Глава 14. Шепот Дуилгримма
Майкл вышел на заросшее травой шоссе. Он отправился уже по знакомому направлению, туда, откуда пришел вместе с Марией. Ему хотелось оставить воспоминания о родном городе, и том ужасе, что происходил так далеко позади. Но это было невозможно. Мария следовала рядом с ним и мало прислушивалась к тому, что говорил ей Майкл, оставляя все мысли и идеи ему одному, а сама покорно следовала рядом. Смутно ей доводилось припоминать о том, что у её друга был какой-то важный и необходимый план; она замечала, как сейчас Майкл спокоен и не настроен сломя голову мчать на всех порах вдаль, а был полностью умиротворён. Когда же он уходил, и его не было много дней, она тихо тосковала о нём, желая скорой встречи. Если же в эти моменты разлуки Майкл выполнил свою задачу, то так тому и быть, Мария просто молча радовалась за него.
Майкл действительно не имел какого-то четкого виденья того, что ему следует делать. Впервые за долгий период жизни он ощущал какую-то лёгкую свободу, в то же время, это чувство раскрепощённости создавало за собой уйму незнакомых и странно сковывающих ощущений. Возникала мысль, что любое действие подвластно ему, и не несёт за собой никаких последствий, параллельно этому рос страх того, что перед глазами исчезали все границы дозволенного и возможного, а в след за этим, и страх совершить ошибку.
Оставаться на открытом пространстве и жить в постоянном странствии были не самыми лучшими вариантами, — им обоим нужно было найти прибежище… дом. Последним приятным местом Майкл вспоминал маленькую деревню, полностью проросшую травой. В ней он жил вместе с Марией несколько дней, и ни секунды не сомневался в том, что вокруг него безопасно и умиротворённо. Это была идиллия, самое нежное и приятное место… но оно было уничтожено. Майкл невзначай улыбнулся, вспоминая жизнь в ванной маленького дома, как он спал на мягкой и душистой подстилке из цветов, но сразу же вспомнился накинувшийся ужас, когда он осознал, что там он с Марией находился словно в могиле, которая вот-вот могла обрушится на головы.
Никаких других убежищ они не находили, пользуясь в основном только мягкой травой и чистым небом над головой. Однако, существовало одно место, особо глубоко засевшее в голове и сердце. Это была та самая церковь, в которой он познал самый страшный кошмар всей жизни, где он нашел себе как друга, так и врага. Это было настолько отвратительное и приятное место, что даже за всю жизнь Майкл не смог бы сформулировать точное описание и отношение к этому зданию и его злосчастному подземному тоннелю. Однако, там он изменился, туда он вошел каким-то наивным и слабым путником, а вышел спасителем. Здание церкви было ему знакомо, его запасы, стены и помещения. Это было идеальное место, где можно было бы остаться на очень долгий срок, и при необходимости прибегать к посещению жилых домов, чтобы пополнять запасы пищи. Конечно, безопасность этого места была поставлена под вопрос, и Майкл не хотел бы пережить очередное нападение, когда он итак чудом остался в живых. Но всё же туша огромного убитого монстра придавала больше страха не со стороны того, кто стал причиной этой смерти, а тем, кто мог повторить эту незавидную судьбу.
Уже несколько часов Майкл шел бок о бок с Марией и не сказал ей ни слова. Он смотрел куда-то под ноги, полностью пустыми и безжизненными глазами, даже не обращая внимания на то, что не раз запинался по пути. Мария внимательно смотрела в глаза друга, гадая, о чём именно он думал. Она прекрасно понимала, что он не здесь, и не хотела его тревожить.
В какой-то момент мужчина остановился и, посмотрев в лицо Марии, улыбнулся. Она ответила ему взаимной улыбкой. Всё было хорошо.
Майкл выстроил в своей голове не то, что необходимый к исполнению план, а так, слабое желание, которое было не особо-то и нужно. Торопиться им было некуда, поэтому Майкл мог побродить с Марией кругами, чтобы отдохнуть и расслабиться. Можно было посетить какой-нибудь минеральный источник или крупную лесную рощу. Майкл не видел сильного требования в том, чтобы найти определённое место и жить там, пока не случиться что-то громкое, необычное, то, что заставит обратить на себя внимание.
Когда же за последнее время Майклу удалось пережить множество удач и неприятностей, он всё же пришел к мысли, что ему безразличен смысл жизни и всё вокруг, лишь бы рядом находилась Мария. Даже перспектива того, что они будут жить вдвоём, уже не нервировала его.
Они шли по знакомому шоссе, иногда переходя через поля и леса в совершенно другие и незнакомые места, выискивая что-нибудь красивое и необычное. Прикидывая в голове карту местности, Майкл даже надумал посетить несколько крупных и небольших городов. Там он смог бы посмотреть, как сильно изменяется то, что осталось на этой земле от человека, и Мария бы нашла в этом занятии плюс, засыпая в прохладные ночи на мягких и тёплых кроватях.
Когда они оба проходили через самые разные встречающиеся в природе виды, то стало заметно, как Мария начала оживляться. На лице её стал выступать здоровый румянец, а глаза блестели от удивления и лёгкого трепета, когда виды действительно захватывали дух.
