Привычной, насквозь изученной территории маяка я не узнал. Всегда освещённые строения точно растворились в ночи, трансформировавшись из чистеньких, ухоженных обиталищ для людей и имущества в истерзанных падальщиками мертвецов.
Плац перепахан. Чудом уцелевший дежурный прожектор, точно запутавшийся в сером киселе каменной взвеси светляк, выхватывал рваные куски бетона и немного центр управления. Тому досталось крепко. Видимая часть стены иссечена, окна демонстрируют торчащие из рам осколки стекла, угол точно кто-то погрыз.
Что справа и слева — не разобрать. Темно…
Непонятный там, под уровнем земли треск превратился в нарастающий скрежет.
— Вит, дай выйти! — прошипел Дон, словно боялся, что его могут услышать. — Тут дышать нечем.
Не дожидаясь ответа, он протиснулся мимо меня в дверной проём с неизвестно куда исчезнувшей дверью и, закашлявшись, вывалился наружу.
Лопоухий не отставал. Выскочил, грамотно переместился в черноту, припал на одно колено, поводя винтовкой из стороны в сторону. Припомнив, чему учил сержант, я зеркально повторил маневр.
Вслушался, всмотрелся.
Что пытался увидеть — и сам не знаю. Ночи тут вырвиглазные. Естественные спутники у планеты отсутствуют, тьма почти кромешная. Ещё и свет прожектора не давал зрению нормально освоиться, неизменно притягивая внимание к своему рассеянному лучу.
Слух тоже откровенно подводил. Вдалеке вроде как кто-то скулил, но это не точно. Скрежет мешал понять, что и где вообще происходит. Ну и Чжоу со своим перханьем создавал вполне неудобный фон.
Вроде не стреляют.
— В груди печёт, — пожаловался Дон, вытирая влажный рот. — Хватанул дерьмища, когда рвануло.
— Рот закрой, — не терпящим возражений тоном бросил Ежи. — Про себя страдай.
Вот тут я целиком и полностью согласен с умником. Не хватало ещё чужое нытьё слушать. Момент не тот. Пресекая возможное препирательство, напомнил о ранее принятом решении:
— Надо Бо Мида найти.
— Где?
Самому интересно… Сказать-то умное сказал, а с чего начинать? В какой угол мчаться под надёжное командирское крылышко? Мы же не знаем, куда он пошёл. Как упоминал болтливый Сквоч — мечется без передышки, посты проверяет.
— Фонарик выруби, — дотошный Брок дал вполне ценный совет. — Демаскирует.
Послушно щёлкнул выключателем, подбирая словечки погадостнее, чтобы достойно огрызнуться. Тоже мне, полководец выискался, указаниями сыпет. Сам знаю, просто запамятовал…
Приступ раздражения прошёл так же резко, как и накатил. Причиной тому стал вновь закашлявшийся, шумно отплёвывающийся Чжоу. Аж на порог осел, так выворачивало. И чего ему в столовой не кашлялось? Все условия. Никто не услышит, кроме нас, никто не помешает.
— Да заткнись ты! — озлился я, разом позабыв о командных потугах лопоухого. — Ежи! Расходимся, ищем выживших. Сбор у ворот.
— Принято, — отозвался тот, на полусогнутых окончательно растворяясь во мгле. — Если что — свисти.
— А я? — просипело с порога.
— Отстань. Очухаешься — рви когти… куда хочешь, только недалеко. Позовём — чеши на звук.
Разойтись мы не успели. Скрежет, на который я почти перестал обращать внимание, превратился в чудовищную по громкости какофонию пренеприятнейших звуков, словно великанский гитарист елозил ногтем по самой толстой струне исполинского инструмента и аккомпанировал себе, царапая камнем по пластику.
Левее меня шарахнуло, затрещало, душераздирающе заскрипело. Нечто чёрное и длинное рухнуло с небес на землю, заставив вздрогнуть бетон под ногами. Брызнуло мелким, твёрдым крошевом. Тягуче провизжало сминаемое железо.
