Набат дверного звонка разрывал перепонки.
«Полиц-маги! Полиц-маги!» — в такт сердцу отзывалось в груди Клары. Она сжалась от страха и посмотрела на Гошу — что делать?
— Не надо таких глаз, Кларисса! — строго сказала та. — Это всего лишь слесарь.
— Слесарь?! — эхом повторила Клара.
— Батарея! — Гоша кивнула в сторону ржавого чудовища. — Я тебя просила настоящие деньги. Ты нашла? — и она закатила глаза в ответ на молчаливое мотание головой. — Иди, открывай, не стой столбом… Хотя, не надо, я сама разберусь! Только не ляпни чего-нибудь лишнего.
Гоша прошлёпала босыми ногами в прихожую, а Клара в последний момент накинула полотенце на книгу, лежащую на столе.
Вопреки ее опасениям, это и правда оказался слесарь.
Ещё вчера она сморщила бы носик от появления такого человека в своей, пусть и давно не ремонтированной квартире — натуральный пролетарий! Но сейчас несказанно обрадовалась небритому мужику в рабочем комбинезоне, с грязными ногтями, пропахшему машинным маслом и табачным перегаром.
— Чаю? — любезно предложила она, не зная, как разговаривать с настоящим мастером.
Презрительно скользнув по ней взглядом, он процедил сквозь зубы, обращаясь к Гоше:
— Эта что ли?
— Эта, эта, Иннокентий! Ты уж будь любезен, осмотри её как следует.
«Кто «эта»?! Я?! Осмотреть?!» И только в этот момент Клара осознала, что стоит перед мужчиной в пижаме, что само по себе было не просто стыдно, а даже как-то возмутительно. И почувствовала, что краснеет от этой мысли, как школьница.
— Подвиньтесь, фройлян! Батарею гляну, — прогудел слесарь, делая рукой жест отойти.
Клара, жаркая от стыда, вжалась в стенку и перетекла по ней к дверному проёму, а потом выметнулась вон. Первым делом она открыла ящик комода наудачу и сразу же увидела старинную монету, лежащую поверх свертков и маленьких ящичков. Как кстати! Кажется, еще пару часов назад ее тут не было. Она замерла на секунду, размышляя над тем, что пора бы навести в комадах свой порядок и понять, наконец, что тут лежит. Клара взяла ее, переодевшись, вернулась в кухню и уместилась на свободном пятачке.
Иннокентий, заполнял собой все пространство. Он уже отодвинул обеденный стол в сторону — так аккуратно, что фотография бабушки даже не шелохнулась — покрутил что-то металлическим инструментом, видимо далёким предком «дивных пассатижей», крякнув от тяжести, снял батарею с кронштейнов и бережно уложил на пол, предварительно застеленный полиэтиленом. Ржавое чудовище капитулировало, исторгнув из недр грязно-коричневую лужу. Такой магии Клара, пожившая и видавшая всякое, никогда еще не встречала и, затаив дыхание, следила за работой слесаря.
Батарея тем временем продолжала эволюционировать в руках Иннокентия, раскладываясь на отдельные «рёбра» — кто бы мог подумать! — высвобождая мелкие круглые запчасти.
— Ну вот, фройлян, — пробасил, наконец, слесарь, протягивая ей под нос круглые штуки, раненные ржой до дыр. — Ниппеля сгнили! Дадите новые — соберу, и прослужит ещё двести лет.
— Ниппеля?! — задумчиво выдохнула Клара незнакомое слово, пробуя его на вкус. — Ниппеля, значит? А где? Кто? Есть такое место?
— Есть! — уверенный голос Гоши расставил все необходимые точки куда надо, и ни у кого не возникло сомнений, что такое место, где водятся ниппеля, действительно существует. — Только нам нужно время, чтобы их достать.
Небритое лицо слесаря недовольно нахмурилось. Клара протянула слесарю монету.
— Вот аванс, возьмите.
Иннокентий расправил нахмуренные брови, попробовал зачем-то монету на зуб.
— Лады, — изрёк он и усмехнулся. — Посмотрим, как вы их достанете.
