— Вит! Ви-ит! — моё имя сопровождалось основательной встряской. — Самад! Вставай! Приехали.
— Куда? — плохо соображая спросонок, глупо спросил я, расклеивая тяжёлые веки.
— На конечную. Ускоряйся, опаздываем!
— Куда? — доходило до меня долго, даже очень. Но оно и не мудрено. В теле — болезненная, ватная мягкость, во рту — помойка напополам с засухой, в сознании — полная потеря ориентации и вязкая муть.
— Домой! — голос этого… как его… Ежи звучал тревожно. С чего бы?
— Вытаскивай этого алкаша обдолбанного, — вмешался второй голос, похожий на бесфамильного. — Понесли.
— Сам пойду, — буркнул я, окончательно возвращаясь в реальный мир из того чёрного провала, в который угодил, сев в автомобиль Деребы.
— О, очухался! — радостно огласил Брок, отпуская мой измученный возлияниями организм.
Борьба со слипающимися глазами в конце концов увенчалась успехом, и я с удивлением обнаружил, что по-прежнему сижу машине, на том же самом, переднем пассажирском месте.
— Приехали?
— Ага. Вылезай.
Сбоку доносился ровный храп. С трудом повернув голову на непослушной, затёкшей шее, увидел по-прежнему спящего Фарэя: морда вроде целая, и от неё перегаром воняет. Бе-э… Ужасно захотелось попить и сплюнуть, причём одновременно.
Сильные руки потащили прочь от дрыхнущего «любовника», едва не уронив на… не представляю, на что. В ухо зашептал Сквоч:
— Господин самый главный укурыш! Докладываю, операция прошла успешно. Вас не будили, ибо вы изволили почивать, весь в слюнях и соплях. Обошлись своими силами.
— Хвалю! — вместо нормальной речи из глотки вырвалось хриплое сипение, отдалённо напоминавшее мой собственный голос. — В смысле, своими силами?
Снова тряхнуло. Это сослуживец помогал мне утвердиться на собственных ногах.
Перед лицом нарисовался лопоухий. Встревоженный, нервный, беспрестанно озирающийся.
— Самад! Раскачиваться некогда! Соберись! — излишне резко бросил он, отвешивая мне лёгкую, бодрящую пощёчину. — Мы на окраине гетто, нам через весь четвёртый округ ещё пилить и пилить. Шевелись, убогий! Не будь овощем! — чужие ладони больно растёрли мои уши. — Ножками, ножками…
Ничего не понимая, я послушно сделал несколько шагов, пытаясь вернуть контроль над телом и борясь с накатившей тошнотой. Мелко задышал ртом, заглушая неприятные позывы из живота.
Упражнение помогло. Мир нехотя принялся влезать в привычные рамки.
Между тем, в открытую дверь автомобиля нырнул Ежи, где принялся лихорадочно возить какой-то тряпкой по ручкам и прочим поверхностям.
— Отпечатки удаляю, — пояснил он.
— Зачем? Наши морды у клуба во всех ракурсах запечатлены. И масса народу видела, как мы в тачку садились, — расслабленно заметил я, наслаждаясь уличной прохладой и наступающим прояснением в мозгах. — Мы, вообще, где?
— В четвёртом округе, с противоположной нашему дому стороны, — ответил лопоухий, не отвлекаясь от процесса. — А отпечатки мы всё-таки сотрём. На всякий случай. Есть мнение, что скандалить родители нашего мальчика не станут…
— Я согласен с Броком, — поддержал Сквоч. — Пусть протирает.
Предчувствуя, что многое пропустил, теперь уже сам растёр ладонями уши, активируя кровообращение, и попытался разобраться, где нахожусь. Дорога, многоэтажки, остановка транспорта, скудное освещение. Вроде и знакомая местность, а вроде и нет. Ладно, доверюсь бесфамильному… Он спокоен, несуетлив. Стоит рядом, терпеливо ждёт, пока Ежи закончит возиться.
— И последний штрих, — непонятно процедил лопоухий, тыкая обёрнутым в тряпку пальцем в панель управления автомобилем. — Опачки! Всё! Можно прощаться и говорить тёплые слова.