Шпиль навигационной системы рухнул. Тот самый, ради которого мы все здесь торчим. Высоченная ерундовина, метров под пятьдесят. Я его опознал по вскользь замеченным балкам и белеющим кругляшам каких-то там усилителей, в избытке покрывавшим иглообразную конструкцию.
— Прямо на оружейные казематы, — растерянно пробормотал Дон, распахнув рот в изумлении.
Вся глубина случившегося трындеца предстала во всём величии. Там же патроны, оружие, гранатомётные комплексы. А у меня — только стандартный боезапас. Мало, до обидного мало… Бери нас голыми руками.
— Самад, ты? — разверзлась ночь таким знакомым криком.
— Так точно! — обрадованно крикнул я в темноту. Ух… сержант обнаружился. Словно валун с плеч спал. — Со мной Брок и Чжоу.
— Передвигаться можете?
— Да!
— Ориентир — полоса препятствий, — снова раздалось из темноты. — Топайте ко мне!
Через командирский чип нас нашёл, не иначе. Впервые на моей памяти от этой штукенции за ухом хоть какая-то польза.
Бодрящий эффект ощутили все. Появилась определённость, понимание дальнейших действий. У солдата ведь как? Приказали бежать — бежишь, приказали спать — спишь. За тебя старшие думают. На том стояла и стоит армия, верой и правдой приняв эту краеугольную догму за основу. И это иногда несказанно радует.
Рванули резво, но не бегом, а быстрым шагом. Направление известное — до угла, потом прямо, и наискосок, между складом запчастей и вечно закрытой будкой неведомого назначения. По пути старались поднимать ноги повыше — гладкую в прошлом поверхность дорожек и проездов обильно усеивали всякие обломки с выщерблинами.
Кстати, помогало. Через шаг подошва опускалась на нечто неустойчивое, как правило, норовящее стукнуть по ступне.
Оно бы, конечно, подсветить не повредило, но боязно. Упоминание о демаскировке прочно засело в моей голове, а ещё припомнилась до сих пор незадействованная система самоуничтожения. Та самая, активируемая пятью разными способами. Бабахнет сейчас по чужой команде или проводки важные закоротят — и отбегался рядовой Вит. Даже шнурков не найдут.
— Сюда! — рявкнуло поблизости, помогая с корректировкой курса.
Силуэт Бо Мида показался секунд через десять, и не один. Рядом с ним уже находились Сквоч с Дрю Патом — такие знакомые и такие родные после пережитого ужаса, что я невольно улыбнулся. Чуть левее от них лежали четверо в форме, но кто — не разглядел.
— Целы? — сержант, как всегда, долгими вступлениями не баловал.
— Так точно! — ответил я за всех и Чжоу, будто из вредности, выдал харкающую руладу.
Его временный недуг Мид проигнорировал.
— Посторонних на объекте видели?
— Нет.
— Что недавно гремело?
— Шпиль упал. Вроде как на казематы, — сообщил я и не сдержавшись, выпалил. — Вы говорили, под нами…
— Не ори, Самад, — успокаивающе перебил меня Бо. — Ничего не случится. Поверь.
— А…
— Молчать! — теперь уже угрожающе прошипел сержант, и мои зубы схлопнулись сами собой. — Брок! Чжоу! Собрать у всех медпакеты! Назначаетесь санитарами. На вас приём раненых и организация полевого пункта первой помощи. Хирургов у нас нет, так что вспоминайте тематические занятия. И по сторонам посматривайте. Зря огонь не открывать, но, если что… Подайте сигнал.
Ко мне тут же протянулись суетливые ручонки Ежи. Не глядя, я отстегнул от своей разгрузки и протянул ему индивидуальный набор, именуемый по старинке «аптечкой». Остальные проделали то же самое.
Наблюдая за нами, командир продолжил нарезать задачи:
— Сквоч! Ты ходил со мной, разносил рационы. Расстановку обязан помнить… Вместе с остальными обойдёшь посты. Легко раненых — сюда. Остальным — оказать помощь на месте и действовать по ситуации… В крайнем случае, пусть меня дожидаются, кто сможет. Свет разрешаю включить, иначе до утра бродить станете. При малейших признаках врага отступаете в район ворот, по возможности, не ввязываясь в бой. Понятно?
