Глава 11. Выжженные огнём
Небольшой город, превращённый временем и катастрофической неудачей в свалку, не предвкушал ничего хорошего. Это был одно из первых мест, на которые выпал жестокий рок проверки нечеловеческой силы. Вся жизнь в нём была практически уничтожена. Ни растения, ни мелкие животные, ни насекомые. В этой свалке отсутствовало всё, кроме морозного ветра, — проносясь через завалы бетона и щебня поднимались достаточно сильные пылевые бури, — и безжизненных руин. Даже солнце не могло согреть хоть что-то в этом гигантском могильнике.
Майкл брёл через едва узнаваемые переулки, — если где-то и приходилось теряться, то через некоторое время он с трудом вспоминал, где находится. Прогуливаться по развалинам незнакомого города было бы не так болезненно, если бы не приходилось вспоминать старые виды и невольно сравнивать с текущими. Сердце блудного сына болезненно сжималось от ощущения чудовищной судьбы его родины. Иногда он, сдерживая слёзы, смотрел на знакомые дома, представляя, что их бывшие жильцы — а также и друзья самого Майкла — погибли, и им больше не дано увидеть родных и любимых.
Невольно в уме происходил подсчёт погибших. (Хотя этим можно было и не заниматься, как-никак Майкл был последним представителем этого города.)
Все выбранные Майклом пути до дома не являлись безопасными — весь город был одной сплошной ловушкой. Рядом с некоторые тропами и переулками располагались опасно нависшие каменные стены, так и грозящие свалиться вниз, под каждым новым дуновением ветра. Пробираться через кучи мусора также было невозможно: под новыми шагами Майкла, все хрупкие конструкции продавливались, грозя погрести непутёвого путешественника за собой. Даже казавшиеся на вид крепкие, широкие и устойчивые тоннели, возникшие из-за того, что при крушении того или иного объекта что-то смогло удержать всю конструкцию, не выглядели надёжными. Майкл напряжённо прокладывал себе путь, готовясь каждую секунду сорваться с места и покинуть опасную для жизни территорию.
Родной дом Майкла находился недалеко от того холма, откуда он сейчас спустился. До него можно было добраться за полтора часа неторопливой походкой. Майкл же потратил на это половину дня.
Добравшись до знакомого места и узнав табличку, на которой было написано: «семейство Кодар», у него уже не осталось сил, чтобы хоть что-то сделать и обдумать. Он свалился недалеко от развалин дома, напротив бывшего входа, так, чтобы руины лежали у него, как на ладони.
— Здравствуйте, я вернулся, — тихо прошептал Майкл.
Борясь с набросившейся сонливостью, он смотрел на дом, замечая то, как сильно тот изменился за столь долгое время. Могильник, возведённый Майклом в «день потери», был скинут, возможно, ветром, возможно, кем-то ещё. Пытаясь подняться, чтобы из последних сил вернуть эту священную память семье, он только рухнул обратно и сразу же погрузился в сон.
Гонимый страхом и желанием достижения цели, Майкл проходил через опасные участки расходуя такой запас сил, который у него просто не мог быть. Потеряв сознание чуть раньше, он никогда бы не добрался до дома.
Впервые за долгое время, Майкла посетило сновидение. Никаких красочных образов или чарующих видов, только нескончаемый мрак вокруг. Везде в темноте кишели странные силуэты, почти сливающиеся с тьмой. Воздух был тошнотворно загрязнён пылью и частицами пепла. Запах этот был реален, а не являлся частью сна. Сам же спящий будто бы чувствовал жжение в руке, будто кто-то силой пытается отдавать ему приказы, или, желает, чтобы на него обратили внимание. Будучи погружённым в странное сновидение, Майкл ощущал себя спокойным, и даже его сердцебиение не выходило за пределы нормы.
Проснуться удалось довольно поздно. Не спав целых два дня, и к тому же бессильно потеряв контроль над своим телом, Майкл проспал излишне долго. Но его уже не волновало такое понятие как «время». Он сделал то, что хотел, — даже сделал быстрее, чем рассчитывал, — и мог себе позволить немного отдохнуть. Правда, сон на ложе из камней и черепицы было не самым лучшим местом расслабиться. Это было даже хуже сна в лесу, где Майкл много мучился.
Сон, который может поведать своему наблюдателю о его внутренних мыслях и переживаниях, просто-напросто забылся. Быть может, если бы Майкл его и вспомнил, то едва мог бы объяснить и наделить его смыслом.
Не долго отлеживаясь на месте отдыха, Майкл начать приступать к самому необходимому и важному — восстановлению могильного камня. Уже чуть более суток он ничего не ел; последнее время он был как в бреду — отказавшись от большинства потребностей, он отдавал себя всего лишь одной задаче.
Могильник вернулся на прежнее место. Он был важным дополнением к руинам старого дома Майкла, и имел в себе больше сакрального смысла, чем какую-то видимую или значимую пользу. После того, как это маленькое дельце было кончено, и мужчина, занимающийся его реконструкцией, смог отдохнуть, то резко стал жертвой неистового голода. Отдохнув и собравшись мыслями, он открылся тому, от чего себя огораживал последние пару дней. Боль в животе поразило его с жжением раскалённого металла. Майкл упал на землю, пытаясь держаться, чтобы не закричать или не потерять сознания от нахлынувших ощущений. Вскоре, когда они закончились, он позаботился о том, чтобы они прекратились на время.
