Благостная ночь начинала подрагивать под натиском бьющих во все стороны солнечных лучей. Саркис почти дошёл до того самого дома, идя медленно, не спеша, не волнуясь за спрятавшихся в погребе жителей деревни. Для них всё уже было позади, о них не стоило волноваться. Эдемского мага сейчас беспокоили только свои собственные тревожные мысли и воспоминания…
…Саркис помнил всё — он помнил как его братья откусили сочные наливные плоды с Древа Жизни. Он помнил, как сладкий сок тёк по щекам, по подбородку, помнил язык, лихо слизывающий сладкую водичку и ясно, как и в тот день, видел наглую ухмылку и яростные неживые глаза. В них была ненависть! Они презирали и ненавидели собственного Отца, и им было так хорошо от одного только осознания — они всё же преступили, казалось бы, самый главный и нерушимый закон. Дети Бога съели то, что было есть нельзя, и теперь с удовольствием на лицах ждали ответа от Отца.
Саркис тогда рухнул на колени от какого-то бессилия, дыхание шло слабо, но богатырь сейчас этого и не замечал. Он вдруг осознал, что всё потеряно. Змей добился своего и теперь ничего уже не обернуть вспять. Его любимых братьев и сестёр ждало изгнание, которого они так мечтали, на которое они так долго молились, о котором всё время думали. Все они хотели стать частью человечества Нижнего мира, не понимая, что живущие там люди и есть самые нестоящие преступники. Туда, в это проклятое место, попадали только предатели, злодеи, что сумев преступить что-то в первый раз, смогут сделать это и во второй. Там жили те, кто предал, а предавшим однажды больше не было доверия, особенно у Создателя.
Всё было потеряно. Гром гремел под устиланным косматыми тучами небом, молния ярко чертила свои узоры, а ветер рвал травы, пытался сорвать одежды со всех персонажей сцены и начинал действительно сносить с ног. Таким сильным напором он дул, дул и дул, покуда Саркис не встал на ноги и не сделал к бывшим друзьям первый тяжёлый шаг.
Те смотрели на него и не видели в нём своего. Для них приближающийся богатырь был слабым отголоском прошлого, знакомым образом, какой-то нечёткой расплывающейся фигурой. Саркис приближался к дереву, сдвинув брови, гневно смотря на ещё недавно любимых им людей, сейчас оказавшихся предателями, изгоями и нелюдями. И кто здесь был изгоем — тот, кто не был похож на остальных, или же изгоями были те, кого с минуты на минуту ждала кара и расплата за искушение, предательство и вседозволенность?
— Какие же вы глупые. Какие же ничтожные и бессердечные, — пытался сказать нечто вразумительное Саркис, но его больше никто не слушал. Для Детей Бога чёрного богатыря больше не существовало. Он был пустым ничего не значащим местом, а в их руках и без того было приковывающее всё внимание на себя бесценное сокровище — запретный плод, срывать и вкушать который ни в коем случае было нельзя. То был величайший запрет, самый главный из всего, что когда-либо было установлено из запретов в этом чудесном райском саду.
Саркис вдруг подумал — а может покончить с этими недоумками прямо здесь и сейчас? Разобраться с их прогнившими сердцами, завершить этот конфликт, не дать этим людям и дальше наслаждаться жизнью? Кулаки сжались, загрохотав, как разваливающийся на части булыжник. Зубы заскрипели как петли, изо рта вырвался хрип, что плавно переходил в львиный громкий утробный рык. Богатырь больше не мог смотреть на этих тварей, ранее приходившихся ему друзьями.
«Позволили обвести себя вокруг пальца… Пошли за чужими идеями и мыслями. Обычные марионетки, слуги Демиурга, и внутри такие же пустые, полые, как громадный кувшин…»
Казалось, весь Саркис запылал ярким пламенем. Он приближался, приближался и приближался к толпе преступников, жадно вгрызающихся в яблоки.
Древо Жизни уже маячило перед глазами богатыря, а тот всё шёл и шёл. Каждый шаг сокращал расстояние до его бывших братьев. Дыхание участилось, пот стекал с обвисших чёрных волос.
