Юта ещё раз повернула налево и увидела тренировочный зал, о котором говорила Леда. Здесь атлурги учились воинскому ремеслу, которым в Утегате владели все — мужчины и женщины, старики и дети. По всему периметру длинного, просторного помещения были свалены груды разного оружия. Короткие кинжалы-аслуры, более длинные клинки с плавным изгибом лезвия, односторонне заточенные, луки и тулы со стрелами, мотки тетивы и пращи для метания.
На одной из стен в ряд были развешаны мишени для стрельбы из лука, потрёпанные и побитые настолько, что Юта могла только вообразить, сколько раз в них попадали. Пол тоже был обшарпан, а местами и вовсе протёрт от бесчисленного количества ног, прошедших по нему.
Сегодня зал пустовал. Лишь одна фигура кружилась и танцевала в лучах солнца, пробивавшихся сверху. Юта прошла внутрь и остановилась в отдалении, наблюдая за Кортом. В руке у мужчины был длинный прямой кинжал. Он взлетал и опускался, будто сверкающая молния. Корт был босиком, без рубашки. Его тело блестело от пота. Чёрные волосы промокли и прилипли ко лбу. Знаки на руках вились огненно-красными лентами, когда он стремительно перемещался по залу.
Корт не замечал замершую у дальней стены девушку, и не сразу она поняла, что его глаза закрыты. Юта молчала, стараясь ничем не выдать своего присутствия, не желая мешать этому прекрасному и наверняка смертельно опасному танцу. Движения его были то стремительны и молниеносны, полны силы и ярости, то становились плавными и обманчиво медлительными, словно поступь крадущегося тигра.
А потом тело Корта распрямилось пружиной, и с конца его пальцев сорвался сполох. Прочертив комнату блестящей, словно солнечный луч, отразившийся в каплях воды, дугой, нож вошёл в стену в полуметре от Юты.
Корт открыл глаза и остолбенел. Его зрачки расширились, когда он увидел Юту, неподвижно стоящую рядом с трёхвершковым* лезвием, наполовину вошедшим в стену. Девушка увидела в глазах Корта картину, что представилось ему на краткий миг. Но Корт уже взял себя в руки. Он шёл через зал в её сторону, тяжело дыша, а на его лице явно читалось раздражение. «Он ещё не простил меня», — подумала Юта.
— Не стоит подкрадываться к человеку, тренирующемуся с ножом. Особенно если он делает это с закрытыми глазами, — проговорил Корт.
Юта подошла к месту, куда воткнулся кинжал, и увидела, что он вошёл в углубление, выкрошив из стены горку песка. Кончики её пальцев коснулись выемки в стене.
— Ты бы не попал в меня.
— Почему ты так думаешь? — спросил Корт. Он встал с ней рядом.
— Потому что ты всегда целишься в одно и то же место, не так ли?
Корт взялся за рукоятку ножа и с силой выдрал его из стены. Стоя рядом с ним, Юта чувствовала волну жара, исходящего от его разгорячённого тела, словно из только что открытой солнечной печи. Её кожу начало покалывать в том месте, где она почти касалась плеча Корта.
— Это не кинжал-аслур, — заметила Юта.
Лезвие этого кинжала было совершенно прямым, в отличие от изогнутых лезвий аслуров.
— Ты наблюдательная. Как я и думал, — довольно проговорил Корт. — Кинжалы, которыми пользуются атлурги, традиционно изогнуты в форме полумесяца. Это удобно для ближнего боя и охоты, но такая форма совершенно непригодна для метания. Для этой цели атлурги используют метательные ножи, но они втрое меньше по размеру.
Я мастерю свои кинжалы сам. Сперва я потратил изрядно времени, пытаясь подобрать оптимальную форму, вес и баланс для того, чтобы ножом можно было сражаться не только в ближнем бою, но и в дальнем.
Корт говорил со страстью. На его лице застыло мечтательное выражение. Он был как ребёнок, рассказывающий о любимых игрушках.
Корт протянул Юте нож, и она взвесила его в руке. Кинжал был тяжёлым, с холодным гладким лезвием, но его рукоять была тёплой, нагретая от ладони Корта.
— Сражаться? — переспросила она. — Но зачем? В смысле с кем атлургам сражаться?
— Ты плохо знаешь народ, — ответил мужчина, забирая кинжал. Не глядя, он сунул его в чехол, притороченный сзади к поясу. — Атлурги довольно воинственны и точно совсем не безобидны.
