У атлургов нет зеркал. Это досадный, но вполне объяснимый факт. В качестве зеркал они используют отшлифованные блоки из чёрного камня, который добывают в горах. Они называют его «Оком души» — очень поэтично и в духе народа.
Идеально ровная, отполированная до глянцевого блеска поверхность «ока» отражает предметы, поднесённые достаточно близко. Конечно, не так как зеркало. Скорее, это напоминает слегка размытое отражение в тихой водной глади.
Юта поправила скреплённые на затылке волосы и заправила за ухо сильно отросшую каштановую чёлку. Вьющиеся пряди упрямо не хотели лежать так, как Юта того добивалась, и постоянно падали на глаза. Девушка печально вздохнула и оставила попытки соорудить на голове что-то более-менее приличное.
Женщины атлурги не стригли волосы, да и среди мужчин редко кто это делал. У них и ножниц-то нет. А для того, чтобы волосы не мешали во время работы или охоты, атлурги искусно заплетали их в косы. Юта не переставала удивляться разнообразию и красоте изысканного плетения: некоторые женщины носили на голове настоящие произведения искусства.
Но Юта не была атлургом и не умела плести струящиеся тонкие косички. А потому довольствовалась обычным пучком, который, однако, всё хуже держался на голове.
В «оке», перед которым она крутилась, Юта увидела размытый силуэт только что вошедшего атлурга. Как же тихо они передвигаются, каждый раз возникая словно изниоткуда и доводя её почти до инфаркта!
Появившийся в дверях мужчина заметил, как Юта вздрогнула.
— Прости, я не хотел тебя напугать.
— Никак не могу привыкнуть, что у вас не принято стучать.
Гость улыбнулся, показывая ровные белые зубы. При этом его лицо осветилось, как будто на него упал луч солнца.
— Я бы постучал, — ответил Гвирн, глухо хлопнув ладонью по тому месту, где в Лиатрасском доме был бы дверной косяк, — но песок поглощает звуки.
Юта непроизвольно улыбнулась в ответ. Сегодня Гвирн выглядел особенно хорошо в выбеленной рубашке и тёмно-бордовой, цвета красного вина, безрукавке. В отличие от Юты, его волосы красиво лежали на плечах, а ровные золотистые косички, заплетённые по бокам, изящно решали проблему падающих на глаза волос.
— Ты готова? — спросил мужчина.
— Да, — ответила Юта и, бросив на себя последний взгляд в зеркало, вышла вслед за Гвирном.
— Ну, куда ты поведёшь меня сегодня?
Они не торопясь шли по немноголюдной улице. Изредка встречавшиеся атлурги бросали на них любопытные взгляды. Юта отметила, что многие из них приветствовали Гвирна кивком головы, но далеко не все.
Ей нравилось неспешно прогуливаться по городу вместе с Гвирном, пока он рассказывал ей о жизни и легендах атлургов. Он показывал ей новые и неожиданные места, вроде кожевенного рынка или лавки, где продавались поделки из камня и песка. А вчера привёл в мастерскую, где изготавливали кинжалы-аслуры.
Это занятие считалось у народа священным, а потому обычно вход в мастерские был закрыт. Но, конечно, не для Гвирна. Он познакомил Юту с одним из мастеров. Тот показал ей все этапы плавки тергеда, из которого отливали аслуры. А затем они побывали у мастеров, придававших кинжалам бритвенно острую заточку. В конце Гвирн даже купил для Юты один из ножей, хоть она и отпиралась.
Уже вторую неделю Гвирн устраивал Юте сногсшибательные экскурсии по Утегату, который каждый раз открывался для неё с новой стороны. Но главное, в эти часы Юта могла представить себя обычной туристкой, праздно гуляющей по городу. Слушая размеренный голос Гвирна, приятно убаюканная его ненавязчивым присутствием, она забывала о том, что была изгоем, загнанным в ловушку из солнца, жара и песка. Что находилась во многих километрах от дома, в то время как ему грозила смертельная опасность.