«Давай… Ещё немного и они за всё ответят…»
Но Саркис не успел. Вертер всколыхнулся, облака спустились практически до земли — густые, чернющие, страшные, однако никто из божественный Детей и глазом не повёл. Отца они больше не боялись. Он лишился уважения для этой кучки предателей, последователей сладких речей адского чёрного гибкого змея, больше никто из них никогда не забоится Бога и тем более какой-то его непонятной кары.
Саркис прошёлся аккурат под длинными ветками, его голова неожиданно хлопнулась о висящий наливной плод и именно в эту секунду тучи вздрогнули, загремели, природа погрузилась в тёмное мрачное уныние и дело оставалось за малым.
Тучи заколыхались, преображаясь в гигантскую дымную руку, что растопырила свои пальцы и неподвижно застыла над ничего не подозревающими братьями. Его, Саркиса, братьями. И всё же — богатырь не хотел их терять, какими бы дураками они не были. Саркис не сможет поднять на них руку, как бы ни старался доказать себе обратное. Просто не сможет, каким бы сильным не был бы до хруста и боли плотно сжатый кулак.
— Мои родные… Адам, — тот не слушал Саркиса, а только возбуждённо смотрел куда-то вдаль, вкушая сочный круглый плод. — Алерт… Анна… Анабель… — все они гневно смотрели на богатыря, будто видя в нём некую куклу, кого-то неживого, давно уже мёртвого, погибшего… А у ног взбунтовавшейся огромной толпы полз Он, зачинщик всего и вся, шипящий, лавирующий и явно удовлетворённый собой ящер, жалкое пресмыкающееся. У него всё получалось, всё выходило, он уже вот-вот добьётся своей цели… — Демиург, почему ты выбрал именно такой путь? Мы же родственники, друзья, братья… Зачем ты всё это начал? Неужели твои идеи настолько сильны и крепки? Неужели они дороже и меня, и Отца, и этого прекрасного Эдемского сада?
Дымная рука плавно опустилась, накрывая собой большой отряд, дружно нарушивший все возможные из возможных запретов.
— Братья… Нет! — Саркис внезапно не разглядел другой выход. Поступил интуитивно, эмоционально, опрометчиво. Этот путь казался единственно верным. Богатырь энергично взмахнул руками, сорвал сразу два плода и судорожно вгрызся в них, как собака в брошенное ей кровавое мясо. Небо заревело ещё пуще, ещё сильнее, а таинственная рука была готова опуститься теперь и на гордого чёрного Сына Бога.
«Я должен попасть к этим предателям… Попытаться уговорить их, переубедить, остановить, даже если обратного пути в Эдем уже не будет… Я не смогу их просто взять и бросить, не поговорив, не попрощавшись, не выбивши из них всю эту дурь…»
Природа плакала по последнему оставшемуся в пределах Эдема человеку, который вслед за остальными пожирал запретные фрукты. Однако Саркис вцепился сразу в два плода, отрывая то один сочный бок, то другой.
«Да пусть съем хоть три. Порой цена бывает чересчур высока. Главное — оказаться вместе со всеми в Нижнем мире. Я справлюсь, я сумею, это то я точно знаю…»
Косточки упали под ноги Саркису, следуя за огрызками двух вкуснейших фруктов.
Рука была всё ближе. Отец окончательно расстроился и был готов проститься даже со свои самым достойным сыном, сейчас смиренно вытянутым по струнке и признающим нарушение самого главного запрета. Он уже дожёвывал остатки плодов, надеясь на честный, беззаботный и безопасный исход.
Саркис больше не мог оставаться в стороне. Он должен был начать действовать. И вот летящая к нему рука по размеру стала похожа на целый большой городок, а воздух неожиданно-резко содрогнулся. Время начинало свой разлом, отзываясь на забурлившуюся внутри жилах ману эдемского мага. И сама природа начала изламываться и сдаваться, сотрясаемая хлынувшей мощью сразу двух фруктов, одних из самых главных и основополагающих стихий…
…Дом уже был близок, а воспоминания юркнули куда-то за угол, в самый задворок сознания. Да, эдемскому магу очень повезло с двумя стихиями, очень и очень повезло.
Тропинка петляла дальше, а вокруг вовсю высились гордые стены домов. Невысокие, но такие опрятные, ухоженные, уютные.