— Ты не ответил на вопрос, — перебила Юта.
Корт тяжело вздохнул, словно ему стоило труда не сорваться и не ответить грубостью.
— Узнаешь. В своё время, — ответил мужчина и направился к выходу.
— Знаешь, я пришла извиниться, — вымолвила Юта ему в спину.
Видимо, Корт не ожидал этого. Он даже обернулся, вопросительно глядя на неё.
— Да? И за что же?
Юта потупила взгляд, чувствуя себя полной дурой.
— За то, что попросила провести через пустыню.
— Тут не за что извиняться, — бесстрастно ответил Корт. — Ты попросила, я отказался. Вот и весь разговор.
Повисло неловкое молчание.
— Я говорила с Ледой, — аккуратно произнесла Юта.
— Я знаю. Она сказала мне, что ты заходила.
— …А ты знаешь, что она мне рассказала? О том, как ты был в пустыне и как выживал?
Второй раз за день Юта сумела поймать на лице Корта ничем не прикрытую эмоцию. Обычно он относился спокойно ко всему, что бы ни происходило, ко всему, что бы она ни говорила. Но сейчас бесстрастная маска просто слетела с его лица, словно отброшенная порывом ветра, и Юта увидела, что он вовсе не такой каменный, каким хочет казаться.
Есть вещи, которые его волнуют и беспокоят. Есть вещи, способные причинить ему боль.
— Прости, — быстро заговорила она, подходя к мужчине. Инстинктивно желая задержать его, не дать снова сбежать. А ещё сделать что-то, чтобы это выражение ушло с его лица и больше никогда не возвращалось.
— Я знаю, что ты не любишь вспоминать об этом. Я не хотела ворошить прошлое или как-то тебя обидеть. Просто… у меня в груди зияет огромная дыра, и я ничем не могу её заполнить. Я знаю, что это не твоя забота, у тебя самого проблем по горло, но мне нужна эта надежда. Я знаю, что уже не смогу исправить того, что случилось по моей вине. Но, по крайней мере, я должна попытаться сделать что-то, чтобы не пострадало ещё больше людей.
Юта замолчала. Она боялась посмотреть на Корта. А когда всё же подняла на него взгляд, то обнаружила, что он пристально её рассматривает. Но его глаза больше не были двумя ледяными лезвиями. Они стали бездонными колодцами настолько чистого синего цвета, что Юте подумалось: такого цвета просто не может быть.
— Пойдём. Я кое-что тебе покажу, — произнёс Корт глухим голосом.
И не добавив ни слова, вышел из зала.
В молчании они дошли до его дома.
— Подожди меня здесь, — попросил он и скрылся за пологом.
А когда вернулся, на нём красовался хилт — серый — не тот, что обычно. Белый он протягивал Юте.
***
Корт вёл Юту самым безопасным путём, но он отнюдь не был простым. Тропа без конца петляла, камни скатывались у неё из-под ног, приходилось перебираться через завалы и проскальзывать узкими лощинами.
Корт знал, как Юте сейчас тяжело, ведь она вышла в пустыню впервые с тех пор, как попала в Утегат. Сейчас ей кажется, что солнца обрушивают на неё весь небесный гнев. Она задыхается от тяжёлого подъёма и испытывает жажду. А не пропущенный через фильтр навесов солнечный свет кажется таким ярким, что она почти ничего не видит по сторонам.
Но, несмотря на это, Корт не услышал от Юты ни одной жалобы. Вообще-то она даже не спросила, куда они идут. И это было самым удивительным, учитывая её крайне любопытную натуру.
Подъём занял у них несколько часов и два бурдюка воды — весь запас, какой был у Корта дома. Он привык обходиться почти без воды, так же, как атлурги, хотя в отличие от них, постоянно испытывал жажду. Но для неподготовленной девушки это стало настоящим испытанием. Корт знал, что она не была готова к этому, но у него не было выбора. То, что он собирался ей показать, она должна увидеть собственными глазами.
Наконец выбравшись на плато, Юта тяжело привалилась к большому валуну. Корт вскрыл третий — и последний — бурдюк воды и протянул ей. Она жадно припала к горлышку и выпила за раз, наверное, половину. Корт ничего не сказал, — она научится экономить и без его увещеваний. Жизнь научит.