— Приходи послезавтра. Будут тебе ниппеля, — ответила Гоша.
Слесарь почесал недельную щетину, ощупал взглядом Клару, Гошу, немного поразмыслил над останками батареи.
— А это пусть так?
— Не убежит. Оплатим, как договаривались, за результат. Аванс можешь оставить себе.
— Добро, фройлян.
Слесарь аккуратно сложил монету в нагрудный карман, застегнул на пуговку и двинулся на выход. Перешагивая через останки батареи, он неловко повернулся и двинул бедром стол. Книга и бабушкина фотография полетели на пол. Клара успела подхватить фотографию, но книга с громким шлепком упала и распахнулась, демонстрируя свое изуродованное нутро. Сердце у Клары сделало скачок и замерло. Гоша оказалась проворней — подняла книгу, закрыла ее и сунула под мышку. Атмосфера в кухне раскалилась и искрила, готовая вот-вот разразиться в гром.
— Книги читаете? — спросил слесарь. — А я вот специальную литературу нигде найти не могу.
— К-какую, сп-пециальную? — спросила Клара, заикаясь от страха.
— Инструкции к разному оборудованию. Станки есть, а как ими пользоваться никто не знает.
— И как справляетесь? — спросила Гоша.
С виду Гоша была совершенно спокойна, словно бы теперь не было третьего. “Знает третий, знает и свинья” — так, кажется, бабушка говорила, или нет? Клара не помнила. Но уверенность Гоши немного ее успокоила. Действительно, откуда этому бурлаку знать про ученого Кравцова и его книги?
— Ищем по частным библиотекам. Но у людей в основном сохранилась художественная литература. Приключения всякие, про космос.
— Космос? — спросила Клара, и под грозным взглядом Гоши прикусила язык.
— Да. Но технической литературы ни у кого нет. Единственная библиотека, где я хоть что-то нашел — это у Майера.
— Библиотека у Исайи Майера? — с удивлением спросила Гоша. — Вот уж не думала, что у жадного ресторатора может быть страсть к подобного рода искусству.
— Не знаю, о каком вы искусстве, фройлян, но за паспорт к фрезерному станку мы заплатили ему дороже, чем стоит сам станок… А у вас что за книжечка?
— Руководство по вязанию макраме, — улыбнулась Гоша, настороженно зыркнув на слесаря и прижав к себе книгу покрепче.
Он хмыкнул и почесал щетину.
— Даже не слышал о такой, фройлян… Ну лады, тогда. До послезавтра.
Обдав Клару густым смешанным духом, в котором она учуяла терпкий запах пота, слесарь покинул квартиру.
— Здорово это ты про макраме придумала, — восхитилась Клара, закрыв за слесарем дверь на все засовы. — Я уж думала все!
— Макраме — одно из многочисленных увлечений Илья Васильевича Кравцова, — задумчиво ответила Гоша, садясь за стол. — Само на язык прыгнуло.
— А, вон что… А что это — макраме?.. Гоша, да что с тобой?
— Макраме? — очнулась Гоша от каких-то своих мыслей. — Я тебе расскажу как-нибудь. Может, даже покажу. Тебе вот на это окно пошло бы. А когда ближайший концерт Лёнечки?
— Так, э-э… — опешила Клара от вопроса. — Кажется…
— Завтра, — пришел на помощь Николаша. — А макраме — это..
— Заткнись! — беззлобно сказала Гоша, но радио все-равно обиделось и умолкло. — Завтра идем на концерт.
Сердце Клары радостно заколотилось.
— Но ты же не любишь… Да и билет для тебя будет стоить… сама знаешь.
— Это неважно. Деньги у меня есть. Я и не буду на концерте, Кларисса. Там будешь ты.
— А ты? — не поняла Клара.
— Посещу библиотеку Майера, — Гоша прищурила глаза и выпятила вперед нижнюю челюсть. Если у него есть эта книга — я найду ее.
Клара закусила губу.
— Ты опять?!
