Когда Иоганн с крыльца шагнул в мастерскую, то понял, что-то изменилось. Работники не осмеливались смотреть на него, в воздухе витал шепот. Украдкой Иоганн разглядывал мужчин, еще вчера окружавших его. Возможно, они судачили, мог ли он осуществить свою угрозу. Иоганн поискал одноглазого, который проклинал царя, но в мастерской его не оказалось.
— Где этот одноглазый с седой бородой? — спросил он Михаэля.
Дядя, чистивший верстак, наморщил лоб.
— Отсутствует, — пробурчал он. — С самого утра. Я послал Марфу отправить донесение.
— Он, часом, не сбежал?
Дядя Михаэль пожал плечами.
— Думаю, да. Бедняга. Но мы должны об этом сообщить, все знают, что он сбежал. Марфа уже отправилась в крепость. По крайней мере, у него есть преимущество в несколько часов.
В этот момент Иоганн почувствовал себя плохо. Это его вина, что сбежал крепостной. Он на него нагнал страха. Когда надзиратели его поймают, то притащат назад и так жестоко накажут, что он станет больше мертвым, чем живым, а в худшем случае ему даже грозила сметная казнь. Он заметил, что Иван пялится на него поверх пилы, которую протирал промасленной тряпкой. Внезапно его осенила мысль, что Иван также имел все основания, ненавидеть царя.
Работа показалась ему труднее, чем обычно.
Послеобеденное солнце подсвечивало пыль от пилы, вуалью кружившею в воздухе. Иоганн вырубал поперечные стойки для каркасов, подножек и угловых опор. Он измерил опорные блоки, вогнал гвоздь в ароматную буковую древесину и соединил вместе промаркированные поленца, чтобы докеры Трезини смогли их завтра в правильной очередности погрузить и разгрузить.
Митя весь день не показывался на глаза, но Иоганн увидел в окошко мастерской, что Марфа к вечеру вернулась из крепости и прямиком направилась в дом.
— Я за разделочным ножом, — быстро сказал Иоганн и помчался через двор.
Когда он ворвался в горницу, Марфа вздрогнула. Она молча сидела за столом, положив на него локти, и пристально на них смотрела. Он заметил, как она бледна.
— Что случилось? — крикнул он.
— Тихо! — прошипела она. — Не ори на всю мастерскую.
Она сглотнула и так энергично потерла глаза, что Иоганн подскочил к столу и схватил ее за запястья.
— Марфа, — сказал он тихо. — Скажи мне, пожалуйста, что случилось! Это как-то связано с крепостным?
Она яростно покачала головой.
— Нет… я не знаю. Его хозяина известили. Это не наше дело. Нет… я кое-что видела.
— Что, Марфа?
Хрупкий лед растаял в ее глазах, суровость Марфы испарилась, осталась лишь напуганная женщина. Иоганн ужаснулся тому, как его смущала эта слабость.
— Кошку, — произнесла она глухо. — У Томаса Розентроста. Я хотела получить новую мазь для спины Михаэля, и тогда Томас показал мне кошку…
Она набрала воздух, и Иоганн не спрашивал дальше, оставив ей время, чтобы подобрать слова.
— Язык висел у нее из пасти. Томас сказал, она лежала у его дверей.
— Ну и что? Врачу, который препарирует зверей, люди часто приносят мертвых животных. Возможно, она сдохла у него на пороге.
Марфа яростно затрясла головой.
— Кошку утопили. У нас тоже висела одна… несколько дней назад. Я ее сняла и выкинула.
— У нас? А почему ты ничего не сказала?
— Я не хотела, чтобы узнал Михаэль. Я надеялась, что это лишь жестокая шутка, — ее голос опустился до шепота. — Эту кошку тоже кто-то утопил, а затем подвесил. На гвозде, у нас на двери. Я проснулась ночью, потому что услышала стук. Тебя… не было в постели. Я подошла к двери, но увидела лишь кошку. Ты знаешь, что это означает?
Иоганн напряженно размышлял. Что-то показалось ему знакомым; в Москве он видел картинки, переходившие в строжайшей секретности из рук в руки. На них изображался кот с длинными усами. Внезапно ему стало холодно.
— Царь? Люди, которые над ним насмехаются, называют его немецким котом. Потому что он носит усы. Ты думаешь… кто-то угрожает царю?
— Если не царю, так нам, — заметила Марфа. — Это угроза. Я долго разговаривала с Томасом. Все время всплывает кошка. Иоганн, ты же знаешь, что в этом городе денег больше, чем кошек, кто-то должен был ее откуда-то принести.
Иоганн с содроганием подумал о крепостном, который вчера ему угрожал. Следовательно, тот знал о тайном заговоре. Внезапно он почувствовал себя голым и беззащитным.
— Мы должны сообщить об этом. Царь не допустит, чтобы кто-то готовил против него заговор.
— О, я знаю, — горько произнесла она. — Поверь мне, он не оставит камня на камне, если об этом узнает.
Внезапно она смущенно посмотрела на Иоганна, а в следующее мгновенье схватила его за руку.
— Иоганн, — попросила она. — Скажи мне, где ты бываешь по ночам. Ты ненавидишь этот город, я знаю. Но ты же не позволишь себя уговорить, предпринять что-то против царя?
— Марфа! — он грубо оттолкнул ее руку.
— Извини. Я… боюсь собственной тени. Но я должна знать, где ты бываешь.
— На берегу Невы, — ответил он.
— Один?
— Ну, порой там бывает рыбак. Он… я помог починить ему лодку.
Большей правды потребовать у него нельзя. Она посмотрела на него большими глазами.
— Ты думаешь, он друг?
Марфе, как обычно, удалось надавить на больное место.
— Я… думаю, да, — наконец признался он нерешительно.
Она с горечью покачала головой.
— Ты так ничего и не понял, Иоганн! У тебя здесь нет друзей. Во всяком случае, кто-то, кто притворяется твоим другом, пытается втянуть тебя в заговор.
В бешенстве он вскочил.
- Лучше бы я вообще тебе ничего не говорил!
Она встала и пригладила рукава. Резко отвернувшись от него, достала из своей кожаной сумки тяжелый горшок с мазью.
— Иди работать. Утром сходишь к полковнику Дережеву, и доложишь ему о кошках.