Выбравшись из салона, Ежи захлопнул дверь автомобиля, мазнул тканью по месту соприкосновения, нанося последние штрихи к картине «нас тут нет», и убеждённо констатировал, позволив себе улыбку во весь рот:
— Мы — красавцы! А ты, Вит, красавец в кубе!
Транспортное средство Деребы, между тем, пришло в движение. Плавно тронулось, выбрало полосу движения и покатило вперёд, увозя в дальние дали спящего владельца.
— На работу поехал, — продолжал лыбиться Брок. — Я в навигаторе нашёл адрес муниципалитета, где Фарэй службу тянет, и отправил его туда. Утро скоро, так что, считай, доброе дело сделал. Надеюсь, не проспит. Или у него выходной?
Ответил он себе сам, точно отмахивался от жертвы беспорядочный связей: «Да похрен, пусть катается»…
Бесфамильный одобрительно хлопнул заботливого знайку по плечу и потребовал:
— Доставай свою игрушку. Я, лично, дороги не знаю.
Чертыхнувшись, тот извлёк из заранее прихваченного вчера рюкзака планшет и запустил карту, по ходу комментируя:
— Я геометок, от греха подальше, не ставил, но номер дома запомнил 1641. Сейчас прямо, через четыре перекрёстка направо и строго по прямой. Планировка округа параллельно-перпендикулярная, так что заблудиться не должны. Можно попробовать через дворы срезать, но по темноте я бы не рискнул.
— Через дворы, — отрезал Сквоч, всем своим видом показывая, что решения не изменит. — Копы ночную смену докатывают. Вспомни, как тряслись, пока сюда добирались. Через две улицы на третью патрули с мигалками. Можем нарваться.
— Во дворах тоже, — возразил я. — На агрессивных аборигенов.
Замечание получило аргументированный отпор.
— С ними можно попробовать договориться. С полицией — нет.
Приняв сторону сослуживца, лопоухий пожал плечами, сверился с картой и уверенно направился к ближайшему строению, в котором начинали загораться окна.
Мне оставалось лишь ковылять следом, переживая не на шутку разыгрывающееся похмелье и мечтая о литрах вкусной воды с холодным душем.
Бесфамильный, подстраиваясь под меня, пошёл рядом, сообщая пропущенные подробности:
— Мы когда к дому белобрысого приехали, то тачка закатилась прямо в гараж… Ну, вышли, попытались до тебя достучаться — куда там! Ты спал как убитый. Тогда сами пошли в дом. Прошерстили, нашли сейф в кладовке. В стенку вмонтированный, со сканером отпечатков. Ежи предложил Фарэя притащить. Ох, и тяжёлый он! Но его лапа подошла. Старики, ему, похоже, полностью доверяют. Внутри деньги оказались. Много. Примерно двадцать девять тысяч кредитов Федерации. И бумаги. Брок посмотрел по диагонали…
— Договор аренды банковской ячейки на какую-то Марви Деребу, доверенность от её же имени на доступ и управление, документы на недвижимость и финансовый отчёт с биржи ценных металлов, — углубился в тонкости ушастый, которому тоже не терпелось поделиться удачно обстряпанным мероприятием по перераспределению материальных благ. — Взяли только деньги.
— Ага, — вернул себе инициативу наш приютский сослуживец. — Только их. Больше ничего. Правда, там и брать оказалось особо нечего. Прибедняются госслужащие. Ни картин, ни статуэток. Визор — и тот средних размеров… Однако, чует моё сердце — не нашли мы какой-то тайник. Не нашли…
Не сбавляя хода, опередивший нас на полкорпуса лопоухий повернулся и саркастически заметил:
— Сквоч! Ты меня удивляешь. Сам же родного папашу непрестанно цитировал: «Взял — вали, задержишься — отдашь с процентами». Меня поторапливал.
— Так то от приступа здравого смысла, — отшутился бесфамильный, делая наивно-простецкую рожу. — А наследственная жадность и генетическая предрасположенность другое шепчут.