— Как жалко, что мы больше никогда не увидим такие превосходные виды, — проговорила девушка, когда стояла над рекой на скальном выступе. Майкл в этот момент смотрел в сторону запада и прикидывал идею посетить один довольно крупный город, в надежде найти что-нибудь интересное.
— Не думай об этом. Этот вид навсегда останется в наших воспоминаниях, и мы сможем посещать его тогда, когда захочется. — Майкл обернулся к девушке, чтобы утешить её, и та лишь невинно улыбнулась в ответ. Однако взгляд её был до боли печальным.
Майкл уже не знал, чем именно он может помочь Марии, чтобы та тосковала меньше, и по возможности приободрилась. Он и в себе уже не первый день ощущал какую-то черноту и тоску, но Мария волновал его больше всего. Едва-едва ему удавалось лишь на секунду замечать живой блеск в её глазах и то, как она сияла от радости и возбуждения, но это продолжалось недолго, и только тогда, когда девушка была чем-то сильно увлечена. Он размышлял о том, что постепенно их жизнь склониться к какому-то скучному и ужасно нудному быту, который отчасти будет бесполезен и ни капли не долговечен. Когда-нибудь они полностью позабудут о радостях жизни, проживая каждый день в тяжёлом труде, чтобы просто существовать дальше. Даже перспективы возможных прожитых лет были каким-то туманными, так как Майкл всё чаще и чаще ощущал растущую в воздухе угрозу, которая почему-то была то слишком близко, то очень далеко.
Ближе к ночи они оба оказались на территории города, и даже находились в вполне просторном и приятном на вид районе, где можно было благополучно переночевать. Особого требования к домам не было, но первый в который они вошли оказался почти что разрушенным изнутри. Вся мебель и прочие удобства были уничтожены, разорваны на маленькие куски и раскинуты по самым разным углам. Обои ободраны и исцарапаны, в стенах были маленькие, но многочисленные дыры, вся мебель, на изготовление которое пускали кожу, превратилась в мусор. Этот дом выглядел так, словно внутри него был неутомимый ураган, неспособный насытиться. Таким же оказался и второй дом, и третий.
Все жилые здания внешне выглядели более-менее опрятно, даже ухоженно, но они хранили в себе сплошной беспорядок.
Посещая один дом за другим, Майкл внимательно прислушивался к окружающей тишине, которая казалась чересчур враждебной. Если раньше он мог заметить какой-нибудь слабо заметный шорох или движение, то сейчас всё было окончательно мертво. Складывалось ощущение, что даже самые последние и незначительные живые создания на территории города исчезли. Нет ни жуков, ни птиц, ни каких-либо других животных… Никого. Этот город — а возможно, и все остальные — превратился в огромное кладбище, чьи могильные надгробья-небоскрёбы возвышались до небес.
— Мы устали, и нам ничего не остаётся, кроме как остаться здесь, — проговорил Майкл. — Но не волнуйся, это только на время. Может быть здесь ещё что-то осталось, но я уже начинаю сильно сомневаться.
Майкл всё сильнее и сильнее ощущал растущее в нём недоверие к городу, к его серым зданиям и гробовой тишине. Но всё же неумолимая, и в то же время почти что призрачная надежда не позволяла ему так быстро прекратить странствия. Он будет рад даже маленькой жестяной банке, в которой ещё могла сохраниться еда. Больше же хотелось посетить какую-нибудь художественную галерею или музей. Вид многолетних изобретений и нарисованных картин мог вновь вдохновить его и Марию. Серость и скука уже начинали давить на сознание; он постепенно ощущал уныние и подавленность. Эта общая слабость странно резонировала с физической немощью, будто скука действительно могла убить, а вслед за ним и его спутницу. Боялся ли он напрасно или нет, но он продолжал верить в эту закономерность, постоянно замечая тоскливое и безразличное лицо Марии. Когда ещё несколько дней назад она радостно улыбалась, он ощущал те же приятные эмоции внутри себя, но сейчас эта девушка медленно увядала.
Выбор был сделан: они вместе остановились в одном из этих мёртвых домов. Оставшиеся обивки диванов, кроватей и кресел были мягкими, и это было единственное ложе, на которое можно было прилечь и отдохнуть. Находясь среди тишины и смрада, оба гостя уснули.
В течении следующего утра и всего дня, обездоленная пара пыталась гулять по городу, чтобы хоть чем-то себя занять, надеясь найти что-нибудь удивительное и интересное. Пытаясь пользоваться выцветшими указателями и сгнившими картами, Майкл и Мария только ходили кругами, всё чаще и чаще уходя куда-то в тупики. Иногда попадались здания, вполне пригожие для того, чтобы посчитать их за какие-нибудь музеи или галереи, но они были или совершенно опустошенными, или в них и вовсе не было возможности войти. Так, день уже приближался к завершению, и общее состояния заставляло желать лучшего. Проведя в тоске, без какого-либо увлечения и увеселения, сил не оставалось даже на банальные мысли о безопасном ночлеге. Майкл уже и сам хотел любым способом приободрить Марию, но у него не было ни сил, ни желания, ни настроения. Сама же девушка будто ощущала это, и невольно отдалялась от мужчины.
Проходя в каком-то забытье весь день, Майкл заметил одну странную особенность: в течении всего времени он не увидел ни единого тела.