Опустившись на часть разрушенной конструкции, он мечтал о том, чтобы хоть ещё один раз пройтись по знакомым комнатам, чтоб на долю секунды увидеть лица членов семьи. Но ничему из этого не суждено было исполнится, по крайней мере не в реальном мире. Невольно Майклу приходилось сравнивать то, как изменился его город с первого дня катастрофы и по сей день: если в самом начале наблюдалось только несколько разрушенных строений, то сейчас картина была совершенно противоположной. Только родной дом остался таким же неизменным.
Высиживая на этом горьком месте, он чувствовал, как медленно мучается от нахлынувшего одиночества. Столь родное и привычное место, и такое жестокое и гнетущее. Он бы хотел просто с кем-то поговорить, услышать человеческий голос. Майклу было не сложно завести монолог, будто он обращается к кому-то стоящему позади себя, к кому-то неосязаемому и невидимому. Он мог бы легко сделать также со своей семьёй, но сделав это, он бы окончательно признал тот факт, что его семья мертва. Полностью. Окончательно.
Всё же тоска и одиночество пожирало путника изнутри, медленно превращая его во что-то отвратительное и опустошенное. В скором времени он бы обратился в то, что с полным безразличием свернулось калачиком и просто ожидало дальнейшей участи. Майкл нуждался в поддержке, разговоре или воспоминании. Желание что-то пытаться делать так же медленно угасало, как и желание жить.
— Мама, папа, — начал мужчина. — Я не знаю, что мне делать. Вот уже два года как я покинул дом и отправился вперёд. Я надеялся на многое: на свободу, на прощение, на месть, на забвение, и на то, что найдётся кто-нибудь, кто сможет разделить со мной эту боль. Я почти вернулся, почти воссоединился с вами. Я здесь, одновременно и с победой, и с поражением… опять. В начале всего я просто хотел работать — выполнял всё верно и послушно, соглашался на все командировки и отправления, и тут случилась это. Потом я бросил вас, нашел цель, и готов поклясться, что почти выполнил её, что я… и снова крах. Там далеко, я встретил девушку. Она добрая и милая, она былая такая же измученная жестокой судьбой, как и я. Находясь рядом с ней и предоставляя ей поддержку, я получал от неё то же в ответ. Но затем… пришел другой. Он клином встал между нами и забрал её. Но в этом есть и моя вина, ведь, мы с ней были такими разными, и я не смог бы заставить её измениться. Она странная. Ведёт себя так, словно вокруг ничего ужасного не происходит и не происходило. Это пугает, но, с другой стороны, это так притягивает. — Майкл невольно улыбнулся, представляя, как забавно это звучит со стороны. — Она мне напоминает всех вас.
Начинать этот монолог перед разрушенным домом было тяжело. Продолжал его Майкл через силу, ведь, с каждым новым словом он всё глубже и глубже закапывал семью. Он будто говорил сам себе: «теперь они мертвы». Всё это время в голове Майкла только и мерцала хрупкая надежда на то, что его семья жива. Эта мысль и мешала ему полноценно думать о других, и о самом себе.
Здесь, сидя у руин, это был последний разговор Майкла с его семьёй. Находясь на разрушенной стене своего дома, он представлял, что находился со всеми в гостиной, что смотрел в каждое улыбающееся лицо, и при том сам пытался сдерживать слёзы, чтобы никого не смутить. Он наконец-то встретился с теми, кого любил, хоть так, хоть в одиночестве, с самим собой, болезненно представляя облик каждого.
Это было прощание одинокого человека с призраками прошлого, с пожирающим страхом и слепыми надеждами. Полное разрушение последней преграды, которая мешала ему двигаться дальше.
Прекрасно зная свою семью, Майкл понимал, что они были бы рады такому поступку их сына, внука, брата и мужа. Они всегда были одним целым и полноценно осознавали чувства и мысли друг друга, как часть себя, и, мучаясь дальше от того, что терзало Майкла, он бы невольно продолжал мучить и своих любимых, неважно, где бы они ни были.
Окончание всей процессии прошло спокойно и легко. Мужчина даже начал ощущать, как его переполняет уверенность, будто что-то тяжелое свалилось с плеч. Теперь вид могильного камня не казался каким-то гнетущим и мучительно прекрасным. Теперь он вызывал лёгкую улыбку облегчения, какой одаривает своего ребёнка родитель, когда видит его здоровым, невредимым и счастливым.
Майкл наконец-то покинул родной дом. На этот раз в последний.
Ему осталось сделать только последний шаг — дойти до того самого заветного места, которое на протяжении уже долгого времени являлся одним из символов бессмертного прошлого. Достаточно было пройти через несколько улиц, и Майкл окажется на той самой поляне цветов. Описанная им картина, которую он говорил Марии, при их первом знакомстве, так и всплывала перед глазами. Он бы и не смог неправильно пересказать всё, что там цветёт и пахнет. Физически описать такую красоту невозможно.
Хоть виды разрушенного города и накладывали некоторые мрачные мысли на вернувшегося домой, Майкл сугубо верил в то, что подобное несчастье не случилось с поляной. В его голове это место представлялось настолько священным и необъятным, что ни внешняя сила, ни природные катастрофы не способны испортить это чудо природы.