— Так точно…
— И ещё. По первому зову бросаете всё и несётесь к санитарам. Исполнять!
Однако не успели мы и шагу сделать, как рядом угрюмо буркнули:
— Что это было?
Я не понял, кто это спросил. Но он буквально озвучил мои мысли.
Все замерли в ожидании ответа.
И тут уверенное спокойствие Бо Мида дало трещину. Каска дёрнулась, будто от удара, белки глаз сверкнули в скупой звёздной подсветке:
— Добрые эльфы на феях прилетели!!! Подарки выгружали! — брызжа слюной, прорычал он. — Авиаудар, идиоты… Массированный!.. Давайте ещё поболтаем, порассусоливаем, сопли с кетчупом пожуём, пока наземные части противника подтянутся. Тогда организуем оборону, гимн напоследок споём. Кретины… Не стоять! Действовать!
Неподалёку раздался тихий стон, подстегнувший нас. Каждый лихорадочно щёлкнул фонариком, осветив место нашего сбора. И каждый увидел, как у сержанта над бровью красуется рваная рана, залив пол лица кровью, а левая рука обвисла безжизненной плетью. Мундир грязный, рваный, на коленях — прорехи, лямки рюкзака покрыты тёмно-бурым.
Невольно сравнив себя с начальством, я приуныл. Основательно ему досталось, без врача понятно. А он ходит, нами, оболтусами, руководит. Впечатляющая сила воли. Наверняка же больно. Мне бы так, но… вряд ли. Давно, маленьким, как-то руку сломал, так выл на всю округу. С тех пор боюсь боли. До дрожи в коленках боюсь.
Невольно почувствовал, что завидую Бо, хотя и понимаю, что это глупо. Чему тут завидовать? Я — целый, он — терпит.
Нафиг! Каждому своё!
— Быстро! — донеслось со стороны ворот, куда без объяснений, спешным шагом уходил объект моих рассуждений. — Двадцать минут! Время пошло!..
***
Не успели стихнуть командирские шаги, как неугомонный Сквоч лихорадочно тараторил, увлекая нас за собой:
— Прикиньте, пацаны! Стою на посту, и ка-ак упорет! Взрывы! Вокруг свист, огонь, а я как в аттракционе ужасов, — каждое слово он подкреплял размахиванием рук. — Куда бежать? Куда прятаться? И не страшно! Знаю, мимо меня эта напасть пройдёт. Мне ведающая тётка на ярмарке говорила: «Жить тебе, паренёк, долго да счастливо»! Хорошая тётка! Не обманула!
Трепло. Нашёл, когда байки травить…
Озлившись, Дрю Пат ударил говоруна кулаком в плечо.
— Завали хайло! Без тебя хреново… — после чего не сдержался, выплеснул недовольство. — Почему целые и здоровенькие остались, а нас за ранеными гонят? У меня ногу цапнуло…
— Ходишь — значит целый, — парировал Сквоч, оставляя последнее слово за собой, однако полностью не угомонился. — Вит! Что ты о том, что под нами, мычал?
Не надо тебе столько знаний, дружище.
— Земля под нами. Отстань. Контузило меня. Несу всякий бред, а ты и уши развесил…
Дальше приютский выпытывать не стал. Ускорился.
… На наши голоса подтягивались те, кто мог передвигаться самостоятельно. Мы указывали им направление к точке сбора. Понимали парни не сразу — пялились ошалелыми глазами в темноту и боялись отрываться от коллектива. Жались поближе, точно потерявшие мамку собачата.
Хамоватый и бесцеремонный Дрю прогонял их к точке сбора пинками.
Группа вынужденно замедляла темп. Приходилось возиться с примкнувшими, отбирая у них медпакеты и наспех блокируя раны разной степени паскудности; отвлекаться на неходячих.
Что интересно, никто из увечных глотку не драл. Они тихо стонали, наращивая громкость страданий по мере нашего приближения. Боялись.
Шок.
И я боялся. Никогда и помыслить не мог, что вляпаюсь в такое приключение. Спасибо ночи, скрадывающей общую картину трагедии, иначе с ума бы сошёл.