Вряд ли Иоганн смог бы вспомнить, как доработал до конца дня. Плохое настроение стало еще гаже, когда вынырнул Митя и с удрученным лицом уселся на бревне. Он, не обращая на Иоганна никакого внимания, распевал все время одну и ту же песню. Наконец, Иоганн почувствовал, что тоже сходит с ума. Даже поздней ночью слышалось Митино пение, которое ветер вносил в окна и, как нежелательный подарок, заталкивал в щели между ставнями. Иоганн подозревал, что Марфе тоже не спалось. Своим вопросом о его дружбе с Евгением, она будто навалила груду камней ему на грудь. Когда Иоганн закрывал глаза, то перед ним всплывало узкое лицо, темные глаза и серьезный, плотно сжатый рот. А вдруг его действительно обманывали?
Заговор против царя мог преследовать одну единственную цель — спасти русалку. Но разве Евгений настолько глуп, чтобы выступать против войска и самого царя? Нет, решил Иоганн. Это бессмысленно. Даже если у него имелись союзники в городе, с парой крепостных многого не сделаешь. Здесь крылось нечто серьезное. Очень серьезное. Вдруг незнакомец, которым грезила русалка, приложил руку к этому делу?
Один двигался в направлении города, другой сидел здесь и топил кошек. Никакой связи между ними.
Иоганн тихо встал. Он стоял уже на пороге, когда вспомнил, что дверь скрипит. Марфа, которая наверняка вглядывалась открытыми глазами в темноту, ее бы услышала. Иоганн задумался, потом, по возможности бесшумно, влез на подоконник, выбрался наружу и тенью скользнул на другую сторону. «Все зашло слишком далеко, — стыдливо подумал он. — Сейчас я крадусь, как вор». Глаза Мити блестели в темноте, но дурачок вел себя тихо. Иоганн задался вопросом, может, он плохо вел себя с русалкой?
С дурными чувствами он помчался в сторону Невы и прождал почти два часа, пока на другой стороне реки что-то не зашевелилось. В ночном тумане Иоганн решил, что распознал узкую фигуру, плескавшуюся в воде, когда из воды появилось нечто блестящее. Издалека Иоганн не смог разобрать что это, но представил себе, как двигались мокрые тела, и через ячейки сети мелькали белые рыбьи животы. Наверняка русалка загоняла богатый улов Евгению в сети. Зачарованно Иоганн наблюдал, как его друг умелыми руками вытащил добычу на берег и рассортировывал рыбка к рыбке. С плеском маленькие рыбешки оказывались снова в Неве, только больших Евгений сгружал в плетеную корзину. Невдалеке от него покачивалась лодка, свободно причалившая к сломанному кусту на берегу. К своему неудовольствию Иоганн понял, как же мало он все-таки знал о жизни Евгения. В гости его никогда не приглашали. С другой стороны, он и сам бы с удовольствием скрыл Евгения от Марфы.
Нерешительно сжав губы, он послал тихий, резкий свист над водой. Евгений замер и огляделся. Затем торопливо переложил корзину с рыбой в крохотную лодку, оттолкнул ее и вскочил следом. Сегодня русалки не вынырнули, чтобы провести лодку по воде. Поток сносил ее в западном направлении, и когда он, наконец, прибыл, то тяжело дышал от напряжения, а на щеках горели темные пятна. При дневном свете он выглядел бы покрасневшим.
— Эй, Бремов! — крикнул рыбак и спрыгнул на берег. Быстро вытянув лодку, он подошел к Иоганну. Его лицо смотрелось еще более худым, будто после бессонной ночи.
— Ты где был вчера и позавчера? — спросил Иоганн вместо приветствия.
Евгений недоуменно посмотрел на него.
— Я должен оправдываться? — парировал он. — Занят был.
Иоганн хотел дать отпор, но недоверие, как собака, от которой так просто не отделаться, не покидало его.
— Значит, занят был, — проворчал он.
Евгений ухмыльнулся и дружески пихнул его в бок.
— Что с тобой? Как я слышал, общества у тебя было предостаточно. Даже новый друг появился, правда, к сожалению сумасшедший. Но что от вас, иностранцев, ожидать?
— Тебе русалка рассказала?
— Если не русалка, тогда волны.
Иоганн глубоко вздохнул и огляделся. Затем указал Евгению, следовать за ним вверх по течению к иве. Там они уселись на берегу.
— Ты знаешь, что Митя может с ней разговаривать?
— Я бы не называл это разговором, — ответил Евгений. — Но дураки друг друга понимают всегда.
— Русалка рассказала мне о залоге, — твердым голосом продолжил Иоганн. — Ты не знаешь, кем она грезит?
— Она тебе рассказала? — глухо спросил Евгений.
Иоганн прямо-таки почувствовал, как друг от него отодвинулся и оцепенел. Может он хотел, чтобы этот вопрос не задавали? Евгений явно сглотнул и промолчал. Сегодня ему не удавалось, скрыть свои чувства. Иоганн почувствовал, что покраснел, и тайком клял русалку. Может таким способом она хотела посеять между ними раздор? Но зачем ей это было нужно?
— Ну, она мне не все рассказала, — попробовал он исправить ситуацию.
— Ох, того, что она рассказала, вполне достаточно, — язвительно ответил Евгений.
Иоганн прямо таки услышал слова, которые его друг произнес в мыслях: «Сперва ты отбираешь нашу землю, а теперь вмешиваешься в наши тайны». Но Евгений его удивил.
— Об этом нужно было тебе уже давно рассказать, — произнес он спустя некоторое время. — Это давняя история. Ты не поверишь, но моя бабушка ни о чем другом не говорит. Легенда о залоге для нас является молитвой, — он откашлялся и задекламировал, как сказочник. — Сокровище лежит в кулаке. Кулак засунут в ракушку, которой нет. Ракушка находится в мешочке из желтого бархата. Мешочек — в ларце, ларец — в сундуке, на котором изображена крылатая рыба. Мы помешались на этом сокровище, и дурак о нем мечтает. Возможно, эту ракушку, мешочек и сундук действительно кому-то отдали. Но я считаю, русалки могут долго ждать, — он глубоко вздохнул. — Я уверен, что они смогли бы покинуть Неву, если бы перестали верить в эти пророчества.
— Но они в них верят, — повторил Иоганн.
Украдкой он наблюдал за своим другом со стороны. «Если русалки не уйдут, они умрут», — думал он. Единственный способ не погубить их состоит в том, чтобы вообще не строить город. Кто непременно хочет построить этот город? Царь. Если бы царь умер, архитекторы бы вернулись в свои страны, так же, как солдаты, подкопщики и крепостные. Не этим ли путем хотели следовать заговорщики?