Когда же Майкл пробирался по переулкам и подземным тоннелям, он начал замечать что-то необычное вокруг себя. Помимо частых завываний ветра, что так и старались скинуть оставшиеся наклонённые стены и строения, был и какой-то другой звук. Он возник неожиданно и в самом начале своего появления скрывался в свисте ветра, и, чем ближе был Майкл к его источнику, тем более ярким было отличие.
Майкл пробрался через небольшой заваленный участок двора и смог посмотреть из-под огромной накренившейся стены в сторону, откуда и доносились посторонние звуки.
Среди вскопанной дороги, погнутых и разорванных на части машин стояло три больших существа. Демоны осматривались по сторонам, иногда поднимая головы или вглядывались в морды друг другу. Они внимательно оглядывались, будто боясь, что их кто-то увидит или они что-то упустят. Это выглядело как тайное собрание.
Стоило увидеть эту картину Майклу, как он начал ощущать себя максимально некомфортно. Впервые ему удалось видеть, как несколько этих чудовищ собрались вместе и готовятся к чему-то. Но к чему? Уже несколько минут он следил за тем, как эти существа просто стоят и принюхиваются.
Прикрытый тенью и мусором, Майкл был в большей безопасности, чем когда-либо. С другой стороны, он легко мог оказаться замеченным, стоило только неугомонному ветру неудачно закружить вокруг него и подхватить выделяющийся человеческим запах.
Демоны же подошли друг к другу ещё ближе и начали рычать и клацать массивными зубами. Они действительно общались между собой. Майкл молча смотрел за ними, пытаясь найти какую-то закономерность, надеясь приметить повторяющиеся звуки. Однако, все демоны сильно отличались между собой, и, даже издаваемые ими клацанья не были идентичны. Если же они и общались, то легко понимали каждого собеседника, несмотря на различие между видами. Это были рыки, шепотки, шипения и пощёлкивания. Подслушивающий их улавливал только странную какофонию непонятных звуков, которую так сильно, в добавок, заглушал нарастающий ветер. С каждой последующей секундой Майкл только сильнее начинал терять интерес к происходящему. Он медленно перевел взгляд с трёх громил и начал высматривать путь в обход.
«Уже долго…» — тихо раздалась фраза в голове Майкла. Он резко обернулся обратно к демонам, которые продолжали «беседовать». Фраза, возникшая в голове, появилась просто из ниоткуда, будто кто-то заставил её отправится прямо в мозг притаившегося человека. Он бы легко предположил, что сам произнёс её от скуки, чтобы разбавить обстановку, но голос этот звучал не так, как звучат собственные мысли. Этот голос был громким и грубым, чем-то отдалённо похожий на агрессивный звериный рык.
Майкл только сильнее прижался к груде камней, пытаясь вслушиваться в то, что издают демоны.
Один из монстров посмотрел в сторону Майкла, щелкнул зубами и прорычал. Человек уже был готов к побегу: в голове промчалась мысль, что его заметили, но нет — чудище даже не смотрело на него. Оно всего лишь окинуло взглядом руины и продолжило «беседу».
— Если что, он поможет… — прошептал Майкл.
То ли от очередного наплыва уныния, то ли от сильной интуиции, но Майкл сказал эти слова так, будто бы их говорил тот демон, что смотрел в его направлении. Словно вслушиваясь в чужую речь, он пытался уловить что-то похожее, принадлежащее человеческому языку, или то, что могло бы сказать это чудовище.
Собравшиеся вместе создания продолжали говорить между собой. Они искали кого-то, ждали чьё-то появление, ни один раз из-за этого они осматривались, будто пытаясь увидеть желанного гостя.
Майкл продолжал гадать, кого же ищут эти демоны; впервые он замечает в поведениях этих созданий такую странную сплочённость и стремление к выполнению поставленной задачи. Вердикт пришел сам собою — они искали одного из выживших людей, возможно, он мог прятаться на данный момент где-то поблизости. Сплочённость и сильное увлечение этими поисками и подтверждало то, что чувствительные к людям существа наконец-то спустя долгое время нашли примерное месторасположение одного из них. Такой вердикт был суров в своей правдоподобности. Такими темпами эти монстры рано или поздно могли добраться до Марии и незнакомца, когда они просто будут находится где-то поблизости и случайно учуют новую добычу. Чем меньше людей останется, тем выше будет риск того, что они будут где-то в пределах опасной близости. От них будет невозможно спрятаться, они будут неугомонно преследовать свою жертву, объединяясь всё в большие и большие группы, пока наконец-то не добьются результата.
Сейчас их жертва или будет продолжать прятаться и будет найдена в ближайшее время, или попытается сбежать и отсрочит ужасную судьбу.
Всё это собрание и преследуемая им цель просто не касались Майкла. Он может спокойно покинуть компанию чудовищ и продолжить путь, но что-то всё ещё держало его на месте, не давая сделать и шагу в сторону. Выживший за которым охотились демоны был неважен и бесполезен для Майкла, но с другой стороны, его жизнь уже была победой со стороны человечества. Чем меньше будет людей — тем ближе будет поражение для всего вида. В голове проносились самые разные мысли и заключения. Если же людям не дано избавиться от всех монстров, то пускай этих существ низводят так долго, как только это будет возможно. Человечество не будет раздавлено так легко, они будут жить десятилетиям, мозоля глаза и трепа нервы врагам!
