… Заканчивалась вторая неделя нашего вынужденного затворничества. Визор опротивел, болтать стало не о чем. Чтобы не переругаться, постановили свести пустое общение к минимуму и не менее двух часов в день уделять спортивным упражнениям, дабы не заплыть жиром.
Так и развлекались. Или отжимались-приседали до потемнения в рассудке, или валялись на кроватях, практикуясь в местном диалекте.
… В оговоренный день нас проведал сиротка Гурут. Забрал причитающуюся плату, пересчитал вещи в шкафу. Намекнул, что за них уговора не было, а мы кое-чем воспользовались без спроса. Куда он клонит — не понял бы только тупой, однако бесфамильный, проводивший переговоры, настолько талантливо изобразил недоумение, что жадный мальчонка заткнулся. До поры.
Когда он ушёл, Брок с умным видом осчастливил нас очередной мудростью:
— С этим надо что-то делать. В следующий визит он плату подымет.
— Предлагаешь съехать? Куда?
— Нет. Предлагаю денег срубить.
— Есть варианты?
— Буду искать…
***
… Едва я проснулся, то заметил — Ежи выглядел, мягко говоря, не очень. Мешки под глазами от бессонницы, подслеповатый взгляд человека, всю ночь просидевшего в сети; очертившиеся скулы.
Он лежал на своей койке, вперясь в лишь ему понятную пустоту и беззвучно шевелил губами. Одетый, одеяло заправлено по впившейся намертво армейской привычке. Подушка превращена в бесформенный ком, для большей жёсткости.
Поздоровался первым.
— Привет.
— Здорово, — с некоторым запозданием ответил Брок, соизволив отвлечься от раздумий. — Выдрыхся?
— Ага.
— Буди Сквоча. Разговор есть.
— Лады, только сортир проведаю.
Через пять минут я тряс выпускника приюта за плечо.
— Подъём, воин! Утро на улице.
Будиться бесфальмильный отказывался. Отмахивался, ворчал, требовал отвязаться от него и пойти куда подальше. При этом после каждого ответа норовил отключиться и захрапеть. Здоровый у сослуживца сон. Крепкий.
— Водой плесни, — не вставая, посоветовал лопоухий. — Иначе эта спящая принцесса до обеда проваляется.
— Принц, — огрызнулся в ответ предмет обсуждения, открывая глаза и поворачиваясь к стене. — Принцесса — баба. За такие сравнения в приюте на перо ставили.
— Да насрать. Сквоч! Хватит тянуть судьбу за яйца. Открывай глазки, принц херов.
По серьёзности Ежи я понял — не отступится. Столько уличных слов в разговоре могло обозначать лишь то, что обычно несклонный к нецензурщине и брани лопоухий взвинчен до предела.
Дошло это и до лентяя в кроватке.
— Что случилось? — он наконец соизволил проснуться окончательно. Протяжно зевнул, потянулся. Помечтал. — Девку бы… И чтобы задастенькая, такая… у-ух! Как Мелисса!
Упоминание о слабом, но очень нужном каждому здоровому мужчине, поле всколыхнуло неявные позывы внизу живота. Мне бы тоже не повредила. Армейская водичка с набором успокаивающих добавок постепенно прекратила своё действие, и хорошо это или плохо — трудно сказать. В данный момент, скорее, плохо. Женщин ведь рядом нет, а то бы я… уж конечно, не растерялся. Зато выпить можно, но… не хочется.
— Счастливый ты, — Брока мечты сослуживца оставили равнодушным. — Жрать и спариваться — и больше ни шиша не надо. Примитивизм.
Приютский пропустил снобистское выражение мимо ушей и зевнул ещё шире.
— Небось, от дамы своей с пустыми колокольчиками припёрся? Выдоенный досуха?
— Пошёл ты!.. — взъерепенился лопоухий, с недавних пор ревностно оберегавший закручивающийся роман с уборщицей и всячески утаивающий от нас подробности развития взаимоотношений. — Помоги себе сам! Правая рука отсохла?!
Пришла пора вмешаться, иначе эти двое начнут срывать накопившееся раздражение друг на друге.
— Ежи, давай по теме, — потребовал я, натягивая футболку.
— Легко, — быстро переключился тот. — Как вам известно, проблем у нас чуть больше, чем дохрена. Документов нет, плана действий нет, денег нет. В холку власти дышат. И с этим надо что-то делать.
— Тоже мне, открытие, — бесфамильный поскрёб заросший щетиной подбородок. — Я думал, ты предложишь что дельное…
— Предложу. Путём крайне простого анализа нашего пикового положения, вижу ситуацию так: сделать документы — нужно бабло, спрятаться получше — опять без кредитов никак, жрать, срать, нормально одеваться — требуется денежка. Свалить с этой грёбаной планеты так же без большого количества банковских билетов не получится. Во всех этих пунктах ключевое слово — бабки.
Говорил лопоухий, в общем-то, мудрые вещи, но слишком размытые. Раздобыть новые удостоверения личности — для меня, например, недостижимая задача. Даже при наличии крупной суммы. Кому платить? Кто даст гарантии, что не кинут, не всучат дешёвую подделку, не сдадут копам? Таких знакомых ни у кого из нас нет.
Про свинтить на орбиту и не мечтаю, во всяком случае, пока. Вообще не представляю, как это сделать.
Однако у ушастого, похоже, мыслишки имеются.
— Есть соображения? — я уселся на край матраца, демонстрируя полнейшее внимание.
— Начну с второстепенного, — Брок из лежачего положения переместился в полусидячее, используя для этого спинку кровати. — С документов. Их можно купить. Пока вы слюни в подушки пускали, я прошерстил отчёт полицейского департамента за последние три года. Уголовных дел с фабулой: «Использование заведомо подложных документов с незаконным изменением ID и прочих социальных номеров» — семьдесят девять. «Изготовление и реализация заведомо подложных документов с незаконно изменённым ID и прочими социальными номерами» — шестнадцать. Речь идёт о случаях, доведённых до суда и по которым вынесены реальные приговоры. А теперь прикиньте, скольких не нашли? Сколько откупились? Скольких вытащили грамотные адвокаты? Сколько пошли на сделку со следствием?
— Понятия не имею, — удивлённо донеслось со стороны Сквоча.
Я удивлённо почесал в затылке.
