей костлявой рукой указал Сольвани на огромный высокий замок, расположенный на юго-западе от центральной площади и с умным видом, изрек:
— Я видел, как ты ловко обдурил стражу на воротах, вот только мелко все это. Пока такие как этот герцог будут править в городе, ничего не сможет измениться! Ну вот сам посуди, одурачишь ты еще несколько десятков человек, и они сдохнут с голоду, лишившись последних денег, которые ты хитростью у них отберешь. Нужно ставить для себя такие цели, от которых голова идет кругом и кровь закипает в жилах…
Старик был очень стар, он еле согревался бутылкой рома, поднимая ее своей единственной рукой, это все что у него осталось от тех целей, которые он перед собой до этого ставил. Вот он сделал еще один глоток и отвернулся, позабыв о том, что говорил еще мгновение назад. Тот нищий был прав, да, он не был похож на человека, которому стоило бы давать советы, самому сводя концы с концами, но Владыка меня забери, он был абсолютно прав. Глаза Сольвани хищно глядели не отрываясь, на высокие своды башен замка, а пытливый ум перебирал в голове варианты, как же ему поступить. Он мог внушить любому, то, что хочет, создать иллюзию и свести своей силой с ума, нафантазировав целый мир и поглотив им разум любого, стоило ему только этого захотеть. Увы, для него это был самый простой способ, пользоваться которым он побрезговал, поставив себе задачу, добиться всего хитростью и обманом.
Пройдет еще пять или даже шесть лет прежде, чем до него наконец-таки дойдет, как же проникнуть в святая святых закрытого мира дворян и богатых, прячущихся в своих имениях, хранящих не только вековые богатства, но и тайны, не используя своего дара. За это время он сможет переиграть во всех заведениях, во все что угодного, любого из местных завсегдатаев. Многих унизить и обратить в нищету, свести с ума или просто воспользовавшись бросить, оставив умирать с голоду. Местные банды много раз будут устраивать на него покушения, все время получая в итоге, лишь боль и страх, а не такое желанное для них отмщение. Но даже эти нападения очень быстро надоедают Сольвани, и он покупает небольшой домик в самом бедном северном районе, на самой его окраине и придается уединению, изредка появляясь на людях. Его постоянное присутствие в местных заведениях наводило на всех ужас, а как только он купил дом и перестал в них появляться, всем стало еще страшнее. Слухи заполонили северный район, так Сольвани никого не убив, а лишь хитростью и своим колдовством, водя всех за нос, смог получить такой огромный авторитет, что однажды утром произошло не мыслимое для него дело.
В дверь его дома несколько раз постучали, но Сольвани и не собирался открывать. Он был занят очень важным делом, шитьем, ну или его подобием. В тайне от всех, он пытался научиться шить, делать выкройки по уже полученным вещам, что удавалось ему достать и наконец-таки сделать костюм, в котором ему бы было не стыдно появляться. Честно признаться, он не мог даже самому себе в том, что был настолько жадным и не жадным одновременно, что просто не мог себе позволить купить костюм такого дорого покроя. В дверь снова настойчиво постучали и Сольвани пришлось отложить свою работу, чтобы отправиться к дверям, чтобы наконец их открыть.
На улице перед самым домом оказался мальчишка, лет семнадцати, русоволосый и курносый с большими чувственными губами, испуганно глядящий себе под ноги. Он, потирая начавшие мерзнуть ладони, протянул листок бумаги и хотел было убежать, но Сольвани схватил его за рукав рубахи и потянул к себе назад.
— А ну-ка быстро отвечай, кто послал тебя? — мастер иллюзий и хитрости, заглянул в испуганные карие глаза мальчишки и обняв его посильнее, по-отцовски поцеловал его в холодный лоб, довольно улыбнувшись, только теперь почувствовав на своих губах сладкую пьянящую медовуху, которую пил ранее. Парнишка вырвался из объятий довольного собой Сольвани и бросился бежать по заснеженной улице, только у соседнего дома осознав, что в его руке лежит серебряная монета. Их взгляды снова встретились, и парнишка поправил свои растрепавшиеся русые волосы и вытерев намокший от поцелуя лоб, бросился испуганно бежать прочь.