Сейчас, он сидел в углу тёмной комнаты, на восьмом этаже многоэтажного дома. Мария сама нашла это место, и пришла сюда, словно ведомая незримым магнитом. Она быстро уснула на куче обивки, пока мужчину мучила бессонница. Он ощущал глубоко внутри себя, что что-то происходит, будто какая-то энергия струится сильными потоками вокруг него, но всё было также тихо и невнятно.
Отдохнувши телом, но не уставши мысленно, он невольно начинал обдумывать прошедший день. Несколько часов он вместе с Марией бродил по городу, заглядывая в самые разные переулки и тупики. Всё вокруг так же было тихо, как и с самой границы города. Вместе они пробрались практически в центр, в сердце огромного мегаполиса, но на его пустых и грязных улицах ничего не говорило о том, что здесь когда-то жили люди. Только здания, величавые, пустые и молчаливые. Это было странно. Пугающе. Он прекрасно помнил, как некогда вместе с Марией бродил по другому городу, и видел чуть ли не горы мёртвых тел… но не сейчас. Эта необычная тишина и пустота пугала, эта загадка проникала в самое сердце, заставляя трепетать телом и разумом. Но страшнее всего Майклу было не оттого, что всё это каким-то образом произошло, а неясность самой причины произошедшего. Города — а Майкл не сомневался, что аналогичная ситуация происходит и в других населённых пунктах — стали враждебно пустыми и тихими, и у этого должна была быть причина.
Ответ, а точнее догадка, пришла на ум сама собой: когда спавшая Мария перевернулась на другой бок, то потревожила гору обивки, из-за чего некоторая часть осыпалась на пол. Крысы. На мгновение Майклу показалось, что бедную девушку с ног до головы окружило неисчислимое множество отвратительных грызунов, и они копошились на ней, одной большой кучей. И как он только мог позволить Марии прийти сюда, как он сам решился на такую опасную глупость? Все эти опустошенные дома, исчезнувшие тела, изгрызенные и уничтоженные предметы мебели, дыры в стенах! С самого начала их похода по городу все эти подсказки были на самом видном месте… а Майкл их просто не замечал, будто и не хотел замечать.
Майкл уже приготовился сорваться с места и умчаться с Марией прочь, как можно далеко от этого города-ловушки, но остановился. Окружающая его тишина одновременно и тревожила, и успокаивала. Он начинал задумываться: «Если же где-то здесь и остались ещё крысы, то мы бы их неприметно заметили». Но ни в богатом районе, ни на улицах среди небоскрёбов, ни внутри других зданий. Везде было пусто. Будто… все они сбежали или исчезли как тела на улицах. Но на смену одной мысли приходили другие. Майкл начал размышлять о судьбе городских грызунов более глобально, чтобы самому понять, стоит ли ему успокоиться и жить дальше, или бежать, спасая свои жизни.
Последний раз, когда он находился в компании этих отвратительных существ, когда имел возможность наблюдать за ними или слышать их, то ему доводилось насчитывать стаи, более чем в тысячу голов. Относительно недавно он видел бурный поток этих созданий в канализации, которые даже умудрились заставить всю поверхность над ними ходить ходуном; он также слышал, что эти создания преспокойно ползали меж стен высоких зданий, не зная никакого уединённого и скрытого от них места. Этих животных можно было почуять кругом, источаемое ими зловоние так и впиталось в каждый сантиметр города, словно он сам был построен из крысиных туш. Но сейчас было слишком тихо и спокойно, только неприятный запах оставался на улицах и в домах, напоминая о том, чья это была территория. Если же крысы не были в домах, не бродили как люди на улицах, значит, они могли сбежать в леса и луга, пытаясь найти себе пропитание и новое жилище. Не имея природных врагов на территории городов, — а Майкл помнил своё замечание, что лесная живность всё никак не желает идти в некогда заселённые людьми территории, — эти маленькие вредители легко могли развить стаи до миллиардных исчислений, используя себе в питание самыми разные вещи. Если бы все эти кучи выбрались за черты городов, то они бы перевернули с ног на голову всю фауну планеты, став новой ненасытной силой. Такие перемены Майкл бы давно заметил. Оставалось только рассчитывать и надеяться на то, что этих созданий будет держать в узде страх перед открытыми пространствами и неизвестностью, и, таким образом на каннибализме и охоте за собратьями будут взращены такие чудовища, что в качестве пищи будут использовать только представителей своего семейства. Но для эволюции подобных крысодавов потребовалось бы множество лет, чтобы они стали абсолютно безопасны для других живых видов. Майкл с Марией оказались на территории города, когда мир лишь мгновение назад ещё нёс на своих плечах человечество, и ещё толком не смог осознать такую колоссальную потерю. Это значило, что опасность находилась сейчас где-то рядом, где-то глубоко под землёй, пытаясь сводить концы с концами, и мучаясь от растущего и мучительного голода. И, пока Мария и Майкл не привлекают к себе внимания, можно не волноваться, что резко произойдёт нежданная катастрофа.