— Согласен. Такой статистики не существует… Вывод — специалисты имеются, осталось их найти и убедить нам помочь. Но без солидной пачки кредитов Федерации говорить с ними не о чем.
Лопоухий впадал в менторский тон, однако я не стал его одёргивать. Редкий случай, когда он в своём праве.
— Убраться с планеты тоже можно. Независимые капитаны изредка навещают космопорт и берут пассажиров. Несмотря на местечковую войну, санкции в отношении Нанды Федерация не вводила, окошко в большой космос оставила. Разумеется, с конкретным перечнем товаров, разрешённых к торговле. Сайт космопорта вполне легально продаёт билеты всем желающим, имелись бы средства их купить. Ближайший рейс через полтора месяца. Самый дешёвый билет стоит четырнадцать тысяч двести кредитов. Со скидкой. Ещё месяц назад билетик стоил восемь триста, но в связи с военным положением, цены взлетели. Так что…
— Сорок две шестьсот? — присвистнул бесфамильный, дурея от столь внушительной цифры.
— Больше. Налог на покупку — десять процентов. Такие правила.
Огромные деньги. Больше трети от суммы, положенной мне по завершении пятилетнего армейского контракта. В пересчёте на материальные блага — скромненький домик в пригороде на приличной планете; простенькая, но новая машина, да и родне останется, что послать.
— В местных это сколько? — поинтересовался я. — На сегодняшний день? Может, кредит по отношению к марке упал?
— Мечтай, мечтай… Без изменений… Грубо, на десять умножай. По банковскому курсу. Чёрный рынок даст немного больше. Сколько стоят добротные документы — не спрашивай. Не знаю. Предполагаю, не дешевле билета.
Давая нам передышку, Ежи помассировал виски.
— Башка тяжёлая. Всю ночь по сети серфил, — пожаловался он. — Короче, нам требуется не менее сотни тысяч кредитов. Навскидку. Возможно, больше. Проблему пограничного контроля предлагаю пока не рассматривать. При нормальных доках — пропустят, куда денутся. Или в космопорт устроимся, чернорабочими, а в последний момент проберёмся к челноку и изобразим опаздывающих пассажиров. С настоящими билетами скандалить никто не станет. Выкрутимся. Тем более, объявление на сайте по трудоустройству видел — срочно требуются разнорабочие для взлётно-посадочных полос.
Звучало фантастически. Но начинать с чего-то нужно.
— Где мы столько денег возьмём? — Сквоч спрашивал, начисто стерев с рожи свою обычную, придурковатую весёлость. — Банк ограбим?
Лопоухий, довольный собой и произведённым эффектом, осклабился.
— Почти. Пощиплем одного гражданина. Может, часть и наскребём. Тогда и о новых ID подумаем. Помните ночь в приютском сквере?
Мы с бесфамильным синхронно кивнули.
— Я, как и вы, наверное, помимо планшета на проезжающие машины смотрел. По большей части или такси, или молодёжь развлекалась. А тачки у них через одну богатенькие… Мыслишка и пришла. Я тут по сайтам турагентств прошёлся. Выбрал ВИП-курорты. Их названия использовал как тэги для поиска в соцсетях. Хотел посмотреть на здешних богатеев. Кто, что… ну, вы поняли.
Брок, подавив усталый зевок, провёл пальцем по экрану планшета, всматриваясь в открывшуюся перед ним страничку.
Торжественно прочитал:
— Фарэй Дереба. Двадцать четыре года. Местный, — девайс повернулся к нам, являя изображение светлокожего, белокурого парня в деловом костюме. — Работает в муниципалитете, клерком при отделе связей с общественностью. Живёт с родителями, во всех анкетах указывает именно так… Папа и мама — нашёл по фамилии и внешнему сходству — бюджетники среднего звена. Папа — строительный инспектор, мамаша — помощник директора государственного бюро сертификации.
— И чё? — вырвалось у непонимающего, куда клонит сослуживец, Сквоча.
— Курорт. Я уже сказал. ВИП. Их обожаемый сынуля провёл там незабываемые деньки после окончания колледжа. Тоже, кстати, не здесь учился, в столице. А обучение там — не каждый бизнесмен потянет. Семестр — тридцать с половиной тысяч кредитов Федерации, без проживания и дополнительных лекций. Расценки на виду, никто их не прячет, рекламный баннер по первому запросу бьёт… Так вот, деточка вместе с друзьями оттянулся в райских краях по полной. У него на странице фоток нет — семейство скромность блюдёт, однако кореша из тех, кто достаток не прячет, его отметили.
Изображения замелькали каскадом, демонстрируя яркие рубахи с шортами, пляжи, красоток, барные стойки, небрежно-расслабленные фигуры позирующих. Фарэй Дереба присутствовал почти на всех снимках.
— Насмотрелись? — Ежи погасил планшет, возвращая к себе наше внимание. — Через эти фотки я на него и вышел… А потом заинтересовался родителями. Пробил должностные оклады, домашний адрес. Что сказать… На их доходы особо не пошикуешь, разве что на старость удастся немного отложить. Жалования более чем скромные. Я именно таких и хотел найти. Воришек от государства. Они везде имеются.
— Взяточники?
— Уверен. Домишко относительно скромненький — по статусу, в тусовке богемы и светских новостях не замечены. Если где и мелькали, то об этом упоминаний нет. Вот их и предлагаю вывернуть. Напоказ прилично живут, с перебором.
Лежавший до сих пор бесфамильный приподнялся на локте, глубокомысленно спросил:
— Предлагаешь поискать заначку?
— Её самую, — с уважением к прорезавшимся логическим способностям Сквоча согласился Ежи. — Коррумпированные чиновники, как правило, держат немного налички на всякий случай. Про запас. Вдруг экстренно драпать придётся или подмазывать нужного человека. Банковские ячейки не всегда под рукой.
А вот я усомнился.
— С чего вы оба взяли, что они деньги дома хранят? И вообще, есть ли они? Кроме домыслов у тебя, Ежи, больше ничего нет. Фотка, соцсети, обучение где-то там… Может, у паренька богатый дядя имеется? Подкинул родственничку на колледж…
— Может и такое быть. Слушаю твои предложения, — лопоухий не обиделся. — Сколько нам нужно, я обозначил. Где взять — расскажи.
Уел… Рассказывать нечего. Это понимали все.
Пока я думал, что ответить, Сквоч соизволил встать, проведать санузел, повозиться с водой и зубной щёткой. Заглянул в кухню.