— Ты еще вернёшься! Я тебе это обещаю! — крикнул, смеясь Сольвани и снова вернулся к себе в дом, стараясь больше не впускать холод и снег в свою теплую обитель, наполняя кружку пенящейся медовухой. Сделав пару глотков, он глянул на листок, где было нацарапано корявым детским почерком: «Возьмите меня в ученики». Прочитав эти слова еще несколько раз вслух и громко расхохотавшись, Сольвани сел на пол, продолжая свои занятия шитьем и даже не задумываясь о том, чтобы начать кого-то учить.
Время этих маленьких писем растянулось на целую зиму. Мальчишка снова и снова прибегал к его двери с листком в руках, принося все новые и новые послания, на которые Сольвани отвечал громким смехом, иногда хватая мальчишку за шиворот или предлагая жестом поцеловать себя в щеку, заставляя его от этого краснеть и убегать прочь. Так пролетела колючая морозная зима и наступила ветреная мокрая весна. Мастер иллюзий пошил за это время несколько довольно сносных костюмов из очень дорогой ткани, очень легкой и редкой для здешних мест. Он с нетерпением ждал, когда же весеннее солнце, наконец-то начнет согревать настолько, что он непременно появится в центре Гротеска, именно в этом наряде из белой шелковой ткани, с краями, расшитыми серебряной и золотой ниткой. Такой дорогой одежды, точно ни у кого не было, да и быть не могло, он был в этом абсолютно уверен. Радостным завершением его мыслей о теплой весне в тот день, стали крепкие объятия отважившегося прийти тайком мальчишки, повалившего Сольвани на пол погрузившегося вместе с ним в царство разбросанных одеял, в водовороты из похоти и самых запретных фантазий. Ему было абсолютно все равно с кем делить свое ложе, лишь бы только обуздать свое неуемное желание плоти.
Через несколько часов уставшие и довольные, они лежали на полу и смеялись, от того, что Сольвани так и не ответил ни на одно из писем парнишки, но все равно в итоге согласился взять его учеником. Смех и страсть смешались, накрыв Сольвани, которого вдруг охватило чувство паники, мгновение четкого осознания, что он нашел недостающую деталь, о которой не задумывался все это долгое время. Он даже вскочил на ноги и заметался в панике по комнате, ощущая, что все это время решение было прямо у него перед носом. Опять остановившись и погладив свои черные усы указательным пальцем слева направо, он что есть сил воскликнул:
— Ну, конечно же! Как же я сам, сразу не догадался? Им же непременно нужно общаться с друг другом. Тайная переписка, именно, что тайная и не какая другая!
Сольвани обнял мальчишку и поцеловал в лоб, резко с пренебрежением оттолкнув и улыбаясь продолжив:
— Ты хоть понимаешь, что ты лучше всех? Ты это нечто. Я бы без тебя… Ух!
— Меня вообще-то Мон зовут?!
— Хорошо Мон, ты зачем мне писал эти послания на листках? Да, эти твои попытки подкинуть мне в карман серебряную монету? Зачем, а ну отвечай? — Сольвани упал на разбросанные на полу одеяла и улыбаясь уставился на русоволосого мальчишку, с интересом наблюдая за движением его пунцово красных губ.
— Так вы бы меня в ученики никогда бы не взяли, максимум использовали бы, да бросили потом! — мальчишка потупил свой взгляд куда-то в сторону, боясь сказать чего-то лишнего.
— Ну и что же теперь, мне помешает сделать это сейчас. А? Отвечай, мелкий хитрец? Что ты задумал?
— Вы сами сейчас все поймете… — мальчишка в мгновение ока превратился в точную копию мастера иллюзий и хитрости, с той лишь разницей, что волосы у копии Сольвани были аккуратно уложены, усы тонко выбриты, а также маленький клочок волос присутствовал на узком подбородке. Мастеру хитрости и иллюзий что-то сразу подсказало, что данный образ обязательно должна была дополнить шляпа, которую он очень быстро нашел в одном из своих шкафов, забитых хламом, и тотчас одел на свою молча стоявшую копию, лучшую из тех, какие ему самому доводилось создавать.