Гоша посмотрела на нее долгим взглядом и мягко сказала:
— Ты не будешь нарушать закон в этот раз, дорогая. Никакой запрещенной магии. Мне просто надо беспрепятственно пройти под купол. Бурлаков без сопровождения ахногенов не пускают, ты же знаешь. Мы придем и уйдем вместе. Ты будешь наслаждаться Лёнечкиными трелями. А я уйду с книгой… или без нее.
* * *
Сидя в тишине своей холостяцкой квартиры ранним утром Войцех размышлял.
Только что он разговаривал с Павлычем по телефону. В-общем то разговор был коротким. Он сказал всего две фразы:
— Они клюнули. Жду тебя.
Телефону доверять было нельзя — лишние уши, причем сложно узнать сколько их и чьи они. Так что Войцех собирался в гостеприимный дом Семена Павлыча, однако, он лишний раз хотел все хорошенько обдумать.
Итак, все оказалось намного проще, чем выглядело на первый взгляд. Его «подопечные» проглотили наживку, которую закинул агент, и сегодня ловушка захлопнется, прямо во время концерта Леонида Мяконького, в библиотеке Исайи Майера, которую он хранил в одном из помещений «Жар-птицы». Доказательства в воровстве и хранении научлита будут неоспоримы.
Впервые за прошедшую неделю Войцех позволил себе немного расслабиться и посмотреть на всю эту историю со стороны, как их учили в полицакадемии.
В какие причудливые кренделя заворачивает иной раз судьба! — думал он. Кто бы мог подумать, что жгучее любопытство к той старухе в детстве приведет его к раскрытию преступления, совершенного ее внучкой.
Казалось бы, где связь? Но связь была прямая.
С тех пор, как Семен Павлыч вытащил его из той могилы, полумертвого от страха, с тех пор, как он, глядя Войцеху в глаза и держа его за плечи, встряхнул и сказал: «Ты справишься. Это страх. Всего лишь эмоция. Борись!» С тех самых пор Войцех жил тем, что боролся.
Старуха преследовала его всегда. Она перестала ходить на кладбище, но ему всегда чудилась ее сутулая невысокая фигура среди тех редких посетителей, что приходили на могилки. Он вздрагивал и отводил взгляд, но вскоре снова всматривался, чтобы убедиться, что это она. И всегда оказывалось, что он ошибся.
По ночам он просыпался с криком, потому что внезапно всплывало перед ним ее лицо с ястребиным клювом, а за плечами хлопали дымные крылья. Она кричала непонятные слова, протягивая к нему скрюченные пальцы с длинными загнутыми внутрь ногтями; глаза ее, цвета инея с пылающей радужкой сковывали его льдом, с клыков капала кровь. Он хотел бежать, но не мог двинуть ни единым мускулом.
Так продолжалось несколько лет, до тех пор, пока Павлыч, дослужившийся за это время до капитана, не взял однажды его за руку и не привел на могилу старухи.
— Посмотри, — сказал он. — она умерла. Уже больше года прошло. Твой страх умер вместе с ней.
Тогда Войцех впервые заснул без кошмаров. Ему было уже пятнадцать.
Однако все было не так просто.
За долгие годы ночных страхов старуха прочно обосновалась в его голове. Кошмары не ушли совсем, но стали иного толка. Старуха больше не пугала его и стала приходить значительно реже. Иногда она находилась на краю его сна, наблюдала за ним. Порой проявлялась молчаливой, но ощутимой тенью, отражением. Бывало так, что он не видел ее вовсе, а лишь чувствовал ее присутствие. Однажды он заметил, что давно не боится ее, этих снов. Тогда в нем проснулся интерес к ней, и что самое удивительное — ее интерес к нему. Как такое возможно — он понятия не имел. Когда он просыпался, все его обостренные во сне чувства затирались, смазывались и казались ему глупостями. Однако оставалось внутри ощущение, что не только папаша с мамашей возлагают надежды на его успехи в карьере, но и та, которая уже давно умерла и никак не могла от него чего-то ждать.