— Куда ты поведёшь меня сегодня?
— Есть одно место, — загадочно проговорил Гвирн.
Юта удивилась:
— Разве за эту неделю ты показал мне ещё не весь город?
— Ещё нет. Помнишь, я говорил тебе, что у меня есть доступ в такие места, куда обычным атлургам вход воспрещён? Так вот, сегодня мы отправимся в такое место.
— Отлично! Помнится, ты обещал мне приключение с небольшим нарушением закона.
— Ну, ничего грандиозного обещать не могу… — протянул Гвирн, а затем, подумав, закончил: — Но, конечно, если хочешь, мы можем вломиться на кухню, где в самой большой в Утегате солнечной печи готовят пирог для празднования дня Утаису… или, например, украсть козу.
— Мне нравится ход твоих мыслей, но скажи на милость, что мы будем делать с козой?
— Съедим?
— Боюсь, чтобы вдвоём съесть козу, нам придётся неделю не отходить от печи, а я не слишком люблю готовить.
Они завернули на широкую улицу, где Юта раньше не бывала. Какое-то время Гвирн молчал, но это молчание не было неловким: с ним Юта никогда не ощущала неудобства или дискомфорта.
— Знаешь, я хотел тебе сказать… — неуверенно начал Гвирн, — какое-то время, пока всё не уляжется, вам с Кортом лучше не видеться.
— Почему?
Юта удивилась, что разговор зашёл о Корте. Всю неделю ей казалось, что они избегают этой темы, так же как и политики.
— Понимаешь, из-за твоего признания, что вы с Кортом провели ту ночь вместе, некоторое время люди будут шептаться. А это не очень хорошо ни для тебя, ни для него.
— Но ведь мы просто разговаривали. К тому же ты придумал ту историю, будто сам послал меня за ним.
— Да, это так. И всё же у нас тут не так много поводов для сплетен. А атлургам дай только возможность почесать языками…
Юта молчала, пока они шагали по длинной улице. Они шли уже очень долго, и Юта удивилась, неужели Утегат на самом деле так велик? Она давно потеряла счёт поворотам и не имела ни малейшего представления, в какой части города они находятся. Но это было неважно, ведь Гвирн знал, где они и куда идут.
— Давно хотела спросить: почему ты это сделал? — решившись, прервала молчание девушка.
Этот вопрос занимал её уже долгое время, но раньше Юта старалась его не касаться, избегая говорить с Гвирном о Корте. Но раз уж он сам затронул эту тему…
Некоторое время Гвирн не отвечал, разглядывая свои сапоги. А потом вздохнул:
— Думаю, не имеет смысла скрывать и дальше. Разве не очевидно? Потому что ты мне небезразлична. Я бы сделал что угодно, чтобы защитить тебя. Даже покрыл настоящего убийцу.
Неожиданно Юту бросило в жар. Она почувствовала, что краснеет от пяток до кончиков волос. К счастью, Гвирн не смотрел на неё.
— Корт не убийца. То, что я рассказала — правда. Он был со мной, когда произошло убийство. Ты же веришь моим словам?
Гвирн обернулся к ней, лучезарно улыбаясь. Он сиял, ни капли не смущаясь от того, что только что сказал.
— Конечно, верю.
Его тон был таким искренним, а поведение — естественным, будто они говорили о самых заурядных вещах. Юта быстро успокоилась. И даже не заметила, как Гвирн сменил тему на поддержание условий для выращивания ропса.
На миг Юте показалось, что он пытается отвлечь её от того, что происходило вокруг. После какого-то момента они свернули в узкий прямой коридор, который всё тянулся и тянулся. По мере того, как они продвигались вперёд, воздух становился всё более прохладным, что наталкивало на мысль о том, что они очень медленно спускаются вниз.