Фонарики из-за узости луча выхватывали пострадавших сослуживцев не полностью, частями, и увиденное мне не нравилось. Кровь, внутренности, слёзы, грязь, тёмные лужи, в которые страшно ступить, мольбы о помощи, восковые лица, судороги, ошмётки…
Постоянно кого-то выворачивало.
А снова впавший в ненатуральную весёлость Сквоч случайно нашёл Цапкиса. Того самого, с которым я делил последний караул. Точнее то, что от него осталось: половинку тела c раскроенным черепом.
После этого мне стало похер. Вообще. Словно я по продуктовому маркету гуляю, в отделе разделки и полуфабрикатов. Сработало что-то в башке, убирая человеческое начало на задний план.
Другие, похоже, переживали аналогичную ломку. С каждым пройденным метром мы вели себя всё более уверенно, всё более бездушно.
Работы хватило всем. Мы поспешно носили найденных к Ежи с Доном, те укладывали их рядком, без разбору вкалывая обезболивающее и блокируя кровотечения. Приходилось «санитарам» не сладко. Раненые, получая надежду не подохнуть в одиночку, брыкались, плакали, надсадно выли. Двоим, особо шумным, при перевязке дали закусить винтовочные ремни.
Упаковки от жгутов, медицинского клея, обеззараживающих пластырей уже составляли небольшой холмик.
Когда вернулся Бо Мид, рассчитались по порядку и подбили итоги.
Ситуация обстояла далеко не лучшим образом. Из штатных тридцати четырёх человек самостоятельно могли передвигаться девять, включая нашу «тройку аналитиков»; из неходячих в сознании находилось трое, без чувств — пятеро.
Обмен короткими репликами показал, что более-менее уцелели лишь те, кто по разным причинам находился в относительно укрытых местах.
Прочие — мертвы. Нападавшие, вдогонку к тяжёлым ударам, прошлись бомбовыми кассетами. Теми самыми, которые, взрываясь в воздухе, выбрасывают из себя множество мелких поражающих элементов и перепахивают всё вокруг, не оставляя ни единого шанса всем, кто не спрятался. Следов от неё — не счесть.
… Поначалу, осознав цифры, не поверили. Ну как так? Вечером же ещё стояли в одном строю, перебрасывались шуточками, а теперь…
Кто-то забормотал молитву, кто-то надсадно сопел, с осатанением грызя губу, кто-то, чтобы не впасть в истерику, стучал ладонью по амуниции, проклиная всех и вся.
— Раненых грузим на электроплатформу, — глухо распорядился сержант, обведя нас тяжёлым, пронизывающим взглядом. — Она у ворот. Уцелела.
Подавая пример, он подставил здоровое плечо опёршемуся на винтовку рядовому из второго отделения, с рассечённой до кости голенью и дырой в бедре.
Мы занялись остальными.
Путь, по которому следовало пройти, подсвечивать не пришлось. В полуразрушенных зданиях разгорался огонь, выбрасывая языки пламени сквозь раскуроченные проёмы.
— Быстрее! Быстрее! — подгонял нас Бо, задавая темп. — Второй волны ждёте?!
Потом перешёл на непечатное. И все чувствовали — в этих звуках нет ни агрессии, ни попытки нас унизить. Так надо, и не более. Если бы слова имели форму, то ругательствам сержанта наиболее бы подошло сравнение с хлыстом, заставляющим гужевую скотину бежать с нужной скоростью и в заданном направлении, оставляя собственное мнение на обочине как ненужную придурь.
… То, что осталось от взвода, послушно семенило следом за сержантом.
***
Электроплатформы любят все: военные, геологи, строители, фермеры и все те, кому хоть раз в жизни довелось переместить увесистый груз из точки А в точку Б там, где обычный грузовик или не проедет, или не увернётся.
Её конструкция практически идеальна: восемь нервущихся колёс, автоматически подстраивающих давление под тип грунта; высоченный клиренс, позволяющий бойко гонять технику по бездорожью; приличный запас хода; полный привод; сумасшедший угол разворота; зашкаливающая прочность корпуса.