Майкл медленно подошел к спящей девушке и осторожно посмотрел на её лицо. Она спала тихим, крепким сном, и даже хождения Майкла взад-вперёд не разбудили её. Он смотрел с лёгким упоением, наслаждаясь этими осторожными и худыми чертами лица, этой невинностью и спокойствием. Недавние переживания о царящей в городе опасности исчезли. Даже ранние ужасные мысли сменились каким-то ребячеством. Мария была расслаблена, во сне она излучала умиротворение и лёгкость. На неё невозможно было посмотреть без улыбки.
Майкл продолжал смотреть, и никак не мог оторваться. Ему доставлял вид этой спящей девушки, которая, не смотря на царящие в жизни перемены и ужасы, могла легкой отторгнуть все страхи и переживания, углубившись в сладкие сны. Майкл даже завидовал этой наивности, и был готов брать на себя любые сложности и муки, лишь бы Мария дальше могла хоть на пару часов спокойно вздремнуть. Испытывая старый, уже давно забытый порыв внутренней доброты и тепла, он осторожно потянулся к девушке, чтобы бережно погладить её волосы. Так он не раз делал со своими спящими братьями, когда те, наигравшись на улице, мирно засыпали на кровати; когда его жена возвращалась утомлённая, грустная, и словно преображалась, засыпая недалеко от своего любимого. А сейчас их место заняла Мария, такая же умиротворённая. Когда же Майкл хотел осторожно погладить её волосы, то резко отдёрнул руку. Его сразу же напугал вид того, что к столь прекрасной и невинной девушке тянулась страшная чёрная конечность. Не сразу он вспомнил и понял, что это была его собственная. Но на общем фоне, она выглядела чересчур угрожающе, будто одним прикосновением можно было разбудить девушку и вернуть её обратно в этот мрачный, жестокий и умирающий мир.
Крепко сжав руку, он будто готовился к тому, что резко потеряет над ней контроль, но и держал он её другой рукой, которая стала точно такой же. И это касалось не только рук, Майкл прекрасно помнил, что схожие изменения также затронули и его грудь. С каждым днём его тело всё сильнее и сильнее предавалось изменениями. «Это произошло из-за стресса» — пролетели в голове уже знакомые слова. Слова, которые сказал Стрелок, когда впервые увидел эти странные изменения в своём бывшем друге. Если же он был прав, то Майкл будет изменяться дальше, и в конечном итоге перейдёт такой порог, за которым даже и представить себе не мог возможный результат. Что именно произойдёт с ним, какие могут быть ощущения, когда он полностью погрузиться в эту страшную чешуйчатую оболочку? Вся ситуация всё больше и больше походила на проклятье. Изначально, его окутал страх, и тогда оставалась возможность ампутировать себе руку и сохранить жизнь, но сейчас это было уже невозможно. Вскоре он окончательно переродится, и, ему не удастся сбежать, как бы сильно ему этого не хотелось. Это выжидание наполнялось чувством страха, схожего со страхом смерти. Только одно могло всё ещё радовать его…
Он уснул рядом с девушкой, уткнувшись лицом в собственные колени. Так они провели всю ночь, и очнулись только на рассвете.
В течении следующего дня, Майкл начинал задумываться о том, что им следует как можно скорее покинуть территорию города, и ни раз пытался объяснить это Марии, но девушка, по неизвестной причине, сопротивлялась, словно что-то держало её здесь.
Она не собиралась куда-либо уходить, всё время продолжая следовать за Майклом, но старалась не идти с ним к выходу из города, а только останавливалась и многозначительно смотрела на мужчину. Майкл перестал слышать её голос, будто она настолько была не в настроении, что даже его звук был ей неприятен. Она всё ходила и ходила поодаль от своего проводника, рассматривая различные здания и всматриваясь куда-то в стороны дальних строений.
Вскоре Майкл с Марией проходили одну небольшую площадь, которая сильнее всех привлекла внимание девушки. Это было какое-то около-религиозное место: нередко попадались ещё уцелевшие лавочки, носившие на себе католическую символику; часто попадались накренившиеся и упавшие книжные шкафы, в которых ещё можно было увидеть различную литературу; везде были занесены различные благородные образы, цитаты, символики. Вдали этой площади стоял огромный собор, от которого Мария не могла отвести взгляд, и будто хотела войти в него. Майкл быстро понял эти намерения, по взволнованному поведению девушки, и решил сопроводить её.
Собор внутри не выглядел так же заброшенно, как и многие другие здания в городе. Он, конечно, был сильно обезображен из-за того, что за последние пару лет человечество — а также всё, что оно построило — было уничтожено или разграблено, но в любом случае здание выглядело целым. Майкл не смог предать особого значения этому месту, — оно было крупным, один в один похожее на любой другой религиозный собор или церковь.
