Время остановилось в старых цехах бывшего механического завода, брошенных и разграбленных во времена активного освоения ахно-волн. Бешеный огурец, клен и мох хозяйничали тут вволю, стремясь сгладить страшную картину разрушения.
Клара и Гоша уже полчаса бродили по сооружению, издали напоминающему скелет огромного чудовища, с торчащими голыми ребрами сводов, и свисающих лохмотьев обшивки. Кучи битого кирпича и щебня чередовались с нагромождениями из покореженного металла, кусков труб, деталей неизвестных механизмов, останков каких-то станков и прочего металлолома. Солнце тут было везде: щедро дарило тепло и свет сквозь уцелевшие арки перекрытий, разбитые окна и прорехи в стенах. А куда не дотягивалось — в тех углах отражали темноту не просыхающие лужи, поросшие мхом и ряской.
Безвременье и тишина.
Несмотря на разгорающийся жаркий день, Клару знобило. Вся эта умершая много десятилетий назад фабрика, начиная от ворот, простеганных магической защитой, и заканчивая пугающе-бойкими кустами, растущими прямо из стен, вызывала у нее сильную головную боль и мандраж во всем теле.
Но Гошу, казалось, не волновали ее страхи. Она шла вперед так же уверенно, как по ярмарке бурлаков в Малых Вещунах, внимательно обшаривая глазами каждую кучу мусора в поисках одной ей известных полезных железяк. За спиной у нее болтался пустой пока рюкзак, а сама она напоминала бы кошку во время охоты, да только непропорционально большая грудь, торчащая бушпритом, тяжелая нижняя челюсть с большим полногубым ртом, улыбающимся вопреки всем невзгодам, напоминали Кларе скорее веселого бегемотика из детских книжек, особенно сейчас, когда на голове у нее была бандана, а не обычная встрепанная шевелюра.
Эта копна коротких, прямых и очень жестких русых волос, не поддающихся покраске никакими средствами, в том числе и магическими, приводилась в приличный вид кое-как только мастерством парикмахера Клары, который после стрижки Гоши всегда брал выходной на целый день. Но стоило лишь немного упустить — и ее голова становилась похожа на чучело для распугивания ворон. Клару это нервировало неимоверно — ведь по внешнему виду вверенного ей на попечение бурлака, люди судили и о ней, насколько хорошо она справляется со своей обязанностью ахногена. И если с одеждой все было куда ни шло, то Гошина постоянно растрепанная голова всегда вызывала у Клары досаду.
Однако сейчас досаду вызывала вся Гоша, целиком. Ведь именно она притащила ее сюда и заставила взломать правительственный замок. Снова! Эта наивная простота каждый раз забывала, что Клара не просто снимала государственную защиту, но и держала над этим местом инфополе, блокирующее сигнализацию, до тех пор, пока они не выйдут, и Клара не вернет защиту на место. Иначе полицмаги были бы уже здесь. Это столько забирало сил, что не прошло и получаса, как они вошли, а голова у нее уже шла кругом и ноги предательски подрагивали от слабости. Не сильно пока, но все же.
— Долго мы еще будем тут болтаться? — раздраженно спросила она.
— Я рассчитываю найти одну полезную вещь, — ответила Гоша.
— У тебя весь хлам полезный. Какую в этот раз? — съязвила Клара, злясь и на жаркое солнце, и на прохладную тень, и на запах пыли и запустения.
— Дрель.
— Дрель? Что еще за дрель?
— Штука такая, которая дырки в стене делает.
— Зачем она тебе?
— Ха, ну ясно же, Кларисса — делать дырки. Иногда в хозяйстве не заменима. А еще могу ее в аренду артели сдавать. Все хлеб.
— Можно подумать я мало тебе «на хлеб» даю, — сказала Клара и осеклась — холодильник Гоши она не пополняла уже больше месяца. — Если тебе чего-то не хватает, просто скажи. Мы уже говорили об этом. Ты уже десять лет отдельно живешь. Я же не вижу, что там у тебя с запасами.
— Все нормально, дорогая. Если надо будет — скажу.
Но Гоша не скажет. Еще со школы она была такой гордячкой — никогда ни о чем не попросит, даже если у нее будет последнее платье, или туфли совсем развалятся. Бабушка, когда была жива, не спрашивала, просто давала ей что нужно. Но Кларисса с тех пор, как ее похоронила, все время жила в режиме беспрерывного праздника, и постоянно забывала про Гошины нужды, а когда спохватывалась, вот как сейчас, ей всегда становилось за себя стыдно.
— Я серьезно, Гоша! Зачем ты шляешься по этим развалинам? И меня с собой таскаешь? Это же преступление! Ты понимаешь или нет? Если поймают, то не тебя, а меня! И накажут — меня!
— О-о! Не начинай опять! Ты каждый раз так говоришь! Но пока еще никто никого не поймал!
— Только потому, что я тщательно скрываю взлом.
— Вот видишь! Ты молодец! Ты умней их всех.