Меня их выяснение отношений заботило мало. Пусть пар выпустят. Спросил о другом:
— Вас охрана при въезде в посёлок проверяла? В доме сигнализацию как обошли?
— При въезде в посёлок, конечно, проверили, — ответил лопоухий. — Мы со Сквочем к полу пригнулись, когда сканер шлагбаума включился. Но ничего, прокатило. Белобрысого программа опознала. Охранник лишь из будки высунулся, присутствие, стало быть, обозначить. На выезде — так же.
— Да-да! Мы потом, как в сейфе покопались, Фарэя обратно в тачку отнесли. С ним и свалили, — внёс последние штрихи в канву повествования бесфамильный. — А в доме сигналка только на внешнее проникновение работала. Машина — в числе разрешённых объектов числится. В ней заехали, в ней выехали. Ворот не ломали. Чего датчикам голосить? Ежи говорит, что предки Деребы в жизни не докопаются, куда кредиты исчезли. И в полицию не побегут, чтобы сыночка в краже не обвинили. Надеемся — на него подумают. Что в азартные игры проигрался или без спросу в долг друзьям дал.
— Толково, — признал я. — И я всё проспал.
— Бывает… Прикинь! Двадцать девять…
— Да тише ты, — цыкнул на расходившегося Сквоча взводный умник. — Нашёл, где орать!
Кивнув, бесфамильный заткнулся, соглашаясь с разумными доводами товарища и озираясь по сторонам.
Окружающая атмосфера словно подчеркивала рекомендацию Брока. Темно, мрачно, обшарпано, вокруг полно непроглядных пятен, образованных природной тенью и отсутствием света — того и гляди, выпрыгнет оттуда какое-нибудь уродище с оружием и крайне недружелюбными намерениями. А тут мы, такие, разговоры денежные ведём.
Вокруг многоэтажки, лишних ушей — девать некуда…
***
… Как любил повторять мой умудрённый жизнью дед: «Слово материально. Потому думай, внучек, что, где и когда мелешь своим языком».
Словно в насмешку над ляпнувшим лишнее бесфамильным, метрах в пятнадцати перед нами ослепительно вспыхнули фары, украсившись сверху каруселью таких знакомых проблесковых маячков, а усиленный динамиком голос отрывисто пролаял:
— Стоять, не двигаться, руки держать на виду. Полиция!
Откуда на этих задворках взялись копы, я подумать не успел. Хлопнули двери, кто-то невидимый и громкий привычно приказал:
— На колени. Руки за голову, — после чего добавил уже нормально, обращаясь явно не к нам. — Проверь, кто, что… Я их на мушке подержу.
В подтверждение всей серьёзности намерений, на краю видимой зоны шевельнулось нечто чёрное, до боли напоминающее ствол дробовика.
Со стороны водительской двери показался человек. Подходить он не стал, остановился на расстоянии пары прыжков, причём позицию выбрал умело — заранее уйдя с линии дружественного огня.
— Ты! С рюкзаком! На коленях — ко мне. Рук не опускать.
С рюкзаком — это у нас Брок. Так, бедняга, и замер с прислонённым к загривку планшетом. Я хорошо видел его напряжённую спину, побелевшие, сжатые на затылке пальцы — один в один как Дон Чжоу, тогда, на перроне…
Подчиняясь, ушастый мелко, нехотя задвигал ногами, перемещаясь к копу, снимающему что-то плоское с пояса. Мигнул голубоватый огонёк светодиода, продолговатая штука нацелилась на товарища.
— Так, кто это у нас?.. Болох Куну, разыскивается за серию квартирных краж… — у меня отвисла челюсть. Какой, к чёрту, Болох Куну? Что за чушь?! Это же Ежи Брок! Удивлённый, на грани восприятия присвист Сквоча подтвердил, что это не галлюцинация и он слышит тоже самое. Полицейский явно проверял личность ушастого через служебную систему опознания и цитировал необычное имя и совершенно фантастические прегрешения как раз оттуда. — Угу, а идентификатор ID показывает, что ты, малыш — Фарэй Дереба. Поддельные документы используешь? Мой ты хороший… — в голосе представителя власти промелькнули отческие нотки. — Ложись на живот. Без глупостей, я слежу. Следующий! Ты! С опухшей рожей!
