… Здесь было не так жарко и душно, как в центре города. Кроны деревьев заслоняли от ярких обжигающих солнечных лучей, стелили на землю прохладные тени. Бабушка шагала по главной аллее, обмахиваясь на ходу молитвенником. Мы с Ириной едва поспевали за ней.
В парке сегодня было многолюдно и многоголосо. Горожане, уставшие от рабочих будней и домашних хлопот, тянулись к любимому месту отдыха. Власти старались, чтобы жителям было не скучно. По выходным тут всегда проходили концерты, различные ярмарки и распродажи, работали аттракционы. Всё это, разумеется, способствовало пополнению городского бюджета.
Детские развлекательные мероприятия, как правило, начинались утром, концерты — вечером, а распродажи продолжались весь день. Я оглядывалась по сторонам. Мне казалось, что все горожане гуляют в одну сторону — в ту, где проходит книжная ярмарка.
«Вот же невезение. Даже если мы разберёмся сегодня со злыднями, и я вернусь сюда, чтобы купить новую книгу, то, скорее всего, всё самое хорошее уже расхватают».
Конечно, я понимала, что помощь Ирине — это гораздо важнее, но мне всё равно было немного обидно. Наверное, лицо у меня выглядело угрюмым и недовольным, а вот горожане, попадающиеся на пути, наоборот, всячески демонстрировали хорошее настроение. Кругом слышались громкие разговоры и смех, словно в людей сегодня вселились беспечность и благодушие. Все прогуливались чинно, не торопясь, и только мы спешили словно на пожар.
Ирина уже пришла в себя от того ужаса, что происходил в её квартире, и теперь не замолкала, терзая Клару вопросами:
— А злыдни — они какие из себя? Страшные?
— Да, страшные, зелёные и злые, — отвечала на ходу бабушка.
— Интересно… А ростом какие?
— Тебе по колено будут, а мелкие — чуть больше ладони.
— А много их в квартире?
— С десяток. Может, чуть больше.
— Ясно… А с гнездом что делать будем, когда найдём? Придётся сжигать?
— Можно и сжечь, но в целях безопасности квартиры, лучше просто засыпать солью.
— Это хорошо, что огонь не придётся разводить… А когда гнездо уничтожим, злыдни сразу пропадут и несчастья прекратятся?
— Демоны ослабеют, мы их в соляной круг загоним и молитвами будем выдавливать из нашего мира.
— Понятно… А как мы их в круг загоним?
Похоже, на этот вопрос бабушка не знала ответа, а потому перевела разговор на другую тему:
— Ты, Ира, лучше придумай, как нам владелицу квартиры разговорить и всё нужное выяснить.
Ирина озадаченно замолчала, а мы тем временем уже свернули с дорожки и вышли к пруду. С общественным водоёмом власти нашего города ничего особого придумать не могли или не хотели, и он пребывал практически в первозданном виде, зарастая осокой и ряской. Единственное, что пришлось сделать — это окружить его невысоким ограждением, чтобы любители несинхронного плавания не лезли охлаждаться в непредназначенный для этого водоём. И лишь в одном месте, где находился пологий песчаный бережок, доступ к воде был открыт. Здесь и происходила массовая кормёжка уток, хоть рядом и висела запрещающая табличка. Недалеко от песчаного берега стояло несколько лавочек, занятых мамашами с детьми.
Бабушка всегда обожала детективы и фильмы про шпионов, вот и сегодня она, похоже, включила режим «миссис Марпл». По крайней мере, вела она себя, как заправский сыщик, напавший на след преступника.
— Ну и где же эта Татьяна? — нервно спросила Клара. — Может, она уже ушла домой? Тут столько детей сейчас, что утки боятся выходить из воды.
— Вот она! — радостно воскликнула Ирина и указала на ещё одну лавочку, стоящую дальше остальных и почти скрытую кустами. — Я узнала её по волосам. Видела эту Татьяну всего пару раз, но точно помню, что она невысокого роста и полностью седая.