— Ну теперь я считаю данный образ полностью завершенным. Знаешь, мне всегда хотелось попробовать, хорошенько изнасиловать самого себя. И честно признаться, я делал это уже много раз, но этот случай особенный… Ты же понимаешь?
— Вы даже не станете спрашивать у меня, как это мне удалось сделать? — пытался вырываться Мон, но Сольвани усыпал все его лицо поцелуями и не собирался больше слушать.
— Я хотел рассказать вам про мои монеты…
— Помолчи, ты же так, все испортишь… Урок первый, если перевоплощаешься в кого-нибудь, прежде, изучи тембр его голоса и саму манеру говорить, а не то, тебя непременно раскроют! — Сольвани зло ударил свою копию ладонью по лицу и зарычав набросился на нее уже на полу, требуя беспрекословного повиновения.
***
Мальчишка, совершенно не осознавая того, открыл глаза Сольвани на казалось самые очевидные вещи, которые всегда были у него на виду. Письма, именно они открывали безграничный доступ в мир богатых дворян, боявшихся друг друга, плетущих за спиной друзей интриги, которые приводили к войнам, голоду и осадам замков. Сольвани чувствовал, как его начинает трясти только лишь от одной мысли о том, что он сможет сделать, заполучив в свои руки корреспонденцию какого-нибудь лорда или графа, а может даже самого епископа или герцога. В его голове рождался план из сотен, не связанных между собой слов, а глаза продолжали смотреть на замок, казавшийся таким огромным и неприступным из северных трущоб. Ему нужны были люди, которые бы приносили ему деньги, за которые бы он стал скупать всех, до кого могла бы только дотянутся его рука, чтобы хоть одним глазком увидеть, то, о чем же пишут дворяне. Все слуги, посыльные и дворецкие, конюхи и даже проститутки. Абсолютно все, должны были рассказывать ему о том, что творится в богатых домах, где им доводилось бывать до этого.
План казался ему просто безупречным. Боявшиеся Сольвани бандиты служили ему, надеясь на звонкую монету, падающую к их ногам с его стола. Отморозки и головорезы грабили всех, о ком смогли узнавать его оплаченные серебром глаза и уши, разбросанные по всему городу. Но вся тонкость плана была в том, что его ребята грабили и убивали уже за пределами города, оставаясь все время не пойманными. Так денег начало становиться все больше и Сольвани, за каждую серебряную монету, становился все ближе к желанной переписке, узнавая все больше о тех, кто же отвечает за сохранность и отправку писем.
Звонкая монета решала в этом городе абсолютно все, здесь не было ни преданности, ни веры, одна сплошная жадность и глупость, с которой все охотно предавали своих хозяев, за столь ничтожные суммы, что становилось даже смешно. Сольвани, по сути, не разу за целый год не прибегнул к своим магическим уловкам и заклинаниям, просто исправно платя всем и вся, скупясь и не скупясь одновременно. Теперь он знал, о чем пишут торговцы, кузнецы и пекари, ремесленники всех мастей и даже командиры стражи. Знал, о чем признаются гулящие дамы из богатых семей, таким же богатым, но только уже женатым дворянам. Узнавал об убийствах и потехах, о которых и подумать не мог, ведь для него даже мысли о сладких утехах с мертвыми были омерзительны и совершенно не интересны. Заново открытый им мир был гораздо ужаснее, нежели тот, в котором он постоянно теперь находился. Его манило и тянуло к себе, больше, чем, нежная теплая кожа ученика Мона, пропитанная соком молодости, сладкое и такое желанное слово «Шантаж». Читая очередное письмо, он смеялся и дрожал от возбуждения, повторяя заветное слово про себя снова и снова, представляя, как уличенные в убийствах или хищении городской казны дворяне облизывают ему сапоги, но даже этого теперь ему казалось мало. Ведь замок герцога все продолжал стоять неприступной стеной в стороне, от сплетен, интриг, убийств и изнасилований. Ему так и не удалось перехватить оттуда ни одного письма, а это очень раздражало и заставляло искать новые способы для достижения заветной цели. Сольвани решил, раз он не может ничего узнать о герцоге, то непременно постарается разузнать все о епископе. Уж этот старый плут, которому принадлежали все пахотные земли за городом, точно должен был знать обо всем происходящем в городе, не хуже тайного совета и самого герцога.
