Длинный узкий коридор с низко нависающим потолком извивался подобно утробе гигантского змея. Углы на поворотах, даже крутых, были скруглены. Мягкий, рассеянный свет просачивался через осветительные окошки, проливаясь расплавленным золотом на плечи и голову человека, бесшумным шагом скользившего в тишине коридоров.
Корт прошёл три поворота и развилку с двумя ответвлениями, прежде чем достиг нужного места. Уверенным движением он откинул тяжёлый полог, волочившийся по полу, и вошёл в комнату.
Освещение в небольшом помещении было приглушено. Солнечные лучи рассеянно гладили искрящиеся под их прикосновениями светло-жёлтые стены и пол. В комнате почти не было мебели. Вдоль западной стены тянулась длинная столешница. Справа она заканчивалась низкой круглой печью с трубой, уходившей в потолок. Печь и столешница были того же, что и всё в комнате, светло-жёлтого цвета. Посередине громоздился массивный, чистый до блеска и абсолютно пустой стол.
Как только Корт оказался в комнате, на него обратилось четыре пары глаз, мужских и женских. Люди молчали, угрюмо и цепко рассматривая вошедшего.
Мужчина был высок и крепко сложен. На загорелом, цвета коры дуба, угловатом лице хищно выделялся крупный нос с горбиной. Тяжёлый подбородок резко переходил в широкие скулы. Тонкие растрескавшиеся губы сомкнулись в жёсткую линию. Спутанные черные волосы, местами выгоревшие до пепельного цвета, верёвками лежали на плечах. Синие глаза, ярко выделявшиеся на тёмном лице, блестели сталью.
Внешность мужчины разительно контрастировала с внешностью собравшихся в комнате людей. Они были похожи друг на друга, как братья и сёстры. У всех были золотисто-песочные волосы, в большинстве длинные — как у женщин, так и у мужчин. Такие же светлые, почти жёлтые глаза. Оттенок сухой, как бумага, кожи варьировался от светло- до тёмно-бронзового. Все высокие и жилистые, словно состоящие из твёрдых, как камень, костей, сухожилий и мышц без капли жира.
— Все в сборе? — спросил Корт, проходя к широкому каменному столу, вокруг которого сгрудились люди.
— Сегодня здесь только те, кому я доверяю безоговорочно, — ответил высокий мужчина со светло-соломенными волосами. По бокам головы они были выбриты, а сзади собраны в длинный хвост, опускавшийся по спине почти до талии.
Корт кивнул. В комнате было трое мужчин и одна женщина. Он по очереди обвёл каждого взглядом, задержав его на девушке, стоявшей напротив.
Она была почти такой же высокой, как мужчины, и удивительно стройной. Её тело было точёным, словно камень, обкатанный водой — с плавными, изящными линиями, в то же время крепким и мускулистым. В ней ощущалась гибкость и сила хищника.
Бронзовая кожа казалась гладкой, словно шёлк. Длинные золотистые волосы, будто впитавшие солнечный свет, струящийся из потолочного окошка, были заплетены во множество мелких косичек. Передние были скреплены на затылке в причудливый узел. Огромные глаза, всего на оттенок темнее волос, пристально следили за мужчиной.
— Хорошо, начнём. Уги, расскажи, зачем ты собрал нас?
Мужчина, который первым ответил Корту, снова заговорил:
— Думаю, ты знаешь причину. Мы все знаем. Я собрал нас здесь, потому что считаю, что пора начать действовать. Причём до того, как это сделает Гвирн. Пришедшие сюда люди согласны со мной. — Он смотрел на черноволосого мужчину.
Тот недовольно поморщился.
— Я слышу это от тебя уже который месяц, но по-прежнему не вижу причин для решительных действий. У нас есть Канг, который ведёт народ. Ему и решать.
— Многие не согласятся с тобой, — спокойно ответил Уги. — Турраг больше не годится на роль Канга. Он слишком стар и не может решить проблем, с которыми столкнулся Утегат. Турраг совершает ошибку за ошибкой, но самое страшное — он не желает видеть реального положения вещей. Он слеп. А куда народ может завести слепой?