— Хорошая всё-таки была деревенька, — даже где-то сокрушённо озвучил свои мысли Саркис. Теперь все эти домишки, все эти тропинки и весь этот воздух будут для всех напоминанием о той жизни, что сейчас, за короткий день, умерла под ножами пары-тройки убийц. — Разрезы на телах убитых… Определённо хирургически точны, абы кто бы не сделал, — размышлял богатырь. — Церковь Господа специально воспитывает подобных людей с базовым медицинским образованием. Им нужна магия, мана, им нужна чужая сила и мощь. Много мощи. И они очень торопятся, раз вырезали за день всю деревню… Нужно помочь выжившим, а потом уже думать что делать дальше. Они пока ещё нуждаются во мне и в моей поддержке.
Зацепок больше не было. Эдемский маг остался один на один со своей главной целью — нахождением Демиурга. Помочь Саркису более никто не мог и на тропе, на которую он смело ступал, было пусто, безлюдно и тихо.
Вот по правую руку показался единственный дом, изнутри буквально пышущий ярким светом. Саркис подошёл к скрипучей двери, уже было потянулся за ручку, как вдруг повернул голову аккурат к выкатывающемуся из-за горизонта солнцу. Лучи падали на крыши, озаряли петляющую тропинку, грели мёрзлый ночной воздух, заставляли росу на кустах да на травах ослепительно сверкать — природа была чудесна даже в Нижнем мире. Оказывается, не только в Эдеме было хорошо, маг осознал это — Бог старался построить Нижний мир более добрым, более красивым, при всей его ужасающей сути и не менее страшном назначением для людей.
— Красив Нижний мир, как принцесса. А на самом деле создан для преступников всех мастей и рас. Ужасное место, как клетка, настоящая огромная клетка… Демиург, Эдем не был тюрьмой. Тюрьмой было место, в которое ты так мечтал попасть. С ограничениями, со смертностью, с умопомрачительными картинами, с истинными страданиями… Брат мой, теперь то ты точно понял, что ошибался и ошибался очень сильно? Ты должен был пожалеть, просто обязан…
Саркис раскрыл дверь и его тут же проглотило прямоугольное входное отверстие. Внутри было душно и не так светло — лампа светила тусклым мягким светом. Ничего не поменялось в его отсутствие, всё осталось на своих местах, никаких изменений. И крышка погреба также маячила пред жёлтыми глазами мага, идеально видевшими в любую темень и мрак.
Эдемскому магу вдруг захотелось ещё прилечь, немного отдохнуть, но он знал что дорога вперёд не ждёт. Он был обязан идти дальше, а отдохнуть можно будет где-нибудь уже в конце пути.
Богатырь потянул крышку погреба, с силой толкнул её в сторону, всмотрелся в зияющий чернотой квадратный проход и не долго думая прыгнул в него, словно оказавшись в мерзком чёрном море.
Послышалось неистово бегущее дыхание в левом от входа углу, появились лёгкие шебуршания, словно кто-то крепко-крепко вжимался в простую деревянную стену, скрипящую как и всё в этом старом-старом доме.
— Не бойтесь, это я. Всё хорошо. Деревня пуста, ночь прошла, солнце встало. Пора на выход.
Облегчённые вздохи и грохот тел о пол — деревенские жители ни на шутку испугались и теперь могли хоть немного расслабиться.
— Саркис, наш спаситель! — из темноты выпрыгнула стройная элегантная фигура, тут же кинувшаяся Саркису в объятья. Аделия была такой тёплой и нежной… Никакого искушения, нет, магу нельзя и думать. Ни о её грудях, что сильно-сильно прижались к его, Саркиса, телу, ни о мягко бьющемся под одеждами живом сердце. Об этом нужно было немедленно забыть. Какими бы большими, упругими и милыми груди не были, как бы сильно сердечко девушки не бились в груди, почти выпрыгивая на Саркиса. Её роскошные мягкие волосы рухнули магу на спину и тот покрепче прижал красавицу, из-за её спины наблюдая за тем самым мрачным дедом, каким-то мужчиной средних лет, двумя небольшими парнишками и ещё одним суровым молчаливым мужчиной. Все они наконец подошли к квадратному выходу из погреба. — Спасибо тебе, маг. Спасибо… — а ведь эта прекрасная женщина ещё пока ничего не знала о Демьяне. И что с ней случится, если она узнает о её погибшем любимом племяннике, которого она так больше и не увидит? И ведь он даже не сможет извиниться перед ней за свои последние действия. За её лицо, губы, за её несчастное избитое тело…
— Можем мы выходить или нет? Или, может, нам всем тоже по очереди обняться с тобой? — нетерпеливо и сурово спросил дед, которому явно надоело следить за несвоевременными объятиями.