Вскоре узкий лабиринт сделал ещё два поворота и оборвался у массивной двери. Это была именно дверь — а не тряпичный полог, какие закрывают проходы в дома атлургов. Каменная, немного шероховатая, не слишком тщательно обработанная, зато подогнанная к проёму до миллиметра.
Юта только успела подумать о том, как же они сумеют открыть эту неподъёмную с виду дверь, как Гвирн подошёл к стене рядом. Его рука быстро нашарила едва приметный рычаг, на который он без усилий надавил. Внутри двери и стен послышался звук не то переливающейся воды, не то сыплющегося песка. Массивная дверь медленно начала двигаться, пока полностью не отъехала в сторону.
— Ух ты! — воскликнула Юта.
Она шагнула за дверь и оторопела. То, что она увидела, было не описать словами.
Перед ней открылась не просто комната или зал — настоящая каменная пещера, тёмная и сырая, с уходящим куда-то ввысь сводом. Освещение было самое скудное, достаточное лишь для того, чтобы рассмотреть огромный котлован посередине. Размером он был с половину футбольного стадиона. И до самых краёв был наполнен водой.
Юта застыла на месте, наблюдая за тёмной водной гладью, настолько спокойной, что казалось — там вовсе не вода, а провал в бескрайнюю пугающую бездну. Юта моргнула, чтобы стряхнуть наваждение, и медленно пошла к подземному озеру.
Она слышала, как тяжёлая дверь за спиной встала на место, и ещё шаги Гвирна, неотступно следующего за ней. В остальном в пещере царила абсолютная тишина. Такая глухая, что Юта отчётливо слышала собственное дыхание. Воздух здесь был сырой и холодный, пропитанный водными парами.
— Это одно из самых заповедный мест в Утегате. Помимо Канга всего нескольким людям открыт сюда доступ, — тихо прошуршал Гвирн вполголоса, словно боялся нарушить ватную тишину, царившую вокруг.
— Ясно, — всё ещё ошарашенно ответила Юта. — Где мы? Уже не в Утегате, верно?
Юта скорее догадалась, чем услышала или почувствовала, как Гвирн кивнул.
— Ты права, мы вышли за пределы города около получаса назад. Сейчас мы находимся под Красными Горами.
— Но откуда здесь вся эта… — начала Юта, шагнув ещё ближе к озеру, и потеряла равновесие.
Она начала падать назад, нелепо взмахнув руками. Но удариться о холодный каменный пол ей не пришлось, потому что её тут же подхватили сильные руки.
— Ты в порядке? — спросил Гвирн, не спеша отпускать Юту.
Он поймал её сзади, и теперь держал двумя руками за подмышки и талию. Юта полулежала на нём, прижатая к его груди изящными, но неожиданно крепкими руками.
Второй раз за этот день Юта почувствовала на щеках густой румянец. Сразу вспомнилось, что чуть ранее сказал ей Гвирн. Юте стало неловко. Она поспешила высвободиться из его объятий.
Юта посмотрела себе под ноги, пытаясь понять, из-за чего упала, и заметила на полу какую-то слизь.
— Скользкая… дрянь, — пролепетала Юта, смущённо оправляя на себе одежду. Она ещё чувствовала руки Гвирна на своём теле. — Что это вообще?
Юта присела на корточки, чтобы рассмотреть. Весь пол был покрыт чем-то склизким. Должно быть, из-за сырости пол и стены пещеры поросли какой-то плесенью. Юта вспомнила, как на уроках биологии в школе им рассказывали, что плесень, растущая в тёмных влажных местах, стала основой первых антибиотиков, созданных на Нибелии. Когда-то давно её даже специально выращивали в искусственных условиях. Конечно, это было задолго до создания химических аналогов.
— Ты хотела спросить, откуда здесь вода? — продолжил Гвирн, без труда возобновляя разговор на том месте, где он прервался.
Юта кивнула и поднялась с корточек.