Вскоре Майкл собрался и начал уходить со смотровой позиции, чтобы первым добраться до выжившего и дать ему возможность сбежать. Убраться оказалось не сложно: демоны как не знали о присутствии Майкла, так и не заметили его отсутствие. Основная проблема оставалось в том, чтобы найти среди огромной кучи развалин то место, где мог бы прятаться человек.
Поставленная задача была равносильна тому, что искать иголку в стогу сена. Человек мог прятаться где-то на поверхности, прикрыв своё убежище лишь небольшим слоем обвалившихся зданий, или и вовсе мог находится глубоко под землёй, выбрав себе в качестве дома канализационный коллектор. И среди огромной кучи вариантов, Майкл больше уделил внимания тому, который выбрал бы сам. За два с лишним года выживания на улице, он прекрасно представлял различные варианты временных прибежищ и способов спасти себя от той или иной напасти. Ему однажды уже приходилось использовать канализацию, как временное прибежище, и он представлял, насколько это удобно и легко.
В паре десятков метров от того места, где Майкл в тайне наблюдал за существами, на чистом от мусора участке дороги ещё виднелся железный люк, который вёл в те самые тёмные и зловонные лабиринты под городом.
Возвращаться в подобного рода места было самым последним, о чём мог бы промышлять Майкл, но другого выбора у него не оставалось, если он, конечно, собирался спасти этого сомнительного выжившего. Наличие убежища в канализации подтверждал и тот факт, что в любом другом случае, монстры бы давно смогли найти свою прыткую жертву. Им не требовался сон и отдых, они не стеснялись взаимодействовать с уже изуродованной и уничтоженной инфраструктурой. Перевернуть одно-два разваленных здания ничего не стоило. Пытаться прокопаться через асфальт — другое, более тяжелое дело. Этот вариант казался самым логичным, осталось только приподнять люк и спуститься, только Майкл продолжал медлить. Зловоние и замкнутость отпугивала людей, глубина и скрытность — чудовищ.
Вскоре Майкл всё же спрыгнул, и сделал это достаточно быстро и ловко, стоило только услышать то, как находящиеся недалеко монстры зашевелились. Спускаясь, он уже представлял, как потратил слишком много времени на размышления.
Оказавшись в самых недрах, Майкл сразу встретил знакомую до отвращения обстановку, где его с ног сшибало зловоние нечистот и непроглядная тьма. В первые секунды появления требовалось стоять ровно, чтобы предоставить глазам возможность привыкнуть к темноте, но даже тонкие, просачивающиеся через люк лучи не позволяли увидеть хоть каплю окружения.
Пробираться было просто некуда. Майкл уже долго гулял по подземным ходам и ни к чему не пришел. Ни указателя, ни подсказки, ничего не могло помочь гостю зловонного лабиринта найти хоть намёк на конечную цель. Двигаясь с вытянутыми вперёд руками, опасаясь с каждым новым шагом оступиться или врезаться куда-то, путник шел очень медленно. Если бы он поставил перед собой цель обойти каждый сантиметр канализации подобным образом, то потратил бы на это несколько лет. Он поворачивал в образовавшиеся повороты, ощупывал лестницы и трубы, каждая часть канализации походила на ту, где он уже был. Из-за всей этой схожести, — которая касалась не только осязания, но и запахов, и звуков, — ему казалось, что он ходит кругами.
Прошел где-то час, и Майкл всё же смог встретить кое-что странное и воодушевляющее. Спустя долгое время слепого странствия, Майкл наступил на что-то хрупкое, что треснуло и сломалось под его весом. Был ли это случайно брошенный выжившим предмет или кости крысы, но это был прекрасный знак того, что Майкл продвигается по нескончаемым тоннелям, а не стоит на месте. От этого резкого и почти незначительного звука, его безмолвные повороты в кромешной тьме подходили к концу. С этого момента он только ускорил шаг, всё дальше и дальше погружаясь в неизвестность.
— Есть здесь кто-нибудь? — спросил Майкл, в кои-то подумав о том, что ему следует не только самостоятельно искать выжившего в канализации, но и пытаться уговорить его выйти на контакт. Бродя вслепую, он мог и ни один раз пройти мимо заветного хода и хоть до самой смерти искать самый неприметный поворот.
Ответом на вопрос Майкла прозвучали резкие шорохи. Он развернулся, будучи готовым к самым необычным встречам, который мог случайно на себя навлечь. Что-то шумело из темноты и медленно приближалось к незваному гостю.
— Ты человек? — раздался вполне человеческий голос откуда-то сбоку, словно это отозвалась кирпичная стена.
Неожиданный вопрос прозвучал так, словно таил в себе ловушку. Не наблюдая своего собеседника, Майкл слегка замялся, так как даже не понимал, с кем разговаривает.
— Да, я человек… — неуверенно проговорил Майкл, всё же идя на контакт с выжившим.
— Я так давно не встречал здесь людей, мне даже начало казаться, что я остался последним из людей. Вокруг так опасно и страшно. Я не удивлён, что ты заполз в самую глухую дыру, чтобы спастись.