Немного отдышавшись, Юта осмотрелась. Когда она вышла из-за валуна, скрывавшего плато со стороны тропы, перед ней открылась панорама пустыни во всём её величии. Корт не был уверен, что Юта подумает об этом именно так. Просто он хорошо помнил, что испытал, когда нашёл это место впервые. Трепет, восхищение, восторг и даже некоторый испуг.
Ахнув, Юта подбежала к самому краю. Видимо, она не боялась высоты, потому что, на взгляд Корта, подошла даже слишком близко к обрыву. Он хотел подойти ближе, на всякий случай, но передумал, не желая мешать её первому впечатлению.
— Это просто потрясающе! — воскликнула девушка, оборачиваясь к Корту. — В жизни не видела ничего настолько прекрасного! Это просто…
Она не договорила. Повернувшись к обрыву, Юта раскинула в стороны руки, как будто собиралась взмахнуть ими и полететь. Ветер легко трепал полы белого хилта, развевающегося у неё за спиной, словно крылья. Юта запрокинула голову к небу и тихо рассмеялась.
Корт наблюдал за ней со стороны. Он не был уверен в том, какой реакции ожидал. Но её искренний восторг и непосредственная радость всколыхнули в нём что-то.
Для него это плато было местом скорби. Он приходил сюда в тяжёлые и сложные минуты, чтобы подумать. Он смотрел на стены Лиатраса, заметаемые песком и думал о том, что оставил в прошлой жизни. Здесь он чтил память Энрига, рассказывая ему о своей жизни в Утегате. В конечном счёте, это место было оплотом его одиночества и тяжёлых воспоминаний.
Пока Юта не ворвалась в него вихрем искренности, радостных эмоций и восторга. И как бы Корт ни закрывался, эти эмоции проникли через все слои отчуждённого безразличия, которые он воздвиг внутри себя, словно неприступную крепость. Чтобы коснуться той части его души, которая годами была похоронена под слоем пепла и пыли.
Всё, что Корт видел на протяжении многих лет, глядя вниз с этого плато, — было разрушение, пустота и неизбежность гибели. Но Юта увидела совсем другое — красоту этого бескрайнего мира. И впервые Корт подумал, что она сумеет смириться с жизнью в пустыне. Она сможет стать одной из народа и принять жизнь и веру атлургов. Возможно, она станет даже лучшим атлургом, чем он сам.
Юта сделала ещё маленький шажок к краю обрыва, и Корт подумал, не собралась ли она и впрямь полететь. На всякий случай он подошёл ближе, готовый в любую минуту прыгнуть и поймать её.
Юта заметила его манёвр.
— Я заставляю тебя нервничать? — посмеиваясь, спросила она. Но всё же отошла от края. — Это правда удивительно. Спасибо, что показал мне это место.
Белоснежной стрелой на плато ворвался Утагиру. Чувствуя приподнятое настроение Корта, он начал носиться кругами, а потом подбежал к мужчине и радостно ткнулся головой ему в руку. Корт рассеянно погрузил пальцы в густую белую шерсть. Утагиру посмотрел на Юту и вильнул длинным и пушистым, как метёлка, хвостом.
Девушка тоже смотрела на зверя. В её серо-зелёных глазах уже не было испуга. Корт почему-то подумал, что это хорошо. Юта посмотрела на саграла, потом перевела взгляд на свой хилт, затем снова на зверя. Корт видел, как в её глазах рождается вопрос.
— Этот материал… — Юта вытащила руку из широких рукавов накидки и коснулась её ворсистой белой поверхности, — и мех Утагиру…
Было видно, что она сомневалась в своих выводах и не знала, как спросить. Корт усмехнулся.
— Ты не ошиблась. Это мой первый хилт, который я сплёл из шерсти Утагиру, когда мы были в пустыне. Видишь, какая она длинная. — Корт пропустил шерсть зверя сквозь пальцы. — Она предохраняет от солнечных лучей и зноя лучше любого другого материала. Если бы не этот хилт, не знаю, как бы я не рехнулся от жары.
Услышав, что заговорили о нём, Утагиру довольно забегал вокруг Корта, а потом вдруг подскочил к Юте и привычным для него жестом ткнулся головой ей в руку. Юта чуть не вскрикнула и инстинктивно отдёрнула руку. Корт было подумал, что с испугу она точно сиганёт с обрыва. Но только он хотел позвать Утагиру, как её тонкая бледная рука неуверенно протянулась к холке зверя.