Монахов, что служили при церкви нельзя было купить, как всех предыдущих посыльных, помощников и помощниц. Эти фанатично настроенные асторийцы, все дни напролет проводили в молитвах, изредка выполняя поручения за пределами храма, проводя почти все свое время внутри церкви.
Но случай обязательно должен был подвернуться, ведь тайна, которую знают двое, рано или поздно, будет рассказана. Так Сольвани узнал о странствующих рыцарях церковниках, они в окружении своих помощников и оруженосцев преодолевали огромные расстояния из одного города в другой и только теперь становилось понятно на какие деньги им удавалось это делать.
Самую тайную корреспонденцию приносили в церковь, откуда она попадала в руки епископа или его помощников, сортировалась несколько дней, после чего, один из рыцарей в сопровождении своей охраны, отправлялся в нужный город чтобы передать в местную церковь, а уже оттуда конечному получателю тайного письма. Вот во время этих бесконечных странствий и нужно было перехватывать письма, надеясь, что одним из них обязательно окажется и записи герцога. Но эта работа была очень деликатной и подпускать кого попало к ней было бы большой ошибкой. Поэтому этим решил заняться сам Сольвани, оставляя вместо себя своего помощника и ученика Мона, с легкостью выдававшего себя за мастера иллюзий.
Первые несколько попыток, оказались не такими удачными, как того хотелось Сольвани. Он под покровом ночи приходил в лагерь, где спал, выставив дозор рыцарь и погружал всех в морок, даря кому-то страхи, а кому-то наслаждения, с легкостью заполучая письма. Пока охрана, как и сам рыцарь находились в плену его иллюзий, он перечитывал письма. В основном первыми письмами церкви оказалась переписки самого епископа с великим синодом в столице. Старцы, а как по мнению, самого Сольвани, безумцы, толковали о судьбе мира, на который не могли даже повлиять, находясь в облаках своих желаний, не имеющих никакой силы, кроме силы собственных фантазий. Несколько раз Сольвани попадались письма благодарности епископа к Валету плетей, как он узнал позднее, это была должность главного распорядителя рабов и о ужас, распорядителя из соседней империи Заметании. Церковь, располагая союзниками среди дворян по обе стороны двух империй, прекрасно себя чувствовала, скупая земли и владея десятками тысяч душ, стараясь не лезь в дела мирские. С каждым новым письмом картинка складывалась все четче и четче, вот только от герцога так и не было никаких вестей. Его никто не видел и не слышал, он будто специально сторонился всех и вся в своей замке, оставаясь загадкой, которую непременно хотелось разгадать Сольвани.
Так и было до тех самых пор, пока у него в руках, наконец-то, не оказалось первое письмо из долгой переписки герцога и какой-то дворянки с севера, из деревни, затерянной в далеких непроходимых снегах, в которые рыцарям с почтой необходимо было добраться. Местечко на письме называлось Тэрау, но судя по картам, что Сольвани доводилось видеть ранее, его на них не было. В это место почту возил один и тот же рыцарь и поэтому Сольвани переключился только на него. Письма писались регулярно, как герцогом, так и той дамой, которая старалась оставаться неизвестной. Текст погружал его в водоворот безумных отношений, которым судя по записям было несколько десятков лет. Они ругались и ублажали друг друга прямо на стоках написанных слов, умоляя друг друга непременно приехать. Сгорали от нетерпения увидеться и рассказывали о своих серых буднях, требуя ласки и нежности друг от друга. Герцог признавал их общую страсть своей главной ошибкой, но тут же сокрушался, что не находит больше удовольствия в маленьких мальчиках, как это было раньше. Она игнорировала его трепетные рассказы о молодых пижонах из местных семей, требуя от него приехать, чтобы разделить с ней постель и позабыть хотя бы на несколько ночей о мальчиках, богатстве, интригах дворян, желавших обогатится за счет герцога. От письма к письму тон, как и смысл слов, почти не менялся. Она хотела его как никто другой на всем белом свете, а он, признавая ее власть над собой в постели, требовал давать ему больше свободы. Сольвани начало надоедать эта бесконечная переписка, состоящая в основном из описания мужских и женских прелестей, запретных желаний, и бесконечного потока милых слов, услышав которые, любое любвеобильное существо растаяло бы словно снег по весне, превратившись в воду. И вот ему досталось первое письмо с угрозами от дамы из далекой деревушки, в котором она писала, что она расскажет страшную тайну, если герцог к ней не приедет. Судя по ответу впавшего в панику и не находящего себе места и в этот раз, непременно обещавшего приехать герцога, дама на самом деле знала что-то от чего даже асторийцу такого высокого статуса становилось страшно. Так письма прекратились и время будто бы остановилось и с этим ничего нельзя было поделать.