Из-за кустов, действительно, виднелась абсолютно белая шевелюра. Мы поспешили к дальней лавочке и вскоре увидели Татьяну полностью. Старушка, на самом деле, оказалась почти с меня ростом. Несмотря на жару, она была в длинной вязаной кофте, надетой поверх тонкого цветастого платья. На носу женщины виднелись бифокальные очки в круглой толстой оправе, делавшие хозяйку похожей на этакую добрую сказочную бабулю. Милый образ дополняли лукошко с разноцветными клубками ниток и длинные, толстые спицы, мелькавшие в её руках.
— Ирин, ты ей про злыдней не говори, а то напугаешь ещё, — шёпотом сказала Клара. — Постарайся как-то аккуратно выведать у неё всё про отца и брата.
Ирина кивнула и первой подошла к лавочке.
— Татьяна, здравствуйте! Я вас сначала не узнала. Мы тут по парку гуляем, и вдруг смотрю — вроде вы! Помните меня? Мы квартиру у вас снимаем.
Старушка растерянно улыбнулась и поправила очки.
— Помню вас, Ирина. Конечно, помню. Мы же с вами договор заключали об аренде. Что-то случилось?
— Нет. А разве что-то должно случиться? С квартирой что-то не так?
Взгляд Татьяны заметался из стороны в сторону.
— Прекрасный день сегодня, не правда ли? — встряла в разговор Клара, слегка толкнув Ирину локтем. — Мы вот решили в парк сегодня выбраться, отдохнуть. И так находились, что даже устали отдыхать. Позволите нам присесть рядом с вами? А то все скамейки заняты.
Старушка убрала вязание в лукошко и поставила его себе на колени, чтобы освободить место на лавочке. Поджатые губы давали понять, что общению с нами она совсем не рада. Ирина заняла место слева от неё, бабушка — справа. Мне сесть оказалось некуда. Я отошла к кустам и стала делать вид, что увлечённо рассматриваю листья. Наверное, это выглядело слишком глупо, но к счастью, Татьяна на меня внимания не обращала.
— Я, знаете ли, уток пришла покормить и кофту довязать, — нервно ёрзая сказала вдруг владелица квартиры, — но тут много народа сегодня, и утки не выходят на берег. Я, пожалуй, домой пойду.
Она хотела подняться, но Клара бесцеремонно поймала её за рукав и усадила на место.
— А как же вязание? — строго спросила бабушка. — Кофта сама себя недовяжет.
— Я лучше дома… — сдавленно пропищала Татьяна.
— Дома не лучше, — безапелляционно заявила Ирина. — Нечасто такая замечательная погода случается. Завтра дождь обещали…
— С градом, — подхватила Клара.
— Что вы от меня хотите? — не выдержала натиска Татьяна.
— Просто интересно узнать некие подробности, — призналась Ира. — Говорят, что в квартире, которую нам сдаёте, умер ваш брат. Не хотелось бы, чтобы его призрак потом являлся ко мне во сне. Вдруг он при жизни был маньяком?
Глаза старушки, казавшиеся большими из-за бифокальных линз, выпучились ещё больше.
— Что вы! Толик был очень хорошим. Просто ему не повезло — отец ему всю жизнь сломал.
Видимо, воспоминания о брате были для женщины болезненной темой. Она всхлипнула и вцепилась в своё лукошко, словно пыталась удержать в нём рвущиеся наружу эмоции.
— Прямо так и сломал ему жизнь? — подначила Клара. — Говорят, что ваш брат вовсе не являлся примерным гражданином, алкоголь употреблял, ни с кем дружбу не водил, был замкнутым и угрюмым.
Татьяна с гневом взглянула на бабушку, расслабила пальцы, сжимавшие лукошко, и эмоции вырвались наружу.
— Всё не так! Отец у нас был очень жестоким. Сам он родом с Урала, из какого-то богом забытого села староверов. Там очень строгие традиции домостроя. Женщины у них — рабыни бесправные, обязаны только рожать и по хозяйству трудиться с рассвета до заката. А мужики вроде надсмотрщиков. В этом селе даже вера какая-то своя — вроде и христианская, но более суровая по правилам. У отца крестик был нательный золотой, с распятьем, заключённым в кольцо — это вроде как означает, что человек должен жить внутри круга заповедей господних, а всё, что снаружи — от лукавого.