Её запястье было таким тоненьким, что Утагиру мог бы перекусить его, как тростинку, а голова саграла доходила девушке до плеча. Ей даже не надо было опускать руку, чтобы коснуться его — только протянуть. И Юта сделала это. Сперва неуверенно, а потом всё с большим интересом она гладила и осторожно теребила белую шерсть Утагиру.
Следя за этим дружеским знакомством, Корт думал о том, что никто кроме неё в Утегате не обратил внимания на материал его хилта.
Наблюдательная. Любопытная. Умная. Настойчивая. Должно быть, она была хорошей журналисткой. Раз сумела вляпаться в эту историю с мэром и в одиночку раскопать тщательно скрываемую информацию об уровне песка за Стеной и о том, что эвакуация уже должна была начаться.
Некоторое время Юта чесала и гладила разомлевшего Утагиру, а потом вдруг сказала:
— Я понимаю, зачем ты привёл меня сюда. Я видела это, только с другой стороны, — песок подобрался к самому краю Стены.
— Не только поэтому, — ответил Корт, собравшись с духом. Он подошёл к обрыву и повернулся лицом к Вечному Городу. Лиатрас, как обычно, был окутан полупрозрачным маревом, как будто город был всего лишь иллюзией, миражом, и стоит подуть сильному ветру, как он подёрнется дымкой и растворится. Не останется ничего, кроме бескрайнего жёлтого моря, и боги пустыни рассмеются столь удачной шутке… — Ты думаешь, я разозлился на тебя, потому что не хочу возвращаться в пустыню. Но на самом деле причина не в этом.
Дело вовсе не в том, как я блуждал по пустыне, выживая. Дело в том, из-за чего я там оказался.
Корт обернулся к Юте, ловя вопросительный взгляд её глаз цвета припылённой травы.
— Я никому не говорил об этом, даже Леде. Не хочу, чтобы она знала… такого меня. Она считает меня сильным и смелым. Её муж — ругат, которого почитают и уважают. Но… на самом деле…
Корт глубоко вздохнул, а потом сказал:
— Ты знаешь, что я был изгнан из Лиатраса, но знаешь ли ты, за что?
Юта отрицательно мотнула головой.
— Я знал об этом. Знал о том, что ты мне рассказала про уровень песка, годы назад.
Я был инженером. Занимался проектированием нового Лиатраса, но, как и остальные, ни разу не выезжал на место. Сроки сдачи приближались, но в Проектировочном Центре не было заметно никакого движения. Ни бригад строителей, ни техники, ни завоза материалов — ничего.
Это показалось мне странным, и я начал задавать вопросы. Мне показывали сметы и убеждали, что всё в порядке. В то время я был импульсивен и никому не верил на слово. Я захотел убедиться во всём сам, прямо как ты.
Я нашёл адрес складских помещений, где должны были храниться материалы и готовые части новых сооружений. Но когда я приехал туда, там было совершенно пусто. Тогда-то я и понял, что новый Вечный Город существует лишь на бумаге.
Это была громадная фальсификация, ведь столько людей, целых институтов работало над строительством нового города. На самом же деле не было ничего. Только бескрайняя пустыня, протягивающая свои жадные лапы к последнему оплоту человеческой цивилизации.
Вернувшись домой, я рассказал об этом своему лучшему другу. Его звали Энриг. Он работал инженером вместе со мной. Боже, как я был глуп и наивен! Я думал, что смогу вывести руководство на чистую воду. Думал, что смогу справиться с ними лишь потому, что правда на моей стороне.
На следующий день Энрига нашли убитым в собственном доме. Они состряпали доказательства и обвинили в этом меня, после чего выкинули из города. Остальное ты знаешь.
Юта не издавала ни звука, хоть Корт и знал, что она стоит рядом. Это не имело значения. Он снова был один. Как всегда, один. «Прости меня, Энриг», — произнёс мужчина про себя. «Сможешь ли ты когда-либо простить меня? Смогу ли я искупить вину за твою смерть?».
Корт посмотрел на Юту.
— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу помогать тебе? Даже если бы ты и сумела преодолеть пустыню и попасть в наглухо запечатанный город, тебе ни за что не справиться с ними. Пойми, эти люди скрывали правду годами, десятилетиями! Они проникли в высшие эшелоны власти, у них всё и все куплены, всё схвачено. Ты просто погубишь себя, бьясь головой о стену. Это чистой воды самоубийство.