Возникший из ниоткуда голос начал странный монолог. Из-за эха этот голос звучал из каждого поворота и тупика, — он пролетал над каждой трубой, беспорядочно множась и распространяясь в непроглядные дали. Говорящий стоял где-то недалеко от Майкла, — он легко чувствовал присутствие кого-то нового, — но в то же время не мог понять, где же находится выживший. Голос незнакомого человека так и летал вокруг мужчины, резко жаля его, заставляя обернуться и всматриваться в темноту, желая увидеть человеческий силуэт. Этот приём нельзя было назвать радушным. Он был излишне таинственным и гнетущим.
— … Случайно оказался здесь и просто питался всем подряд… — продолжал выживший.
— Где ты? — спросил Майкл, не дождавшись того, как человек прекратит говорить.
Теперь выживший замолчал. Он резко остановился, как только услышал вопрос Майкла. Тишина наступила так неожиданно, будто никто никогда и не говорил в этих тоннелях, будто ни один звук долгие годы не посещал эти узкие места. Выживший боролся с мыслью показаться перед гостем и отдаться судьбе, чтобы навсегда изменить свою жизнь к лучшему или худшему. Он был рад встрече с другим человеком, но был бы ли он рад принять его? — он и сам того не знал.
Возникшая из ниоткуда тишина так и не пыталась исчезнуть, она всё продолжала висеть, стесняя всех присутствующих. Майкл уже хотел что-то сказать, чтобы разбавить нависшую неприятную атмосферу, как услышал очередной шорох. Непонятный звук снова окружил путешествующего по коллекторам путника, и казалось, что он исходил отовсюду. Однако, с одной стороны, он казался чуточку ближе.
Уставший от образовавшейся неудобной и некультурной тишины в — казалось бы — приятном и светском диалоге, выживший развернулся и ушел обратно туда, откуда выполз. Он немного помыслил на счёт того, чтобы пригласить незнакомца в гости, угостить его чем-нибудь и дать кров, но слегка потупившись решил молча удалиться.
Пока незнакомый выживший с шаркающей походкой уходил обратно в своё логово, Майкл медленно направился за ним. Он всё чётче и чётче слышал то, как кто-то шел перед ним, и сам при этом оставался полностью незамеченным. Быть может, выживший заметил то, что его преследуют, но просто не придал этому никакого значения.
Когда же они оба вышли в небольшое помещение, то выживший направился в слабоосвещенную из-под пола сторону и сел на какую-то громадную кучу мусора. Майкл стоял у входа в это маленького логово выжившего человека. Внутри было темно и пусто; только в углу, где присел вошедший хозяин берлоги, едва можно было различить слабый свет, создаваемый неизвестным источником под напольной решеткой; воздух был душным и чахлым, зловонные испарения пропитали каждый сантиметр этого глухого помещения. Здесь было невозможно находиться, не говоря о том, чтобы жить. Это помещение так и пестрило жизнью, — в своём извращённом понятии, — что-то стекало со стен и капало из мусорного ложе выжившего. Звуки того, как что-то падает, струится, бежит или образуется так и доносились до ушей гостя каждую секунду. Даже то, что Майкл не видел всего этого помещения в своей уникально-девственной красоте уже заставляло ненавидеть и испытывать презрение. Он был даже рад, что бо́льшую часть скрывала непроглядная тьма. Однако, насколько бы сильно Майкл не возненавидел это место, сидящий на горе мусора выживший человек тихо дышал, издавая при этом неприятный для ушей хрип.
Майкл всё же хотел, как можно меньше оставаться в этом месте, и увидев этот «склеп», желание помочь выбраться выжившему только сильнее разгорелось в сердце вошедшего человека. Он сделал первый шаг в эту зловонную клоаку, — воистину королевскую клоаку, ибо создать микроканализацию внутри обычной канализации было попросту немыслимо, — и сразу же оступившись угодил в неприметную жижу. Характерный шлепок и волнение токсичный вод прошлись по помещению, довольно чавкая, поглотив при этом новую жертву. Резкий холод и слабое жжение сковало конечность, и, скорее от ужаса, чем от неожиданности, он выдернул свою ногу из западни, используя все имеющиеся силы.
— Ты человек? — безжизненно раздался вопрос с изголовья мусорной кучи. Голос выжившего человека теперь дополняло отвратительное бульканье, будто каждый раз, когда он говорил, внутри него лопались пузыри газа.
— Мы с тобой только что говорили, — медленно и нервно ответил Майкл. Он уже предоставил ответ на этот вопрос ранее, и сильно был обескуражен тем, что его собеседник не просто позабыл о самом разговоре, но мог полностью выпасть из реальности за прошедшие пары минут.
Восседавший на троне из мусора выживший просто молча уставился на Майкла. Он поднял на вошедшего взгляд, из-за чего его глаза лениво и безжизненно блестели из-за подпольного света. Быть может, он просто смотрел в том направлении, где минуту назад услышал всплеск воды.
— Я так давно не встречал…
— Ты уже говорил это, — резко перебил незнакомца Майкл. Ещё пару минут назад…
Поведение встреченного им человека начало по-настоящему пугать.
— Почему ты здесь живёшь? — добавил Майкл, надеясь медленно подойти к важной теме разговора.
— Здесь безопасно.
