Долго наслаждаться интеллектуальным превосходством и нашими удивлёнными физиономиями Ежи не стал. Проявив снисходительность, он произнёс короткую, витиеватую речь о том, что пока одни наркоманов от безделья мутузят, другие грандиозные планы замышляют, после чего безотлагательно перешёл к деталям.
— Сложно найти человека, у которого и денежки наличные есть, и его социальный статус не позволяет отгородиться от плебса высокими заборами с бдительной охраной, — мы кивнули, выражая согласие. — Понимаете, парни, закавыка в том, чтобы нас потом искали с умеренным рвением, и чтобы потенциальная жертва, если и побежит к слишком высоким покровителям, то ей там в лучшем случае посочувствуют и пообещают взять дело на контроль. Потому считаю, что большим людям на мозоль наступать нельзя, а с маленьких брать нечего.
Такое житейское обоснование понравилось Сквочу. Похоже, направление рассуждений лопоухого нашло в его сердце горячий отклик, основанный на житейском опыте да уроках папаши-бандита.
— Категорически одобряю, — потерев подбородок, сказал он. — Сильных мира сего обижать вредно для здоровья. Расстроятся — и никакая полиция не спасёт. В тюрьме достанут. У них сколько ни возьми, да хоть булавку ненужную — к ответу как за миллион призовут. Ради репутации… Брок, признавайся, кого наметил?
— Женщину. Мелисса у неё дом убирала. Расположение комнат запомнила. Познакомилась с ней здесь, на стадионе. Та лично дочку сюда привозит на занятия по большому теннису. Ну, ракетка там, мячик, бег, прыжки, — знайка пошевелил пальцами, как бы давая нам додумать, чем ещё занимается ребёнок под руководством тренеров. — Занятия через день, после обеда. Кроме выходных. Я ради этого сюда и припёрся — даму в лицо запомнить…
— Мелисса в курсе? — уточнил я, запрыгивая на брусья. Спортплощадка — не то место, где молодёжь имеет обыкновение болтать, ничего не делая. — Полицейское расследование может на твою уборщицу вывести.
— Маловероятно, — отрицательно замотал головой Ежи, отчего его большие уши смешно пришли в движение, а сам он напомнил детскую игрушку, называемую слон. — С тех пор почти четыре года прошло. Тётка и не вспомнит. Оно ведь как получилось? — повторяя за мной, наш мозговой центр пристроился напротив, с другой стороны спортивного снаряда и принялся усердно отжиматься, не сбивая дыхания. Крепок, паршивец, не придерёшься — сказывались тренировки на маяке. — У неё какая-то вечеринка была. С утра все разъехались, а срач остался. На клининговую компанию женщина денег из бережливости пожалела. Рассудила — на стадионе уборщиц много, можно подешевле нанять. Тем более, у дочки очередная тренировка… Мелисса и согласилась. Туда отвезли, обратно такси оплатили. До остановки общественного транспорта, — с укоризной подметил Брок, добавив. — Двадцать!
Это он жимы считает. По врождённой привычке всех самцов «быть не хуже» поднажал, чтобы догнать лопоухого. Я тоже считал про себя — шестнадцать.
— Допустим. Но подставить твою мадам мы можем крепко. Если что-то пойдёт не так…
Не желая отставать в демонстрации своих физических возможностей, между нами на брусья вспорхнул бесфамильный. Лихо развернувшись, он уселся на одну перекладину, затем, съезжая немного назад, зацепился ногами за противоположный брус, и, сцепив руки на затылке, вознамерился показать, как следует разгонять брюшной жирок, которого, впрочем, у него не наблюдалось.
Приютский выпускник тоже оказался в хорошей физической форме и, не сбивая дыхание от начатого упражнения, ровным голосом произнёс
— ID у нас нет, на морды маски натянем. Никто не узнает. Не о том рассуждаете. Сколько народу, кроме тётки, обитает в…
— Доме, — подсказал Ежи. — У неё свой дом.
— … Служанки, водители, охранники, садовники, муж, мужья, — перечислял Сквоч на выдохе, сгибаясь и разгибаясь в упражнении. — Система сигнализации, видеонаблюдение, привычки, приходят ли к дочери репетиторы, сколько любовников, распорядок дня, и, самое основное, есть ли у неё деньги вообще?