— Ладно, Аделия, мы ещё успеем испить чаю и всё обсудить, — эдемский маг отстранится от девушки и та увидела на его лице обычную безразличную маску. Он никак не изменился с того самого момента… — Господа, сейчас по очереди хватаемся за краюшек и подтягиваемся наверх. Постараюсь помочь чем смогу… Ну-ну, шевелитесь!
Жители столпились у квадрантного входа, наблюдая за тем, как эдемский маг с лёгкостью прыгнул, подтянулся и оказался сверху, будто акробат в цирке. Саркис протянул свою суровую руку и парнишки первые прыгнули к выходу, под внимательные взоры трёх старших мужчин да одной девушки.
— Вот так. Вот — молодец! — похвалил маг двух улыбающихся кудрявых парнишек-близнецов, что так сильно напоминали ему о почившем Демьяне.
«Друг… Прости меня за всё. Ты воистину стал великим, несокрушимым и легендарным человеком. Мне правда жаль что всё так получилось… Я оказался слабее тебя. А ты не был трусом, не был и слабаком… Твоя судьба была стать щитом и пожертвовать собой, доказать что ты велик и силён… Прости, друг, и прощай»
— Это просто. Давайте все, по очереди, — крикнули довольные ребятишки и дед криво усмехнулся, приготовившись к прыжку и посмотрев в будто бы неживые глаза их спасителя-мага. О чём он мог думать с таким мёртвым взором? О каких таких вещах, которые даже не вызывали на его лице ни одну из известных эмоций?
— Раз, два, три! — пробасил суровый мужчина с гладковыбритой головой и дед оттолкнулся от пола, начиная своё восхождение. А следующей уже готовилась Аделия. Жители мечтали поскорее вернуться в свои дома, ведь они того заслужили, после страшного дня и не менее суровой ночи.
***
Пустыня нещадно душила своим неистовым испепеляющим жаром. В последнее время погода только ухудшилась и никакой отдых строителям уже не помогал. Многие из них, потные и худые, валились на песок, чтобы больше никогда не подняться. И никто не мог помочь башенным магам, никто не мог их спасти от страшной и незавидной участи.
Даже Авиад мучился ещё больше, ещё сильнее, и мощные накаченные слуги, в ущерб себе, махали над умирающим стариком огромными веерами, составленными из ярких и диковинных павлиньих перьев. Слуги начинали работать медленнее, менее синхронно и разобщённо, отчего Авиад слабо ругался, тут же закатывая глаза да опрокидывая уставшую мокрую голову на бок. Голубая накидка с жадностью крупного хищного животного вцепилась в несчастную старческую кожу, заставив Авиада ещё пуще закряхтеть, как маленькому ребёнку, для которого всё стараешься, стараешься, а ему всё никак не угодить.
— Машите сильнее, дурни. Вы словно девицы в чешках. Так же нельзя, интенсивнее работайте, — причитал старик вяло, нехотя, слабо, продолжая пальцами теребить седую до сих пор немытую всклокоченную бороду. Слуги тягостно вздыхали, но продолжали махать этими огромными веерами, стремясь развеять вокруг пятого архимага эту удушливую пустырную атмосферу.
Ветер медленно, но верно гнал песок сквозь все видимые просторы. Такой слабый, сухой, истинно пустынный, он подхватывал песчинки и кружил в задорном стремительном танце. Маленькие торнадо, простые песочные завесы, стены и завихрения. А небо было ярко-голубым, лишённым каких-либо белых, пушистых облачков, без намёка на дождь, без намёка на минуты, лишённые ярко пышущей точки, что звалась в этом мире солнцем.