Это он про меня. У бесфамильного лицо худое, не измученное бухлом и похмельем.
Стараясь не делать резких движений, повторил путь Ежи, внимательно запоминая, что скажет представитель власти. А тот, похоже, словил кураж, задорно комментируя происходящее:
— Какие же они тупые… Сколько раз их в этой подворотне ловят, а они прут и прут. Дорогу срезают, дегенераты… Нам и делать ничего не надо — сиди и жди, когда заявятся… Бодрее, бодрее, подбородок повыше, чтобы я тебя как следует рассмотрел. Ну-с… Кто ты у нас?
Коп навёл на меня ранее неопознанный предмет, оказавшийся, при ближайшем рассмотрении, рабочим коммуникатором полиции — гибридом обычного устройства связи и подключённого ко всем правоохранительным базам идентификатора.
— Ещё Фарэй Дереба?.. Вы издеваетесь? Совсем мозгов нет? Кто вам документы клепал, придурки? Вы что, про официальные слепки ваших дегенеративных рож позабыли?
— Будет, что ребятам рассказать, — донёсся хохот от автомобиля. — Никогда с подобным не сталкивался. Изменить документы и не попытаться изменить морды… Знатный анекдотец!
… Подвели нас армейские чипы. Каждый, независимо от владельца, считал данные последнего аборигена, с которым мы общались, и каждый предоставил именно их. Наплодилось Фарэев, плюнуть некуда…
— Готто Ульссон, вот кто ты на самом деле, милок, — закончил с определением моей персоны мужчина в форме. — Сканер внешности утверждает именно это. Подонок и грабитель.
Приблизившись, я смог рассмотреть говорящего: в возрасте, крепкий, с небольшим брюшком, уверенный в себе, неторопливый.
Типичный уличный коп, видавший всякое и готовый ко всему. Насчёт профи — не знаю, но выглядит он матёрым. Приборчик держит в левой руке и неплохо им управляется. Правая — у пистолетной рукоятки.
Хреново дело. Скосил глаза в сторону — туда, где царила темнота. Далеко. Единым рывком не уйти, плюс колени… в них впивались невидимые камешки, создавая ощутимый дискомфорт и напоминая о неудобстве положения.
— Укладывайся на пузо, Ульссон, — распорядился обличённый властью человек и позвал бесфамильного:
— Последний! Сюда! — для смеху добавив. — Хочешь, угадаю, как тебя зовут? Фарэй Дереба! Правильно?
— Ага, — рискнул ответить Сквоч. — Иду…
Примеряясь, медленно, стараясь не бесить полицейского, я перешёл в позицию «упор лёжа». В голове — ни одной связной мысли. Сейчас лягу, полежу, и…
Дальше грохнул выстрел. Негромкий, скорее, похожий на хлопок, чем на полноценный выброс пороховых газов стандартного боеприпаса. За ним — другой, третий.
Ухнул в ответ дробовик, снова.
Новый выстрел.
Коп с коммуникатором оправдал нехорошие ожидания. Бросив сканирующее устройство, он с удивительным для его комплекции проворством отпрыгнул назад и в сторону, стремясь поскорее переместиться в неосвещённую часть двора и попутно выхватывая из кобуры пистолет.
Моя очередь.
Бесфамильный открыл огонь именно тогда, когда надо, если, конечно, это он. Что-то не припоминалось у него наличие оружия или чего-то похожего на огнестрел.
… А в башке запустился режим «тренировки в условиях, максимально приближённых к боевым», до которых сержант Бо был большой охотник…
Если между мною и стражами порядка провести невидимые прямые, то получится угол примерно в 45 градусов. Вооружённый коп защищён дверью автомобиля, но она же и ограничивает его манёвренность. Повалив ближнего полицейского, я могу прикрыться его телом от дробовика и попытаться скрыться в темноте…
Неудобная поза не пугала. Упор лёжа, при небольшом навыке, легко превращается в положение для старта, особенно если ты на полосе препятствий до одури отрабатывал короткие перебежки с использованием всевозможных укрытий.