— Есть, — уверенно объявил Брок, соскакивая на бетонную поверхность площадки. — Уверен. Она в прошлом — содержанка-эскортница, ставшая женой высокопоставленного старичка, давшего дуба через годик после свадьбы. Потом наследники делили имущество. С завещанием что-то не то получилось, из-за чего судились, бодались, адвокатов нанимали. И вдруг мирно разошлись, будто всем надоело в юридических крючках копаться. Разумеется, по взаимному согласию… По документам молодая вдова получила хрен да маленько. Но по факту — купила домик в престижном месте, на берегу реки, ненароком отхватила по бросовой цене участок земли в центре города и ещё два в почти заповедной зоне из тех, где свободные площади только дорожают. Вдобавок родила от кого-то.
Я тоже оставил брусья в покое.
— Отступные?
— Они. Детки старичка по возрасту мачехе в отцы годятся, и каждый при должности. Пристроил их папаша на госслужбу, а они и решили проблему за казённый счёт, самую малость злоупотребив должностными полномочиями. Накопления светить не пожелали, да и зачем? Так тоже хорошо и выгодно, — брови лопоухого взлетели вверх, словно мы ему пытались возразить на банальнейший довод. — В общем, молодая вдова, не будь дура, от земельки быстро избавилась, пока не передумали и не отобрали. Капиталы куда-то дела… По налоговой декларации — они тут в свободном доступе — у нашего объекта лишь скромные доходы от каких-то акций, не соответствующие её образу жизни. Машина — новенькая, одета с иголочки, пока ребёнок на теннисных занятиях носится — в кафе сидит, при стадионе. Сплетничает, убивая время, с подружками — богатенькими клушами, тоже притащившими своих чад на спорт для, — Брок особенно выделил, нарочно неправильно произнеся, — Ылиты. У них там вроде закрытого клуба, куда, если сумки от дизайнера из первой планетной десятки не имеешь, и близко не подпустят. Да и абонплата за тренировки деточек вполне себе… Ценники, мягко говоря, кусаются.
— Тогда откуда деньги? — бесфамильный тоже решил сделать передышку, спрыгнул со снаряда. — Сколько бы ей не заплатили — любое бабло имеет свойство заканчиваться. А она, по твоим словам, цветёт и пахнет.
Вспотевший от физкультурного усердия Ежи покровительственно усмехнулся, демонстрируя основательность проведенной подготовки.
— Злые языки болтают, что дамочка крупные суммы в долг даёт, в том числе и наличными. Под неслабые проценты. Не всем, только хорошо знакомым подругам или по серьёзной рекомендации… У скучающих женщин, знаешь ли, разные расходы бывают, пока мужья за прибавочную стоимость бьются. Понравившемуся мальчику подкинуть на конфеты; себя, любимую, прогулять в какое-нибудь экзотическое место со СПА и кожаными плётками на десерт, или… куда угодно! Главное, втайне от супруга, вполне способного не одобрить развлечения жены. Рассчитываются потом или налом, или через подставные фирмы. Рассказывают благоверному сказку о, в очередной раз, подорожавших косметических процедурах. Как пример привожу… — он с ленцой махнул рукой, обрывая перечень. — Мне на их фантазии плевать, если честно. Были бы деньги, а как с них пенку снять — задача второстепенная… Лично я считаю, что контингент одними подругами не ограничивается. На куцем наборе чванливых пигалиц далеко не уедешь. Скорее всего, бизнес более широкий, просто не всем об этом известно, а сама хозяйка предпочитает держаться в тени. Следовательно, основная часть капиталов должна храниться в банке, под замком, и некоторая сумма, поскромнее — по месту жительства.
— Как у Дереб?
— Что-то типа… Если денег там нет, что крайне маловероятно, возьмём драгоценностями. Их не может не быть у такой женщины… После найдём, куда пристроить.
— Откуда ты про неё столько узнал? — я не мог не спросить об источнике.
— Про свадьбу с судебной тяжбой из сети, когда в биографию вникал. Шумный процесс намечался, а потом бац — и схлопнулся… Про нынешнюю финансовую ситуацию и откупные — от Мелиссы. Она в кафе днём убирает, на полставки. В кухне. Зарплаты со стадиона не хватает на жизнь, — почуяв, что углубляется в ненужные подробности, знайка прервал начинающееся жизнеописание толстухи и вернулся к более актуальным вещам. — Дамы в своей трепотне не особо скрытничают. Обсуждают всех и вся, особенно из своего круга, без стеснения и со вкусом. Чужое грязное бельё буквально наизнанку выворачивают, под кофеёк. Таиться от окружающих даже смысла не видят… С высоты их положения вокруг, как бы, никого и нет. А персонал они и за людей не считают. Так, дополнение к подносам с пирожными. Официанты же всё слышат и запоминают, потом кости им перемывают. В перерывах, от скуки. И да, — ответил он на незаданный, но актуальный вопрос, — Мелисса понимает, что влезает в криминал. Она за мной вообще, хоть в огонь, хоть в воду. Любит…
Меня пояснение лопоухого не то, чтобы убедило, но заставило с почтением посмотреть на товарища. Вертит толстухой, как хочет, а та ему в рот заглядывает, млея от счастья!