Я просто не могу позволить, чтобы с тобой случилось то же, что с ним.
— Но я не твой друг, — осторожно произнесла Юта, становясь рядом с Кортом. Теперь они оба смотрели на стены Вечного Города. — И даже не Бабли. Со мной не произойдёт того же.
Я не рассказала тебе ещё одну вещь. Кое-что странное случилось со мной уже после того, как я попала в Утегат. Я не хотела тебе говорить, чтобы не беспокоить, но теперь мне кажется, ты должен знать.
Корт повернул голову и посмотрел на Юту. Она рассматривала башни Лиатраса, как будто на их блестящих шпилях могла прочесть ответы.
— Помнишь, в ту ночь, когда убили Туррага, ко мне подошёл гурнас и предложил помощь? Ты ещё спросил, не слишком ли много вокруг меня загадок. Я тогда понятия не имела, о чём ты говорил. Примерно неделю спустя я гуляла по Утегату и случайно набрела на Зал Свитков.
Мы с Арагоном говорили о богах, о вере атлургов, а потом он рассказал мне, почему обратил на меня внимание в ту ночь. Всё из-за этого.
Юта повозилась под хилтом и вытащила из-под него руку. Корт внимательно наблюдал за ней. У неё в ладошке блеснул знакомый кулон. Поймав луч Тауриса, он снова бросил Корту в глаза солнечный зайчик, словно давая понять, что узнал его. Капля в середине подвески переливалась таким живым перламутровым светом, что на миг Корту показалось: Юта держит в ладони настоящую каплю воды.
— Кажется, я рассказывала тебе, что этот кулон носила моя мама. Она подарила мне его незадолго до того, как они с отцом погибли. Я никогда не думала, что он что-то значит. Пока Арагон не показал мне один из свитков Богини Тьмы — Амальрис. В нём была изображена точная копия моего кулона.
Корт протянул руку, чтобы взять подвеску из пальцев Юты. Было в ней что-то необычное. Корт заметил это ещё в первый раз, когда увидел её, хотя никогда раньше не видел такого символа. Тот факт, что он был связан с Амальрис — богиней, которой народ перестал поклоняться столетия назад — был необъясним с точки зрения логики, но всё же таил в себе какой-то скрытый смысл.
Корт опустил руку, и подвеска упала Юте на грудь, затерявшись в складках хилта. Девушка пристально смотрела на него, словно ждала чего-то.
— Да, это более чем странно. Но что ты хочешь…
— Скажи, ты можешь понять, как кулон, связанный с богиней народа, оказался в Лиатрасе? Как он оказался у моей матери? — перебила Юта в своей привычной манере. Корт подавил волну раздражения. — Есть ещё кое-что. Арагон сказал, что пересматривал свитки Амальрис и часть из них пропала.
Корт нахмурился. А Юта продолжала:
— Он не знает, где они могут быть. Арагон говорил, что при его служении никто не интересовался манускриптами Амальрис.
— Хм… это странно, — признал Корт.
— Да. Это и то, что ты рассказал мне про Лиатрас. Про то, что нового Вечного Города не существует. Думаешь, я смогу забыть обо всём этом?
Корт промолчал. Он знал, что это не в её натуре, но хотел верить, что если он оставит всё, как есть, то со временем Юта отступится. Так же, как сделал он. Смирится с неизбежностью того, что должно произойти, похоронит глубоко внутри мысли и переживания, связанные с Лиатрасом. Сможет жить дальше. Найдёт в себе силы отвернуться от прошлого, которое, конечно, никуда не исчезнет. Оно всегда будет маячить за спиной незримой зловещей тенью. Но если она научится не вспоминать об этом и никогда не оглядываться, то, возможно, однажды поймёт, что, несмотря ни на что, всё же может быть счастливой.
— Я должна вернуться в Лиатрас, чтобы разобраться во всём. И я не смогу сделать это без твоей помощи, — не унималась Юта. — Мы должны предупредить людей. Сделать что-то, чтобы избежать катастрофы.
— Мы ничего не можем сделать, — тяжело произнёс Корт, отворачиваясь от сверкающего осколка Вечного Города, сталагмитом выросшего посреди пустыни. — Чем скорее ты смиришься с этим, тем быстрее…
— Нет, я не хочу! — почти крикнула Юта.