— Почему ты так ненавидишь царя? — внезапно спросил Иоганн. Евгений резко поднял голову. — Я имею в виду, как далеко ты собираешься зайти, чтобы спасти русалок. Убьешь царя?
— Я пойду напролом, Бремов, — предостерегающе произнес Евгений. — Что ты хочешь?
— Не знаю. Я только думаю…
Глаза Евгения сузились. Голос задрожал от бешенства.
— А, теперь я понимаю, — выплюнул он сквозь зубы. — Русский рыбак посягал на царя и на нас, конечно.
— Ты так часто озвучиваешь, что ты мой враг… и я… я о тебе ничего не знаю. Возможно, я просто олух, который не замечает, что является фигурой в каком-то заговоре.
— Ты знаешь обо мне больше, чем все остальные в этом адском городе, — набросился на него Евгений. — Ты думаешь, я с врагом бы здесь расселся? Боже мой, Бремов, деревянный столб понимает лучше, чем ты, — он яростно стряхнул песок с брюк. — Заговор — это чушь!
Иоганн не ответил. Он никогда бы не признался, как ему полегчало, хотя Евгений его и оскорбил.
— Кто-то хочет нас убить, — наконец, откровенно объяснил он. — И, может быть, и царя. Я хочу разгадать, что же все это означает. Возможно, имеется какая-то связь с русалками. Ты случайно ничего не знаешь об утопленных кошках?
Изумление Евгения было неподдельным.
— Кошках? Если б ты говорил о людях, я бы ответил, что моя русалка могла приложить к этому руку, — он тихонько рассмеялся.
— А мне не до смеха, — резко сказал Иоганн.
— Мне тоже, — ответил Евгений. — Ты дерешься, как русский, работаешь, как раб, на царя, и боишься парочки сумасшедших, которые настолько смелы, что топят кошку. Твое немецкое предместье должно быть стало настоящей комнатой для прислуги. Ну, добро пожаловать в Российскую империю! Это не последняя угроза, которую ты получил в жизни.
— Возможно, — согласился Иоганн и немного успокоился.
— Бремов, — позвал Евгений решительно. — Я вот что скажу, если тебя кто-нибудь тронет, я его утоплю здесь собственноручно. Он будет жрать тину, пока не задохнется.
Иоганн засмеялся. Внезапно его заботы рассыпались, как горсть песка в воде. Евгений прав. Слишком быстро он позволил себя запугать. Утром он доложит, а потом полковник Дережев и царь Петр пусть самолично решают эти вопросы. Он изумился, как же важна для него дружба Евгения. Он никогда так не относился к людям, за исключением, возможно, своих братьев.
— Это все, о чем ты хотел рассказать? — спросил Евгений. — Или в твоей жизни происходит еще что-то действительно важное?
Выставить себя на посмешище? Тем не менее, Иоганн решил сбить с Евгения немного спесь.
— Ты когда-нибудь уже целовался с девушкой? — спросил он.
— Нет, а зачем? — быстро ответил Евгений.
— Я уже.
— Да? — Евгений демонстративно зевнул и снова уселся. Закинув за голову скрещенные руки, он уставился в небо.
Иоганн усмехнулся.
— Ее зовут Кристина, — рассказывал он далее. Было приятно произносить ее имя, не заслужив при этом придирчивого взгляда Марфы. — Она дочка одного купца и живет в Москве. Когда я уезжал, она подарила мне портрет.
— Ну, да. Ты, кажется, втюрился. Она тебя тоже любит?
— Да, конечно.
— Она тебе это говорила?
— Не напрямую, — заколебался Иоганн. — Она очень стеснительная.
— Самое то, для такого крикуна, как ты, да?
— Эй!
Смеясь, Евгений встретил удар, который попал ему в руку. Он проворно увернулся и от второго удара.
— Как тебе это удалось? Ты поймал ее и прибил рукава к двери? — поинтересовался он с безопасного расстояния.
Иоганн заметил, что покраснел. Как Евгению удалось так близко подобраться к истине?
— Ну, что-то на подобии, — признался он, в конце концов.
У Евгения окончательно округлились глаза.
— Ах! — произнес он и снова придвинулся обратно. На его лице засияла ухмылка. — Становится все интереснее!
Щеки Иоганна запылали еще сильнее.
— Ну, в Москве существует пасхальный обычай, — нерешительно начал он. — От Пасхи до Вознесения Господнего люди дарят на улице крашеные яйца. Отклонить такой подарок нельзя. За него благодарят поцелуем. При этом все равно кто, крепостной, крестьянин, поп или лично царь. Разбить яйцо или отказаться от поцелуя считается преступлением. Я сказал об этом Кристине…
— Хорошая уловка, — сухо произнес Евгений. — И твоя Кристина была счастлива?
— Я не знаю, — правдиво ответил Иоганн. Кристина тогда покраснела и заулыбалась. Но, в сущности, она почти всегда улыбалась.
— Она красивая? — выспрашивал Евгений дальше. Его голос звучал так скучно, что Иоганн рассердился.
— Красивее всех ваших здешних баб.
— Красивее, чем русалка?
У него, почему то, мгновенно появилось чувство, что он должен защищать Кристину.
— Если бы ты ее увидел, то сразу бы в нее влюбился.
Евгений фыркнул себе под нос, задумчиво наблюдая за клокастыми облаками, мчавшимися по небу. Иоганн находил, что они выглядели, как латинский парус огромного корабля.
— Я знаю одну, которая еще красивее, чем твоя Кристина.
— Даже так?
— Да, это Елена Прекрасная.
Иоганн рассмеялся.
— Это же сказка, Евгений.
— Ну и что? — улыбнулся Евгений. В его голосе появился мягкий оттенок. — Она жила в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. Красивая, как утреннее солнце, с шелковыми волосами, а губы — два красных лепестка. Долгое время она жила у злой ведьмы — Баба Яги. Ты знаешь, кто такая Баба Яга? Ее избушка стоит на куриных ножках и поворачивается, куда эта ведьма захочет. На свой забор она насаживает отрубленные головы. Но Елена сохранила себе жизнь. И когда ее похитил злой, костлявый Кощей, она не звала на помощь, нет, она перехитрила Кощея и сбежала.
Он хитро улыбнулся.
— Такая, как принцесса Елена, мне бы не понравилась.