Находясь же внутри, мужчина видел белоснежные стены, на которые были нанесены множественные портреты, иконы и рисунки маленьких херувимов. Некоторые из окон были целы, через установленные мозаики проходил свет, раскрашивая пол во множество цветов. Даже будучи заброшенной на пару лет, собор оставался удивительно чистым, и из-за белоснежных стен даже самые тёмные и отдалённые углы казались достаточно осветлёнными. Возникало ощущение, что свет никогда не сможет покинуть это здание, пока не рухнет самая последняя стена, пока не свалится последний золотистый канделябр, пока не разлетится в щепки стеклянные витрины, пока не покроется мхом Его образ. Всё помещение дышало какой-то энергией, каким-то спокойствием и умиротворением, которыми каждый угол здания пропитался за множество лет службы. Но в то же время, Майкл чувствовал себя неправильно, будто здесь ему не место, словно он оскверняет это помещение своим присутствием. Дальше порога большого зала Майкл не прошел. Мария, словно ведомая кем-то направилась в самую даль, медленно приближаясь к огромной статуе распятого Христа. Не дойдя до подножья постамента и пары метров, она упала на колени и склонила голову. Майкл уже был готов побежать к девушке, чтобы помочь ей, но остановился, увидев, как грубо поднималось её тело в жалобных всхлипах. Майкл ничего не слышал, но зорко видел то, как Мария плакала. Он ощутил то, что девушке требуется уединение, что происходящее сейчас слишком личное, и, Майкл сразу же покинул огромный зал.
Пока он покидал пределы собора и тихо ждал возвращения подруги на лестнице площади, Мария никак не желала отходить от огромной статуи. Вся ноша, все страхи и муки, что носила она в себе уже долгое время, разом покинули её. Пока слёзы выливались из глаз нескончаемым потоком, перед её взором всплывали старые и уже знакомые моменты. Она видела своё мучительное заключение в подвале у обезумевшего священника, видела ужасы разрушенного мира, одиночество, ссоры, вражду. Все эти воспоминания дополнялись знакомыми отвратительными запахами, которые так и ждали, чтобы всплыть из памяти вместе с яркими образами. Было множество запахов, хороших и плохих, но сильнее всего её грудь душил тошнотворный смрад крови и гнили. Мария свободно позволяла всем порывам подхватить её и нести навстречу бо́льшим страданиям. Эти воспоминания, ощущения, всё сильнее и сильнее надрывающийся плач, рвущий её сердце и больно жалящий в груди мрак, довели её до исступления. Она не могла успокоиться, не могла дать себе и минуты передышки; в её глазах стоял образ того, что ей следует перейти границу недозволенного, переполнить ту самую чашу терпения и спокойствия, чтобы познать ещё большие границы возможного. Даже мысли о чём-то светлом и хорошем не задерживались в её голове, все воспоминания её длительного пути проходили мимо и постоянно повторялись, оставляя только место для боли и жестокости. Она страдала, и специально мучила себя у ног своего возлюбленного.
Но вот уже муки начали переходить допустимый порог; что-то внутри девушки начало сопротивляться всему этому ужасающему представлению и искуплению. Глаза её продолжал обжигать непрекращающийся поток слёз; веки и щёки раздулись и покраснели; боль была такая, словно в глазницах зажгли огонь. Руки Марии сами потянулись к глазам и пытались стереть этот непрекращающийся всплеск, всё проводя и проводя пальцами по коже. Но они не останавливались. В ещё большем припадке исступления, нахлынувшего страха и безумия, девушка начала царапать лицо. В начале появлялись лёгкие покраснения на коже, потом царапины становились всё глубже и глубже. Вскоре слёзы окрасились в кровь, но даже так, они не прекратились. Мария всё царапала и царапала лицо, не обращая внимание на растущую боль и слабость. Не способная справиться со своей напастью, она стала сильнее бояться и злиться на себя. Лёгкие её были переполнены запахом свежей крови, — она задыхалась от него, невольно продолжая дышать всё чаще и чаще. В какой-то момент всего этого ужаса, она бессознательно упала на пол. Что-то щёлкнуло в её голове, огромное множество мыслей и идей разом нахлынули в её сознание, и от этого резкого удара она осела… не помня себя, не чувствуя себя.
Когда снаружи собора наступал вечер и солнце уходило за огромные небоскрёбы, Майкл начал переживать из-за длительного отсутствия девушки. Он было уже собирался подняться и вернуться назад, поборов в себе все неприятные ощущения, связанные с внутренней обстановкой и самим поведением Марии, но его отталкивал страх того, какой он её застанет спустя всё время разлуки. Он то поднимался со ступеней лестницы, то садился обратно, всё думая и думая над тем, что же следует сделать. Он представлял, что если помешает Марии, то она его не простит и будет зла до конца жизни. Возможно, она наконец-то пришла туда, куда подсознательно стремилась уже долгое время, и помешать ей, было бы самым страшным преступлением. Он решился ждать, и если будет необходимость, то прождёт до самого утра.
Но стоило Майклу только смириться с судьбой, как неожиданно позади показалась Мария. Он даже не заметил того, как девушка осторожно подошла к нему, и чуть ли не совершил большую ошибку, когда она осторожно прикоснулась к его плечу. Ощущая растущую радость и облегчение, он приподнялся, но обомлел, увидев внешний вид Марии. За те много часов, что они не видели друг друга, она сильно изменилась: её лицо выглядело покрасневшим и исхудавшим, словно она много дней была без еды и воды. Щеки и область вокруг рта пестрели порезами. Вид её был крайне бледным и болезненным. Волосы были растрёпаны и грязные, глаза выглядели как страшное кровавое месиво, только и проглядывался всё ещё спокойный и добрый взгляд. От глаз шли маленькие высохшие багровые дорожки — на бледной коже они выглядели ужасными шрамами.