— И что ты предлагаешь? — неохотно поинтересовался Корт.
Уги сверкнул глазами:
— Мы должны сместить Туррага.
Корт обвёл собравшихся внимательным взглядом.
— Вы тоже так думаете?
— Это лишь вопрос времени, — раздался хриплый голос.
Мужчине, которому он принадлежал, было около пятидесяти, но светлые, в отличие от остальных, коротко стриженые волосы, ещё не тронула седина. Его фигура была массивнее и приземистее, чем у большинства высоких стройных атлургов. Будто каждый год прожитой жизни незримым грузом ложился на его плечи, придавливая к земле. Он стоял чуть в стороне и до этого момента пристально рассматривал что-то на абсолютно чистом, выскобленном до блеска столе.
— Все знают, что Гвирн хочет сместить Канга. Его группировка набирает всё больше сторонников, — продолжал мужчина скрипучим голосом. Казалось, что слова даются ему с трудом, будто он переплывает бурную реку против течения. — Все, у кого есть глаза, могут видеть, что дела наши всё хуже и хуже. Турраг ведёт нас к краю пропасти, и если мы не хотим шагнуть с него, то должны что-то предпринять.
Ему давно пора уйти. Проблемы нарастают со скоростью движущегося песка, но старик не в состоянии их решить. А ещё и знамение, которое напугало и переполошило народ. Мы должны объединиться вокруг единого центра, сильного вождя, коим Турраг уже давно не является.
— Что-то происходит, что-то злое и тёмное надвигается, — заговорила девушка с волосами, заплетёнными в косички, и Корт быстро вскинул на неё глаза. Его черные брови хмурились.
Голос девушки звучал тихо, но отчётливо. Он сыпался, словно песок в песочных часах, медленно и неумолимо. И всем вдруг стало не по себе от того, что она говорила. Будто комнату накрыла невидимая тень.
— Мы все видели это — знамение. Атлургов ждут тяжёлые времена. И люди, и животные чувствуют это. Козы дают меньше молока. Последние полгода численность стад уменьшается. В ближайших горах выловлено почти всё поголовье. Скоро Утегату грозит голод и нехватка воды. И это лишь две из множества проблем, с которыми вскоре придётся столкнуться народу.
В такое время мы не можем позволить себе слабость. Если мы не сместим Канга, вскоре это сделает Гвирн.
Девушка замолчала, за неё закончил Уги:
— Ты должен повести за собой атлургов. Люди пойдут за тобой.
Корт мотнул головой.
— Нет, это не выход. Турраг является Кангом по закону, многие на его стороне. Люди по-прежнему верят ему. И не нам принимать такие решения. К тому же я уже говорил, что не хочу возглавлять народ.
— Но кому-то придётся. — Звонкий голос принадлежал юноше с заострёнными чертами лица. Его широкие, но худые плечи были гордо расправлены, а подбородок вздёрнут. — Когда Канга сместят, может начаться кровавая резня, если у власти не появится сильный человек. Гвирн, конечно, считает себя таковым. Но кроме родословной ему нечего предложить народу. Он не тот человек, который сможет вывести Утегат из кризиса. Все здесь согласны с этим.
Глаза юноши как-то по-хищному блеснули. Атлурги молчали, и Корт знал, что их молчание означает согласие.
— Ты рассуждаешь не по годам мудро, Дар, — тяжело заговорил он. — Меньше всего я хочу гибели людей. Но то, о чём вы говорите, тоже принесёт гибель. Ведь вы предлагаете убить человека. К тому же, Гвирн не сдастся без боя, начнётся распря среди народа. Вы этого хотите? — Он помолчал, на секунду задумавшись. Потом продолжил: — Вот и я — нет. Я понимаю ваши опасения. Но мы должны найти другой выход. Должен быть другой выход.
