Время текло. Неосязаемое, незримое, непознаваемое и неизведанное.
Время текло, напоминая плавно текущую ленту голубой речки, в которой весело виляли хвостами разноцветные глазастые рыбки.
Время текло, а раны всё никак не затягивались. Тело давно зажило, уже окрепшее и готовое вступать на путь новых подвигов, свершений и поступков. Восстановилась и мана, за считанные дни наполняя и скапливаясь в твёрдом богатырском мощном теле. Однако до истинного выздоровления было ещё очень далеко… Время оказалось не настолько всесильным и не настолько исцеляющим, хоть в народе Нижнего мира такое поверье за ним и закрепилось.
«Друг… Мой Демьян… Ты погиб за меня, отдал свою молодую жизнь… А я — мой главный верный брат Победа ускользнул из пальцев, покинул меня, как и сестра Удача. Я проиграл, а единственный кто подарил небо этому городу — это ты, дружище… Покойся с миром, свидься с родителями, обними их, услышь про себя правду — ты стал щитом, ты стал оружием, ты оставил по себе заслуженную память и доказал, что обычный человек способен на всё… Как бы я хотел сказать тебе это лично, мой кудрявый друг…» — Саркис калачиком свернулся на земле, отвернувшись от всего мира, почти зарывшись в чавкающую грязную набухшую от влаги чёрную землю. Руки не двигались, ноги мирно растянулись, утопая в лужах грязи, а голова изредка потрясывалась, словно бы от немого плача.
Небо было черно. В городе было темно…
***
Пару миллиардов лет назад…
Ветер перемен шумно пронёсся вдоль покинутого всеми поля, заставляя пышную зелень гордо склонится вниз, а мелкие кустики истошно заверещать от особо сильных и беспощадных порывов. Небо в Эдеме всегда было голубо, безоблачно и ясно, но сегодня наступал день перемен, и тучи потихоньку заволакивали такой родной и светлый простор.
Вокруг не было ни души. Поле опустело, лишаясь своих златовласых Детей. И сам Эдем чувствовал нечто неладное, страшное, нечто такое, что было готово разрушить давно устоявшийся здесь порядок вещей.
Саркис беспокойно озирался по сторонам, да так долго, что толстенная мощная шея вскоре заболела. Глаза бегали, словно заведённые, а взгляд с каждой секундой становился всё беспокойнее, хоть на вид богатырь казался невозмутимым каменным изваянием. Ветер яростно кидался на его длинные шёлковые чёрные волосы, дрался с ними, будто боксёр на ринге. Металлические кнопки на плотной куртке незаметно для Саркиса расстегнулись, заставив одежду отчаянно закричать под дикими ветреными напорами, совершенно невозможными в саду самого Бога. Что-то случалось, что-то происходило, что-то менялось… Отец чувствовал мятеж, чувствовал изменения и наверняка знал мысли каждого из своих Детей… Детей-изменников…
— Братья, куда же вы успели подеваться? — прокричал чернявый крепкий богатырь. — Ещё точно не поздно повернуть назад, постараться здраво всё осмыслить и оценить… Не совершайте ошибок! Не делайте того, что делало множество поколений до вас! Сверните с этого ненужного мятежного пути! Одумайтесь!
Громкие словеса нещадно тонули в налетевшем кричащем ветру, уносились вдаль, распадались на части и рассеивались, так и не долетая до златовласых отступников.
Поле было покинуто и оттого сразу же тяжело заболело. Зелень в считанные минуты посерела, многие травы совсем прогнулись к земле, а некоторые зелёные стволики безжалостно переломились надвое. Кусты же облетали, оставляя деревянные ветки голыми шататься в несущемся сквозь них урагане.
Природа была недовольна. Бог делал последнее грозное предупреждение…
— Адам! Алерт! Алисанда! Просто выйдите ко мне! Поговорите! Может… Может я ещё могу вам помочь… Может ещё не всё потеряно… — будто бы молился Саркис, в душе осознавая, что для нового поколения его братьев настал неотвратимый горький финал. Отец их никогда не простит. Предательства не прощались даже в Нижнем мире!
Позади еле идущего под ураганным ветром богатырского тела медленно плелась ещё одна фигура, мягко ступая по рвущейся, кричащей и пригибающейся траве, некогда такой пышной и зелёной. Всё же Саркис был не один в этом покинутом заброшенном Эдемском поле… Мягкие шаги ступали неспеша, с остановками, будто бы боясь быть замеченными, услышанными и узнанными. Этот осторожный златовласый человек всё же следовал за Саркисом, явно таясь и остерегаясь чёрного брата. Его мелкие золотые волосы, по-прежнему взрыхлённые на макушке, яростно кидались из стороны в сторону. Глаза, уверенные, сухие и отчасти посмеивающиеся, неотрывно глядели на мощную чёрную спину, прорывающуюся сквозь непогоду, сквозь бурно колышущееся бурлящее поле.