Гвирн подошёл к самому краю подземного озера. При ближайшем рассмотрении было видно, что котлован был искусственным, выдолбленным в цельном камне людьми, которые жили здесь столетия назад. Вода у ног Гвирна была чёрным, идеально гладким зеркалом, в котором отражался тёмный силуэт атлурга.
— Мы наполняем озеро. Это резерв города. Обычно мы обходимся той водой, что добываем ежедневно. В хорошие годы мы даже пополняем запас. Последний такой год был пять лет назад. В плохие же, когда воды в городе не хватает, мы берём её отсюда.
— А сейчас какой год? — осторожно спросила Юта, подозревая, что это может оказаться тайной, о которой известно лишь тем нескольким, кому открыт сюда доступ.
— Сейчас… мы переживаем небывалый кризис. Видишь, сколько воды не доходит до края? Вот столько мы успели взять с начала года.
Юта присмотрелась: казалось, вода не доходит до края совсем чуть-чуть. Но если сопоставить это количество с площадью всего озера, становилось ясно, что не хватает десятков тысяч литров.
— Кажется, дело серьезно…
Юта встала рядом с Гвирном, пытаясь прикинуть, на сколько такого количества воды может хватить поселению. Но она не была сильна в математике, к тому же плохо представляла, сколько воды в день может потреблять город.
Гвирн покосился на неё.
— Не бери в голову. Дела не так уж плохи. В любом случае я со всем разберусь.
Некоторое время оба молчали. Потом Юта спросила:
— Ты подумал над моими словами?
— Да.
— И что скажешь?
— Думаю, я знаю, как это сделать.
— Значит, ты не собираешься меня отговаривать?
— Мы взрослые люди, Юта. Это твоё решение. Если ты считаешь, что оно верное, то я не стану с тобой спорить.
— Но… ты поможешь?
— Да. Я долго думал, что можно сделать и, кажется, придумал. Подземные города строят на определённом расстоянии друг от друга. Не слишком близко — мы преданы только своему клану, иначе говоря, городу, в котором живём, и легко вступаем в конфликты с другими. Но и не слишком далеко — если соседнему поселению понадобится помощь.
На этот случай мы держим орлов. У этих птиц не только прекрасное зрение, но и развитое обоняние. Мы обучаем их находить места, людей и предметы с помощью различных органов чувств. Мы используем птиц, если надо передать послание в другой город или даже конкретному человеку. Если бы у тебя в Лиатрасе был кто-то, кто смог бы открыть ворота, то мы могли бы послать ему сообщение.
Юта задумалась. Мысль о первом, кто пришёл на ум, принесла резкую боль, которую она с усилием подавила, заставив себя думать дальше. Сол был бесполезен, как и Ленни. И тут ей на ум пришла…
— Кажется, я знаю, кто может помочь! Это мой первый редактор, Кирли Коул. Она меня всему научила, опекала как старшая сестра. Какое-то время мы вместе работали. И хоть я давно ушла из того издания, мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения. Это Кирли выбила мне приглашение на конференцию мэра. К тому же, как ведущий редактор, она занимает видное положение в городе. Думаю, у неё нашлись бы нужные связи, чтобы открыть нам ворота. Если кто-то и может помочь, то это она.
— Хорошо, — Гвирн кивнул.
Он был задумчив и сосредоточен. В полумраке пещеры глубокие тени таинственной маской накрывали его лицо.
— Но мне понадобится какая-нибудь вещь, принадлежавшая твоей подруге, чтобы орёл смог её найти. У тебя что-нибудь есть?
Сперва Юта подумала про любимый диктофон, но тут же отбросила эту мысль — он остался на подземной парковке, где убили мэра. Девушка посмотрела на себя — от повязки на волосах до башмаков она была одета в одежду атлургов. Осталось ли у неё хоть что-то от Лиатраса? От дома? От Бабли? От её жизни?