Дайте мне время, я что-нибудь придумаю. А пока мне нечего добавить, кроме того, что я прошу вас набраться терпения.
Люди в комнате не выглядели довольными, но никто не осмелился спорить. По одному, выдерживая небольшие промежутки, они покинули помещение.
Корт задержался дольше остальных. Он стоял за пустым столом, пока голоса в коридоре не вывели его из размышлений. Тогда он медленно двинулся к выходу, дождался, пока голоса стихнут вдалеке, и бесшумно выскользнул за полог.
Корт возвращался домой окольной дорогой, — ему надо было подумать. Он понимал, что его соратники правы, но всё же не мог принять то решение, какое от него ждали. Последнее время обстановка в Утегате накалялась, и Корт не знал, как оказался вовлечён в самый центр водоворота.
Ноги сами привели его к дому. Мужчина очнулся, уже стоя на пороге. Интересно, вернулась ли уже она? Он отодвинул полог и прошёл в комнату. В помещении было тихо, Корт сел за стол и опустил голову на руки.
Напряжённых плечей коснулись мягкие пальцы. Мужчина выпрямился и обернулся. Девушка с золотыми волосами, заплетёнными в косички, — та, что говорила на собрании, — стояла над ним. Её большие глаза обеспокоенно всматривались в него.
— Я опять не слышал, как ты подошла, — усмехнулся мужчина. — Никто не может подкрасться ко мне незаметно. Никто, кроме тебя.
— Может, это потому, что ты не ждёшь от меня удара в спину?
Леда обошла стол и села напротив.
— Я знаю, всё это тяготит тебя. Все мы.
Корт отрицательно мотнул головой:
— Дело не в этом. Возможно, я просто не способен принять верное решение. Возможно, я не тот, кто вам нужен.
Леда смотрела на него грустно. Она протянула через стол руку, и Корт с благодарностью взял её.
— Что-то назревает в Утегате, — проговорила она. — Грядёт буря, и мы все окажемся в неё вовлечены, но ты — больше других. Ты не можешь просто отвернуться от этого.
— Но почему я? — с каким-то надломом в голосе спросил мужчина.
— Потому что у тебя особенная судьба, — не колеблясь, ответила Леда.
— Это потому что я — ругат? — скептически произнёс Корт.
— Нет, это потому что ты — мой муж, — ответила она, улыбаясь.
***
С усилием раскрыв дверь на треть, Юта протиснулась в квартиру. Больше дверь не открывалась из-за коробок с обувью и клюшек для игры в «Флорбол», составленных в углу. Они пылились тут ещё с тех времен, когда Бабли несколько месяцев учился этой игре в надежде сбросить вес. К своему удивлению Юта обнаружила, что в тесной прихожей горит свет.
Держась за стену, — от пережитого ноги ощутимо подрагивали, девушка вошла в небольшую гостиную, больше, правда, похожую на перевалочный пункт или временное пристанище для беженцев.
Два рабочих стола — её и Бабли — были расположены по обе стороны от окна, завешанного полупрозрачной шторой. Она затеняла комнату от ослепительного сияния Тауриса в те часы, когда он заглядывал внутрь.
Противоположную стену занимал стеллаж с папками, книгами, подшивками газет и чертежами. Посреди гостиной доживал свой век старый диван и такое же, низкое, продавленное на сиденье кресло, рядом с которым примостилась древняя тумбочка. Среди этого допотопного старья существами из далёкого будущего смотрелись два мощных компьютера, работающих практически круглосуточно.
Остальное пространство, не занятое мебелью, в живописном беспорядке было завалено следами жизнедеятельности двух не очень опрятных и крайне занятых молодых людей. Так что за вычетом мебели и высящихся вокруг груд хлама, свободного места оставалось — только протиснуться в кухню и ванную по узкому тоннелю.