Майкл собирался сказать что-то, вскрикнуть от удивления и страха, поинтересоваться, помочь, но единственное, что у него вышло, так это только открыть рот. Его поведение и нелепый вид только раззадорили девушку; она мило улыбнулась ему, мол: «вот смотри, со мной всё хорошо». Они бы так и стояли друг напротив друга, не решаясь что-либо сделать. Впервые подобную неловкость нарушила Мария. Она медленно спустилась к Майклу и, взяв его за руку, повела за собой.
Майкл не помнил себя, как в бреду. Необычный вид Марии напугал его, и он перестал что-либо осознавать. Только смутные картины всплывали в голове: как он шел за ней, не зная куда, как всё вокруг было тихо и умиротворённо, как все другие страхи и переживания таяли лишь от того, что в руке он ощущал её тёплое и мягкое прикосновение. Пришел он в себя не скоро. Солнце успело зайти за горизонт, и, Майкл находился в какой-то незнакомой квартире, такого же незнакомого дома. Вокруг было темно, и только тёплое тело спящей Марии ощущалось под рукой. Она уснула рядом, практически под боком у него, или же она сама положила его рядом с собой. Он посмотрел на неё, и ощутил, что она изменилась, что стала… другой, словно вышла из собора совершенно другим человеком. Она… стала ближе к нему.
Майкл было хотел отойти и не мешать девушке своим присутствием, но она крепко держала его руку, словно что-то очень ценное берегла у самого сердца. Мужчину начали поглощать самые разные чувства: он испытывал дискомфорт оттого, что Мария резко изменилась, и тем самым выбила и его из колеи. Но в то же время прекрасно осознавал, что совершенно недавно в бессознательном блаженстве следовал за ней по пятам, пока она не привела его в эту квартиру, а после, они просто легли вместе, как маленькие и невинные дети. «Почему она? Почему я?» — мелькнула мысль в его голове, бессвязная, спонтанная, спутанная.
Майкл долго сидел рядом с Марией, не решаясь на любые действия, пока не услышал с улицы странный звук. Снаружи кто-то толкал машины, чем-то трещал и гремел. Поддавшись любопытству, Майкл осторожно высвободил руку из цепкой хватки Марии и осторожно вышел к окну. Он находился на третьем этаже, и, посмотрев вниз, надеялся ничего не увидеть, чтобы всё списать на мираж или сильный ветер. Майкл был бы рад тому, что ошибся, но выглянув в окно, он увидел отвратительно создание. Высокое существо стояло в переулке облокотившись о стены; оно водило взглядом туда-сюда, выискивая кого-то. И вот оно подняло голову, взглянув прямо туда, где был человек. Он сразу узнал то создание, из-за которого и случилась вся история с Марией и церковью, с чего началась совершенно новая ветвь этого длительного путешествия. Это был тот самый Дуилгримм.
Увидев Майкла, монстр остановился. Длительно он смотрел прямо на человека, словно вспоминая его и смакуя эту встречу после длительной разлуки. Майкл смотрел на это создания, не способный даже пошевелиться, словно прикованный к одному месту. Он всё также не мог оторвать взгляд от тех маленьких глаз-бусинок, которые выглядели как маленькие огоньки. В них всё ещё ничего не читалось, но при одном лишь взгляде, возникало сильное желание бежать и прятаться.
Этот взгляд между ними продолжался несколько минут, но Майкл ощущал их как часы. Они бы стояли так и дальше, смотря друг другу в глаза, выжидая чего-то, пока Дуилгримм не поднял черепо-подобную голову к небу, и не издал душераздирающий крик. Это произошло неожиданно, хоть Майкла от монстра и отделяли расстояние и окно, но из-за громкости этого крика складывалось ощущение, что он издавался чуть ли не в метре. Сразу же зазвенело в ушах, стёкла панически задрожали в оконных рамах, Мария вскочила с постели, будто бы и не спала. Мужчина бросил на девушку испуганный взгляд, и она сразу поняла, что они оба находятся в наихудшем положении из возможных. Не сказав друг другу и слова, Майкл схватил Марию за руку, и они выбежали в коридор. Оставаться внутри тесной комнаты не было никакого желания, Майкл спонтанно решил выбежать на улицу, толком и не обдумав план спасения или защиты. Всё же, пока они бежали через другие здания и переулки, что-то говорило ему, что не следует оставаться среди каменных стен.
Перебегая от места до места, никто не терял чёткого ощущения того, что преследование продолжалось. Дуилгримм заметно перебирался через крыши, пытаясь так или иначе сократить путь до своих жертв, или и вовсе идти наперерез. Стоило беглецам только нырнуть в подземный переход, как преследователь находился уже со стороны выхода. Дуилгримм постоянно находился на шаг дальше Марии и Майкла; возникало ощущение, что он и не преследует парочку, а играется с ними. Майкл видел спасение в стенах старого исторического музея, подвал которого представлял собой запутанный лабиринт. Он сильно хотел оказаться там, но Дуилгримм будто специально не позволял им приблизиться к этому месту.