Юта готова была запаниковать. Если она ничего не найдёт, неужели надежда попасть в Лиатрас рухнет, как свод в Зале Свитков, погребя её под собой? Обрекая прожить жизнь здесь, в этом чуждом и всё ещё слегка пугающем месте?
Вернувшись домой, Юта бросилась к плетёной корзине, в которой хранила старые вещи. Те самые, что были на ней, когда она пыталась улететь с планеты. Юта перевернула корзину и вытряхнула содержимое на пол. Большая часть одежды после крушения шаттла была непригодна для ношения. Юта хранила её на тряпки. Она рылась в этом хламе, отбрасывая вещь за вещью, и, как и ожидалось, ничего не находила.
Но Юта не была готова сдаться. Это обошлось бы ей слишком дорого. И девушка снова, раз за разом осматривала и ощупывала лохмотья, бывшие когда-то её одеждой. Ей пришло в голову проверить карманы джинс. Сперва Юта непонимающе уставилась на клочок бумаги, который выудила из заднего кармана.
Понимание пришло позже. Юта держала в руках сложенный вчетверо листок, на котором Кирли когда-то записала дату и место пресс-конференции мэра. Записала своей рукой на листе, вырванном из своего блокнота.
***
Юта сложила пальцы в кулак, собираясь постучать, но вовремя опомнилась и со вздохом откинула полог в сторону. В доме, куда она вошла, было тихо и пусто. Кухня была прибрана, сверкая чистотой. Вился лёгкий запах печёного мяса и острых специй.
— Есть кто-нибудь дома? — негромко спросила девушка.
Никто не откликнулся, и Юта с видимым облегчением повернулась, чтобы уйти.
— Здравствуй, Юта, — раздался за спиной голос.
Несколько дней Юта промучилась, не зная, стоит ли говорить Корту о том, что нашла способ попасть в Лиатрас. Но в конце концов решила, что он всё равно узнает — Утегат небольшой город. Так пусть уж лучше от неё, чем от кого-то другого. И Юта отправилась на поиски Корта. Она обошла Зал Кутх, поля, тренировочный зал в надежде, что ей не придётся идти к Корту домой. Но мужчины нигде не было, а значит, ей не оставалось ничего иного.
— Здравствуй, Юта.
Голос заставил её замереть на полушаге.
Из боковой комнаты вышла Леда.
Всякий раз, как видела девушку, Юта не переставала поражаться её немного дикой красоте. Леда была словно цветок, привольно выросший среди песков — прекрасный и свободный, но в то же время носящий на себе неуловимые следы ежедневной борьбы за жизнь.
Юта заметила, что сегодня Леда была необыкновенно тихой. В её больших глазах мелькало беспокойство. Юта собралась с духом.
— Я ищу Корта. Ты не знаешь, где он?
— Его здесь нет, — немного холодно ответила Леда.
Юта невольно вспомнила слова Гвирна о том, что люди будут сплетничать по поводу них с Кортом. Но ведь Леда должна знать правду…
— Прости, я не хотела помешать. Я поищу его… там, ну, где-нибудь в городе.
Потупив взгляд в пол, чувствуя себя так, словно и правда была в чём-то виновата, Юта взялась за край полога.
— Подожди, — произнесла Леда замедленно, после некоторого колебания. — Присядь на минуту.
Юта чувствовала себя неловко. Она не знала, как смотреть Леде в глаза. Но и уйти после приглашения тоже не могла. Юта примостилась на самом краю табуретки, как провинившаяся школьница. Леда присела за стол напротив. Она не смотрела на Юту и не казалась злой — только печальной.
— Ты не найдёшь Корта в Утегате, — сказала Леда, рассматривая свои, красивой формы, но все в мозолях руки.
— Он ушёл в горы? — осторожно спросила Юта.
Она могла бы поискать его там. Всё равно сил и дальше оттягивать разговор не было.
— Он… ушёл в пустыню.