— Братья мои… Вы же чувствуете непогоду? Отец злится, он не хочет всего этого! Он не хочет наказывать вас! — сквозь ураган кричал Саркис, однако слова его попросту тонули в воздухе, доходя до слуха только плетущегося сзади златовласого брата. Того самого, что так мечтал оказаться в Нижнем мире. Того самого, что считал Саркиса своим единственным другом, братом и соратником.
Две точки ползли сквозь гнущиеся травы, сквозь иной раз непролазные кусты и огромные неровные кочки. Статный чёрный богатырь и хрупкий золотой юнец, облачённый в роскошные белые одежды, нежно трепещущие на взбесившемся ветру.
Тучи сгущались всё быстрее, а те что сталкивались, будто дерущиеся друг с другом бараны, громогласно кричали и их крик слышал абсолютно каждый в Эдеме. Последнее предупреждение или отчаянная мольба? Надежда или смирение Отца? Предательство Детей или лёгкое помутнение рассудка, небольшой мятеж? Всё это уже было не столь важно. Уже всё поменялось и прежнюю жизнь было не вернуть.
Край поля виднелся у чёрного, затянутого тучами горизонта. Ветер рвал и метал, гром отчаянным воплем проносился по Эдему, а сине-белые роскошные молнии чертили причудливые красивые узоры, такие чудовищно непривычные для этого божественного Эдемского неба.
Саркис уже давно ничего не слышал сквозь эту мешанину из громогласных звуков и было ясно, что и другие ничего услышать не смогут. Однако богатырь сейчас об этом совершенно не думал. Невиданные ему ранее эмоции брали вверх над его сущностью:
— Одумайтесь! Подумайте и осознайте — это самое лучшее место, что только есть в этом мире! Место у Бога, место возле нашего Отца! Не слушайте ту чёрную тварь, того змея… Он не одной с нами крови! Слушайте меня, ведь все мы — братья! Кровные и самые-самые родные! Или вы забыли это? Забыли о своей настоящей родне? Наплевали на свои прекрасные роскошные жизни? Наплевали на происхождение? — по-прежнему пытался перекричать гром Саркис, сложив плотные ладони рупором и напрягая связки, крича так сильно, как не кричал никогда в жизни.
Плетущийся позади златовласый юнец хитро потёр ладошки, широко улыбнувшись и легонько посмеиваясь. Его мягкие шаги по-прежнему преследовали Саркиса, а погода портилась всё больше и больше, погружая Эдем в беспросветный ужас и мрак.
Наконец поле кончилось, завершаясь крутым каменистым неровным склоном. Саркис остановился, не замечая как куртка, словно бешенная, трещала на страшном ураганном ветру. Его глаза видели и эту глубокую ложбину, и этих златовласых Божьих Детей, стоящих рядом друг с дружкой, практически совершенно нагих, таких весёлых и неузнаваемых в своём теперешнем виде.
Видел Саркис и то, как недавние покорные и послушные братья топчут траву, наваливаются на тонкие деревца, с лёгкостью переламывая аккуратные стволики, берут в руки святую землю, кидают ею друг в друга, словно бы это земля была простыми детскими снежками. Богатырь видел всё это и не верил. Тёр глаза — и надеялся что ошибается, что всё сейчас вернётся на круги своя…
Ноги братьев топтали кусты, руки доламывали ветки, делили их на части и салютом раскидывали в разные стороны. И начиналось разрушение Эдема…
— Бог… Отец — ты же сможешь их простить? — взмолился богатырь, молитвенно сложив тяжёлые руки у груди.
Роскошная высокая беседка хрустнула под десятками тел златовласых Детей, накренилась под их тяжестью и с ужасным грохотом повалилась наземь, взметнув кверху тучу пыли и до конца доказывая Саркису одержимость и безумие недавних друзей.
Молния разрезала небо на несколько частей, оставляя после себя лишь яркое свечение да ужасный грохот. Узор поник, оставив после себя лишь черноту сгустившихся туч.
— Отец — это твой ответ? — спросил богатырь, от бессилия падая на колени и прикрывая лицо ладонями.
Эмоции и чувства… Горечь потери и ожидание скорого наказания для ещё недавно близких и верных друзей. Саркис был способен на чувства, он всё же не был каменным…
Белоснежная роскошная беседка окончательно потонула в пыли, а златовласых уже и след простыл. Под ветер, под лёгкий косой дождь, в окружении грома, грохота и десятков ветвящихся молний, множество помешенных и подчинившихся чужой воле людей продолжали разрушать, уничтожать, рвать и метать собственный светлый дом. И Бог явно всё видел, иначе не плакало бы небо горьким косым дождём, никогда так сильно не окрапывающим святую эдемскую землю…
Всё было потеряно. Окончательно и бесповоротно.
— Этот змей… Я оказался слабее него. Он… Эта неведома тварь одолела меня. Змей их подкупил, перетянул на свою неверную предательскую сторону, наврал им, буквально заставил плясать под свою собственную дудку. Но вопрос… Да, есть один вопрос — какую же цель преследует эта скользкая противная тварь? Чего она хочет добиться? — зрачки Саркиса расширились, а голос потух.