Зато Сквоч нахохлился, шумно вздохнул, взобрался на брусья.
— Мутняк ты задумал, Брок, — без раздражения, но с нескрываемым опасением бросил бесфамильный. — Ростовщики — контингент опасный. Умные люди, готовые к чему угодно. Потому что с деньгами работают. Тут нужен острый ум и трезвый расчёт. Чуть ошибутся — и их или кинут, или пришибут. Опять же, вернуть вложения с процентами, когда должник в отказ идёт — талант нужен, подкреплённый крепкими ребятишками с врождённой отмороженностью. Плюс крыша…
— Что? — не понял Ежи.
Давая Сквочу заняться брюшными мышцами, я пояснил:
— Крыша — покровители из мафии или полиции. За определённый процент обеспечивают безопасность предприятия и устраняют проблемы.
— О как! — непритворно удивился знайка. — Я об этом не подумал. Упустил.
Произнеся это утверждение, он надолго замолчал. Позанимался на брусьях, перебрался на турник, в паузах между подходами усиленно почёсывая затылок. Изредка Брок вскидывался, пристально смотрел на нас, будто что-то хотел возразить в некоем неслышном споре, но потом успокаивался, отводил взгляд и шёл к очередному снаряду.
Наш приютский выпускник по-прежнему хмурился, я ждал развязки.
***
… Подошёл Ежи как-то внезапно. Он перемещался от гимнастической лестницы к замысловатому тренажёру для ног, рассчитанному на работу с собственным весом, как вдруг, на середине пути, круто развернулся на пятках и почти подбежал к бесфамильному, мирно отдыхающему рядом со мной.
Придвинулся вплотную, впился расширенными от возбуждения глазами в сослуживца, точно мечтал прожечь в нём дыру:
— Предлагаешь отказаться? — озлобленно прошипел он. — Предлагаешь отступить?! Тогда предложи что-нибудь другое, более умное! Там, — дыхание у него спёрло, — там… парни, сержант. Забыл про них? Я напомню! Нас Бо спас! Рисковал! Ради связи с Федерацией!..
Пощёчина пришлась как нельзя кстати. Брок замер, не моргая, с перекошенным ртом. Даже дышать позабыл. Стоял, продолжая сверлить зрачками бесфамильного.
При этом мелко трясся, до хруста сжав кулаки.
— Успокойся, — устало попросил Сквоч, не отводя взгляда. — Люди вокруг.
— Ты, — не голос — шипение рвалось сквозь сжатые зубы знайки. — Ты…
— Выдохни, — бесфамильный не желал уступать в этом странном состязании ярости и хладнокровия. Замер скалой. — И говори нормально.
Однако Брока словно зациклило на самоповтор. Он только и мог, что с ненавистью исторгать из себя две ранее сказанные буквы, образующие простенькое местоимение. Раскраснелся, хрипит. Как бы до нервического припадка не дошло.
Рискнул вмешаться.
— Отойди, — я с силой толкнул в плечо Сквоча. — Вы ещё подеритесь!
Моё вмешательство возымело действие. Ежи словно очнулся, едва перед ним исчезла физиономия неуступчивого критика.
Откашлялся, потрогал пальцами раскрасневшуюся шею, после скулу. Отдёрнул их, будто обжёгся.
— Простите, парни. Сорвался, — глухо покаялся он, уставившись вниз. — Перенервничал. У меня с поиском, где деньгами разжиться, мозги совсем вывихнулись. По ночам спать толком не могу — всё думю, размышляю. Короче, самозагнался я.
К огромному удивлению, обычно чёрствый бесфамильный проявил сострадание. Подойдя к ушастому, он приобнял его за плечи и принялся успокаивать:
— Я не отказываюсь. Ты не думай… Куда я без тебя? С белобрысым — твоя тема, новое жильё нам ты нашёл, новый план — опять, твоя разработка. Я не то хотел сказать… — утешать у него получалось плохо, но Сквоч очень старался. — Мне кажется, для начала желательно всё как следует разузнать, а уж потом определяться — связываться с этой тёткой или нет. В конце концов, на этой планете мы никого не знаем, никому ничего не должны и плевать на их отношения между собой. Прибор я клал на её крышу и связи… Короче, — ввернул он слово-паразит, присущее ему в минуты волнения, — я про осторожность хотел сказать. Чтобы поаккуратней… Так-то мне глубоко начхать, ростовщичеством та баба зарабатывает или в цирке выступает вместо дрессированной зверушки. Раз ты говоришь, что у неё есть деньги, я тебе верю. Будем придумывать, как их изъять.