Ожидание было всегда самым невыносимым чувством из известных Сольвани. Ему доводилось пытать людей, сводить их с ума, просто намекая им на то, что он собирается с ними сделать. Он играл со временем их жизни растягивая его, отталкивая неизбежный конец все дальше, продолжая наслаждаться тщетными попытками своего пленника играть словами, требуя финала, даже не подозревая о том, что мастер хитрости и иллюзий уже обо всем догадался. Ему начинало казаться что переписки больше не будет, и эта нить оборвалась и ему всё-таки придется воспользоваться силой иллюзий, войти в замок и заглянув в глаза герцогу, даже убить его. Но все это были лишь его желания в моменты слабости, он был абсолютно уверен, что на этом переписка не закончиться и оказался прав, набравшись терпения. После было только одно короткое письмо от дамы содержанием которого Сольвани был потрясен, теперь ему было с чем идти в ворота замка герцога. Послание было очень коротким: «Я разочарованна вашим столь коротким визитом на мою могилу. Теперь мне непременно нужно будет явиться к вам самой, мой милый Берген»
Сольвани не знал, что же произошло и мог только обо всем догадываться. Но после этого странного текста, писем от дамы больше не было. Он продолжал ждать, обдумывая как ему поступить дальше, решив никуда не спешить и при возможности всё-таки попасть в замок, когда врожденное чувство интуиции подскажет ему это сделать. Погрязнув в азартных играх, нападениях на купцов и ставках на подпольных боях насмерть, Сольвани отвлекся от своего желания изменить этот город, чаще прозябая в пьянстве и разврате, не упуская возможности проводить в обществе Мона, свое драгоценное время. От скуки он даже принял к себе одного выскочку, обладавшего уникальной способностью уходить в тень и даже, дал ему задание убить самого себя за огромные деньги и тот согласился. Франко множество раз, прячась в тени, наносил свой последним удар по созданной Сольвани иллюзии и уходил ни с чем, первое время даже не догадываясь о том, что золото, которое заплатили бы за убийство, давал сам мастер иллюзий и обмана. Время медленно ползло, погружая во всю большую скуку до тех пор, пока не пришли вести о том, что грядет большая война и в замке герцога назначено неожиданное собрание. Это непременно был тот самый шанс, который нельзя было упустить. Поэтому Сольвани одел, свой, расшитый золотыми и серебряными нитками, камзол и взяв в руки дубовую резную трость, украшенную драгоценными камнями, отправился к местному управляющему. Этот пьяница и скряга должен был явиться в замок, чтобы доложить герцогу и тайному совету о торговых делах в северном районе. Но именно в этот раз ему очень сильно нездоровилось, головные боли и галлюцинации, поговаривали что ему каждую ночь снились кошмары, а стоило ему только остаться одному, так и сама смерть заглядывала к его дверям требуя впустить. Только из-за этой столь незаурядной ситуации на собрание пришлось идти его заместителю, которым по совершенно случайному стечению обстоятельств оказался господин Сольвани. Стоя перед воротами замка и предвкушая горячую ночную беседу, он помнил о письмах, о каждом слове, прочитанном и выученном наизусть его феноменальной памятью. Постучав по кованным прутьям ворот своей тростью Сольвани улыбаясь поправил свою белую шляпу и улыбнувшись стражникам вошел внутрь.