— Принцесса, которая любит молодого рыбака! Этого тебе придется целую вечность. А я лучше останусь при своей Кристине!
— И жили они счастливо, и скопили крупное состояние, — усмехнулся Евгений, хотя его голос звучал сердито.
Он торопливо встал и подошел к своей лодке.
— У тебя есть нож? — резко спросил он.
Иоганн полез в карман штанов, нащупал кожаный футляр и кивнул.
— Тогда пошли, — сказал Евгений. — Или ты и мертвых рыб боишься?
Со времени похода Иоганна к доктору Розентросту строительные работы в Петропавловской крепости ускорились. Уже с баржи он увидел успехи. Первые фундаментные стены выросли из земли, а возведение укреплений и насыпи уже сейчас позволяли догадываться о внушительных размерах будущей крепости. В воздухе раздавались удары камнетесов, архитекторы и их подручные кишмя кишели, как муравьи, в растущей крепости. Ударами кнута и рыком надсмотрщики принуждали крепостных к работе.
В тот день Нева лениво тянулась под туманным августовским солнцем. Посудина, в которой сидел Иоганн, осела глубоко в воду. Он тщательно связал вместе стойки каркаса, который будут собирать под его руководством. Его радовало, что не придется целый день проводить в мастерской. Незаметно он поискал глазами русалку, но сегодня река, за исключением множества грузовых барж и лодок, казалась пустой. Царь Петр отбыл в Москву. В его отсутствие работы продвигались ни шатко, ни валко.
С тоской Иоганн посмотрел на гавань. Но сегодня у пристани стояли лишь несколько кораблей. Замечтавшись на мгновение, он представил себе, что стоит на своем корабле — в качестве гальюнной фигуры на носу — вырезанная из дерева русалка, прекрасные большие прямые паруса раздуты на ветру. Он бы отправился в Балтийское море, а оттуда вдоль побережья до неизведанных равнин. Его бы сопровождали русалки — лоснящиеся фигуры седлали бы носовую волну. Он перепугался, когда вода плеснула поверх стенки баржи. Мимо него пронеслось судно с раздутыми парусами — двухмачтовое фрегат с солдатами на палубе.
Разгружать деревянные доски в Невских воротах оказалось совсем не просто, но докеры свое дело знали и под руководством Иоганна сгрузили каркас на берег. Даже телега, на которой обычно возили камни, стояла наготове, чтобы строители могли на ней транспортировать большую часть каркаса.
— А, это ты! — закричал Карстен Зунд, его круглое лицо засияло. — Нужно работать быстрее, Трезини хочет увидеть каркас до захода солнца.
Работа была тяжелой, но солнечный свет и журчание реки обволакивали его, люди Зунда выполняли распоряжения, углы каркаса требовалось подогнать до миллиметра. За работой Иоганн на время позабыл о кошках, заговоре и даже о русалке. Он шустро вскарабкался на верхнюю платформу, чтобы затянуть поперечную балку, как оттуда вдруг открылся великолепный вид на Кронверк и Невскую куртину на Заячьем острове. Когда солнце уже стояло в зените, они сделали перерыв. Карстен Зунд вынул жареные кроличьи ножки и холодную капусту. Он протянул Иоганну даже граненый стакан с вином и чокнулся с ним.
— За многие заказы, Иоганн! Ты хорошо работаешь, и я надеюсь, что дядя тебе платит соответственно.
Иоганн, лишь пригубивший вино, в изумлении опустил кружку. Ему никогда даже в голову не приходило, требовать с дяди плату.
— Ну, я живу и питаюсь у него. Я его ученик, и никогда еще не слышал, чтобы ученик требовал зарплату. Обычно платят своему наставнику за учебу.
Зунд украдкой рассмеялся и по-отечески похлопал его по плечу.
— Молодец. Но посмотри еще раз на каркас, ты уже давно не ученик. Кроме того, ты умеешь вырезать, рассчитывать и даже вытачивать! И ты видишь красоту формы. Придет время, когда ты станешь на собственные ноги. Долг оплачивается единожды, и ты сможешь зарабатывать большие деньги. Хочешь, я поговорю с Михаэлем?
Иоганн покраснел и замялся. Чтобы сгладить неловкость, он сделал большой глоток вина с тяжелым, пряным вкусом. Оно быстро ударило ему в голову. Он почувствовал себя сильным и обрадовался похвале.
— Нет, спасибо, — наконец, произнес он. — Когда будет необходимо, я сам поговорю с дядей.
— Трезини нужны хорошие специалисты. Там, — он кивнул в сторону деревянного собора, — будет стоять самая большая и красивая церковь Российской империи. Ты сможешь стать уважаемым дворцовым плотником или столяром. Будешь изготавливать двери и деревянные панели.
Иоганн задумчиво уставился в стакан с вином.
Мелькнувший перед ним шанс исчез, но вопросы остались.
— А что будет, если царь умрет, и не будет никаких дворцов?
Мастер уставился на него, будто его спросили, что произойдет, если потухнет солнце.
— Почему он должен умереть? — удивился Зунд.
— Возможно, в бою, — поспешно ответил Иоганн. — Или от болезни, от грудной водянки или от лихорадки. Царь Петр тоже человек. Все зависят от его власти и решений, а больше всех, мы, которых он позвал в свое государство. Крестьяне нас ненавидят.
Зунд покачал головой.
— Конечно, они нас ненавидят. Все холопы ненавидят своих господ. Смотри всегда вверх, Иоганн, а не вниз, слышишь? Если ему суждено погибнуть, чему Бог воспрепятствовать не сможет, вместо него будет править другой царь. Для хороших плотников работа найдется всегда.
Иоганн выпил еще один глоток вина.
— Я не хочу всю свою жизнь делать двери, мастер Зунд. Но за предложение спасибо.
Зунд поджал губы.
— Чем плохи двери? — спросил он сердито. — Что же ты тогда хочешь?
— Корабли, — ответил Иоганн.
Ошеломленный Карстен Зунд уставился на него, а потом рассмеялся. Широкой ладонью он оттер пот со лба и вздохнул.
— Корабли, ну-ну. Хорошо, смотри, у меня есть к тебе предложение: ты мог бы у меня заработать достаточно денег, чтобы впоследствии построить свой собственный корабль. Я знаю людей, важных людей, и на верфи тоже. Ты мог бы стать корабельным плотником, позднее — корабелом, а затем научишься ходить под парусами.