Идиллическая складывалась картинка, аж приторно стало. Если сейчас и Ежи ответит в подобном стиле, с самопокаянием и человечной трогательностью — не сблевануть бы.
Размякли товарищи. Разжижила их гражданка. Всепонимание, всепрощение… осталось поцеловаться по здешнему обычаю.
В губы.
Взасос.
Не буду ничего на нервы списывать. Лучше встряхну.
— Плакать будете?! Обниматься?! Друг дружку за жопки нежно держать? Нет?! Тогда прекращайте мелодраму разыгрывать! Если память подводит — напомню — у нас денег ни на что не хватает; мне и Сквочу некуда идти, а вечер не за горами. На пляже больше ночи не продержимся. В два счёта примелькаемся всяким любителям поздних купаний или на патруль нарвёмся.
Каждое моё слово будто пробуждало впавших в мнительность парней к жизни. Возвращало из замаячившего небытия привычных солдат Федерации, пусть и не героев, но уж чуждых сантиментам, циничных подчинённых сержанта Бо Мида — точно.
— Пошёл на хер! — агрессивно щерясь, хохотнул Брок.
— И дальше, и глубже, и сильнее! — перевирая и текст, и мотив, исполнил понравившуюся песенку бесфамильный, отстраняясь от лопоухого и поворачиваясь ко мне. — Бездушная ты скотина, Вит.
Угу. Ещё какая!
— Ежи! Фото этой дамочки у тебя есть? Хочу взглянуть, на что там старпёр клюнул?
***
У покойного чинуши вкус имелся.
Его избранница, несмотря на прошлую ипостась, выглядела рафинированной аристократкой и потомственной светской львицей, даром что лопоухий продемонстрировал нам и иные её изображения, во всяких позах. И в одежде, и без.
Последние заинтересовали очень.
А как по-другому? Посмотреть там было на что. Юная, холёная, развратная, запоминающаяся, волосы — шикарным водопадом по самые бёдра. На половине снимков запечатлена с огромным леденцом на палочке, используемым на пределе эротического искусства.
Бесфамильный аж сглотнул, пожирая взглядом картинку на планшете.
— Я бы её…
— Этим фоткам около шестнадцати лет, — Ежи попробовал охладить пыл товарища. — Теперь она… — палец мазнул по экрану, перемещая красавицу в наши дни.
Лучше бы он этого не делал. Изображение, явно прибережённое для кульминации, действовало будто магнит, парализуя волю; манило проработанной глубиной и заставляло отдать должное мастеру, его создавшему.
С дисплея на меня глядела та же самая особа, но какая!
Без единой морщинки, слегка усталая. она сидела на открытой террасе за кофейным столиком, подставляя всю себя ветру и заходящему солнышку. Ракурс фотограф подобрал идеальный — немного сбоку и снизу, отчего появлялся эффект воздушности, будто малейшее дуновение вот-вот подхватит прелестницу и вознесёт на небеса, где ей самое место.
И сидящая, вроде как, раздумывает: остаться тут, с угловатым, неотёсанным миром людей или отправиться туда, ввысь, где её, без сомнения, давно заждались.
— Лилли Космаль, — с придыханием представил даму Ежи.
— Лилит, — вторил очарованный бесфамильный, то ли умышленно, то ли случайно проводя аналогию с библейским персонажем.
Получилось знаково.
— Красивая, правда?
— А…э… Великолепная. Ты её вживую видел?
— Пару часов назад. Фото не врёт.
Я ничего не сказал, продолжая всматриваться в экран планшета и сравнивая ту, обнажённую Лилли с этой.
Казалось, время над ней не властно и всех изменений — девичью округлость щёчек сменила утончённая элегантность практически идеального лица, присущего, скорее, богине, чем живой женщине. Ну и взгляд превратился из подросткового, непокорно-призывающего в ласково-гипнотизирующий, достающий до самого дна души.
… Тонкая, беззащитная шея, умышленно открытая убранными в витую причёску волосами, только добавляла потустороннего лоска, а почти незаметный мейкап умело подчёркивал всё, что нужно подчеркнуть и загадочно оттенял то, что требовалось по визажистскому искусству.
На спрятанные под лёгкую блузу сиськи я и не обратил внимания, зачарованно всматриваясь в бездонные очи незнакомки.
… Экран погас.