Такой продолжительной игрой в кошки-мышки, Дуилгримм завёл своих жертв на стройку. Было ли это специально задумано или нет, но Майкл был рад даже такой возможности, ибо сразу приметил несколько тоннелей и возможностей спрятаться или бежать. Беглецы спустились вниз котлована, где уже предвидели конец затянувшегося побега, как в нескольких метрах перед ними приземлился спрыгнувший сверху Дуилгримм. Поднявшийся клуб пыли почти что скрыл это создание, но по маленьким глазам-бусинкам его было видно через преграду. Благодаря этим огонькам, беглецы поняли, что существо получал удовольствие от погони.
— Беги, прячься, — шепотом проговорил Марии Майкл. После этих слов он слегка толкнул девушку в сторону, пытаясь отвлечь на себя всё внимание чудовища и дать подруге шанс спастись.
Дуилгримм, словно предчувствуя весь этот план, рывком сократил расстояние до людей и взмахом руки откинул Майкла в сторону недостроенного основания здания. Никто толком и не смог среагировать на такой исход: Мария от дрожи земли свалилась на землю; Майкл, ударившись спиной о бетонную конструкцию, упал на землю, едва сохраняя рассудок, он пытаясь не терять сознание от головокружения и тошноты. Майкл был крайне удивлён тому, что от сильного удара, — от которого даже откололась часть бетонного блока, — он ещё оставался жив, в себе он не ощущал того, что что-то пострадало, только ноги сильно ныли после приземления. Всё же, оценка собственного здоровья уходила на второй план, — мужчина видел, как Дуилгримм медленно приближался к Марии.
— Дуилгримм! — прокричал Майкл.
Демон остановился, как будто мгновенно попал под гипнотическую команду. Он даже никак не попытался помешать Марии убежать в сторону, только молча стоял и смотрел в пустоту перед собой. Затем он медленно повернул голову к Майклу, и его глаза выглядел особенно странными, словно маленькие огоньки разрослись до настоящих костров. Он стоял истуканом некоторое время, потом неуверенно направился к человеку. Майкл уже перестал чувствовать страх перед этим монстром, он ощущал только злость и ненависть.
«Удивительно, что я тебя не чувствую» — раздался низкий голос в голове Майкла. От него по всему телу пробежали мурашки, Майкл даже не понял, откуда он взялся. Дуилгримм остановился перед человеком и молча смотрел на него, только изредка то поднимая, то опуская оголённую челюсть.
«Ты не такой, как они. Ты — другой» — повторился голос. От него в голове начиналась неприятная боль, но Майкл понял, что так общался с ним сам Дуилгримм.
— Убирайся вон, Дуилгримм!
«Удивительно… — отвлечённо сказал демон. — Я чую её… этот сладкий запах ужаса и отчаяния, но всё же слабый… что-то мешает ему, что-то внутри неё борется. А ты… ничего. Ты, как мы — никто. Холст из грязи; монумент Его гнева и отчаяния». Дуилгримм внимательно всматривался в Майкла, несколько раз при этом оборачиваясь и выискивая глазами Марию. «Она — фаталистка. Ты — заблудшая овца, идёшь, не зная, чего хочешь, и что тебе надо… — продолжал демон, уже незаинтересованно наблюдая за Майклом. — В ней, только и видишь смысл и жажду к действиям и борьбе, хотя сам же был первопроходцем этих идей… Удивительно…».
— Почему вы убиваете людей?!
Дуилгримм продолжал игнорировать Майкла, будто его вопросы казались какими-то бессмысленными, что в них даже и вслушиваться не стоит: «Маленький… Маленький человечек, страдающий абулией». После этих странных слов, Дуилгримм с каким-то растерянным видом — если его можно было к нему приписать — начал отворачиваться от Майкла, смотря в ту сторону, куда скрылась Мария.
— Стоять! — снова выкрикнул Майкл. Дуигримм никак на это не отреагировал.
Это огромное создание медленно начало ходить по стройке, надеясь найти девушку. Он никак не обращал внимания на мужчину, не ставя его ни во что. Если же Майкл ничего не сможет сделать, то это создание рано или поздно найдёт беглянку, и это не закончится ничем хорошим. Человек ещё несколько раз пытался привлечь монстра, но ничего не вышло. Единственно дельным — но достаточно безумным — вариантом чтобы что-то предпринять оставалось только то, что Майкл нападёт на Дуилгримма. Этот план казался даже хорошим, если бы не то, что разница у них составляла несколько тонн веса и дополнительных метров высоты. Это была почти суицидальная мысль.
Собравшись силами, Майкл пошел на демона, до сих пор испытывая лёгкий страх перед этим огромным исполином. Чем ближе он становился к этому созданию, тем сильнее росло беспокойство перед неожиданной кончиной. Майкл тут же издал крик, словно с его помощью он мог перебороть любой страх, и будто только этого крика было достаточно, чтобы сразить Дуилгримма. Ранее безразличный к человеку демон отреагировал на такую наглую выходку и резким движение повторно откинул Майкла в сторону, всё ещё презирая его, как жертву, соперника и собрата.
Упав на землю, Майкл ощутил слабость и тоску, он уже был готов сдаться и попрощаться с Марией. Печально посмотрев на демона, он надеялся, что в том проснётся жалость, и он отпустит девушку… только демон этого не замечал. Майклу ничего не оставалось, он мог только сражаться. Вставая обратно, он заметил, как странно вибрирует земля под ногами. Ранее незаметные энергичные движения становились всё резче и резче. Пытаясь найти источник этому ниоткуда возникшему явлению, Майкл коротко заметил сотню маленьких огоньков вдали одного подземного тоннеля. Они сразу были узнаны, и никак не обрадовали мужчину своим присутствием.