— Уже нет — тебя ищут.
— Меня уже нашли. — Выживший звучал так слабо и вяло, будто только что проснулся от затяжного сна или находился в ослабленном состоянии после тяжелой болезни. Он с силой откашлялся с ещё большим количеством громких булькающих звуков.
— Надо уходить. — Майкл наконец-то перешел на самую важную тему для разговора, в ходе которого уговорит выжившего бежать из его опасного логова.
— Это не имеет никакого значения, — заключил незнакомец.
— Ошибаешься! Мы заставим этих тварей как можно дольше мучиться в их поисках, да и лучше будет оказаться под солнечным светом, чем здесь, в этой могиле.
— Мне здесь нравится, а наверху неприятно.
— Наверху борьба за то, чтобы память о людях осталась и после нас! А то, что ты здесь делаешь, это самое настоящее самоуничтожение. Ты находишься в таких условиях, что медленно умираешь, становясь подобно этой же горе мусора. Нас мало, и мы должны изо всех сил демонстрировать наши возможности, вести борьбу.
— Ты так легко об этом говоришь…
— Я постоянно помню такие вещи! Люди были самыми необычными созданиями, заселяющие эту планету. Они были уникальны, велики, неповторимы. Мы строили высочайшие здания, мы переплюнули природу во многих её начинаниях, мы сами создали понятие красоты. Но самое ценное, что было в нашем роду, так это то, что мы не стеснялись показать свою глупость и наивность. Самым слабым и плохим чертам мы предали романтичный подтекст и возносили их.
Услышав такую тираду, выживший поежился на своём троне и нелепо засмеялся. Его смех звучал грубо и сдавленно, словно он стеснялся его.
— Это правда, — продолжал Майкл. — Наши плюсы и минусы создали из нас уникально-прекрасный существ, заслуживающих величайшие монументы, способные демонстрировать величие на протяжении миллионов других поколений и видов.
Майкл достал из своего пальто маленькую книжку, одну из тех вещей, которые он свободно называл «монументами памяти», способные напоминать о величии человеческой расы:
— У меня есть кое-что для тебя.
Стоя посреди зловонной клоаки, Майкл начал читать случайно открытые им страницы сборника анекдотов. Прочёл он не один, не два, а почти целый десяток различных миниатюр. С каждым разом смех со стороны кучи мусора становился всё звонче и звонче. Окончил Майкл своё выступление тем, что рассказал шутку про то, как медведь и заяц, залезая в дупло за орешками, застряли и не смогли выбраться. Медведь же, не просунув и всю голову в щель, бранил зайца за откормленное брюхо.
Восседавший на троне из мусора выживший уже не сдерживал смех. Он переполнялся звонкость, откровением и стыдом. Смеяться в привычном обществе над такими шутками было бы нелепо и оскорбительно, но сейчас они звучали как сладкая музыка, навевающая тонны воспоминаний.
— Разве это не прекрасно? — поинтересовался Майкл, улыбаясь оттого, что смог попасть в самое сердце собеседника.
— Это нелепо… — отдышавшись, говорил выживший, — но в то же время и чудесно. Я вспомнил, как мой дядя любил говорить за семейным столом политические сатиры, параллельно цитируя самого Цицерона! Твоя же мания величия всего человеческого рода только украсила всё это собрание шуток. Это звучало так пафосно и величаво, что я почти сразу начал смеяться. Да… ты прав, люди были уникальны.
— И мы должны быть уникальны так долго, как только сможем.
Выживший только громко усмехнулся от заключения Майкла и тому, как удачно его гость смог подойти к главной теме разговора.
План побега был неожиданным и рискованным: он совмещал в себе романтизм авантюризма и подсознательный страх перемен и неизвестности. Согласие и отказ грызли бы любого, настолько было сладким это предложение, способное изменить судьбу всех. Недолго думая, выживший всё же согласился с предложением забавного гостя.
Король клоаки поднялся с трона крайне тяжело. Долго надеясь самостоятельно покинуть своё смертельное ложе, он всё же принял помощь со стороны гостя. Прикосновение другого живого человека расползалось по его тучному и затёкшему телу с удивительно приятными ощущениями. Майкл был сильным, тёплым и… свежим.
Майкл же ощутил этот тактильный контакт с сильным желанием отдёрнуть руку. Выживший человек был сплошным комом грязи и слизи. Он легко ощутил, как прикоснулся к человеческой руке, но его же рука погрузилась в какую-то сочащуюся из тела незнакомца жижу и начинала медленно погружаться в ещё более отвратительную глубь. Переборов чувство отвращения и подсознательные сигналы тревоги, он потянул незнакомца на себя, из-за чего помог непутёвому жильцу канализации подняться на ноги.
— Мы должны уходить отсюда — поторопил выжившего Майкл.
— Да… здесь много выходов, но куда нам идти?
— Лучше держаться подальше от центра, именно там и ходят те чудовища. У меня есть мысль, что лучше добраться до Дальгарбура, а там через заросли травы обойти город. — Осознавая то, что план Майкла приходит в исполнение без видимых помех, он начал ощущать колкое желание исполнить все задумки до конца, и всё же увидеть свою любимую поляну с жёлтыми цветами.
— До куда? — слегка опешил выживший. По этому вопросу было понятно, что он не местный.