Побеждая в соревнованиях юниоров по магии, он искал ее внутри себя и спрашивал: «Ну как?». Высматривал какой-нибудь знак, чтобы расценить его как ее одобрение. Ждал подспудно, порой не осознавая. А когда подлавливал сам себя на этом, гнал эти глупые мысли и стыдился их. Кто она ему? Скрипучая клюшка, сумасшедшая ведьма, старая карга!
Лучший курсант полицмагической академии, он мог бы осесть в столице, но вернулся в родной город, чтобы одержать окончательную победу над детским страхом, который считал позорящим фамилию Загорски — ведь в их роду никогда не было трусов. Успехи его были так внушительны, что ему пророчили карьеру лучшего сыщика. Для своих лет он знал о магии все, владел всеми видами магического оружия, включая убойные, получше бывалого служивого в Малых Вещунах. За годы учебы, вдали от родных мест, он совсем перестал видеть ее во сне, и чувствовать внутри себя, почти успокоился. Думал, что успокоился.
И только сейчас, когда ее сила каким-то невероятным образом вновь коснулась его, он понял, что все это время в нем жила внутренняя решимость разгадать тайну старухи, познать ее силу, стать таким же могущественным, как она, и даже переплюнуть ее в искусстве магии. Потому что нельзя просто так расхаживать по кладбищу, творить заклинания и колдовство, взламывать правительственные замки и хранить запрещенную литературу. Нельзя, потому что Закон. Он, Войцех Казимирович Загорски, полицмаг в первом поколении, но полицейский — в третьем, раз и навсегда положит этому конец. И сегодняшний день будет очередной победой в этой борьбе. И это очень и очень символично, что под суд пойдет внучка старухи, ее плоть и кровь.
Войцех надел свежую рубашку, начистил до блеска ботинки и отправился в дом к Семену Павлычу.
Семен Павлыч быстро разрушил надежды на скорый успех, расшвырял его план на куски, раскидал ошметки.
— У тебя там группа намечается, — сказал он, нахмурившись, когда Войцех рассказал ему о намерении арестовать обеих дам на краже книги. — Эта… Никитична фон Райхенбах, которую ты так хочешь поймать, — просто дурочка. Ее используют вслепую. Она даже не понимает, куда вляпалась. Даю голову на отсечение, что толку с нее будет, как с козла молока. А… Гоша… — лицо Павлыча скривилось, будто он откусил лимону, — еще не факт, что лидер. Она может быть обыкновенным бойцом, но преданным своим идеалам. Поверь мне, бурлаки своих не сдадут, хоть ты их на ремни порежь.
Войцех страшно расстроился. Но обдумав все, благо Павлыч, как всегда, никуда не торопился, он понял, насколько тот прав, и насколько недальновидным оказался сам Войцех. Как все-таки хорошо, что он пришел сначала к Павлычу, а не отправился в участок организовывать засаду!
— Дать им уйти? — Ответ он уже знал, но не знал, что делать дальше.
Павлыч кивнул и выпустил несколько дымных колец.
— У Майера нет того, что они ищут, — сказал он. — Кроме того, в книге, которую они вытащили с фабрики, отсутствует больше половины страниц, кем-то выдраны. Ты не поймаешь их с поличным. А это значит, что у адвокатов будет жирный плюс в защите, и они смогут оправдать их обеих.
— Откуда вы знаете про книгу?
— Агент видел ее. Это «Философия энергии ахно-волн» Ильи Васильевича Кравцова.
— Но у наших аналитиков этого названия нет ни в одной версии. Это не ошибка?
— Не думаю. Насколько я знаком с трудами этого ученого, это его последняя, посмертная работа. Была издана ограниченным тиражом на свой страх и риск издательством «Искра» уже после смерти профессора, и уже после того, как его объявили персоной нон грата. Большую часть книг изъяли, но несколько экземпляров не досчитались. Кравцов тогда был на пике популярности, имел массу последователей и даже фанатов. Насколько я помню, эту книгу исключили из его официальной библиографии, поэтому ваши не совсем усердные сотрудники могут о ней и не знать.
— А откуда о ней знаете вы?
— У меня была немного другая школа, мой друг, — ответил Павлыч, улыбнувшись в усы, и Войцех внезапно понял, что знает о своем наставнике не все.