Майкл, словно ужаленный, побежал прямо к Дуилгримму, пока земля под ногами дрожала более интенсивно. Не думая, что именно стоит делать, и какой исход будет наиболее удачным, он слепо ударил демона в предплечье. Даже и не обдумав этот удар, он не стал сжимать кулак — что, обычно, сделал бы из привычки. Выпрямив пальцы, он вонзил их в плоть монстра, словно вся его кожа была каким-то большим и острым клинком. Почерневшие и заострённые пальцы руки вошли в плоть, как в воду, почти без сопротивления.
Дуилгримм заметил нанесённый ему удар и зарычал от боли. Он резко поднял лапу и начал всматриваться в рану, пока Майкл убегал в сторону. «Удивительно…» — послышался голос в голове Майкла, пока тот надеялся найти Марию и помочь ей сбежать со стройки, до того, как они все погибнут.
— Мария! — кричал Майкл, беспорядочно оглядываясь по сторонам и заглядывая за каждую бетонную плиту.
Девушка возникла неожиданно, как из ниоткуда. Она выбежала из тёмного угла и сразу же побежала на встречу к Майклу. Их воссоединение не оказалось драматически-трогательным, как это могло представиться ещё минуту назад. Майкл, не останавливаясь, схватил Марию за руки и побежал прямо к покосившемуся строительному крану. Дуилгримм всё ещё не стремился гнаться за ними, — не было слышно, что он даже делает хоть какие-то шаги в их сторону.
— Быстро! залезай! — кричал Майкл, приказывая девушке подняться по хлипкой и ржавой лестнице. Мария ничего не понимала, и была слегка напугана поведением Майкла, нежели тем, что недалеко от них всё ещё находился монстр. Но всё же она полезла наверх, и Майкл последовал за ней.
Дуилгримм увидел, как беглецы сами себя загнал в тупик. Медленным шагом он направился к ним издавая странные звуки, издали похожие на смех. Когда же он подошел к крану вплотную, то Майкла заметил, что по краям котлована стали образовываться тёмные движущиеся силуэты и тени, что медленно росли и приближались к людям и демону. Дуилгримм не обращал никакого внимания на эти фигуры, Мария только спрятала лицо, уткнувшись в плечо Майкла.
Демон поднял огромную руку, чтобы разом обрушить её на строительных кран и повалить с ним Майкла и Марию. Собираясь уже опустить массивную конечность, он остановился. Дуилгримм почувствовал, что что-то ползёт по его ноге. Он наконец-то удостоил своим вниманием то, что так шумно и жадно копошилось вокруг. Это была огромная стая крыс, возможно, собравшаяся со всего города. Эти грязные, побитые, исцарапанные, больные создания жадно смотрели на монстра, и даже не стеснялись подходить к нему вплотную, несмотря на колоссальную разницу в силе.
Голодающие уже не первый день, сводящие концы с концами, этим зверьки видели в Дуилгримме более жертву, чем опасного хищника. Их было десятки тысяч, а он был один. Некоторые особо голодные уже начинали подниматься по демону, царапая и покусывая его плоть, остальные же старались держаться в стороне, то отбегая, то приближаясь к монстру. Живое кольцо всё же не долго пульсировало в этом танце, становясь всё теснее и теснее.
Раздраженный такой помехой Дуилгримм давил этих маленьких создания, гневно рыча, желая спугнуть и не тратит время и силы, но ему только удавалось на время отгонять голодных созданий. Вскоре, остальная толпа крыс не удержалась от искушения — вид запуганной жертвы до того их раззадорил, что они всем скопом прыгнули на монстра, не боясь участи быть раздавленными этим созданием. Они вгрызались в его плоть, залезали в самые разные отверстия и раны, желая извести монстра и дать ему погибнуть. Они окутали своими шерстяными телами каждый сантиметр огромного тела, не переставая перебегать от одного места к другому, создав гигантский живой и пульсирующий ком. Дуилгримм в начале ещё пытался сопротивляться, даже несколько раз крутился из стороны в сторону, параллельно раздавливая своих неприятелей, но количество крыс на его теле только росло. Все этим маленькие создания задавили чудище, лишив его последнего шанса на сопротивление и спасения. Дуилгримм только и смог, что издать посмертный вопль, полный неподдельного отчаяния.
Вся эта расправа над страшным созданием продолжалась много часов. Всё это время Майкл продолжал стоять на лестнице строительного крана, крепко прижимая к себе Марию и, параллельно, держась за балки. От того, что он почти не спал и очень долго убегал от Дуилгримма, — даже пытался с ним сражаться, — веки его медленно закрывались. Когда основная опасность миновала, Майкл почувствовал сильную усталость, что неумолимо окутывала его. Глаза закрывались, а звуки становились отдалёнными и неразборчивыми, но всё же он мог думать только о том, что не должен отпускать ни Марию, ни опору крана.
Борясь с собственной слабостью и бессилием, Майкл уснул.