— До огромного дерева на северной стороне. Там мы сможем спрятаться и пробраться мимо демонов незаметно.
— Да… Идея хорошая, и я даже знаю, как можно будет добраться ближе к тому месту.
— Значит, выдвигаемся.
Единственный житель клоаки впопыхах собрал принадлежащие ему вещи, что были зарыты в разных кучах мусора. Он продвигался рывками, и в полутьме казалось, словно ожившая тень летала из угла в угол. Через несколько минут Майкл со своим новым напарником бодро направились напрямую через затемнённые тоннели зловонной канализации. Первым шел выживший, который бодро прихрамывая, — из-за чего сыскал со стороны Майкла огромное почтение, — мчался вперёд, как только мог. Этот прыткий, горбатый, пахучий и шатающийся гид умело петлял между трубами и поворотами, не замедляясь ни на секунду, чтобы обдумать дальнейший путь. Майкл только и старался, что поспевать за этим путеводителем, параллельно стараясь не угодить в какую-нибудь зловонную западню.
Изначальный путь Майкла, — а если быть точнее: бессознательные блуждания туда-сюда по лабиринту, — вплоть до удачной встречи с выжившим, занял не одну пару часов. Путь же, проложенный от самого логова опухшего и липкого товарища, до необходимого им выхода на поверхность занял гораздо, гораздо меньше времени.
Вскоре они добрались до едва освещённой лестницы. Будучи покрытой толстым слоем ржавчины, она величаво стояла на своём законном месте и гордо тянулась вверх. Это был почти что спасительно-божественный знак, символизирующий свет, тепло и свободу. Из соображения безопасности, — а также собственной брезгливости, — Майкл полез по лестнице на поверхность первым. Его товарищ по несчастью полез следом, постоянно при этом пыхтя и тужась.
Свет заходящего солнца ослепил вернувшегося Майкла, и почти лишил зрения его новообретённого друга. Первый выбравшийся на свободу сразу же начал оглядываться, чтобы определить дальнейшее направление для побега. Второй же, припал к земле, сгорбившись и боясь поднять даже взгляд, словно солнечные лучи, падая на него, прижимали и сковывали движения. В этот момент Майкл наконец-то смог полностью увидеть своего спасителя из лабиринта и товарища во всей омерзительной и извращённой красе. Это был сплошной кусок грязи: бесформенный, мрачный, пульсирующий каждой своей частичкой. Одним словом, внешне это был даже не человек.
— Что же с тобой случилось… — мрачно проговорил про себя Майкл, ужасаясь тем, кого же он встретил.
— Надо уходить — чем меньше мы будем под солнцем, тем будет проще.
Возможно, выживший грязнуля подразумевал конкретное нахождение на открытом пространстве при свете дня, но его внешний вид, место недавнего жительства и брошенная фраза создавали настолько гнетущую и мучительно жалобную сцену, что она проникла в самое сердце Майкла, пугая его и заставляя испытывать всепожирающую жалость к этому бедному существу.
Оторвать взгляд от измученного создания было тяжело, но Майкл и сам прекрасно понимал, в какой патовой ситуации они сейчас находились, и им было необходимо как можно скорее покинуть город. Почти сразу он заметил возвышающийся над руинами светло-зелёное облако листвы. Это было то самое дерево, которым он подарил надежду на спасение своему новому товарищу. Грязнуля мог согласиться на любой другой путь, но обдумывая вместе со своим гостем дорогу через огромное дерево, он говорил с трепещущим голосом, представляя что-то возвышенное и прекрасное. (Было тяжело представить, каким образом этот человек оказался в городе, миновав такой вид, однако, его приход состоялся ночью, из-за чего он мало что мог видеть.) Касаясь мыслей, что обычное дерево может быть столь символичным, он и сам «заражался» неким трепетом перед Дальгарбуром.
Пара направилась напрямик к заветной цели, осторожно маневрируя между торчащими прутьями арматуры и накренившимися кусками бетонных стен. Теперь впереди шел Майкл, так как за последнее время получил достаточно опыта, для быстрого и безопасного путешествия по руинам зданий. Осторожно перемещающийся между горами щебня, камня, стекла и металла человек мог бы показаться опытным авантюристом, что избрал себе не самый безопасный — и заслуженно короткий — путь, но плетущаяся за ним фигура заставляла выглядеть первого как религиозного праведника, что ввёл за собой прокажённого мученика.
Проложенный путеводителем путь в самом начале был прост и безобиден; дорога казалось скучной и простой. Хотя, с другой стороны, надеяться на любое из ряда вон выходящее событие было бы глупо и опасно.
Однако, перемещаясь с одного огромного валуна на другой, и Майкл, и его спутник услышали то, что заставило их встать колом, опасаясь быть мгновенно уничтоженными на месте. По всему городу прошелся душераздирающий вопль, полный гнева и желания убивать. Он раздался где-то далеко, но будучи вырвавшимся из крупного существа, легко распространился по всему городу, не теряя силы и грозности. Он прозвучал, как гром среди ясного неба, так громко и грозно, легко заставляя конечности столбенеть. Этот громогласный вопль почти сразу был подхвачен другими, и мгновенно утроился, уже имея другие источники в разных направлениях.