Он, откинувшись назад, теребил шейный платок и выглядел, будто за его спокойным лицом шла борьба мыслей. Рассмотрев и отбросив все планы, Иоганн с удивлением понял, что Карстен Зунд старается его переманить. Это открытие немного тешило его самолюбие.
— Для начала я хотел бы тебе доказать, что могу перед тобой открыть многие двери, — сказал Зунд. — Ты продашь мне одну из своих моделей кораблей. Мне нужен подарок для… одной важной персоны. Ты увидишь, как быстро на верфи узнают твое имя. Ты сможешь использовать эти связи, но при условии, что два года отработаешь со мной, и будешь принимать только мои заказы, — он тонко улыбнулся. — Все зависит от тебя.
На мгновение Иоганн соблазнился. От вина веки налились приятной тяжестью. Перед ним открывался прямой и незатейливый путь. На нем существовало лишь одно препятствие — его дядя. Он не мог бросить мастерскую на него одного. Уже давно дядины руки не годились для работы, а боль в суставах доставляла массу хлопот. С другой стороны, если бы он работал на Зунда, то смог бы отдавать часть заработка Марфе и Михаэлю.
— Я обдумаю, — сказал он, почувствовав себя предателем.
— Я ничего больше не желаю слушать, плотник! — закричал Зунд и залпом выпил остатки вина.
Иоганн нашел, что готовый каркас смотрелся величественно. Гордость и вино, согревая, клокотало в его венах. Не раз наводнение разобьется об остов. Он радовался тому, что расскажет о предложении Зунда Евгению.
Когда он уже находился на пути к Невским воротам, то снова вспомнил про письмо Марфы. Он полез в кожаный мешок, болтавшийся через плечо, и поискал письмо. Оно оказалось немного помятым, но искусно запечатанным и очень официальным. Иоганна раздражало, что его колени внезапно стали ватными. Если он не виноват, то почему чувствовал себя пойманным на месте преступления? Ему необходимо доставить письмо в дом коменданта, где писарь принимал донесения. Набравшись смелости, он повернулся на каблуках и направился прямиком к длинному деревянному строению.
— Письмо для полковника Дережева, — пробормотал он, когда солдат перегородил ему дорогу. — От Михаэля Брема, столяра. Господин полковник с ним знаком.
Солдат, наморщив лоб, протянул руку за письмом.
— Донесение? — спросил он подозрительно.
— Так точно, — Иоганн, как мог, распрямился.
Порой он чувствовал, что возвышался над собеседником на целую голову. Солдату он не слишком понравился, но тот письмо взял и сделал жест, означавший, что можно уходить. Иоганн облегченно отвернулся. Мурашки на шее подсказали ему, что солдат за ним наблюдает, затем он услышал бормотание и шарканье солдатских сапог. Когда он решил, что находится уже вне зоны видимости, за его спиной прозвучала команда: «Стоять!».
Без сомнения, она касалась его. Он почувствовал, что его руки внезапно онемели. Было тяжело сопротивляться импульсу, проще убежать, но предостерегающий внутренний голос разума отругал его и подчеркнул, что опасаться ему нечего. Медленно он обернулся. Солдат махнул ему рукой.
— Сюда, — приказал он.
Иоганн нерешительно подошел. Еще до того, как он достиг солдата, тот повернулся в дверях, и указал Иоганну следовать за ним. Со смешанными чувствами Иоганн вошел в комендантский домик.
— Что? — спросил он, обращаясь к спине солдата.
В этот момент солдат остановился возле дубовой двери.
— Полковник Дережев желает тебя видеть, — кратко сообщил он, открыл дверь и скупым жестом указал на помещение.
Иоганн сглотнул. Кровь прилила к щекам, но он постарался вежливо кивнуть и последовал приглашению. В следующий момент дверь захлопнулась, и он остался один. Помещение оказалось скромно, но дорого обставлено. Отполированные деревянные панели, запах смолистого воска. У окна простой стол великолепной работы, которую оценил Иоганн. Дешевые кривые деревяшки вставлены между дорогой породой дерева — сосной. Различная древесина создавала узор. Ореховый шпон выделялся на фоне кленового. Столяр, должно быть, хорошо заработал. Иоганн с удовольствием бы рассмотрел текстуру столешницы, но на ней лежала развернутая карта, с изображением Швеции, севера Балтийского моря и части Ливонии, так же принадлежавшей Швеции. Линии и стрелки, нарисованные на ней, и военные сокращения Иоганн расшифровать не смог. Кроме них, в устье Невы цветной тушью нанесены какие-то значки. Помимо карты на столе небрежно валялось запечатанное письмо. Печать скрыта углом карты, чтобы ее не могли опознать. В первый момент Иоганн подумал, что это почерк Марфы, но затем увидел подпись, буквы которой казались более резкими и угловатыми, чем округлые буквы его тетки. Прежде чем он смог расшифровать, от кого это письмо, он услышал, как дверь отворилась и обернулся.
— Здравствуйте, господин полковник! — вежливо, как его учили, сказал он и поклонился.
Дережев коротко кивнул в ответ и широкими шагами пересек комнату. Его сапоги стучали по деревянным половицам, как молотки. Опустившись с размаху на стул, он бросил Марфино письмо на карту. Оно оказалось не распечатанным. Установилась неприятная пауза, во время которой Иоганн гадал, предложит ли ему Дережев сесть или нет. Его разозлило, что полковник обращался с ним, как со слугой. Подняв глаза, он уставился на столешницу.
Он в первый раз смог с близкого расстояния рассмотреть полковника Дережева. Иоганн знал, что тот был боярином, представителем старого российского дворянства. Но в отличие от многих бояр, принадлежавших к старообрядчеству и сопротивлявшихся против всех преобразований, внедренных царем в своем государстве, Дережев казался хорошо разбирающимся в новых веяниях. Он не платил налог на бороды, как священники и сановники, носившие их, а гладко брился. Как и царь, он носил усы, и прусская униформа на нем сидела, как влитая. Представительный мужчина, а для своих врагов — сильный и опасный противник. Иоганн вспомнил о невысказанной угрозе, которая заставила его промолчать о местонахождении русалки, и все же опустил взгляд. А полковник смотрел выжидающе. Он откинулся назад и скрестил руки.
— Ну, что там? — спросил он.
Иоганн откашлялся и указал на письмо.
— Его написала вам моя тетя, Марфа Семеновна.