— Ежи дело говорит, — вернувшись с чайником и кружкой, он озвучил свою точку зрения. — Я ему верю. Мозги у него что надо. Не попробуем — не узнаем. Кем трудятся мамочка с папочкой?
Ушастый без запинки ответил:
— Строительный инспектор и бюро сертификации.
— Хлебные кормушки… От себя скажу — у таких от безобидных жучков всегда в норке много чего припасено. Я это хорошо знаю.
— Откуда? Ты же приютский, — изумился болтливый выскочка.
— И что? Я в приют попал, когда мне десять стукнуло. А до этого жил с родителями, как любой нормальный ребёнок.
Продолжения не последовало. Бесфамильный налил в чашку воды, шумно выпил. Налил ещё. Повторил.
— Сквоч, мы что-то должны узнать? — почёсывая переносицу, осторожно спросил Брок. — Как твоя семья связана с продажными чиновниками?
— Напрямую. У меня папаша в бандитских десятниках ходил. Потомственный бизнес, клановый. И меня приучал к работе. Брал с собой на кражи и беседы задушевные со всякими прибедняющимися. Не на все, конечно, но кое-что посмотреть я успел, и понял главное — именно у таких вот, середняков незаметных, деньжищ — во! — он резко провёл пустой кружкой над головой. — По маковку. Копят, пенсию ждут, чтобы потом до конца жизни балдеть, ни в чём себе не отказывая. Надо пробовать!
История бесфамильного поразила. Почему-то всегда казалось, что в детские дома попадают с рождения или в силу обыденных житейских обстоятельств — автокатастрофа, стихийное бедствие, маргинальные низы общества… а тут — банда, клан, отец-десятник… Готовый сюжет для книжки.
— С семьёй что? — любопытство ушастого перевесило тактичность.
— Мертвы. Я с классом на экскурсию поехал… когда вернулся — все покойники. Полиция установила — разборки. Мой родитель кого-то порешил, ему ответка прилетела. Чтобы и меня не кокнули — кровники вендетту объявили — отправили по программе защиты свидетелей в приют. Имя сменили, а фамилию я сам менять отказался. Наследство, как-никак… Лучше никакой, чем чужая. Там таких много имелось, бесфамильных. Специализированный интернат закрытого типа при Министерстве Внутренних Дел. Тюрьма, по сути. Дальше корпуса ходить нельзя, спортивная площадка в строго отведённые часы. Повсюду воспитатели-надзиратели, за провинности — карцер. По окончании — армия. Чтобы, значит, сразу долги кровные возвращать не побежали… Отслужу — фамилию верну. Обязательно.
— Мстить станешь?
В горло Сквоча полилась третья кружка воды, а я с облегчением отметил, что все те непонятности, преследующие мои познания о добродушном, неконфликтном сослуживце наконец-то находят обоснование. Он — как генномодифицированная луковица. За каждым слоем — новый слой, отличный от предыдущего. Покладистый характер прикрывал звериное чутьё и немалый опыт, а вот что под ними? Ведь есть же что-то ещё?
Бесфамильный продолжил, утирая тыльной стороной ладони след от ручейка, сбегавшего по подбородку.
— Нет. Те, кто моих порешил — давно сдохли. Узнавал… С их семьями я воевать не хочу. И в банду не хочу. И возвращаться тоже. Я рыбаком стать мечтаю. Очень море люблю, тёплое. Рядом с ним рос… Вы и не представляете, что такое закат на берегу… Всё бы отдал, чтобы снова увидеть… — опорожнённая кружка излишне громко стукнула по его колену. — Хорош прошлое бередить!.. Ежи, вываливай план.
Вздрогнув, наш знайка торопливо кивнул.
— Главное не сказал! Фарэй — большой любитель клубной жизни по выходным. Регулярно постит заметочки с пометкой #хорошо_отдохнули и #клубимся. Всё в рамках приличия, но вот сам клуб — занимательный. Место с открытыми нравами. Гей-шоу, травести-шоу…
— Пидор, что ли? — гыгыкнул Сквоч, возвращаясь в своё привычное состояние довольного всем и вся.
— Без понятия, — пожал плечами ушастый повторно активируя планшет. — Совместных фоток с девушками или мужиками я не нашёл. Впрочем, что такого? Постельная тема — личное дело каждого.
На экране замелькали мужчины с подведёнными глазами, в блестящих трусиках, перьях чуть ли не из жопы и шапках с розовыми ирокезами. Все счастливые, двигающиеся в ритм навязчивой, громкой мелодии, сопровождающей представление. Следующая вкладка продемонстрировала двух девушек, целующихся взасос на сцене и полностью голых. Затем настал черёд взрыва конфетти, из которого грациозно выпрыгнула грудастая танцовщица с изукрашенным татуировками, аппетитным телом.
Досмотреть танец не получилось. Экран перечеркнула надпись:
Клуб «Фортуна». Тебя ждёт кусочек счастья.
— Стрёмная реклама, — поделился я мнением. — И слоган отстойный.
— И цены — закачаешься, — подхватил Брок. — Самое модное место среди молодёжи. Форумы в сети как один утверждают — рюмка дешёвого виски стоит четыре кредита, или по курсу. Входной билет — десять. Нищие там не ходят, разве что забегут в сторонке постоять, очароваться… Ну, что?
Вопрос адресовался мне. Ушастый, похоже, для себя всё давно решил, раз провёл такую подготовку, бесфамильный уже выразил своё согласие.
В голову пришёл примерный перечень предполагаемых правонарушений: грабёж, проникновение в жилище, возможная угроза жизни, группа лиц.
А что я теряю? Если не пойду, то уберегусь?
Нас ловят. Деньги сержанта не вечны. Отсюда скоро съезжать ради запутывания следов и из-за жадности сиротки, а это опять расходы. Грехом больше, грехом меньше…
Да и не ради наживы, ради выживания.
— Я согласен. Но спать я с этим Фарэем не буду. Убивать — тоже…
***
Клуб «Фортуна» мерцал разноцветной вывеской на половину улицы. У входа толпился народ, подъезжали машины, высаживая пассажиров, слышался громкий смех, отчётливо тянуло травкой.