Но, несмотря на тесноту и вечный бардак, Юта любила свою квартирку. Любила возвращаться сюда после работы и знать, что дома её ждёт Бабли с бутербродами, большой кружкой горячего кофе и вечерними телепередачами. Для неё выражение: «Мой дом — моя крепость» не было пустым звуком. И более всего его делало таковым неизменное присутствие лучшего друга.
Сейчас Бабли сидел за левым столом, спиной к ней, скрючившись на невысоком табурете. Он внимательно изучал таблицу, раскрытую на компьютере, и был так поглощен этим занятием, что не услышал, как Юта вошла в квартиру.
— Как хорошо, что ты дома.
Бабли вздрогнул и обернулся на голос. Юта устало опустилась в кресло, на секунду прикрыв глаза. А когда открыла, Бабли стоял над ней с хмурым видом. Небольшие глазки, прячущиеся за толстыми стёклами очков, привычно ощупали её лицо, после чего брови сползлись к переносице. Бабли слишком давно и хорошо знал Юту, чтобы не понять, что случилось что-то плохое.
— Сейчас я заварю тебе мятный чай, и ты мне всё расскажешь, — без предисловий заявил Бабли и скрылся на кухне.
— Что бы я делала без тебя, Фински? — спросила Юта со вздохом облегчения. В её вопросе крылась лишь доля иронии.
— Проиграла все деньги в техасский покер, влезла в долги и лишилась квартиры? — раздался голос из кухни. — Из-за преследований бандитов уволилась с работы и попала в плохую компанию? В конце концов сделалась подружкой главного гангстера, набила себе ужасные татуировки и начала пить шнапс из пластиковых стаканов?
Несмотря на всё пережитое, на лице Юты появилась улыбка. Бабли знал, что делать, чтобы отвлечь её.
— Как ты мог подумать обо мне такое?! — в притворном ужасе воскликнула Юта. — Я бы сама стала главным гангстером!
Дома, в привычной, безопасной обстановке сразу стало свободней дышаться. Пережитый страх потихоньку отступал. Журналистка слышала с кухни шарканье тапочек Бабли и звяканье ложечки о чашку, — привычные, домашние звуки успокаивали.
Она знала Фински столько, сколько помнила себя. Это был добродушный, пухлый парень с редкими, очень кудрявыми волосами, липшими ко лбу. Небольшая, курчавая бородка была призвана придать Бабли хоть немного более мужественный вид, но это слабо помогало. Маленькие карие глаза за стёклами круглых очков смотрели на мир так же наивно, как в детстве.
Словом, Бабли выглядел этаким ребёнком-переростком. К тому же вечно витал в облаках, за что ещё в школе над ним смеялись все, кто не знал об остром уме, скрывающемся в этом неуклюжем теле. И о добрейшем, чутком к страданиям других сердце, прячущемся за складками просторной мятой рубашки.
Бабли внёс в комнату чашку с чаем, расплескав часть на блюдечко, и поставил на тумбочку рядом с креслом. Юта подобрала под себя ноги и принялась сбивчиво рассказывать о случившемся. К концу повествования лицо друга стало белым, как накрахмаленная простыня.
Бабли был добрым, умным и отзывчивым, но он не был смельчаком и авантюристом. Самое яркое и волнительное событие в его жизни произошло, когда он потерял ключи от квартиры, а Юта несколько дней пропадала в редакции. Тогда, после двухчасовых колебаний, Бабли пришлось звонить к соседям, а затем пробираться в квартиру через их смежный балкон по узкому карнизу, на высоте в двадцать восемь этажей.
Так что, услышав историю Юты, Бабли на время потерял дар речи. Было видно, что в нём идёт внутренняя борьба в попытке понять, правда ли то, что рассказала ему подруга, и как такое вообще может произойти с человеком.
Юта терпеливо ждала. Она знала, что надо дать Бабли время на осмысление — он плохо переносил не укладывавшиеся в рамки его представлений о мире истории, в которые зачастую попадала Юта. Но в конце концов друг всё же взял себя в руки и вышел из ступора. Его лицо оставалось бледным, а узкий лоб прочертили глубокие морщины, — Бабли напряжённо о чём-то размышлял.