— Сколько веревочке не виться, а конец будет. Ты что думаешь — это так просто? Что не найдется полицмага, который меня раскроет? Ахногенов и за меньшее наказывали.
— Не такое уж это и большое преступление. Выпишут штраф и предупреждение, — проворчала Гоша, сдаваясь под напором Клары.
— Серьезно? А позор? Кларисса фон Райхенбах, потомственная немка, — мелкая воришка! Да бабушка воскреснет и не даст мне покоя ни на этом свете, ни на том! Да мне придется тогда уехать куда-нибудь подальше… В Восточную губернию или вообще в Африканскую. Потому что — как я людям в глаза буду смотреть?! Вот так просто все у тебя, да?!
— Не хочешь быть мелкой воришкой, давай по-крупному что-нибудь украдем. Чтоб не обидно было уезжать… — и Гоша громко захохотала. Даже загоготала, — со злостью подумала Клара. — Да шучу я, шучу.
Но Клара почувствовала в ее голосе слабину, и расценила это как хороший симптом. Она давно хотела прекратить вылазки на заброшенные предприятия, но до сих пор ей не удавалось убедить Гошу. И сейчас она вцепилась в Гошино сомнение, как ей казалось, мертвой хваткой.
— Сколько таюн тебе нужно в месяц, чтобы перестать лазить по заброшкам? Назови любую сумму. Я буду перечислять тебе на кредитку. Ежемесячно. Или, когда попросишь. Куплю еще один могуто-камень, или два, если нужно будет, чтобы…
— Десять, — бросила Гоша, и Клара почувствовала в ее голосе металл.
— Что десять?
— Десять могуто-камней.
Кажется, Гоша разозлилась не на шутку — нахмурилась и выдвинула нижнюю челюсть немного вперед — верный признак, не сулящий Кларе ничего хорошего.
— Если тебе настолько претит помогать мне, я больше никогда к тебе не обращусь, — она говорила тихо, но Кларе казалось, что каждое слово впечатывается в нее раскаленным клеймом. — Ты — самый близкий мне человек, и я полагала, что могу рассчитывать на твою помощь. Мне не нужны от тебя таюны, Кларисса. Пойми меня правильно. Я не знаю, кто придумал этот дурацкий закон, который поделил людей на бурлаков и ахноген, какому гаду пришло в голову, что ахноген обязан содержать бурлака. Я бы всех их — и тех кто это придумал, и тех, кто проголосовал за этот закон, — отправила бы на Северный полюс к белым медведям, айсберги на лед долбить… Почему никто из вас не задумывается… Ладно, плевать на всех. Но почему ты? Мы ведь росли вместе… Ты-то должна понимать, что меня, лично меня это унижает!
Как всегда, Гоша выкрутила все так, что опять Клара была перед ней кругом виновата.
— Зачем вообще правительству эти развалины, — перевела она разговор в другое русло, понимая, что партия опять проиграна. — Здесь давно уже все ценное разворовали.
Гоша пожала плечами.
— Я могу только предположить. Здесь до сих пор много металла, который можно переработать. Надеюсь, когда-нибудь люди поймут какие технологии они утратили и захотят восстановить.
Клара фыркнула.
— Ты говоришь так, потому что… у тебя нет ахно-энергии, — она чуть на сказала «потому что ты «бурлак», но вовремя сдержалась. Бабушка считала это слово не допустимым, хотя его приняли официально, и оно прочно вошло в обиход, и, услышав, надавала бы Кларе по губам. — Если бы у тебя не было необходимости собирать металлолом, ты бы говорила по-другому.
И снова это прозвучало обидно, — злясь на себя, подумала Клара. Но Гоша уже спустила пары и снова была прежней Гошей.
— Вовсе нет, — ответила она. — Уже всем давно понятно, что магия — не панацея. Нельзя с ее помощью создать вещь, можно только продлить ей жизнь, и то на некоторое время. Физический износ никуда не делся. Ты и сама это знаешь, — тут Клара не могла не согласиться и кивнула. — Просто признавать это никто не хочет. Потому что, если признать, то надо признать и то, что люди совершили самую большую глупость за все время, как перестали быть неандертальцами. А кому хочется считать себя дураком?
— Не знаю, как у неарден… как их там… и вообще, кто это? Вечно ты придумаешь какие-то глупости. Но к старому возврата уже не будет. Это и бабушка говорила: и велика была мошна, да вся изошла… Взять, например, батарею в моей кухне. Каждый год ее ремонтирую. А она после дивных пассатижей[1] служит все меньше и меньше. В последний раз гарантию дали на полгода, а она снова течет. А раньше ремонта на год хватало.
— Знаю одну артель, там есть мастера. Я спрошу.
[1]Дивные пассатижы — магический инструмент, которым делается ремонт сантехнического и прочего оборудования из металла путем прикосновения его к части, которую необходимо отремонтировать.
Далее по тексту — все инструменты со словом «дивный» — предназначены для соответствующего ремонта.