— Я так и подумал, когда увидел отправителя, — ответил саркастически Дережев. — Я прочту ее письмо, как только ты мне опишешь, о чем в нем идет речь.
«Хорошо», — подумал в бешенстве Иоганн.
В учтивых выражениях он начал излагать свой разговор с Марфой, сообщив об утопленных кошках и предположении Марфы, что за этим может крыться какой-то заговор.
Дережев кивнул.
— Я слышал, от вас сбежал работник, — произнес он через некоторое время. — Ты его знал?
У Иоганна волосы на голове встали дыбом. Он понял, что ступил на скользкий путь.
— Не особенно. Не лучше, чем другие работники.
Дережев наклонился вперед.
— Но ты с ним разговаривал.
Тишина стала прямо таки ледяной.
— Да, — наконец, ответил Иоганн. — Конечно. Он же у нас работал.
— Он говорил что-нибудь о Санкт-Петербурге или о царе?
«Он уже у них, — обескураженно подумал Иоганн. — Они его поймали и допросили. А сейчас проверяют меня».
Ему снова стало ясно, что он не виноват. Чтобы Дережев воздержался от дальнейших вопросов, нужно рассказать обо всем. Тогда с ним ничего не случится.
— Да, он говорил, что город вместе с царем утонет в Неве. Он где-то нахватался этих фраз. Но я не воспринимал их всерьез — многие крепостные жалуются на свою судьбу и ненавидят город.
Дережев усмехнулся.
— Конечно, они ненавидят город. И вы, немцы, тоже. Что же им еще делать, кроме как работать и ненавидеть? Вас, в конце концов, они тоже призирают.
— Это неправда, — разозлился Иоганн. — Не трудно испытывать отвращение против того, кто лелеет такую ненависть. Мы для них иностранцы, еретики и антихристы.
— Какие философские мысли у плотника, — издевательски заметил Дережев. — А как насчет тебя? Разве ты сам ни полон ненависти? Ты меня терпеть не можешь, но это твое дело. Но ты отзываешься обо мне, как о других русских, разве не так?
Иоганн молчал.
— Я не могу сказать, что особо люблю людей, которых царь Петр сюда привез, — продолжил Дережев. — Но что бы ты ни думал, я тебе не враг. Я стараюсь удержать этот город в равновесии. Я хочу и того, и другого — и нового, и старого.
Иоганн удивлялся, почему дружелюбно-холодные слова полковника так его смущают. Разве он, Иоганн, был уже на подозрении? Он не знал, что его заставило задать один вопрос. Возможно, вино все еще творившее бесчинство в его голове, а может и Карстен Зунд, показавший ему новые возможности, и чувства притупились, будто его сдали врагу.
— Где похоронена Наташа Негловна? — спросил он.
Дережев внимательно посмотрел на него.
— Вот ты мне и скажи. Она исчезла из вашей мастерской.
Иоганна ошеломила прямота полковника. Карие глаза подозрительно смотрели на него.
— Если вы не знаете, то почему тогда сказали, что ее родственники забрали тело?
— Я не знаю, осознаешь ли ты, плотник, что я вам оказал любезность. Кто близок к огню, тот близок к пожару. А к вам пламя подошло уже совсем близко.
— Что это означает?
— Царь вас ценит, зодчие довольны работой твоего дяди. Но ты не знаешь царя, — подавшись вперед, произнес полковник. — Ты ведь жил в Москве. Разве ты не помнишь ежегодные, безумные, пьяные потехи, которые он устраивал с друзьями на улице?
Естественно, Иоганн вспомнил о маскарадах, когда друзья царя Петра переодевались в патриархов, митрополитов, архимандритов, попов и дьяконов, и, нацепив церковные знаки отличия, пели и мародерствовали на улицах. Сам же царь выступал, в основном, в качестве корабельного барабанщика или ремесленника с Фризских островов.
— Он глумится над старой верой, — продолжил Дережев. — От тебя не должно было ускользнуть, что вам, чужакам, он симпатизирует больше, чем своему народу. Царь бесстрашен, но больше всего на свете он боится лишь одного — измены. Поэтому, ткнешь в осиное гнездо и увидишь, что произойдет. Если речь идет об измене, никто не избежит его гнева, — он сделал эффектную паузу. — Даже вы.
Он глубоко вздохнул и собрался с мыслями.
— Я не могу утверждать, что ценю, что здесь так много чужеземцев. Но царь — мой повелитель, и не мне судить о его приказах. Поэтому, я скажу тебе: остерегайся подозрений и обвинений. Если кто-то учует, что ты мог принимать участие в заговоре, тогда ветер повернется. А затем ты под пытками выдашь все, что хочет услышать царь Петр, — он дружелюбно усмехнулся.
Иоганн мгновенно протрезвел.
— Это не имеет никакого смысла, — горячился он. — Я здесь чужак. Без царя мне бы здесь нечего было делать. Почему я должен участвовать в заговоре против него?
— Хватит и меньшей провинности, чем заговор. Кто-то может засвидетельствовать, что ты поешь глумливые песни про царя. Или вдруг у вас найдут картинки, на которых царь изображен в виде кота.
Иоганн не мог решить, услышал ли он дружеское предупреждение или скрытую угрозу.
— Я не знаю, кто была эта девушка, и как она умерла, — сказал в заключении Дережев. — Это правда, и тебе придется ее запомнить. Я думаю, она из дворян, и эта информация рано или поздно дошла бы до царя. Возможно, она из блаженных, которые пробуют вновь разрушить город и сорвать поденную работу строителей мостов. Пустая затея!
Иоганн расслабился. Слова звучали логично. Возможно, Дережев прав. С этого момента полковник больше не казался ему таким уж пугающим и непредсказуемым, а мир, в котором с появлением русалки все пошло наперекосяк, вернулся на круги своя. Он ошибался. Дережев ничего не знал про русалку. По крайней мере, теперь у него на одного врага меньше. Улыбнувшись в ответ полковнику, Иоганн почувствовал, как у него с души свалился тяжелый камень. Впервые он признался себе, что видел все в фальшивом свете. Ему повсюду мерещились лишь неотесанные московиты и коварные крепостные, но Дережев — аристократ. Он, вероятно, учился и читал книги. Без сомнения, он был гораздо образованнее, чем Иоганн мог себе представить.
— Ну, давай теперь посмотрим, что мне пишет твоя тетя, — сказал примирительно Дережев и склонился над столом.