Поблизости — ни одного копа. Понимают законнички, куда не стоит лезть из-за высоких покровителей. Или прикормлены. По-другому и быть не может — исторический центр города. Вокруг — офисы, мегакрутые магазины, кованые скамейки на тротуарах. Чинно, благородно…
Публика у дверей в заведение оказалась пёстрой. Женоподобные мальчики ростом повыше меня, короткостриженые крепыши в схожих куртках и с одинаковой вышивкой на левом плече — не иначе, молодёжная группировка; девушки в ультракоротких платьях и на высоченных каблуках; девушки, одетые по-пацански, в бесформенные футболки, рваные джинсы и кеды; неопределённый хмырь с ухоженной бородой в кожаной безрукавке, клетчатой юбчонке, доходившей едва до середины бедра и военных ботинках.
Все мило болтали между собой, то и дело вспыхивали огоньки папирос. Хмырь в юбке, перекрывая общий гомон, раскатисто пел настолько густым басом, что слов не разобрать. Но парочке обнимающихся рядом с ним девиц представление нравилось. Каждая поглаживала певца по волосатому предплечью и нетрезво пыталась подпевать.
Периодически открывалась входная дверь, впуская и выпуская посетителей. В эти моменты на улицу вырывалась оглушающая какофония, заставляющая вздрагивать брусчатку тротуара в такт сумасшедшему ритму.
Ударные, клавишные, визгливо-электронные звуки перемешались между собой в дикую, набирающую обороты молотилку для мозгов.
Я остановился, привыкая. Никогда не был в клубах.
Голосистый в юбке сделал перерыв. Извлёк из сумочки на плече курительную трубку, набил её, поднёс зажигалку. Пахнуло не табаком.
Смачно затянувшись и выпустив в небо изрядное облако дыма, он заметил меня.
Протянул трубку мундштуком вперёд.
— Угощайся, бро. Улётная шмаль.
Я взял. Для куража. В здравом уме и трезвой памяти соваться в царство акустического дурдома казалось опасным. Осторожно затянулся, ощущая, как по гортани загуляла наждачная бумага. Давно не баловался.
… Трава, дурь, шмаль, конопля, план — имелись везде. На всех известных мне планетах. Подростком я изредка покупал маленькие пакетики у известного всей округе любителя экспериментов с разумом, чтобы употребить с друзьями; в учебке как-то унюхал знакомый запах, исходящий из-за вещевого склада, где имела обыкновение тусоваться солдатня; теперь эта забава в Нанде обнаружилась.
Всепроникающая штука…
Горло запершило, в груди свернулся тугой комок, вырвавшийся пробирающим до кишок кашлем.
— Забористо! Да? — расхохотался хмырь. Гулко, точно в цистерне сидел. — Мой рецептик. Эксклюзив!
Девушки подхватили веселье, часто моргая подведёнными глазками.
— Ага, — трубка перекочевала к владельцу. — До печёнки…
В голове зашумело, ноги проняла слабость.
— В первый раз заглянул? — причудливо одетый человек снисходительно похлопал меня по спине.
— Да. Посмотреть захотелось.
— Хороший клубешник. С изюминкой. Пойди, оттянись. Захочешь добавки — обращайся. Не жалко для хорошего парня.
Толчок шерстистой руки в спину придал уверенности.
— … У входа долго не крутись, — напутствовал меня Ежи. — В клубе наверняка полно всевозможных сканеров. Если задержишься — чип может считать данные какого-нибудь завсегдатая, известного охране лично. Обратят внимание на несовпадение — и начнутся ненужные проблемы. На улицу не мотайся, по тем же причинам. Выход контролируют вряд ли. Потому один раз зашёл, один раз вышел. Спросят — отвечай. Не бойся. Ты уже нормально на местном болтаешь. Если привяжутся — скажи, что с Западного побережье приехал. В гости к тёте. Те края далеко, и разговорная речь несколько отличается от здешней…
Мозги заволок приятный туман. Ну и травка!..
Я развернулся к хмырю и развязно спросил, так, на удачу:
— Продашь косячок? Чтобы два раза не бегать?
Тот не удивился.
— Вштырило? Догнаться решил?
— Типа того.
— Полтос…
— Кредитами возьмёшь?
— Легко!
Из сумочки на плече юбочника появился прозрачный пластиковый цилиндрик с самокруткой внутри. Продуманный сервис. Удобно. Хочешь — в карман брюк ложи, хочешь — в нагрудный. Не сломается и не раскрошится. Я достал двадцатку, протянул, инстинктивно глядя по сторонам.
— Не бзди, копов тут нет. Не по зубам им заведеньице… Только не вздумай в зале догоняться. Администрация подобных выходок не жалует. В толчок иди. Там и вытяжка мощная, и компания понимающая.
Денежка сменила владельца, цилиндрик исчез в боковом кармане моих штанов. Хмырь сунул сдачу, тоже в кредитах — пятёрку и десятку.
Теперь всё. Надеюсь, наркота понадобится, иначе Брок за растрату всю плешь проест.
Поправив бейсболку, я протиснулся между новой порцией вывалившихся из клубных недр юношей и девушек, распахнул дверь. Децибелы ударили по перепонкам, на мгновение показалось, что оглох.
Короткий и широкий холл, слабая подсветка, у стены — скучающий жлоб с перекаченными мускулами, бритым черепом и в чёрной одежде с белой надписью «охрана» на груди. Далее — окошко кассы. Запах в помещении специфический: тяжёлый, сладкий, с нотками пота.
Прошёл к кассе, бегло ознакомился с прейскурантом, подсвеченным отдельной лампочкой:
Входной билет — 100 марок
Входной билет «фулл» — 250 марок
Отдельный кабинет — 500 марок
Валюта к оплате принимается по текущему курсу.
Что такое «фулл», читать не стал, хотя расшифровка мелкими буквами и имелась. Не по моим возможностям, а дразниться дополнительными благами — лишь расстраиваться.
Передав в окошко только что полученную от торговца десятку, с грустью проследил, как она исчезает в загребущих недрах заведения.
— Приложите руку к прямоугольной панели, — донёсся металлический голос из скрытого динамика.
Где панель? Какая панель?
— Под прейскурантом, — услужливо подсказал голос, и я увидел упомянутую пластину серого цвета.
Положил на неё ладонь, оттопырил пальцы так, чтобы они не касались прохладной поверхности. Отпечатки мне ещё не хватало разбрасывать.
Что-то вжикнуло.
— Проходите.