Никогда в жизни я не срывался с места так быстро. Полицейский ещё только поднимал пистолет, а моя голова уже впечатывалась в его брюхо, сшибая с ног.
Выстрел. Громкий.
Ответный хлопок.
Падение.
Удар по позвоночнику.
Рухнувший коп и не подумал сдаваться, припечатав меня кулачищем со всей дури. На мгновение показалось — нижнюю часть тела пронзило током или сожгло.
Дал сдачи, метя в чужой нос. Получил изрядный тычок в плечо. Перехватил руку с извлечённым из кобуры пистолетом. Как получилось — сам не пойму. На инстинктах.
Попробовал сдвинуться правее, прикрыться чужим телом от стрелка с дробовиком. Противник разгадал замысел, раскрытой ладонью отвесив такую оплеуху, что в голове немедленно образовался звон.
Сильный, сволочь… долго мне его не удержать. Мускулатура аж бугрится. Ещё чуть-чуть — и схлопочу пулю в бок…
***
На грани восприятия мелькнула тень с тёмным горбом на спине. Провела отработанную «двойку» в череп настырного копа, отчего сопротивление вооружённой руки внезапно ослабло.
Новые хлопки.
— Брось его! — крикнула тень голосом лопоухого, срываясь в темноту. — Быстро не встанет.
Без раздумий стартанув из положения «с полицейского лёжа», я побежал следом, для пущей незаметности лихорадочно стягивая на ходу опасно-светлую футболку и выбирая направление больше по слуху, приняв за ориентир топот Ежи.
Правильно бежал, как учили, рваным зигзагом, призванным в теории осложнить прицел стрелку и усилено вспоминал занятия по огневой подготовке, где нам доводили таблицы разлёта картечи в зависимости от расстояний до мишени.
Память отказалась извлекать из своих глубин нужные цифры, зато потребовала найти ближайший угол и свернуть за него. Заряды по дуге не летают.
Хлопок… Грохот… Ускорение… Поворот… Рёв сирены…
***
От планшета Ежи избавился через несколько минут изматывающего, на пределах выносливости, бега. Не мудрствуя лукаво, он с размаху шарахнул им о бетонный столб уличного освещения, после чего торопливо протёр хрупкое устройство о футболку и выбросил останки в плохо подсвеченный мусорник, как две капли воды похожий на тот, что утвердился возле нашего дома.
Действия сослуживца я горячо поддерживал. Жалко, конечно, остаться без выхода в мировую паутину, однако девайс очень быстро мог стать маячком, выдававшим наше местоположение. Организуют съёмку информации в конкретном квадрате, зафиксируют все активные выходы в сеть, потом — по отработанной схеме. Запустят аналитические алгоритмы, возьмут под контроль наиболее приглянувшиеся девайсы, применят снятие информации по каналам связи.
Хочется верить, что планшет не найдут, а если и найдут, то Брок в нём не сильно наследил.
Дальше сложилась незамысловатая цепочка: девайс — серийный номер — путь от производителя в приют — Гурут — квартира — возвращаться туда нельзя.
… Бегущий впереди Ежи остановился, прислушался.
Тихо… Обманчиво тихо. Копы, по инструкции, были обязаны запросить помощь и уведомить все патрули о чрезвычайном происшествии, а те, в свою очередь, примчаться на выручку коллегам. Обычно эти мероприятия сопровождаются мигалками, сиренами, скоростью, но местечковые правоохранители, скорее всего, поступили иначе. Обошлись без уставного шума, сигнализирующего всем на свете, что идёт облава. Положились на знание округа и обитателей. И, скорее всего, не зря…
Придётся импровизировать, иначе попадёмся.
— Люди, — сообщил Брок, отходя в темноту погуще. — По улице, впереди.
Точно. Я тоже заметил несколько гомонящих силуэтов, расположившихся прямо на придомовой дорожке. Свернул за лопоухим, присевшим между припаркованными в специальном «кармане» машинами.
… Расслабленные, через слово — громкий ржач. Судя по голосам — наши ровесники.