— Ну, раз ты попала в такой переплёт, тебе не кажется, что надо идти в полицию? Всё это звучит очень серьёзно. Что если те жуткие типы тебя ищут?
«Я просто пытаюсь спасти свой город. Жители Лиатраса должны узнать правду об уровне песка и строительстве нового города. В конце концов, от этого зависят их жизни» — крутилось в голове. О чём говорил мэр? Что всё это значит?
— Юта? Юта!
Она обнаружила, что Бабли зовёт её.
— Что, прости?
Голова раскалывалась от повторяющихся по кругу мыслей и вопросов. В том, как погиб мэр, было что-то загадочное, выходящее за рамки обычного убийства по политическим мотивам. Только Юта никак не могла взять в толк, за какую же ниточку надо потянуть, чтобы распутать это дело и получить интересующие её ответы.
— Я спрашиваю, ты собираешься идти в полицию? — повторил Бабли, видимо, уже не в первый раз.
— Позже, — Юта поднялась с кресла.
Мятный чай и разговоры помогли настолько, насколько вообще подобные меры могут помочь справиться с шоком. Юта почувствовала, что к ней вернулась некоторая уверенность. Ноги перестали дрожать, а значит, она снова может встать в строй.
— Что значит «позже»?! — Бабли негодовал. Юта крайне редко видела его в таком состоянии. Но сейчас он был по-настоящему напуган. — Ты должна сделать это сейчас! В конце концов, ты же свидетель убийства!
— И я непременно пойду в полицию и всё расскажу. Вот прямо завтра сутра и пойду, — сказала Юта мягко, надеясь успокоить друга. — Я уверена, что мэра уже нашли и следствие идёт полным ходом. Там и без меня справятся, а я должна по горячим следам провести собственное расследование. Я же журналист, это моя работа.
Бабли только угрюмо качал головой. Последний довод был не слишком удачным, учитывая, как друг относился к её роду деятельности. Бабли всегда считал, что работа журналиста слишком непостоянна и опасна.
— Мэр говорил что-то об уровне песка. Я не очень поняла, о чём речь. Это я и должна выяснить. Чутьё подсказывает мне, что тут пахнет крупной сенсацией, если не скандалом.
— Подожди, ты же не хочешь…
Но Юта уже начала перетряхивать сумку, складывая необходимое.
— Именно это я и хочу сделать. Я пойду на Стену.
Бабли горестно всплеснул руками. В его глазах отражалась помесь страха и упрёка.
— Д-да куда ты собралась? Тебя только что ч-чуть не убили какие-то жуткие т-типы! А ты бежишь на Стену! И как, к-кстати, ты собралась туда п-попасть? — Бабли всегда начинал заикаться, когда нервничал.
— Я знаю место, — ответила Юта, засовывая в сумку фотоаппарат-мыльницу и свой старый диктофон, нашедшийся на дне бельевой корзины. — В старших классах Марли Скоб водил меня туда. Это возле Южной Промзоны. После возведения Стены там почему-то не убрали кран. По нему можно забраться прямо наверх.
— Да ты посмотри на себя! На тебе же лица нет после того, что произошло! Тебе надо хотя бы придти в себя, отдохнуть.
— Да-да, — отмахнулась Юта. — Позже.
Она собрала сумочку и посмотрелась в зеркало, висевшее в прихожей. Зрелище, которое перед ней предстало, оказалось весьма впечатляющим, — было похоже, что её изжевала мусоросборочная машина. Возможно, в чём-то Бабли и прав. Перед тем, как куда-то отправляться, ей, по крайней мере, следует переодеться в чистую одежду.
— Твоя взяла, — со вздохом признала девушка. — Мне надо принять душ.
Она бросила собранную сумочку на кресло и скрылась в ванной. Бабли только и успел, что открыть и снова закрыть рот.