Сквоч натужно дышал, переживая увиденное.
Брок понимающе прятал девайс в рюкзак.
Я, с сожалением сбросив приятное наваждение, всерьёз колебался в верном выборе объекта для экспроприации, как изредка величал ограбления усатый дядька из передач моего детства.
— Такая цаца — и без мужика? — бесфамильный грубостью утихомиривал расшалившуюся фантазию.
— Вроде как да, — подтвердил лопоухий. — Вроде как устала она от мачо и от богатых поклонников. Дочки ей вполне достаточно. На эту тему слухов нет. Совсем, — и присовокупил, с сочувствием. — Баб вам надо, парни. Гормоны в вас зашкаливают. На снимок уже броситься готовы.
— А кто-то про бордель упоминал! — Сквоч окончательно вернулся в привычное состояние беспардонного раздолбая. — Когда деньгами разживёмся… Мы с Витом — скромняжки. Нам и красота особенная не нужна. Лишь бы у шлюхи все причиндалы в относительном порядке содержались, и резина не заканчивалась.
Знайка замер, посветлел физиономией.
— Придумал! Попадалось мне тут… — ничего не объясняя, он торопливо натянул ранее снятую футболку, подхватил рюкзак и поспешил к входу на стадион, напоследок бросив. — Ждите! Я скоро!
Вот так всегда. Опять томиться в неизвестности.
Возвращаясь на брусья, я вскользь заметил:
— Вляпается Мелисса с нами. По самые гланды.
— Не твоего ума дело, — сослуживец примеривался к перекладине, задрав голову вверх. — Взрослый человек, пусть сама разбирается. — потом заговорил жёстко, как о давно решённом. — Самад! Не лезь! Не наноси добро, когда не просят!
Нутром осознавая всю правоту Сквоча, я никак не мог сломать внутри себя привитый воспитанием барьер, отделяющий ледяной цинизм от элементарной порядочности. Жалел толстуху. Ведь этот роман с Ежи — он быстротечный, как падающая звезда на небосклоне.
Совсем скоро закончится, оставив влюблённой женщине на прощанье лишь сплошные проблемы и, может быть, тёплые, с привкусом горечи, воспоминания.
Но… пусть её.
Всех не спасёшь и не убережёшь. Она сделала свой выбор.
***
Смекалистость лопоухого оказалась выше всяких похвал. Вернувшись от уборщицы, он притащил бутылку минеральной воды и порадовал новым витком врождённой сообразительности — предложил пожить несколько дней в бюджетном кемпинге за городом, у реки.
Аренду домика на два номера оплатила Мелисса. Оказалось весьма недорого, тем более, расходы мы единогласно компенсировали из имеющегося нала.
— Смену отработает — и поедем, — молодцевато информировал знайка. — Она выходные возьмёт. Отдохнём, развеемся. В бар сходим, может, и подцепите кого.
Предложение понравилось. После опостылевших тесных квартирок поваляться на песочке казалось пределом мечтаний, а уж выбраться вечером на свежий воздух, потолкаться среди людей — вообще сказкой.
— Лилли покажешь? — тихо спросил бесфамильный, блаженно лыбясь от грядущих перспектив. — Охота мне на неё полюбоваться.
— Легко. У её дочери занятия вот-вот закончатся. Выходить ребёнок будет через центральный вход — там парковка. Сами теннисные корты за футбольным полем находятся, туда не пустят без пропуска. Да и делать вам в тех краях нечего… Мамаши в кафе ждут, неподалёку. Когда детвора со стадиона высыплет — они навстречу двинут. Высматривайте. Наша одета в светло-зелёное платье и такие же туфли на шпильках. Узнаете, ошибиться трудно… После, прошу, свалите в уголок поспокойней и продолжайте корчить из себя физкультурников. Здесь камер нет.
— С чего бы?
— Страховые с руководством стадиона лоббируют. Из экономии. Случись что — априори нарушение техники безопасности при недобросовестном использовании спортивных снарядов, и ни шиша не докажешь. А там хоть турником по черепу получил, хоть штанга придавила… Главное, перед копами не засветитесь. Они обычно спортплощадку игнорируют, но мало ли… — Брок подмигнул. — Я пошёл. До связи. Помогу Мелиссе смену пораньше закончить, чтобы до полуночи свалить. Если что…
— Постараемся предупредить, — обнадёжил я сослуживца, осознавая, по какому поводу он переживает. — И ни во что не вляпываться.
***
… Госпожу Космаль мы узнали мгновенно. Именно госпожу, в традиционном понимании этого слова, без всякого двойного дна. Минут через семь, после ухода лопоухого, на площади перед стадионом показалась хрупкая женщина среднего роста, сопровождаемая подругами.