Иоганн наблюдал за руками полковника. Красивой формы, жилистые кисти, по ним и не скажешь, что они могли держать оружие и размахивать плеткой. Когда Дережев потянулся за, лежавшим на краю письменного стола, письмом Марфы, рукав мундира немного задрался. Показалась светлая кожа. В первый момент Иоганн заметил только, что рука полковника там, где на нее падало солнце, намного темнее, чем предплечье. Второе, что он увидел, это царапины. Аккуратно проведенные, как по линейке, четыре глубокие царапины. Следы от когтей, вероятно, кошачьих. В следующий момент рукав снова опустился, как занавес в скоморошьем балагане. Полковник Дережев откинулся назад и развернул письмо.
Иоганн покрылся потом. Возможно, это случайное совпадение. Царапины могли появиться от чего-то другого. Но если какая-то кошка и нанесла Дережеву эти травмы, что это означает? Тем не менее, давящее чувство опасности говорило ему совсем другое. Он попал в логово волка, и, облизав сухие, как древесные опилки, губы, почти перестал дышать. Если бы Дережев поднял глаза от письма, то он бы понял, что Иоганн видел царапины. Как можно быть таким глупцом, чтобы поверить полковнику? На ум пришел крепостной, и в нем забурлил страх. С внезапной ясностью он понял, что произошло с тем мужиком — его труп уже никогда не найдут.
Сосредоточенно Иоганн уставился на стол и письмо Дережеву, все еще наполовину прикрытое картой. Читать кириллицей, тем более, вверх ногами, оказалось тяжеловато. Над фамилией указано место, откуда пришло письмо. Есенгород. Город, из которого был родом крепостной. Фамилия отправителя накарябана маленькими буквами. «Карпаков», в конце концов, разобрал он. Расшифровать имя ему не удалось.
— Мы разберемся с этим делом, — сказал Дережев и отложил письмо Марфы. — Скажи своему дяде и тете, что они по-прежнему должны хранить молчание. Хорошо, что они прислали тебя, а не пустили эту историю с кошками в народ. Я не хочу слухов.
Иоганн кивнул. Нужно делать вид, что ничего не случилось, и не казаться слишком любезным.
— Спасибо, — произнес он и слегка поклонился.
Полковник еще раз испытующе глянул на него и отпустил коротким кивком. Иоганн не мог вспомнить, как покинул комнату. Все, что отложилось в памяти, так это его шаги, грохотавшие по половицам. Какой-то солдат вылупил на него глаза. Остановился он лишь у Невских ворот и глубоко вдохнул. Хоть воздух реки был свежий и чистый, он задыхался от эмоций. Дережев и заговорщики! Он подумал, стоит ли довериться дяде, но решил этого не делать. Ему стало ясно, что у него нет никого, кому бы он мог довериться. Никому, кроме… Евгения. Он вновь испугался, вдруг Дережев за ним наблюдает и знает о его прогулках по берегу Невы? Нужно предупредить Евгения!
— Эй, ты с нами или как?
Иоганн вздрогнул и заметил, что баржа собралась отчаливать. Через ров из зеленой воды ему презрительно ухмылялся паромщик. Ничего не ответив, он разогнался и перепрыгнул на скользкую палубу.
Ночью ему приснилась Елена Прекрасная и избушка на курьих ножках. На горбыль насажен кошачий череп. Елена улыбалась. У нее было лицо русалки, а из плеча торчал деревянный кол. Снова возникло чувство, что он попал в ловушку и задыхался. Лучше всего было бы сейчас открыться Евгению. Успокойся, приказал он себе и заморгал в утреннем свете. Иван уже оделся и приглаживал теперь волосы. Выглядел он уставшим и таким старым, что Иоганн непроизвольно задался вопросом, как долго еще протянет крепостной. Украдкой он наблюдал, как старик пощупал бороду, будто боялся, что царь ночью проник в каморку и лишил его бесценного сокровища. Затем старик встал и зашаркал наружу.
Иоганн бы с удовольствием повеселился над таким поведением, но со вчерашнего дня ему этого больше не хотелось. Его мучили подозрения. Должно быть Иван…? Он торопливо вскочил, спихнул в сторону одеяло и поднял деревянную крышку лавки, еще прогретую после сна. Сундучок лежал там, куда его положили. Однако он его вытащил и открыл. Ничего необычного там не обнаружилось. Никаких подброшенных рисунков кота с усами, как у царя. Он облегченно вздохнул, но затем ему взбрело в голову, что на месте заговорщиков припрятал бы картинки поглубже, и начал вытаскивать т разворачивать письмо за письмом. Ангельская рассеянная улыбка на портрете Кристины, новости от Симона и другие письма, ничего подозрительного. Наконец, добравшись до последнего куска бумаги — старого письма от дяди Михаэля, Иоганн его вытащил и повертел туда-сюда. Но вдруг насторожился. Это было, без сомнения, письмо. Но такое чувство, что видел он его впервые. Это эскиз сундука, который дядя давным-давно изготовил для какого-то аристократа. Потребовалось большое мастерство, чтобы создать такую сложную резьбу и инкрустацию, а на филигранном гербе — изображение крылатой рыбы.
Как ни странно, жизнь дальше текла по-старому.
Марфа успокоилась, потому что новости об утопленных кошках дошли до Дережева.
Но Иоганну вся эта ситуация представлялась домиком с соломенной крышей, который может рухнуть в любой момент или вспыхнуть, как факел. Как-то зашел Карстен Зунд, чтобы обсудить новые планы, но Иоганна за проделанную работу не похвалил. Иоганн осознал, что для архитектора это игра с высокими ставками. Желая переманить Иоганна, он решил Михаэлю не показывать, что ценит его ученика. Однако он бросил одобрительный взгляд на модель корабля «Святой Павел» и подмигнул. В этот момент Иоганн решил никогда и никому не продавать свой корабль.
Много раз он проверял, на месте ли бумага с наспех набросанным эскизом сундука с гербом. Митя не показывался. Иоганн какое-то время раздумывал, не разделил ли юродивый судьбу мятежных крепостных, но успокоился, узнав, что дурачок по местным представлениям — святой. Никто бы не осмелился причинить ему вред, даже Дережев.