Юта выскользнула из ванной через десять минут, закутанная в жёлтое махровое полотенце. Босые ноги оставляли на полу мокрые следы.
— Ты не видел мою щётку для волос? — обратилась она к другу, роясь в ведре для бумаг, стоящем возле её рабочего стола. — В этом бардаке ничего невозможно найти.
— Это ещё что! — весело отозвался Бабли. — Ты не была дома у Гектора, с которым мы учились на первом курсе. Вот кто настоящий Мастер Хаоса! Как-то он две недели складывал в морозилку грязные носки. Представляешь выражение лица его подружки, когда она это обнаружила!
Он повернулся на табуретке лицом к Юте. Девушка шарила рукой за диваном, повернувшись к нему спиной. Бабли быстро скользнул взглядом по голым влажным плечам и стройным ногам.
— Да вот же она! — воскликнула Юта, вытаскивая щётку из сушилки для одежды, которая за отсутствием другого места стояла в прихожей. — И как она туда попала?
Она повернулась к Бабли, и тот быстро потупил взгляд, вновь уткнувшись в компьютер.
— А чем ты тут занимаешься? — поинтересовалась Юта, бросив полотенце для волос на вешалку для верхней одежды, и принявшись расчесываться найденной щёткой.
— Провожу кое-какие расчёты.
На мониторе компьютера была открыта таблица со множеством дробных чисел, букв латинского алфавита и ещё каких-то непонятных значков.
— Я ещё не закончил, но то, что показывают мои вычисления, просто феноменально! Судя по этим значениям, — Бабли указал на ряд цифр в таблице, — метеоритный дождь — это не конец, а только начало.
— Начало чего? — Юта скрылась в ванной с горкой одежды, но дверь оставила открытой, чтобы слышать, что говорит друг.
— По некоторым косвенным признакам я думаю, что метеоритный дождь предвещает приближение к Нибелии какого-то небесного тела.
Юта высунула из ванной голову.
— Какого небесного тела?
— Я не знаю. У меня нет оборудования, чтобы это просчитать, а мой телескоп слишком старый и недостаточно мощный. Но оно просто громадное. Возможно, это планета, и она пройдёт совсем близко к нам.
— И что тогда будет? — заинтересовалась журналистка.
Она уже вышла из ванной и теперь красилась перед зеркалом.
— Говорю же, не знаю, — скорее грустно, чем с раздражением повторил Бабли.
— А почему об этом никто не говорит? Ну, если это действительно такое большое событие?
— Вот и я задаюсь тем же вопросом. Это немного странно, правда? Возможно, дело в том, что тот сектор неба, где я его засёк, считается давно и хорошо изученным. Думаю, самые мощные телескопы ЛАС направлены на другие сектора. Мне же просто повезло. Я несколько лет наблюдал именно за этой частью неба и сумел обнаружить последовательное отклонение от своих орбит нескольких ближайших планет.
— Не могу поверить! — воскликнула Юта, оторвавшись от зеркала. — Ты столько лет пытался попасть в Лиатрасское Астрономическое Сообщество, а они только присылали отказы. А теперь именно ты сделал это колоссальное открытие! Ты просто гений! Я же всегда это говорила.
— Вообще-то ты говорила, что я помешанный на звёздах псих, но спасибо на добром слове, — слегка смутившись, ответил Бабли. — Я как раз собираюсь ехать в ЛАС, только закончу и распечатаю расчёты. А ты что будешь делать?
— Выясню, что смогу, об убийстве мэра. И постараюсь узнать, что он имел в виду, упоминая уровень песка, — ответила Юта, засовывая помаду в сумочку. — Пожелай мне удачи, — бросила она через плечо, и выскользнула через дверную щель.
— Удачи, — тихо ответил Бабли, когда шаги в коридоре стихли.
Он посидел ещё немного, грустно глядя на дверь. Потом компьютер громко запищал, оповещая об окончании программы расчётов. Бабли отвернулся от двери и вновь уткнулся в монитор, близоруко щурясь на таблицу.