Отец сбежал из села, приехал в наш город, стал работать в милиции, потом в тюрьме надзирателем. Когда он с нашей мамой познакомился, ему уже под сорок лет было. А она совсем молодая, наивная. Девочка из не совсем благополучной семьи. Замуж ей скорее хотелось. А тут такой солидный мужчина с военной выправкой, с квартирой, при должности и деньгах. Мама, долго не раздумывая, вышла за него замуж. Бедняжка. А вот отец, хоть и сбежал из своей домостроевской секты, но взгляды-то на жизнь остались прежними. Маму он буквально служанкой сделал. Не позволял ей искать официальную работу. Она должна была дома сидеть, по хозяйству трудиться и детей ему рожать…
— Извините, что перебиваю, — не сдержалась Клара, — а мама ваша имела какое-то образование? У неё была специальность?
— Нет. Она среднее образование получила — восемь классов в школе. Больше нигде не училась и не работала. Замуж хотела выйти, из пьющей семьи скорее сбежать. Вот в двадцать лет и нашла себе мужа-тирана. Сначала она меня родила, а потом Толика. Всю свою нерастраченную любовь нам отдавала. Особенно брата моего любила. Толик слабеньким родился, болезненным. Мама с ним постоянно по врачам ездила. Даже к бабкам-шептуньям обращалась. Но все руками разводили, говорили, что мальчик здоров. А как же здоров, если он простужался постоянно: то сопли, то кашель, плакал часто, жаловался на плохое самочувствие. Мама из сил выбивалась, ночей не спала, чтобы Толика излечить. Я тоже братика жалела, помогала чем могла. А отец-изверг только кривился недовольно и говорил, что мы балуем Толика и слишком тепло его кутаем.
Когда брат в первый класс пошёл и стал занятия пропускать из-за болезней, папа совсем озверел. Он заявил, что теперь сыном займётся сам, будет его закалять. Стал заставлять малого ребёнка вставать в шесть утра, бегать с ним по стадиону, одеваться в лёгкую одежду.
Мама и истерики устраивала, и на коленях умоляла, но отец не сдавался и продолжал мучить сына. Тогда она пригрозила разводом, сказала, что уйдёт жить в квартиру своих родителей, которые к тому времени умерли от цирроза. Думаете, это остановило ирода? Даже когда мама подала на развод, он и глазом не моргнул, а потом ещё и в суд подал. И представьте себе, суд вынес постановление о том, что Толик должен остаться с отцом! Мы с мамой были в шоке. Она ради сына готова была вернуться к мучителю, но он её даже на порог не пустил.
Так мы с мамой стали жить отдельно. Она устроилась на две работы, трудилась уборщицей и посудомойкой, зарабатывала мало. Нам едва хватало на жизнь. Мама плакала каждый день, очень переживала за Толю, прямо с ума сходила. И мне постоянно твердила: «Танечка, вот умру я, ты Толечку не бросай, заботься о нём». Отец не разрешал ей видеться с сыном в его квартире, но мы приходили в школу на большую перемену, приносили гостинцы. А брат жаловался, что отец его мучает: обливает утром ледяной водой, заставляет бегать в любую погоду до изнеможения и ходить в секцию плавания. Несмотря на слабый организм мальчика, папа решил сделать из него спортсмена.
— Ну а в результате тренировок ребёнок стал меньше болеть? — снова перебила Клара.
Татьяна осуждающе посмотрела на неё, сдвинув брови.
— При чём тут «болеть»? Хроническая простуда у него исчезла, но психика-то оказалась поломана! Толик не хотел быть спортсменом-пловцом. Он сильно уставал от всех этих тренировок, понимал, что чемпионом стать не получится. Брат занимал на соревнованиях только вторые и третьи места. Отец пытался выдрессировать его, как собаку. У Толи имелся такой вымпел спортивный — треугольный кусок атласной красной ткани с бахромой, полностью увешаный значками и медалями, которые вручали на соревнованиях. Отец каждый день тыкал вымпелом мальчику в лицо и говорил: «Смотри — это то, чего ты достиг! Это твои успехи, твой труд, доказательство того, что ты можешь побороть свою лень! Нужно лишь поднажать. Давай увеличим нагрузку!»