— Переждём? — сказал просто чтобы сказать, знакомиться с неизвестными меня не тянуло.
— Что остаётся?.. Сквоч, будем надеяться, по своей программе слиняет. Номер дома он слышал, с цифрами знаком. А там как карта ляжет…
— До рассвета долго?
— С полчаса, может, минут сорок. Когда в автомобиле ехали — час оставался.
Группу молодёжи высветили фары подкатившей в тишине машины, а включившийся громкоговоритель подчеркнул правоту моих догадок:
— Не двигаться! Проверка документов!
В ответ понеслись возмущённые вопли, однако с места никто не дёрнулся. Или обычная, мирная пацанва собралась пообщаться, или они дрессированные, наученные слушаться и подчиняться дядям в форме. Сурово у них тут.
Проверка прошла быстро. Копы каждого отсканировали, после громогласно поинтересовались о чужих и прочих подозрительных лицах. Компания молодых людей горячо заверила, что ничего подобного она не видела и не замечала.
Не знаю, поверили ли им патрульные, но задерживаться не стали. Забрались в автомобиль и покатили дальше, нас ловить.
Молодёжь же и не подумала расходиться. Застряла, точно вкопанная, на том же самом месте и принялась дальше болтать, по-прежнему регулярно взрываясь приступами всеобщего смеха.
Мимо не проскочить. Заметят.
Опасаясь внезапных встреч, я рискнул выйти с уютных, междомовых тропинок на подсвеченный редкими лампами муниципального освещения тротуар улицы и обойти говорливых сверстников. Так казалось удобнее. Темнота не давала рассмотреть, что расположено в глубине двора и имеется ли там обходной путь. Всё из-за тени соседнего дома, высившегося здоровенной громадиной в свете звёзд.
— Обойдём по тротуару.
— Принял.
… Народ начинал просыпаться. Появились первые прохожие, из проездов выруливали гражданские автомобили, растворяя в нарастающем потоке унифицированный транспорт копов.
Оказалось, в гетто много спортсменов. Мимо нас то и дело пробегали мужчины и женщины, одетые кто во что горазд.
Сильный пол — в чём угодно, от велосипедных трико до узеньких шорт; дамы ещё цветистее — закрытые купальники сменяли спортивные лифчики и почти невидимые полосочки развратных трусишек, а мешковатые штаны отлично дополняли обтягивающие маечки с приятными округлостями нестеснённых бельём грудей.
Однако! А у нашего дома — ничего подобного. Или это я на дорогу не выходил, сузив мир до квартиры с мусорником? Скорее всего, да.
Вообще, обилие поклонников столь раннего бега весьма диссонировало с теми, кого я видел в округе ранее: девица под чем-то, вороватый мужчина, напивающаяся до полубессознательности Мелисса — никто из них на ЗОЖника даже издали не походил.
С другой стороны, почему мне втемяшилось в голову, что гетто обязательно населено разрушающим себя сбродом? Тут же людей обитает видимо-невидимо. Вокруг сплошь высотки, застройка густая, наверняка и приличных граждан полно. Просто изначально небогатых или скопивших на самое дешёвое, но своё, жильё.
Банды здесь, конечно, есть, но их время — от после обеда до глубокой ночи. Надо же и уличной шпане когда-то спать?
Бегущие же — да пусть бегут. Откуда мне знать, кто чем на жизнь зарабатывает? Ведут себя прилично, дышат носом ровно, на нас не смотрят. Большего мне и не надо.
— Снимай брюки! Трусы у нас приличные, потому марш-бросок устроим! — находчиво предложил Брок, присмотрев удобный проулок. — Вещи — в рюкзак.
Так и сделали. Через минуту лопоухий и я, не сразу сообразивший, почему у меня голый торс, а футболка зажата в ладони, довольно бодро влились в массы поклонников утреннего джоггинга. Приняв средний для бегущих жителей района темп, потрусили искать наше пристанище, попутно выглядывая нумерацию домов.
Надо же, и отходняки после клуба беспокоить перестали! Великая вещь, физкультура с адреналинчиком!..
О бесфамильном старались не вспоминать. Выкрутится, он парень тёртый.