Отойдя от кассы, посмотрел на руку. Поверх линии жизни красовался оттиск штрих-кода, салатового цвета.
Дальше я не увидел ни одного препятствия, как и турникета, и дверей. Удобная лестница в конце холла заворачивала вниз под углом девяносто градусов, на ступеньках прыгали разноцветные огоньки с танцпола, или как он там называется.
А потом случилось светопреставление. Я вошёл в большой зал…
Разноразмерные, мерцающие, постоянно движущиеся лучи света выхватывали конвульсирующие фигуры, с каждым разом замиравшие в изломанных позах. Вертящиеся под потолком отражающие шары слепили глаза калейдоскопом бесноватых зайчиков, хаотично мечущихся по людям и пространству. Музыки не разобрать — по мне, так пилорама звучит приятнее. И пол с каждым «умца-умца» там не дрожит, и свежими опилками приятно пахнет.
Напротив входа — сцена с прыгающими девицами в школьной форме и расстёгнутыми до пупа блузками. Лифчиков я не заметил. Выступающие периодически задирали ноги до ушей, хлопая при этом себя по ляжкам и выкрикивая "Йа-а-ху-у!!!".
Зал им отвечал тем же, вот только ног не задирал, а подпрыгивал и вскидывал руки вверх.
Именины в психушке…
— Вит! Попадёшь внутрь — ищи Фарэя. Покрутись немного рядом, присмотрись, что он за чел…
Как его тут искать? Народу — что ананасов в банке. Лиц при таком освещении не разглядеть. Проходы отсутствуют — везде бьются в припадках, именуемых танцами, некоторые визжат в экстазе.
Муть в рассудке усилилась. И это после слабенькой затяжки!
… В плечо мягко ткнули, отодвигая. С лестницы входили ранее виденные короткостриженые парни. Не пытаясь пробраться сквозь беснующуюся толпу, они уверенно пошли вдоль стены, изредка огибая отдыхающих одиночек и воркующие парочки.
Я направился следом и вышел к бару.
Длинная, высотой по грудь, стойка; бармены в белоснежных рубашках, виртуозно подбрасывающие бутылки, за их спинами — стеллажи с напитками всех цветов и оттенков; относительно нормальный свет.
Узкие стулья, обнажённые женские бёдра на них, щелчки пальцев, горящие синим огнём бокалы, лихо опрокидываемые под ободряющее завывание друзей, флирт всех со всеми.
Подожду здесь.
Приткнувшись с краю, обвёл взглядом отдыхающих. Все довольные, сытые, счастливые, разгорячённые… И я, инородный предмет на этом островке удовольствий.
Для приличия заказал порцию виски. Обманули форумы ушастого. Не четыре, пять кредитов содрали, или забыли разницу вернуть. От нечего делать прикинул, скольких бармены так напарили, пока считал до ста. Вышло двенадцать порций бухла, выданного страждущим.
Двенадцать кредитов Федерации меньше, чем за две минуты! Эх, не тем я занимаюсь… Это же сколько за вечер набегает, даже если с начальством делиться? А за месяц?
Арифметика помогла взбодриться. Конопляный туман в черепушке начал рассеиваться.
Пить купленный виски не стал. Торчать с пустым бокалом — по-нищенски, а на второй раскошеливаться пока рано. Мой финансовый лимит до неприличия скуден.
***
… Фарэй подвалил к стойке в сопровождении трёх существ загадочного пола в рубахах разной степени радужности и обтягивающих колготках, молодого мужчины в деловом костюме и молодящейся дамы глубоко за сорок, задрапированной в сколотый на плече булавкой кусок матери. Кроме молодого — все сплошные фрики.
Мой объект, кстати, предпочёл классический деловой стиль из пуловера, белой сорочки и отутюженных брюк со стрелками.
Разница в шмотках, похоже, никого не напрягала. Они общались между собой как старые знакомые, давно простившие друг другу мелкие чудачества.
Заказали что-то оранжевое в высоченных рюмках, дружно выпили, убрались обратно, в толпу танцующих.
Подняв бокал повыше, я двинул за блондинистым Деребой, моля всё сущее, чтобы не потерять его из виду. В окружающей обстановке — легче лёгкого.
Попривыкнув к грохоту, именуемому музыкой, попытался начать танцевать. Раньше мне такими причудами страдать не доводилось, потому решил копировать остальных.
Оказалось — зря. Каждый плясал какой-то свой танец, отличный от остальных. У девушек получалось грациозней, у парней — по-разному. Иногда казалось, что отдельных индивидуумов умышленно держат под разрядами дефибриллятора.
Основной вывод — попадай в такт. Чем я и занялся, пританцовывая, как бог на душу положит. Вроде ничего, никто не смотрит и пальцем не тычет…
Обнаруженный Фарэй двигаться умел. То ли практика, то ли учился, но делал он это красиво. Ни с кем конкретно, без пары. Взмахи, вензеля ногами, изгибы торса — не захочешь, засмотришься. Его фриковатые приятели дрыгались поблизости, но каждый — в своей манере.
Ни трио, ни дуэтов…
Пристроился рядом, изобразил радость от бумканья из динамиков. В перерыве, пока девки с голыми сиськами, вывалившимися из блуз, уступали сцену накаченным танцовщикам в кожаных повязочках на чреслах, а клоунского вида юноша объявлял новое выступление, протянул стакан с виски белобрысому:
— Угостись!
— Слушай, Самад! — лопоухий говорил, выставив для пущей важности перед собой указательный палец. — Тебе необходимо познакомиться с Деребой. Не навязывайся, в очко без смазки не лезь…
— И не подставляй, — ввернул Сквоч, растягивая хлебальник до ушей от выданной остроты. Получил тычок в пузо. От меня. Крякнул, согнулся пополам, однако паясничать не прекратил. — И каку в рот не суй!
— Заткнись, — окрысился на него Брок, — Не до тупых шуточек… Вит! Постарайся разузнать — есть ли прислуга в доме, с кем живёт, с кем встречается, машина у него или он на такси приезжает развеяться, что предпочитает. Главное, понять, как нам подобраться к его семейству поближе. Посёлок, в котором они обитают — охраняемый. И не автоматикой! Людьми! По периметру — ограда со всеми примочками… Я изучил сайты о продаже недвижимости. Нашёл старенькое объявление о похожем домике с подробным описанием охранных наворотов. В лоб или сбоку не пройти. Поэтому заезжать придётся на плечах чиновничьего сыночка. Или тачку заимствовать, или его вместе с тачкой. Попробуй подружиться. Коль выгорит — в следующую встречу предложишь к бабам поехать, а уж там…
— Помню. Мы оговаривали.