Вы не представляете, как брат ненавидел этот вымпел! Даже больше, чем отца! Каждую ночь он плакал над проклятыми значками. Для него вымпел был не символом победы, а являлся постоянным напоминанием об унижениях. И друзей у него не водилось, и угрюмым он казался, потому что кроме тренировок в жизни больше ничего не видел.
— Постоянно плакал над вымпелом? — Клара обменялась с Ириной многозначительными взглядами. — А где теперь находится этот ненавистный вашему брату предмет?
Татьяна от растерянности даже поперхнулась. Она тут про тяжёлое детство брата рассказывала, а её про какую-то ерунду спрашивают.
— Откуда я знаю? — зло ответила она. — Толечка, когда сиротой остался, работу не мог найти. С этого вымпела значки пытался продавать, но разве же хорошие деньги с них выручишь?
— Вы же говорили, что отец хорошо зарабатывал. Неужели ничего сыну после смерти не оставил? — поинтересовалась Ирина.
— Имелись у него небольшие накопления, — призналась Татьяна. — Когда брату тридцать лет исполнилось, отцу уже за семьдесят перевалило, но он крепким стариком был — всё ещё в тюрьме работал. Но однажды у них преступники вырвались на свободу, на конвой напали. Отца так избили, что едва жив остался. Позвоночник поломали, он ходить не мог. Три года в квартире лежал. Мы его в больницу не сдали, сами с ним мучались, ухаживали, кормили этого садиста. Я через день прибегла. Толя ведь ни еду не умел приготовить, ни дома прибраться. У отца были накопления, но как только он неходячим стал, брат ушел из спорта, сильно переживал, начал выпивать.
Толечка высоким был, не то что я, красивым, но с девушками у него как-то не ладилось. Так и не женился. Потом деньги отца быстро закончились. Брат стал свои кубки спортивные продавать и медали. Мама у нас к тому времени скончалась. Сердце у неё слабое оказалось. Я тоже особо помогать не могла. Образования хорошего не получила, работала где придётся, замуж не вышла. Как-то не сложилось у меня с мужчинами. Мама меня всё пугала, что найду себе такого же жестокого мужа, каким был отец. Да и Толю я боялась одного оставить. Уговаривала его лечиться от алкоголизма. Но он плакал, говорил, что только так ему удаётся детство загубленное забыть.
Дальше совсем уж плохо стало. Брат хотел квартиру продать и жить на вырученные деньги, но не успел, умер.
— А вымпел-то где он мог прятать? — прервала жалостливые речи Клара.
— Да к чёрту ваш вымпел и вас с ним туда же! — в гневе выпалила Татьяна и вскочила со скамейки. — Я вам про горе своё рассказываю, про брата, замученного отцом, про то, что я из-за страданий в свои шестьдесят два года выгляжу дряхлой старухой, а им кусок тряпки подавай! Не знаю я где этот вымпел проклятый спрятан, и знать не хочу!
Она плюнула себе под ноги и решительно зашагала прочь из парка. Бабушка с Ириной остались на скамейке. Я присоединилась к ним.
— Мы так толком ничего и не узнали, — вздохнула Ирина.
— Узнали, — не согласилась бабушка, — просто ты не умеешь слушать. Мы выяснили, что бывший владелец жилья Толик был лентяем и нытиком. Мать над ним тряслась со своей гиперопекой, а отец против воли хотел сделать из парня спортсмена. В результате страдали все. Я думаю, что гнездо злыдней — это тот самый злополучный вымпел, над которым Толик лил слёзы, жалея себя.
— А как же нам его найти? — спросила я. — Если злыдни такие сильные стали, значит, эта вещь находится в квартире и подпитывает их.
— Когда мы опрыскаем всю квартиру святой водой и засыплем солью, то демоны сами покажут, где хранится вымпел, — бабушка решительно встала со скамейки и поправила на плече ремешок своей бездонной сумки. — Пойдёмте, девки, устроим зелёным гадам переселение обратно в их призрачный мир…