Все изысканные, все манерные, все важные, будто командиры на ежегодном строевом смотре. С нарядами тоже полный порядок — ничего магазинного, пошив от портных, сидят как влитые.
Но разница между основным бабьим стадом и девушкой из планшета всё же оказалась колоссальной — как между недотёпистым рядовым охраны маяка, в его ископаемом бронежилете с разболтанной М-35 и опытным штурмовым десантником Федерации при всём параде.
Её походка, да что там, любое её движение выпукло подчёркивало пропасть между Лилли и бредущими по бокам богатыми клушами, выглядящими на её фоне расфуфыренными поварихами из третьесортной забегаловки. Промолчи Брок о старых снимках — тех, где она позирует в чём мать родила — ни за что бы не поверил в то, что такая… леди может сниматься для сетевых рукоблудов и раздвигать ноги по прейскуранту.
Впрочем, нужда заставит — и не такие номера отколешь. Я — пример. До греха дело не дошло, но… каждый из нищеты дорогу пробивает, как умеет.
Уважения к Лилли прибавилось. Превратить платную девицу в респектабельную даму, ввести её в общество, выдержать ядовитые уколы завистниц и неизбежные намёки на прошлое — титанический, нереальный труд.
А она — смогла.
… Не представляю, понимали ли прочие женщины, как смотрятся со стороны рядом с бывшей эскортницей, однако вели они себя по-свойски, словно закадычные подруги.
Хотя, сдаётся мне, понимали. Отдельные особы норовили ускорить шаг и, опередив товарок на полкорпуса, возглавить карликовую процессию встречающих мамаш, чтобы стать первой, самой важной, заставляя остальных подстраиваться под заданный темп.
Хватало порыва ненадолго. Через полтора десятка шагов дама «сдувалась» и осознавала, что её примитивные потуги навязать остальным свою волю остались безрезультатными, а сама она выглядит как бегущая впереди всех идиотка. Вот-вот в спину смешки понесутся.
… Каждая из покинувших кафе родительниц давно привыкла к подобным выкрутасам, отчего любые попытки продемонстрировать главенство нарывались на полное безразличие остальных. Да и попытки делались, скорее, по привычке, чем из-за настоящей тяги к лидерству.
А Лилли Космаль будто ничего не замечала. Шла себе неширокими, ограниченными узким платьем, шагами, мило улыбалась, что-то отвечала топающей рядом ширококостной тётке с неживой от пластических операций мордахой, почти к ней не поворачиваясь, и выглядывала дочь среди высыпавшей со стадиона детворы.
Снимок не врал. Редкой красоты женщина. Располагающая. А я собрался её грабить.
Мелко, Вит. Мелко… Да пошла она! Мелиссу вон как легко списал, зато на красоту польстился! Истинное скотство. Толстуха нам помогала, рисковала, яичницей кормила, а я жалею смазливую проститутку, пусть и бывшую.
Оцепенение, вызванное влажными мечтами неискушённого солдатика, спало, отчего на душе стало значительно легче. У меня своя цель, важнее бабских прелестей, и Лилли — ступенька к ней.
Моргнул, снова посмотрел на женщину, ухмыльнулся. На этот раз она мне показалась просто эффектной дамой, без всякого божественного ореола. По сути, обычный человек, заслуживающий обычного отношения, без преклонений и оголтелого восторга.
… Меньше, чем через минуту к госпоже Космаль подбежала худосочная, нескладная девчушка в лёгкой, спортивной одежде. Обняла, чмокнула в подставленную щёку, произнесла несколько неслышных из-за расстояния слов.
Мать обняла дочурку в ответ.
После, отстранившись, она кивками попрощалась с разбирающими детей подругами и, привычно держа осанку, проследовала к парковке, где исчезла из поля зрения среди машин на самый разный кошелёк.
Восхищённо цокнув языком вслед Лилли, бесфамильный сердито объявил:
— Нет, Самад! Ты как хочешь, а у меня от таких милашек трусы рвутся. И с этим надо что-то делать. Иначе помру. Или водички нашей, успокоительной, дайте.
Я только и смог, что поёжиться от перенесённого стресса. Сам хотел того же. Как по заказу, краем глаза заметил штангу, закреплённую на стальных направляющих и использующую вместо привычных блинов наборной противовес.
— Вдвоём сдохнем. Пошли, железо потягаем. Разгоним дурь…
***
… Небесные силы, наконец-то, соизволили вспомнить о троице беспокойных рядовых и послали им сказочный подарок, словно в награду за перенесённые тяжести и лишения.