Но тут же успокоилась, смутившись. Прозрачная белизна её кожи сменилась ярко-красным румянцем, но девушка не сдалась. Корт и не надеялся.
— Я знаю, ты многое пережил и утратил веру в то, что можешь что-то изменить. Но я — нет. Эта вера — всё, что у меня есть. Всё, что я когда-либо имела. Именно она помогла одиннадцатилетней девочке, потерявшей родителей, выжить. Я не откажусь от неё.
Я должна сделать это. И если ты не захочешь мне помочь, я найду другой способ.
***
Домой возвращались в молчании, каждый думая о своём. Только шуршал песок под ногами, да потрескивали камушки, рассыпающиеся под сапогами. Корт довёл Юту до дома и отправился к себе.
Они так ни о чём и не договорились. Корт знал, что Юта осталась при своём мнении, и это беспокоило его. Он надеялся, что отговорить её будет проще. Но она оказалась упрямее, чем он думал. Возможно, дело было в том, что это упрямство — всё, что у неё осталось. Всё, что связывало её прошлую и её настоящую. Теперь она будет цепляться за него, как человек, подхваченный ураганом, хватается за попавшуюся под руку ветку дерева. Она лишь больно оцарапает ладонь и всё равно не спасёт от неизбежного, но он не может отпустить её, потому что человек остаётся человеком, лишь пока борется.
Эта мысль неожиданно разозлила Корта. Он не хотел появляться перед Ледой в таком состоянии и перед самым домом резко свернул в сторону, снова отправившись в пустыню.
Корт не пошёл в горы, а бесцельно бродил вокруг поселения, наматывая круги по безразличному жёлтому песку. Он должен рассказать Леде об их с Ютой разговоре. Должен рассказать, что водил её в горы, но почему-то от этой мысли становилось тошно.
И почему Юта постоянно выводила его из себя? Почему не могла просто жить, как все? С ней постоянно хотелось спорить. С Ледой они тоже часто спорили, но это было по-другому. Леда умела убеждать, с ней хотелось согласиться. С этой же девчонкой… иногда Корту просто хотелось задать ей хорошую трёпку.
Леда пробуждала в нём самое хорошее. Она была лучиком света во мраке его жизни, разгонявшим тьму, заставлявшим её забиваться в самые дальние щели души. С Ютой было по-другому: она будила в нем всё самое тёмное. В этом не было её вины. Просто она олицетворяла его прошлое — то, которое он так старательно пытался забыть.
При взгляде на неё Корт видел себя прошлого — и эти воспоминания не были просто мучительными. Они возвращали к жизни всё то, что, как он думал, он давно похоронил. Жажду мести, боль, терзания совести. Он наивно полагал, что давно избавился от этих чувств, но на самом деле просто спрятал где-то в глубине души, неспособный справиться с этим до конца. И теперь, с её приходом, всё это вернулось в один миг, так, будто никуда не уходило.
Корт вернулся домой только под вечер. Леда хлопотала по хозяйству, которое они изрядно забросили за последние недели. Она щебетала о том, как прошёл её день. Уги удалось привлечь на их сторону одного из уважаемых жителей Утегата. Дар пришёл в себя после неудачи с Туррагом. Хорошие новости.
Корт слушал Леду, а в его голове вспыхивали картинки из прошлого: Энриг, лежащий на полу гостиной, весь в крови. Полоска света от Тауриса подползла к его лицу, мягко касаясь волос, золотя их и поглаживая последним успокаивающим прикосновением. Его лицо было таким безмятежным, как у крепко уснувшего ребёнка…
Массивная, как скала, створка ворот, высоких и узких, раскрывающихся в ослепительный мир за Стеной. Мир, безжизненный и мёртвый, как сама пустота. Мир, где, как он думал, его ждала смерть.
Серо-зелёные глаза, непокорно сверкающие из-под белого хилта. Не желающие смиряться, не желающие принимать правила игры. Глаза, которые могли бы принадлежать и ему, если бы он не оказался так слаб и труслив. Взгляд этих глаз пугал его больше, чем что-либо другое, потому что он звал куда-то. Туда, куда Корт всегда хотел, но никогда не мог дойти.
Вечер они с Ледой провели дома. Он так ничего и не сказал.
* Порядка 13 см.