— При необходимости пропусти пару рюмашек, его угости, — взводный знайка продолжал долдонить многократно разжёванную концепцию операции. — Но бережно. Пробухаешь все деньги — новых нам ждать неоткуда. Что ещё… До центра доберёмся на попутке. За кредиты Федерации отвезут куда угодно. Мелисса так сказала… Дальше пойдёшь пешком. Сам. Мы приотстанем. Долго крутиться у клуба опасно, могут посчитать грабителями и вызвать наряд… Там или входят, или выходят проветриться, долго толкающиеся привлекают внимание. Станем ниже по улице, в поле зрения… Если что — свисти, услышим. Начнут бить или с копами схлестнёшься — прибежим, поможем… — палец сослуживца упёрся в мою грудь. — Топать недалеко. Карту я тебе показывал, названия улиц помнишь… Как Фарэй выглядит, не забыл?
— Нет, — суетливая дотошность вместе с пальцем начинали раздражать. — Завязывай, Ежи. Надоел.
— Хвост пистолетом! — бесфамильный подмигнул, коронно издал «Гы» и ободряюще поднял кулаки. — Всех уделаем. Ты, главное, в себя верь…
— Давай! — Дереба задорно принял бокал, единым махом забросив напиток в рот. Вернул пустую стекляшку. — Как звать?
— Виталис! — представился я полным именем, нимало не опасаясь последствий.
К чему придумывать новое? По армейским документам я — Вит Самад. Небоевой позывной № 1 и небоевой позывной № 2. Везде так записан. Сложить Вита и Виталиса, конечно, можно, но сложно — исходники понадобятся. Личное дело, как минимум. А оно далеко.
Да и проколоться шансов гораздо меньше. Он поддатый. Начнёт язык заплетаться — могу новое имечко и не расслышать. Или сам захмелею — точно запутаюсь.
Фамилию же попросту не скажу, да и на кой ему моя фамилия?
— Фарэй! Повторим? Моя очередь угощать!
— А то!
Высокоумный Ежи, расписывая порядок действий, по свойственной всем заучкам привычке начисто упустил практическую сторону дела. Покрутись… Присмотрись… Кругами походи… Угу, и дождись, пока он какую-нибудь красотку склеит, или красавца. Тогда нужда в моём обществе отпадёт напрочь.
Спешить надо, перехватывать инициативу, тем более вроде как срастается…
Мелочиться Дереба не стал. Заказал два стакана синего коктейля с приятным, мятным привкусом. Расплатился, приложив основание предплечья к сканеру на стойке.
Зал вновь наполнился клубным грохотом.
— Я тебя раньше не видел! — прокричал он в самое ухо, притянув меня за шею, голова к голове. — На разведку пришёл?
— Познакомиться с клубешником! — орал я в ответ, больше угадывая слова, чем их слыша. По перепонкам лупило знатно. — Недавно приехал. С западного побережья!
— Заметно! Акцент у тебя не здешний! Учиться?
— Не… Развеяться! Дома тоска смертная. Отец — фермер, мать — фермер. Семейный бизнес!
Про ферму я брякнул неспроста. Знакомая тема, если что — не собьюсь. И про комбайны могу в подробностях, и про тонкости сельской жизни. Она везде одинаковая: бескрайние поля, работающая техника, ранние подъёмы, вечная занятость, бесконечные ремонты хозпостроек, вечный цейтнот, пинки от папаши, чтобы двигался быстрее и не тупил.
— За знакомство!
Выпили до дна. Фарэй немедленно повторил заказ, только теперь в бокалах плескалась красно-кровавая жижа с фиолетовой ягодкой сверху.
Подтянулись его знакомые. Они вроде даже представились, но я не запомнил.
Снова выпили.
Настал мой черёд тратить.
— Что будешь?
— Пошли, потанцуем! Потом…
Наркотическое опьянение сменялось алкогольным. Давно не пил, разбирает… Оно и к лучшему — паузу сделать. Без закуски, крепкое — тут привычка нужна, опыт и стаж. У Деребы эти качества, похоже, имелись. Двигается трезво, речь связная.
***
Прокутил я почти двести кредитов. Меньше не получилось. Цены на коктейли оказались просто заоблачными, а отмазываться не решился. И так потратил раза в два меньше, чем мой новый знакомый. Тот удержу не ведал. Танец — стойка — бокал, танец — стойка — бокал. Я оплачивал пойло через два на третий, доверив выбор знатоку.
Всё старался не выпивать. Часто оставлял угощение, едва пригубив или с дебильной улыбкой пропускал, когда белобрысый пил с друзьями.
… Верно просчитал ушастый. Есть у семейства Фарэя деньги, есть. Последнее так беззаботно не тратят…
Относительно связно пообщаться получалось лишь в перерывах между выступлениями. Оказалось, богатенький сынок — нормальный парень. Достатком не кичился, мастерски рассказывал анекдоты разной степени похабности, о себе говорить не отказывался, спрашивал мало.
По мере углубления знакомства его тон становился всё доверительнее.
… Живёт с предками, работает, отпуск планирует провести в горах и хорошенько покататься на лыжах, обожает тусовки и движняк. Лёгок на подъём, при малейшей возможности срывается в омут удовольствий, но аккуратно — тормоза в Деребе имелись.
Прислуги в доме нет, по работе — скоро сменит опостыливший отдел по связям с общественностью на перспективную должность в управлении транспорта.
— Родитель организовал, — пьяно вздыхал он с сочувствием к своей тяжкой доле. — Ради карьерного роста. Порешал, с кем надо, меня не спросил…
Приходилось поддакивать:
— Сам такой. Старики путь до могилы расписали. Ферма, земля, работники-пропойцы… А я, может, на художника мечтал учиться!
Недовольство старшими, решающими, как мы должны прожить свою жизнь, сблизило сильнее.
Наступала пора валить. Больше вызнать вряд ли получится.
Оставался последний, скользкий момент — обмен номерами коммуникаторов. У белобрысого есть, у меня — нет, что в наши дни — нонсенс. Включить загадочность? Придумать сказку о том, что его только-только потерял? Или состряпать байку про диктатора-папашу, обожающего контролировать отпрыска во всех мелочах, включая связь?