Мы попали в рай…
По-другому я не могу назвать бедненькую, но обширную территорию с разбросанными там и сям щитовыми домиками, площадками для барбекю да редкими фонарями уличного освещения, являющимися в моём понимании лишь скромным дополнением к расположенной в конце главной аллеи барной стойке с примыкающим к ней танцполом, на котором…
Девушки, парни, музыка, мерцающий свет; скучноватый человек за пультом, то объявляющий конкурс с мелкими призами типа бесплатного шота(*), то пытающийся несмешно юморить; переизбыток обнажённых частей тел, смех, веселье, экстаз, загорелые ягодицы, движение, драйв, свист, возгласы, молодость, фонтан эмоций, пронизанный энергией воздух, обтягивающие топы, помада, озорные отблески в зрачках… и всё это под подсвеченным баннером:
«Ежегодная вечеринка студенческого братства города Укррау-сити рада всем.
Присоединяйся и веселись!»
— О…э… — заикаясь, скрипел бесфамильный, завидев этот праздник жизни.
Наверняка товарищ хотел завернуть что-то этакое, заковыристое, из армейского матерного, однако, из-за переизбытка впечатлений, его хватило только на нечленораздельное блеяние. Я просто пускал слюни, едва успевая их сглатывать.
Как вытерпели, пока ушастый со своей пассией получат ключи от домика, разберутся, куда идти и нудно начнут распаковывать незамысловатое барахло — не помню.
Мельком взглянув на номер нашего нового жилья, написанный ради удобства подгулявших посетителей фосфоресцирующей краской в половину стены, я дал нацепить себе на запястье оранжевый браслетик клиента и, дрожа от нетерпения, выслушал короткий инструктаж от Ежи.
— В баре браслетами расплатитесь. У каждого на местном счету по двести марок. Погулять хватит. Кредиты в номере оставьте.
— Ага! — Сквоч аж приплясывал от нетерпения. — Мы пошли?!
— Удачно развлечься! — закончил Брок, поворачиваясь к уборщице. На его морде в открытую читалось снисходительное сочувствие старшего брата к младшим, идущим на первое, в их бестолковом существовании, свидание.
Нас будто ураганом сдуло.
А дальше было
Всё…
***
… Рассвет застал меня на пляже в компании сочной, упругой девчонки без комплексов и всегда готовой к новым экспериментам. Её имя напрочь выпало из памяти, ранее оглушённой простенькими коктейлями и потоками выброшенных гормонов.
Она тоже плохо помнила, как меня зовут, поэтому обращалась запросто: «Кобелёк». Я отвечал не менее нежно: «Сучка», и ей это нравилось.
Закончив очередной «подход» и заработав сначала стоны с ноготками пониже спины, а потом жгучий, благодарный поцелуй, отвалился вбок, с наслаждением вытянул ноги и, приподнявшись на локтях, повертел головой.
Ушедшая на покой тьма явила разбросанные тут и там тела. Некоторые продолжали сплетаться, некоторые отдыхали после взаимных нагрузок. Кто-то просто спал.
Никто никого не стеснялся, демонстрируя гибкость местной морали вкупе с известным юношеским пофигизмом.
Куда подевался бесфамильный — я не представлял. В последний раз видел его, расхристанного, на кураже, в компании двух разбитных девиц, по очереди трясущих попками у паха сослуживца.
Душевно трясли, надо признать. Мне понравилось, а уж Сквочу…
Надеюсь, боевой товарищ не окончательно пропал в урагане удовольствий.
Просадили мы вчера, кстати, мало. Студенческое братство, да не исчезнет оно в веках, активно окучивало спонсорскую помощь от повзрослевших выпускников колледжей, потому три вида напитков — виски, текила и что-то похожее на «Кровавую Мэри», предоставлялись всем желающим бесплатно. Многие отрывались на халявном бухле по полной, предпочитая рюмки танцам. По этой причине возле барной стойки крутилось довольно много народу. В подавляющем большинстве — парни, за что я им был безмерно благодарен. Пусть пьют, мне больше девушек достанется.
За хмелеющими дебоширами следила охрана кемпинга — обычные молодые люди, только трезвые и с ярко-салатовыми повязками на рубахах, отличающих их от остальной массы. Намечающиеся конфликты они пресекали вежливо, но жёстко, а хвативших лишку уводили куда-то в темноту.
Я поначалу не усердствовал. Пропустил дармовую рюмашку, и рванул в гущу танцующих. К призывно манящим студенткам. А там понеслось…
— Кобелёк! — позвала меня эта… как её…
Так и не припомнив, ограничился улыбкой.