— Когда он вернётся?
— Может, через неделю. Может, через месяц. А может, никогда. Я не знаю.
На минуту Юта оторопела. Сердце запрыгало невпопад.
— Что значит: ты не знаешь?
Леда пожала плечами.
— Ровно то, что я сказала. — Она вздохнула и с явным усилием заставила себя продолжить. — Время от времени Корт уходит в пустыню вместе с Утагиру, никому ничего не сказав. И пропадает там днями, иногда неделями. Никто не знает, где он, что делает, и когда вернется.
Юта потрясённо молчала. Почему-то это совершенно не вязалось с образом Корта, который у неё сложился: он казался слишком ответственным и уравновешенным, чтобы вытворить что-то подобное. И всё же факт оставался фактом.
Леда водила смуглым пальцем по холодящему кожу каменному столу. Её всегда такой живой взгляд бессмысленно скользил по столешнице, а голос звучал глухо и отстранённо.
— Я уже говорила тебе: Корт не такой, как все мы. Он долгое время выживал один в пустыне, общаясь лишь с богами. Совсем как Первые Изгои, впервые покинувшие Город-за-Стеной. Его отметил сам Руг, так что Корт не обычный человек. Есть какая-то его часть, которую я не понимаю, и это меня пугает.
Леда всё ещё не смотрела на Юту. И та гадала, было ли причиной то, что она была противна Леде, или же та сейчас вообще не замечала ничего вокруг. Почему Леда рассказывала всё это Юте? А может, ей было всё равно, с кем говорить? Леда выглядела настолько потерянной, что это казалось вероятным.
— И как часто он это делает?
— Раз, иногда два в год.
— Ты не пыталась с ним поговорить? — осторожно спросила Юта.
— Нет, — Леда покачала головой. — Эта его часть находится во власти Руга. И так останется всегда. Я знаю, что в Корте есть что-то, что никогда не будет принадлежать мне.
Эти слова перевернули что-то в Юте. Она будто увидела Леду впервые. Юта всегда считала девушку-атлурга сильной и мудрой. Не той бытовой мудростью, которую часто приписывают женщинам — хорошим хозяйкам и жёнам. А той, которая даётся человеку с рождения, а с годами лишь полируется и обретает зрелость. Той, которая позволяет прозревать смысл происходящего и видеть сокрытые от других пути.
Но сейчас Юта впервые поняла, что эта мудрость заключается не только и не столько в том, чтобы просчитывать свои действия и всегда поступать правильно. Она состоит в том, чтобы уметь ждать и терпеть. Распознавать то, что находится в твоей власти и то, что нет. И находить в себе силы, чтобы смириться и отпустить.
Юта почувствовала себя глупой и наивной рядом с этой женщиной.
— Прости, — вымолвила она.
— За что? — удивилась Леда, но даже это удивление было каким-то приглушённым.
Во время всего разговора Юте казалось, будто здесь находилась только часть разума девушки. А другая часть блуждала где-то ещё.
— За причинённые вам с Кортом неудобства. Точнее, тебе, — неуклюже поправилась Юта.
Леда медленно кивнула, но не торопилась принимать извинения. И Юта подумала, что их с Кортом действия, должно быть, действительно задели её. Во всяком случае, им стоило брать в расчёт, что Леда была атлургом и видела вещи иначе, нежели они.
— В том, что произошло, нет твоей вины. Я помню, каким потерянным был Корт, когда только попал в подземный город. Он здесь единственный, кто может понять твои чувства. К тому же, ты спасла его жизнь. Мы оба должны тебе.
Леда посмотрела Юте в глаза. На её губах промелькнула тень улыбки. Юта видела, что Леда хотела улыбнуться. У неё просто не получилось.
— Прости ещё раз за беспокойство, — повторила Юта, поднимаясь.
Этими словами она хотела извиниться не только за сегодняшнее вторжение и за ту ночь, которую провела с Кортом, и о которой стало известно всему Утегату.