Лёгкий смешок позади ни на грамм не испугал богатыря. Единственный и настоящий друг, брат и соратник стоял за упавшим на колени Саркисом. Стоял, потирал ладони и легонько посмеивался.
— Ты действительно хочешь знать всё об этом ползущем змее? — поправив мелкие ярко-жёлтые волосы, спросил Он.
— Демиург? — задрожал Саркис, боясь повернуться и остаться один на один со ставшими жестокими, сильными и безбашенными бывшими братьями.
Демиург улыбался и его ослепительные зубы ярко отражали росчерки грохочущих молний. Настоящий аристократ, красавец, тот человек, что так мечтал попасть в Нижний мир…
— Это ты предатель? — закричал богатырь. — Это ты съел первый пропавший с Древа плод? А может… Ты и есть та шипящая тварь?… Демиург! — Саркис оттолкнулся от земли, встав во весь рост и мигом повернувшись к другу, однако встретил только пустоту да пригибающиеся зелёные травы.
— Демиург… Брат… Неужто твоя мечта настолько сильна? Но что ты хочешь увидеть в Нижнем мире? Думаешь там люди свободнее, сильнее, лучше, веселее, красивее?
Слова потонули в звуках грома, грохота и ураганного ветра. Дождь стекал с мокрых, прижатых к спине чёрных волос, продолжая косо бить по всему что только видел, и среди звуков слышался только он один — змеиное шипение уносящегося сквозь поле ящера.
— Демиург, ты… Ты самый настоящий подлец и эгоист! Ради себя любимого пошёл на такое? О чём ты вообще думаешь? О чём мечтаешь? Неужто не раскаиваешься?
Непогода только усиливалась, наконец провозглашая начало новой эры. Эры Эдема без предателей! Эры восстания на Божьей земле!
***
Песок на удивление был спокоен. Он лежал под жаркими палящими солнечными лучами. Иной раз ветер подхватывал мелкие песчинки, однако засуха и солнце брали своё на этом диковинном пиршественном столу.
Где-то вдали виднелся узкий торговый тракт, по которому сновали покупатели, торговцы и простые прохожие, обильно обливающиеся потом. Хаживали тут и именитые люди, при деньгах и славе. Выбор был широк и богачи не брезговали захаживать сюда, даже забывая о палящем ярком солнце. По две стороны от выщербленной из камня дороги располагались небольшие шатры, столики, лавки со снедью, провизией и ювелиркой. Настоящий рай как всего обыденного, так и всего редкого, уникального и дорогого.
Давно забыли здесь тот теракт, тот огонь, те смерти невинных людей и трескучий лёд, спасший многих и многих от голодной пасти самой Смерти. Сожжённое в ходе теракта — отстроили, произошедшее — забыли. И продолжалась здесь оживлённая яркая жизнь. Сновали торговцы от прилавка к прилавку, не успевая обслужить всех и каждого. Потели и покупатели, тщательно и долго выбирая свой будущий товар.
В небольшом отдалении от рынка, сквозь волны песка, по бездорожью, по сильной пустынной жаре брела статная могучая фигура, тяжёлыми шагами бредущая сквозь почти недвижимое песчаное море. Чёрный плотный плащ казался таким тяжёлым и жарким, однако фигура шла, а между её пальцами, прикрытыми тёплыми перчатками, бегала настырная, словно ящерица, юркая фиолетовая молния, маленькая, прозорливая и завораживающая. Капюшон полностью скрывал его мелкую голову, а плащ, будто тёплое одеяло, накрывал блестящий на солнце красивый серебряный доспех.
Странная фигура всё шла себе и шла, то и дело бряцая заклёпками на доспехе. Подозрительно инородная аура вырывалась из бредущего тела. И каждый бы прохожий вздрогнул от такой мощи и силы…
Молнии перебегали с пальца на палец, никак не хотя останавливаться, такие резвящиеся и смешные, словно дети. Тяжёлое дыхание вырывалось из-под капюшона, а ноги мощно топтали унылые пустынные пейзажи.
— К… Кх… Кх… Ххх… — кряхтел маг, совершенно не озираясь по сторонам, идя себе и идя, и только заклёпки громко бряцали, только доспех шумел, будто тяжёлый железный лес. Ветер трепал нависший над лицом капюшон, а песок старался обклеить собой чернявый жаркий плащ.
Маг брёл себе и брёл, кряхтя и сопя, не говоря ни слова, не обращая внимание ни на ближайшую оживлённую торговую дорогу, ни на катающиеся туда-сюда жаркие пески, ни на солнце, яркой точкой повисшее в небе.
Молнии иной раз вырывались из-под натянутого капюшона, под сопение и кряхтение величавой фигуры. Мана так и хотела высвободиться — тёплая, поджарая, смелая и опасная. Инородная, непознаваемая и сильная.
Ноги бодро вышагивали вперёд и будто бы не чувствовали никакой усталости, что по идее должна была одолеть их мерный ход. Тело было бодро и никакая жара не могла помешать целям и задачам мага.
Неизвестный продолжал свой ход, явно зная или даже чувствуя куда должен придти, где должен оказаться и кого должен встретить, ведь Их встреча была предрешена самой судьбой!