— Я весь внимание.
— Я хочу, — губки бантиком, пальчик поигрывает пропесоченным от ночной акробатики локоном.
— Сверху, снизу, развернуть? — сил во мне оставалось ещё ого-го!
— Сока.
— Конечно. Мигом принесу.
Где находится бар — я не забыл. Через пляж, потом по аллейке, повернуть вправо… Пакеты с соком и негазированная вода выставлены на стойке, бармена нет, полки с бутылками закрыты.
Какая забота о похмельных студиозусах!
Прихватив пару стаканов апельсинового — один себе, один ей — отправился назад, прихлёбывая тёплый, вкусный напиток и предвкушая приятное времяпрепровождение.
Вот только меня никто не ждал.
Причину понял сразу. «Сучка» не знала, как удобнее, без лишнего пустозвонства о «любви до гроба», расстаться, потому предпочла примитивный приём — смыться, не прощаясь. Ну и попутно оставить в наших несостоявшихся отношениях ореол таинственности, как в романтических пьесах. Куда ж без этого.
По простому — развлеклись и разбежались.
Почему-то не расстроился. Сам подумывал, как свалить, правда, попозже. Да и неудобно обезличено обращаться к той, кого половину ночи как только не вертел в интимной близости.
Ушла и ушла.
Допил сок, поглядел на реку, на рассасывающихся по номерам помятых любовников, на коллег Мелиссы, бредущих с дальнего конца пляжа и собирающих в большие мусорные мешки использованную резину, ошмётки упаковок да позабытые лифчики со шнурочками бикини.
Пора в домик. А там в душ, и спать. Завтракать не хочу.
***
Сквоч притащился ближе к обеду, разбудив меня своей вознёй. Поцарапанный, на шее — следы зубов, рожа благостная, почти как у рекламного мальчика с шоколадкой.
— Привет, — поздоровался он заплетающимся языком, приваливаясь к стене. — Отдыхаешь?
— Заслуженно. — почему-то захотелось похвастаться бурной ночью.
— Пра-авильно, — сослуживец тянул слова, напоминая вусмерть обдолбанного травкой неформала. — И я отдохну.
Где его носило? Или хватанул запретного? Или смешивал всё со всем?
Скорее, последнее. На мертвецки пьяного не похож, на принявшего мощную наркоту тоже. Этакий гибрид из лёгких веществ.
Силён. Меня бы вырубило.
— Тоже устал?
— Еле дошёл. Вымотали они меня. Досуха. И подружку звали… Самад, теперь я знаю, как надо молиться… Искренне, от чистого сердца. И воздастся.
— Молиться о чём? — не понял я выданной бесфамильным религиозной белиберды.
— О бабах.
— Ну и просьбишки у тебя к Господу нашему…
— Зато честные. А он правду любит.
Дальше разговор не склеился. Сквоч, не раздеваясь, упал на свою кровать и отключился, продолжая светиться счастьем даже во сне. Из кармана его джинсов невинно выглядывала распечатанная упаковка презервативов.
Интересно, какая по счёту?
***
Шумный Брок ввалился в гости через пару часов. Сытый, ладный, разительно контрастирующий с нашими опухшими личностями.
— Подъём, раздолбаи!
— Чего тебе? — разбуженный бесфамильный радушием не отличался.
— Работать пошли.
— Куда?
Мы оба откровенно тупили, не понимая, на что намекает лопоухий.
— Где стоит кемпинг? — начал он с простенького вопроса, давая нам возможность плавно включить мозги.
— На земле.
— У воды, придурки. А дом мисс Космаль где стоит?
— Тоже на земле, — ради смеху ответил я, чтобы позлить Ежи. Не люблю, когда как с маленьким разговаривают.
— Тебе, Вит, в президентское кресло пора перебираться, — вернул подначку тот. — Ума в тебе — девать некуда.
Нашу пикировку прервал Сквоч. Потирая виски, он попросил:
— Вит, Брок, заканчивайте словоблудие. Башка трещит… Ох, и дал я… Река в городе единственная?
— Соображаешь. Дом Лилли в семнадцати километрах отсюда. Предлагаю на разведку сгонять. Осмотреться. Водобоязнью кто-то страдает?
— Не-а…
— Тогда катер арендуем. Расплатимся из общих денег. Посмотрим с реки на имение. Рекогносцировку сделаем.
— Только таблетку дайте. Обезболивающую.
(*) Шот — от англ. shot. Коктейли объемом 40–60 мл (английский стандарт 45 мл), или небольшие стопки, в которых готовят выпивку «на один глоток».