Она пыталась извиниться за что-то большее. Может, за то, что так внезапно ворвалась в их жизнь. Или за то, что, сама того не замечая, стала частью жизни Корта, вырвав эту часть у Леды. За то, что значила для Корта так много, что он скорее готов был рискнуть своей жизнью, чем её.
А может, за то, что всколыхнула в нём что-то, дремавшее годами. И теперь, когда эта его часть снова вышла на поверхность, для него уже не было пути назад.
Юта ушла, так и не узнав, поняла ли Леда, за что она извинялась.
Тряпичный полог хлопнул, и чересчур громкие для песчаного города шаги Юты стихли вдалеке. Леда продолжала сидеть. Она не злилась на Юту, нет. Но, может быть, только потому, что у неё не осталось на это сил.
Ей вспомнилось, как впервые увидела Корта, когда он только пришёл в Утегат. Слух о том, что в поселении появился изгой, за несколько часов разлетелась по городу. Половина атлургов стеклась посмотреть на «ругата».
Леда хорошо помнила, как протискивалась через спины столпившихся людей, чтобы тоже совершить агнури — ритуал преклонения. Атлурги подходили к Корту на расстояние вытянутой руки, но никто не прикасался, будто на его коже до сих пор горело прикосновение бога. Они опускались на колени и, прочертив в воздухе круг рукой, делали движение, как будто отбрасывали что-то от своего лица, раскрывая ладонь от себя. Суеверный жест, означающий почтение и подчинение воле Руга.
Но когда Леда вышла из-за спин и увидела лицо Корта, то замерла на месте, не в силах сделать то, что требовалось.
Его волосы были чёрными, как антрацит, который народ иногда находил в горах. Лицо было тёмным, как стены пещеры, с неровными белыми пятнами там, где его кожа обгорала на солнце, облезая вновь и вновь. Он был грязным, в лохмотьях. Спутавшиеся волосы пыльной паутиной падали на лицо. Но то, что поразило Леду до глубины души, — были его глаза. Нечеловеческого цвета — чистейшей синевы, как вода из глубокого горного источника. Настолько же редкого, насколько и ценного.
Изгой сидел в углу Зала Кутх, прислонившись худыми лопатками к стене. Пальцы его правой руки были погружены в густую шерсть назагривке саграла. Одно появление этого считавшегося вымершим зверя уже произвело в Утегате настоящий фурор. А тот факт, что он пришёл вместе с человеком и позволял тому спокойно трогать себя — атлурги тут же сочли за сакральный знак. Саграл сидел перед человеком, чуть ощерив острые зубы, отгораживая его ото всех. И было в позе человека что-то неуловимо напоминающее позу зверя.
Изгой смотрел на окруживших его людей затравленно, но в то же время с вызовом, готовый к драке. В его удивительных глазах сплелись испуг, злость и надежда. А ещё твёрдая, как гранит, уверенность в том, что он выживет и сейчас, что бы ни случилось. Это были глаза, которые могли бы принадлежать сыну Куду и Руга, если бы два абсолютно противоположных божества могли произвести на свет ребёнка.
Именно тогда Леда поняла, что не позволит ничему случиться с этим человеком. Будет защищать и оберегать его. Встанет за него перед Кангом и всем народом и даже, если потребуется, перед самими богами.
Леда вздохнула и принялась в двадцатый раз за последние три дня натирать горшки песком, несмотря на то, что они и так блестели зеркальным блеском.
Леда знала, что ей остаётся только ждать и надеяться. И это было нормально. С Кортом всегда было так. Она всегда ждала его, даже когда он был рядом; и всегда продолжала надеяться, даже когда он говорил ей «да».
У неё всегда было ощущение, будто он ускользает от неё. Но за все годы, проведённые вместе, только сейчас она чувствовала, что может по-настоящему его потерять.