Ничего этого не потребовалось.
Основательно размякший от выпитого Фарэй будто невзначай дотронулся до моего бедра. Потом до ягодицы.
Кровь вскипела. Он за кого меня принимает?!
Едва сдержался, чтобы в рожу не засветить. Я против свободной любви ничего не имею, однако…
… — Таких, как ты, Вит, в древности называли «бисёнэн». В переводе с какого-то там позабытого языка — эстетически красивый юноша. Потому тебя и отправляем в клуб. Я — лопоухий, Сквоч тоже не красавец. Ты среди нас самый симпатичный.
— Здрасьте, приехали…
Никогда не задумывался о том, как выгляжу со стороны. Чистый, бритый, не урод — и ладно. Но эстетически красивый…
— В зеркало загляни. Строен, худощав, смазлив по всем критериям. Носат немного, но это на любителя, — Ежи произносил всю эту чушь с таким выражением, будто обсуждал достоинства новой модели спорткара. — Брови густые, волосы тёмные, черты правильные. Ни я, ни он, — кивок в сторону бесфамильного, — и в подмётки тебе не годимся по части внешности.
Предчувствуя недоброе, поинтересовался:
— Зачем ты мне это говоришь?
— Нравы в Нанде более чем свободные. Однополые браки и партнёрские семьи в полтора десятка рыл никого не удивляют. Вон, вчера очередная певичка третьесортного пошиба замуж за троих мужиков и тётку-стилистку выскочила. Вся сеть обсасывает новость, причём в разрезе стоимости свадебной церемонии, а не морали.
— Э-э-э… я по женщинам!
— Да на здоровье! Мы все только за! Срубим деньжат — в бордель завалимся, с самыми умелыми шлюхами! Отдохнём… — Сквоч аж облизнулся при упоминании продажных дам. Ежи тоже мотнул головой, отгоняя сладостное наваждение. — Короче, начнут приставать — постарайся удержать себя в руках и разрулить миром, а не сходу в дюндель лупить. Так надо. Ты на задании.
Представив себя в мужских объятиях, я ощутил рвотный позыв, однако согласно кивнул…
… Руку с задницы сбрасывать не стал. Изобразил заинтересованное недоумение.
— Пошалим? — белобрысый, приняв отсутствие здоровой реакции за одобрение его действий, чмокнул меня в губы. Рассмеялся. — Ты милый.
Захотелось сплюнуть и немедленно раскошелиться на водку — рот промыть.
Дереба же продолжал, приобнимая за плечо:
— Поехали, продолжим чудесный вечер.
— Куда?
— Ко мне. Родители в отъезде, прибудут к понедельнику. Оторвёмся…
Крыша у чувака явно протекла. Приглашать домой малознакомого типа, с которым познакомился только что? И где? В клубе? Кто его адекватным назовёт?
Новый чмок, в щёку. Белобрысый качнулся, удерживая равновесия и лапу на моей жопе.
Да он пьян! Добрались коктейли до подкорки, расслабили, отключив здравый смысл.
Ну да, принял Фарэй изрядно, штормить бедолагу начинает…
Но это шанс! Сам домой зовёт! Туда, куда мы дорожку ищем!
— Я без машины, — кстати вспомнился упущенный пункт в сборе информации.
— Забей. Я на тачке.
— Ты пьян!
— Автопилот довезёт.
— Ну… не знаю.
Со стороны это должно было выглядеть как колебания и сомнения. Все девушки, с кем сводила меня судьба, поступали так, когда я намекал на более тесные отношения. Проще говоря, ломались по женскому обычаю. Выкаблучивались, набивали цену, чтобы не выглядеть легкодоступными блядями.
Меня ведь сейчас нахально «клеят», и соглашаться без двусмысленных раздумий — элементарно неприлично.
Послать всегда успею… Интересно, мои бывшие подружки так же рассуждали, поначалу не говоря ни да, ни нет, и только потом, после разновариантных прелюдий, позволяя уложить себя на спину?
Ягодицу сжало. Фарэй ускорял процесс, подталкивая к нужному решению. По бицепсу скользнула ладонь мужеложца.
— Ты сильный… Горячий…
Во даёт! И не противно ему?
Похоже, нет… В зрачках шальное безумие, скулы напряглись, дыхание глубокое, отрывистое. Гормончики заплясали…
Хрен с тобой, белобрысенький. Мальчика на ночь возжелалось? Получишь.
— Пойдём, воздухом подышим. Жарко. Хочу проветриться.
Взяв его за руку, я направился вдоль стен, к выходу из клуба. Миновал лестницу, лысого охранника, пробрался сквозь толпящихся у входа. Вечерний сумрак разгоняли фонари, давая вполне приличную видимость.
Где мои товарищи?
Чертыхнувшись, я догадался, что им меня в этой толпе не разглядеть. Надо подать знак, пусть поближе подойдут.
Дереба дышал в затылок.
— Воздух какой свежий… — нужно время и способ дать себя заметить. — Сказка!
Высвободив руку, я скользнул на обочину проезжей части, повернулся к мнящему себя мастером пикапа белобрысому, и, видя его осоловелый взгляд, свистнул, натягивая блаженную улыбку.
— Не спать! Ночь только начинается!
На меня оборачивались. Похоже, такое проявление эмоций здесь не в чести. Деревенщина я, с западного побережья. Простите.
Свист пошёл на пользу. Объект вскинулся, задрал подбородок, хохотнул:
— Не сплю, Виталис. Не сплю.
За толпой возникла нескладная фигура Сквоча. Убедившись, что со мной всё в порядке, он сощурился и вальяжно пошёл мимо. За ним, поодаль, недоумевал Ежи.
Дождавшись, пока бесфамильный поравняется со мной, я извлёк приобретённый ранее косяк, снял защитную пробку с колбочки.
— Бро, огонь есть?
— Не, — мой вечно гыгыкающий сослуживец отыгрывал роль на все сто. Ленив, расслаблен, равнодушен.
— Жаль. Мы тут с корешем пыхнуть хотели. Ну ладно! Удачи тебе! — и обратился к Деребе. — Давай разобьём и поедем. К тебе…
Надеюсь, посыл истолкован верно.
Откуда-то сбоку возникла зажигалка, а знакомый бас хмыря в жилетке с юбкой протрубил:
— Взрывай.