После обеда прибыл новый обоз из Москвы, и, воспользовавшись возможностью, Иоганн заторопился за Иваном к верфи, где продавались товары и раздавали письма. Его замучила совесть, когда он увидел, что люди передают письма вознице, который на следующий день отправлялся в обратный путь. Определенно, Кристина с тоской ждала новостей от него, а он же, напротив, ни разу не подумал написать в ответ. Из Новгорода прибыли новые рабочие, их отводили к надзирателям. Иоганн, купив муку, сахар, дорогие пряности и маринованные травы, сложил покупки в большой мешок, который дала ему с собой Марфа. Иван оставался молчаливым и с неподвижным лицом смотрел, чтобы большая часть груза досталась Иоганну.
Другие крепостные были такими же старыми, как и Иван, но тащили так много, что их покачивало. Иоганн торопился, так как ему казалось, что Иван все время украдкой оглядывался, будто боялся, что на него нападут и остригут. Иоганн считал, что за ним наблюдают, и ему повсюду мерещились тени мертвых кошек. Конечно, он попал в поле зрения людей Дережева, они его разглядывали, но делали вид, что ничего не случилось. Ему нужно сохранить трезвый ум. Евгения он нигде не смог обнаружить, но ему повстречался помощник аптекаря, несший, завернутую в тряпку, рыбу. Хвост, торчавший из свертка, был аккуратно обрезан. Евгений аналогично готовил свою рыбу на продажу. Русалки лакомились плавниками рыб с таким же удовольствием, как девчонки яблочными дольками, и Евгений отдавал их им из своего улова.
— Пойдем, — пробурчал Иван.
Иоганн ошеломленно посмотрел на него. Впервые Иван выразил свое желание.
— Да, — ответил он. — Конечно, мы готовы. Дай мне мешок, его нужно вернуть в мастерскую.
Иван посмотрел ему через плечо, а потом опустил глаза.
— В чем дело? — тихо спросил Иоганн.
— Ни в чем, — пробормотал Иван. — Бог положил на тебя глаз. Это все.
— Что ты имеешь в виду?
Иван сосредоточенно разглядывал покупки. Не поднимая глаз, он произнес:
— Юродивый. Он следует за тобой уже целый день, но держится у тебя за спиной.
— Где он теперь? — прошептал Иоганн.
— За мастерской резчика. Он за тобой наблюдает из-за угла.
— Хорошо, иди, я позже догоню.
Иван посмотрел на него в ужасе.
— Я же тебе говорил, держись от него подальше! Еретику, как ты, он принесет несчастье! — и умолк. Ему стало ясно, что этими словами он оскорбил племянника своей хозяйки.
— Хорошо, Иван. Даже если это и так, то несчастье я навлеку на себя самого.
Прежде чем Иван смог ответить, Иоганн развернулся и зашагал к мастерской резчика. Естественно, Митя исчез. Иоганн повернул направо, прошмыгнул за дом и поставил свой мешок. Затем он прокрался за угол. Расчет оказался верен. Как ребенок, пытавшийся спрятаться, Митя пробрался вперед. Стоя за домом спиной к Иоганну, он выглядывал из-за угла. На его плечах болтался потертый солдатский мундир, сквозь изношенную ткань просвечивала на удивление чистая кожа.
— Эй! — тихо произнес Иоганн.
Юродивый обернулся. Быстрее, чем думал Иоганн, в воздухе сверкнул нож и спустя мгновение просвистел возле его руки. Он, не раздумывая, выбил из рук дурачка нож, который, описав широкую дугу, отлетел в сторону. Митя зарыдал. Иоганн немедленно его отпустил. Руки у него дрожали.
— Митя, ты с ума сошел? — прошипел он и мгновенно осознал, как глупо прозвучал вопрос. — Это же я!
— Кошки и царапины, — ответил угрюмо Митя, рассеянно разглядывая ладони Иоганна.
Только теперь Иоганн заметил, как у него колотится сердце, и увидел, что от ножа остался крошечный порез. Идеальной формы капелька крови вытекла наружу, образовав большую жемчужину. У Мити расширились глаза. Затем он просиял, глядя на Иоганна, будто только сейчас его узнал. Иоганн, поборов раздражение, вытащил второй рукой из кармана рисунок.
— Вот! — шепнул он. — Смотри, ты об этом мечтал?
Митя бессмысленно глянул на эскиз сундука с летающей рыбой, и пожал плечами. Нож, и откуда он вообще взялся, полностью исчез из его памяти.
— Сокровище в кулаке, — запел он себе под нос. — Кулак сунули в раковину, которой нет. Раковина лежит в мешочке из желтого бархата, мешочек — в шкатулке, а шкатулка — в сундуке, на котором изображена крылатая рыба.
«Итак, — подумал Иоганн. — Это правильный герб и сундук».
— А сокровище, что это за сокровище?
— Что это за сокровище? — пропел Митя дальше.
Иоганн не позволил ввести себя в заблуждение. Юродивый понимал его прекрасно. Митя не был таким уж сумасшедшим, как все думали. За безумием работал спутанный, но острый ум.
— Ты и я, — пропел дурачок. — Мы пили вино в царских палатах… ты красива, красива, Баба Яга костяная нога!
Он смял бумагу и сделал движение, как будто засовывает ее себе в рот.
— Стой! — крикнул Иоганн и схватил Митю за руку. — Не играй со мной в эти игры. Твоя русалка умрет, если ты мне не поможешь. До тебя дошло?
Митины глаза казались серебряными каплями ртути на белой тарелке. Внезапно он заплакал. С брезгливым лицом он приблизился к Иоганну и уселся рядом на корточки. Его туловище раскачивалось взад-вперед, взад- вперед.
Иоганн собрался с духом, бумага в его руке не только измялась, но и испачкалась кровью. Он сунул палец в рот и слизнул кровь. Когда он снова посмотрел на палец, то кровь текла уже не каплями, а ручьем. «Кровавые жемчужины», — подумал он. Мысль щелкнула в его голове, как шестеренчатый механизм.
— Сокровищем является жемчужина? Точно, это — жемчужина! Ты мне ее показал тогда, когда споткнулся и поранился.
Дурачок так резко тряхнул головой, что Иоганн испугался, вдруг она у него закружится, и он упадет. Лишь после того, как он схватил Митю за руку, тот вновь успокоился и заморгал.
— Сокровище сверкает в небесной короне, — проникновенно прошептал ему Иоганн. — Это ты мне говорил, рыба, целующая облака, пожирает ее. Ты ведь имел в виду летающую рыбу, не так ли? Она лежит в этом сундуке. Жемчужина.
Митины глаза расширились.
— Она красная, — вырвалось у него, а затем он хлопнул себя ладонью по рту.