Управление — любой справится: две педальки да руль.
Со стороны посмотреть — ископаемый, угловатый примитивизм. Мощная рама три на девять, на ней рифлёный лист железа, спереди сиденье для водителя, по периметру — маленькие бортики с возможностью наращивания. И всё. Остального не видно. Аккумуляторы упрятаны внутрь, выдвижная лесенка для рабочих отмечена красным цветом.
У отца имелась точно такая же, только более потрёпанная. Служила верой и правдой, таская что положат. Главное, подзаряжать не забывай.
Классная вещь.
Единственный недостаток — медленная. Километров сорок даст, если разогнать как следует. Больше не сможет.
Именно такая универсальная ехалка поджидала нас посреди плаца, залитая светом уцелелевшего прожектора. Фары выключены, но мотор шумит. Готова к движению.
Вот, значит, куда сержант ходил. Выкатывать вторую платформу, из ангара. Повезло. Могло и ей достаться. Хотя… испортить её ещё суметь надо. Разве что прямым попаданием. Там ломаться почти нечему.
— Торопимся! — покрикивал на нас Бо, пока мы укладывали раненых на холодную поверхность и бегали за оставшимися.
Сам же он крутился у ворот, возясь с запорными механизмами.
Я даже отсюда видел — бесполезно. Верхнюю часть створки изогнуло, перекосило по чудаковатой кривой, угол осел. Не сдвинуть. Придётся или таранить, или…
— Брок! Самад! Чжоу! — голос командира казался равнодушным. — Ко мне!
Подходить я не решился. Подбежал, как и остальные. Благо, видимость позволяла. Команда предполагала как раз такое действие. А нечёткость начальственной формулировки — мои проблемы.
— Правее вас стоят четыре ящика с патронами. Их перенести на платформу. Рядом с ними ещё два, более вытянутых по форме. Гранатомёты. Один поставить у кресла водителя, другой тащите сюда.
Указание исполнили быстро, гадая, как оружие с боеприпасами оказались здесь, а не в уставном каземате.
— Разобрать патроны! — это касалось всех.
Щёлкнули замки, откинулась крышка, и солдатские руки принялись торопливо, мешая друг другу, расхватывать небольшие, но увесистые упаковки.
Каждый старался урвать побольше, запихивая добычу в самые неожиданные места: за пазуху, в рукава, в карманы, в каску. Тянулись даже находящиеся при памяти раненые, а кто не мог дотянуться — требовали свою долю, теребя соседей за одежду.
Не отставал и я. Маслянистые пачки почему-то успокаивали, и постоянно казалось, что их может не хватить. А если враг заявится? Бомбили ведь не просто так.
— Самад!
С сожалением оторвавшись от делёжки, вернулся к сержанту, внимательно изучающему опору ворот.
— Я!
— Гранатомётным комплексом не забыл, как пользоваться?
Забудешь тут… Постоянно с ним занимались. Укладывали тяжёлый, трубообразный корпус с коробочным контейнером для боеприпасов на плечо и грустно стояли в положении для стрельбы. Часами по очереди стояли, поворачиваясь то вправо, то влево и совмещая перекрестье прицела с градуированной шкалой согласно бесконечно меняющимся вводным. Сержант сознательно блокировал все блоки самонаведения, добиваясь от нас молниеносной реакции на целеуказание и точного учебного пуска без электронной помощи.
Сам же отслеживал наши потуги по планшету, угодливо синхронизированному с оружием.
Никогда не думал, что те познания мне пригодятся. А вот поди ж ты…
— Никак нет!
— Тогда бери его и постарайся попасть вот в эту точку, — палец Бо указал участок опоры повыше головы.
Ящик с комплексом лежал там же, где его и положили. Раскрыл, извлёк тяжеленую тубу, вопросительно посмотрел на начальство. Боеприпасы отдельно хранятся, и упаковки с ними я поблизости не вижу.
— Заряжен, — сухо бросил Бо. — Выберешь кумулятивный.