«Они идут, — блеснула мысль в голове Майкла. — За мной! за ним! За нами!». Подобные мысли посетили и грязного бедолагу, который выбравшись на поверхность надеялся встретить новую жизнь, но похоже, для него намечается встреча с новым способом утраты этой самой жизни.
— Бежим! — сорвался резкий крик из уст Майкла. Он мог бы спрятаться и обдумать дальнейший путь: будь то надежда пробраться незамеченными до конечной цели или впопыхах вернуться обратно в канализацию и строить новый план побега.
В конечном счете, пара побежала сломя голову через обломки зданий, рискуя ещё больше, чем раньше. Сейчас, опасность убиться насмерть была намного выше, чем при встрече с преследующими их существами. Майкл прекрасно понял свою ошибку: он выбрался на поверхность вместе со своим напарником, от которого разило так, что его мог легко учуять даже обычный человек. В голове сразу стала всплывать картина того, как ранее чудовища уже пытались с помощью обаяния найти нужную им цель… и вот, будучи посреди продуваемых руин, сильно выделяясь своим резким и чуждым запахом, их жертва легла им на блюдечко. Это была заготовка к самого трагичному из возможных финалов, где любой исход мог быть плачевным для каждого из беглецов, даже несмотря на то, смогут они добежать до спасительного места или нет.
Несмотря на то, что казавшаяся крайне реалистичной опасность приближалась к путникам всё ближе и ближе, они продолжали неумолимо мчаться вперёд, слепо веруя в спасение. Параллельно им, за ними всё же была погоня. Постепенно до слуха Майкла и его спутника доходил громкий топот, доносящийся также с нескольких направлений. Уже этот грохот становился всё громче и громче, что говорило о том, что их источники становились ближе.
Дальгарбур с каждым пройденным метром рос вверх, под ним начала расширяться огромная золотисто-жёлтая поляна цветов. Майкл и выбравшийся из канализации выживший стремительно приближались к спасению. Но что же ждёт их в конце? Спрятаться в куче цветов и травы от чудищ, что могут легко учуять особо примечательного по запаху человека, было по-детски наивно и нелепо. Риск быть найденным и настигнутым был слишком высок. Но всё же Майкл старался спасти не только свою жизнь, ведь у него есть возможность оставить своего спутника, и таким способом предоставить себе вполне существенный шанс на выживание. Эта мысль даже отдалённо не касалась его, вместе со своим непутёвым путником, сейчас он составлял одно целое.
Достигнув заветного поля, Майкл вбежал в него как умалишённый, — кем, в принципе он сейчас и являлся, — сметая всё на своём пути. Нежные и хрупкие цветы отлетали от ворвавшегося в их сонм безумца. Лепестки и стебли срывались с места и улетали прочь, а пыльца прилипала к запачканной одежде, медленно окрашивая вторгнувшегося человека в жёлтый цвет. Пробежав ещё несколько метров, Майкл осознал, что он остался один. Как удар в висок пришло осознание того факта, что за ним никто не вошел на это громадное и красивое поле.
У самой границы этого чудесного природного явления, — или не такого уж и природного, так как никто никогда не знал, как именно появилось это поле, — остановился спутник Майкла. Этот грязный, пахнущий всякими различными мерзостями, ранее живущий в клоаке человек, не решился ступить ногой на эту чарующую красоту. Он гордо встал перед этим полем, пытаясь бороться с огромным количеством мыслей, что сжигали его изнутри. Где-то вдали, за этим отвратительным на вид и на запах человеком, среди огромного множества возвышающихся друг над другом обломков зданий, можно было видеть движущиеся фигуры, медленно приближавшиеся к огромному дереву. Эти косматые, рогатые, чешуйчатые, зубастые и упрямые создания постепенно приближались.
— Давай! вперёд! — кричал Майкл новоиспечённому другу, который так и не решался сделать шаг.
Выживший из клоаки начал говорить. Он говорил тихо, и его голос с трудом достигал ушей. Было крайне тяжело что-то услышать. Говорящий сказал, что из-за него Майкла ждёт смерть, что именно он, несмотря на то что пытается выжить, сейчас находится на логичном конце всего пути, и, в этот момент имеет единственный шанс исправить доведённую до смертельной опасности ситуацию. Сейчас, он имеет маленький и единичный шанс сделать великое и благое дело — спасти чью-то жизнь. Этот человек смотрел всё время вниз, не подымая глаз на спасителя. Словно смотря на истоптанные Майклом цветы, он читал по ним свой страшный и трагичный сценарий.
— Не глупи, мы можем сбежать! — кричал ему Майкл, пытаясь изменить принятое решение.
Стоявший на краю поля ничего не ответил. Он молча достал откуда-то прихваченную им зажигалку и раскрыл её. Почти сразу, этот человек вспыхнул, как подожжённая спичка. Тело упало на колени к земле, а огонь принялся пожирать застывшую картину Эдема.
— Беги! прячься! Спасай свою жизнь! — вопил, испытывая непередаваемую боль мученик, будучи скрытым за растущим столбом дыма.
Постепенно стена из дыма всё росла и росла, стремительно пробираясь к Майклу. Ему уже не было видно ни своего товарища, ни того края поля, где он когда-то стоял, ни города, ни демонов, что преследовали их… только чёрную непроглядную пелену, заслонившую даже небо.