Авиад мучился не меньше, чем его подчинённые. Однако время неумолимо неслось вперёд и старику было необходимо подумать обо всём ещё раз:
— Акбек уже на полпути, если ещё не добрался… Вот кому сейчас хорошо, так это ему. Отдыхает себе на зелёных комфортных ветреных просторах… Машите, машите, машите! — внезапно нервно закричал старик и накаченные слуги глубоко вздохнули, продолжая обдувать своего господина. — Вот, так получше!.. Акбек Акбек, почему ты служишь мне? Проявляешь эту преданность? Верить ли мне тебе или нет? — устало мямлил старик, неожиданно отогнав своих слуг небрежными движениями тощих костлявых лап и поднявшись на ноги. Архимаг тут же взялся за посох.
Башня возводилась даже быстрее, чем строилась пару дней назад. Она была высока и уже в меру галантна, её аккуратные изгибы были прекрасны и изящны, её оконца были маленькими и такими же уютными, как и раньше. А строители возводили крышу, будто ставя финальную точку в постройке сей прекрасной и важной постройки.
— Работа почти завершена. Дело осталось за малым, — с трепетом сказал Авиад, подходя к огромной палатке, своей рукой отодвигая в сторону кусок плотной ткани и всматриваясь в то, что находилось под желтоватой плотной тканью этой чудной палатки. — Магии должно хватить, не зря же мы опустошили столько деревень. Погибшие даже не представляли, ради какого благого дела они отдали свои бесценные жизни.
Старик подошёл к башне, вслушиваясь в монотонное стукание множества молотков. Да, архимаг видел трупы людей, что отдали жизни за строительство высокой магической башни. Куча ссохшихся разлагающихся тел, буквально обнимавшихся с мягким жёлтым песком, что морем раскинулся до самого горизонта.
— Башня почти готова, нам нельзя останавливаться, — тихо, больше для себя, произнёс Авиад и после этого сразу же крикнул так громко, что его слышали даже те, кто не покладая рук начинал строить черепичную крышу. — Работаем! Осталось совсем немного! И после этого всё для вас будет закончено! Вам будет дарованы мир, свобода и все блага! Я всегда благодарен за труд, вы должны это знать! И я сдержу своё слово, обещаю!
Маги не ответили, продолжая дружно стучать молотками и старичок гадко улыбнулся, радуясь каким-то своим тёмным, скрытым от других мыслям.
А к магической башне приближалась небольшая точка, с каждым часом становящаяся всё больше и больше. И её пока не замечал даже сам Авиад.
***
Фигурка приближалась. Невесомая, крохотная, женская, хрупкая. Девушка шла, шатаясь из стороны в сторону, еле выдёргивая ноги из плотного песка.
Её тяжёлое дыхание ещё больше замедляло её и без того нелёгкий путь, под грудями скопился пот, а волосы хлёсткими грязными лохмотьями свисали с её мокрой головы.
Телепортация не сработала как надо. Где-то в песках раньше была высокая магическая башня, туда девушка и переместилась, дабы спрятаться от сына Мартена, дабы укрыться от его праведного гнева. Однако координата сбилась и Крис, эта милая фарфоровая куколка, оказалась лицом к лицу с жаркой нещадной палящей пустыней.
— Чёрт… Координата не сработала… Башня была уничтожена? Или мои способности дали сбой из-за малого количества маны? — думала девушка, вечно закатывая глаза да хрипя, продолжая шататься, шататься и шататься…
И она брела, не зная куда, даже не думая об этом. Рано или поздно её магическое чутьё выведет участницу Плана хоть к самой древней деревушке, если конечно Крис не помрёт по пути. А она не упадёт, не станет одним целым с песком, не закроет свои глаза навсегда. Ради дедушки она будет жить и трудиться во имя Плана, ведь таково было его последнее обещание. А любые обещания для неё были дороже и ценнее собственной жизни.
И вот она шла, а природа вокруг так и хотела ослабить, сломить, уничтожить, но магичка не сдавалась, всё устойчивее и напористее переставляя ноги, чувствуя, как её сердце забилось чаще и тяжелее.
— Дедушка, хорошо что ты не пошёл вслед за мной… Когда-нибудь мы обязательно встретимся, но сейчас мне надо идти. И я дойду, — вслух причитала красавица, начиная низко склоняться над жёлтым бурлящим песчаным морем.
Её глаза были опущены вниз и потому она не увидела — практически до конца достроенная башня маячила у горизонта и совсем скоро Крис наконец могла попасть в общество башенных магов.
А пока она будет идти, идти и идти, с надеждой, что когда-нибудь занесённый песками путь выведет её к людям.