В моих лапах подготовленное к бою оружие? В нарушение инструкций, которыми он так выедал нам мозг? Лихо…
Отойдя к электроплатформе, Мид забрался на сиденье водителя, матюгнулся на подчинённых, чтобы сидели посмирнее, и плавно сдал назад, подальше от ворот. Задний бампер упёрся во что-то ломкое, скрипучее, движение прекратилось.
— Огонь!
Припоминания минимально безопасную дистанцию, я тоже свалил подальше. Навёл, прицелился, обозначил на панели самонаведения точку попадания, тип боеприпаса. Плавно нажал на спуск.
Туба на плече дёрнулась, с реактивным чпоканьем выплёвывая гранату. На месте нужного узла тотчас зажглось крохотное солнце, коротко бухнуло. Заклинившая створка шумно завалилась наружу, становясь похожей на трамплин.
За спиной вспыхнули фары.
— На борт!
Не дожидаясь, пока я добегу, платформа тронулась к выезду, набирая скорость. Запрыгивал на ходу. Сначала забросил комплекс, после вскочил сам, цепляясь за бортик ограждения. Чья-то сильная пятерня сграбастала меня за воротник, помогая вскарабкаться.
— Держаться!
Каждый исполнял указание, как умел. Кто-то вцепился в ближайший выступ, кто-то в соседа.
Понимая, что если газануть ещё больше, то половина уцелевших разлетится с транспортного средства в разные стороны, Бо Мид замедлил ход и стал аккуратно перебираться через недозаваленную створку, массой электроплатформы впечатывая её в бетон покрытия.
Под колёсами звенело, дребезжало, крошилось, однако меньше, чем за минуту поваленное препятствие осталось позади, и наша спасительная машинерия начала плавно ускоряться.
Я устроился с краю, бесцеремонно отпихнув чужой ботинок. Лёг на брюхо, сунул под грудь рюкзак. Получилось удобно. Гранатомёт приткнул рядом, под бок. Винтовку, не дожидаясь приказа, пристроил к плечу, на изготовку, добровольно взяв наблюдение за своей стороной дороги. Другие тоже ощерились стволами в неизвестность.
С запозданием пришла и команда:
— Внимание! Приготовиться к бою! При огневом контакте всем уходить из сектора обстрела!
Как же мы сейчас рискуем нарваться на неприятности… Головы демону в пасть суём… Но Мид прав, надо валить.
Жутко захотелось в сортир, еле справился с внезапным порывом.
Встречный ветерок пах предутренней прохладой…
Метров через двести сержант, управляя тяжёлой техникой без особых усилий одной рукой, свернул с проезжей части и понёсся по покрытой незнакомыми травами земле. Подвеска глотала неровности исправно, не трясло.
— Километр, два, пять, десять… — водитель комментировал покрытое расстояние, с каждым разом веселее и веселее. — Перекличка!
— Первый, второй… — по очереди выкрикивали мы.
За тяжелораненых отчитывался Ежи:
— Лежачие на месте!
Вдалеке, перекрывая негромкий шум платформы, послышался рокот винтов. Кто летел, куда — не знаю, но испугала эта новость изрядно. Местные на таких машинах передвигаются, а вот свои это или чужие? Спасатели или обещанная начальством «вторая волна»?
Всем стало не по себе. Даже поскуливающие, обколотые до полуовощного состояния раненые смокли, вслушиваясь в темноту.
А сержант словно и не заметил ничего. Фары горят, темп не сбрасывает, укрытий не выискивает.
— В светомаскировке нет смысла, — донеслось с водительского сиденья, когда я успел уже порядком себя накрутить. — Приборы ночного видения нас прекрасно засекут. Так что будем спешить. Сразу нас не взяли, а теперь пусть попробуют.
Успокаивало слабо.
И тут за нашими спинами небо озарила вспышка. Следом докатилась громоподобная звуковая волна, оглушившая и заставившая содрогнуться внутренности всех находившихся на транспорте.
— М-мать!!! — разом взвизгнула добрая половина «пассажиров», оборачиваясь назад. — Чё за?..
— То, чего боялся рядовой Самад, — дав подчинённым нагалдеться, загадочно ответил сержант. — То, что положено.