Сленг, в принципе, понятен. Только у меня дома предпочитали термин «ломать».
Да какая разница?
Воспользовавшись предложением, прикурил, но затягиваться не стал, протянул самокрутку Фарэю.
— Ты первый.
Он отказался.
— На бухло — шмаль? Виталис, от этого мозги расплавятся! По кускам себя собирать будешь.
Сука… пьяный, пьяный, а соображает.
— Ой, ты ещё мне лекцию прочитай о вреде наркотиков, — нарочито сварливо отмахнулся я. — Тоже мне, выискался любитель здорового образа жизни. Не хочешь — не надо. Сам справлюсь.
Закончив тираду, напустил на лицо вселенскую обиду и скорбь. В сторону будущего любовника демонстративно не смотрел, давая понять, что более чем реальный шанс отыметь «бисёнэна» у него срывается напрочь.
Робкое, извиняющееся поглаживание по плечу.
Дёрнулся, припоминая, как это делали девушки, столкнувшись с излишней прытью с мужской стороны. Сжал губы в гузку, бейсболку надвинул на брови, насупился. Косяк с травкой зажал между пальцев.
— Давай, чего уж… — Фарэй забрал наркотик, со знанием дела затянулся.
Задержал дыхание, прикрыл глаза, протянул самокрутку обратно.
Моя очередь.
Набрав самую малость едкого дыма в рот, зажмурился, мечтая не закашляться. Выждав приличествующую паузу, задрал голову вверх и выпустил сквозь зубы терпкую, туманную струйку.
Передал травку герою-любовнику. Тот взял, затянулся по новой, да так, что самокрутка убавилась на треть.
— Прикольная штука! — откладывая новую порцию смешанного бородачом яда, которую требовалось употребить для поддержания компании, я попробовал заболтать белобрысого. Его вот-вот накроет. Приход будет мощнейший. — У нас ничего похожего не водится. Тонко пробирает. Вкусно. Будто на волнах качаешься, под звёздами. Небо чистое…
— А-а… — осмелился согласиться Фарэй, но больше одной буквы не осилил. Заплетык языкался.
Началось.
Осоловев, он уже плохо понимал, что творится вокруг и безропотно принял вонючую отраву. Так и докурил, окончательно теряя ориентацию в пространстве.
Рубануло любителя мальчиков мощно, точно из пушки. Пришлось в срочном порядке подхватывать стремительно обмякающее, норовящее рухнуть тело.
Я сам держался из последних сил. Вдыхай, не вдыхай, а свою дозу дури схлопотал, никуда не делся.
— Тачка твоя где?
— Ам…
— Точнее.
Вдоль тротуара припарковано множество машин самых разных марок и дороговизны. Какая из них Деребы?
— Вон та, тёмно-синяя. У второго столба отсюда, — на выручку пришёл бородач, продавший наркотик. — Фар снова в говно?
— Сам видишь.
— Помочь дотащить?
— Справлюсь.
От помощи я отказывался с сожалением. Белобрысый оказался увесистым юношей. Но, чем скорее закончу трепаться, тем быстрее обо мне забудут. Не навсегда — до первого вопроса копов, однако и то в радость.
Тащить безвольную тушу — та ещё мука. Идти она толком не может, зато постоянно норовит соскользнуть, цепляется носками туфель за любую неровность тротуара, а центр тяжести перемещается со скоростью пули.
Но дотащил, не уронил, хотя футболку — хоть отжимай от пота.
Оказавшись у родного автомобиля, вялое предплечье Деребы пришло в движение, на долю секунды прижавшись к боковому стеклу. Пискнула сигнализация.
У него и транспорт к ID-импланту привязан?
Периферийное зрение выцепило Ежи и Сквоча. Поблизости трутся, по сторонам поглядывают.
Подвёл (или поднёс — сам запутался) богатого сыночку к водительской двери. Открыл, принялся впихивать перепивши-укуренного в салон, следя, чтобы он не треснулся головой о стойку. Получилось относительно легко — у отключившегося водителя сработала мышечная память, заставляя ноги самопроизвольно втянуться внутрь, а руки шарить в поисках руля.
На мгновение он пришёл в себя и с детской непосредственностью поинтересовался:
— Ты кто?
— Друг.
— А… ну пока… приятно было… — пробубнил Дереба, пытаясь дотянуться до дверной ручки.
Стоп! Ты ещё завести попробуй и без нас уехать!
Не придумав ничего лучше, я навалился на сидящего Фарэя и пролез на соседнее сиденье, прижимая его руки к корпусу. Устроившись, перегнулся, захлопнул дверь.
Парни просчитали правильно. Пока я разбирался, где тут стеклоподъёмник или ручка для открывания, они уже влетели на заднее сиденье.
— Поехали! — лопоухий выглядел возбуждённым. — Вит! Приложи его ласту к вон той панельке, справа от руля.
Долго искать не понадобилось. Овальная сенсорная панель оказалась единственным устройством, находящимся в активном режиме и подсвеченной тусклым голубоватым светом.
Произведя нехитрую манипуляцию с конечностью белобрысого, мы все с приязнью отметили включившиеся приборы управления. Послышался лёгкий шум готового к работе электропривода.
Осталось сдвинуть эту колымагу с места.
— Включи автопилот! — потребовал я, хлопая проваливающегося в наркотический сон Фарэя по лицу.
— пилот… амой…
Получив нужное распоряжение, умный автомобиль вежливо проигнорировал косноязычие владельца, ограничившись распознаванием речи, самостоятельно выбрался на проезжую часть и покатил по улице, держась строго дорожной разметки.
— Кучеряво вы погуляли… — вынес вердикт бесфамильный. — Он же убитый полностью.
Словосочетание меня почему-то развеселило. До колик в животе. Убитый полностью… А не полностью убитый — это как? Наполовину труп? Или наполовину без тела? Тогда без тела сверху или снизу? Или коматозник?
Добралась травка, исподтишка шарахнула, стоило только подумать о том, что скоро можно будет расслабиться.
— И ты тоже, в хлам…
Отсмеявшись, я скороговоркой выпалил, стремясь сообщить важное до того, как дурман отмочит что-нибудь новое в моём рассудке.
— Его родители в отъезде. Дома никого. До понедельника. Меня рубит. Разбудите, когда приедем.
… Рядом храпел Дереба.