Леда возвращалась домой восточными коридорами. Была ещё глухая ночь. На улицах не было ни души, только крошечные пылинки кружились в тусклых лучах пробивавшегося с потолка света. Леда шла настолько бесшумно, что почти не тревожила их, как бы проплывая сквозь сам воздух. Но даже она не услышала, когда за её спиной возникла ещё одна тень.
— Не поздновато ли для прогулок в одиночестве? Кто-то может решить, что ты крадёшься по коридорам с недобрым умыслом.
Леда резко обернулась, застигнутая врасплох. Этот голос она узнала бы среди тысяч других: и сквозь грохот сражения, и шепчущим не громче шороха песка.
— И с чего бы кому-то так думать, Нагир? — спросила она мужчину, стоящего напротив, и гордо подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза.
Леда была высокой, но чтобы сравняться с Нагиром, ей пришлось бы вытянуться и встать на цыпочки. Мужчина, сложа руки, прислонился к стене. Он был не только высоким, у него было мощное для атлурга телосложение и необычный цвет глаз. Они были очень тёмными, почти карими. Спутанные волосы были собраны на макушке.
Весь внешний вид Нагира был неряшливым. Мощный подбородок и широкие скулы заросли щетиной, как будто ему было недосуг побриться. Кофта была засалена и порвана на локтях. Штаны потёрты настолько, что невозможно было определить их первоначальный цвет. На правой штанине расцвело яркое пятно, похожее на засохшую кровь.
Нагир смотрел на Леду сверху вниз, с насмешливой ухмылкой, но не презрительно.
— Может, с того что человеку, который не прячется, незачем скрывать своё лицо под хилтом? Или ты боишься, что твою нежную кожу обожгут эти смертоносные лучи?
Нагир повёл рукой в сторону, раскрыв её ладонью вверх. На ней, словно на сцене, в свете солнечного луча заплясали пылинки, закручиваясь спиралью от его дыхания. Мужчина продолжал улыбаться, в то время как его тёмные, как стоячая вода, глаза сверлили Леду, проникая прямо под кожу.
Девушка шумно втянула в себя воздух, готовая ответить что-то резкое, но в последний момент сдержалась. Вместо этого она произнесла:
— Не могу сказать, что эта встреча, как и все остальные, оказалась приятной, но в любом случае мне пора идти. Так что прошу прощения, и да будет Руг благосклонен к тебе и твоим близким.
Леда сделала шаг по коридору прочь, подальше от этого мужчины, но он резко оторвался от стены и в мгновение ока перегородил ей дорогу. Руки Нагира по-прежнему оставались скрещенными на груди, но теперь он стоял всего в шаге от Леды. Она быстро отступила назад. Нагир заговорил изменившимся тоном. Он больше не улыбался.
— Думаешь, я не знаю, куда вы ходите по ночам? Ты и жалкая горстка последователей Корта?
Леда тряхнула головой:
— И откуда тебе знать, куда я хожу по ночам? Разве только ты следишь за мной?
Нагир скривился, будто ему под нос сунули цветок Рух.
— Мне нет в этом нужды. Все в Утегате знают, куда и зачем вы ходите. Пойми, твоему мужу не быть Кангом. Он не справится.
В словах мужчины не было злобы или попытки оскорбить Леду. Он произнёс это, как не подлежащий сомнению факт — сухо и бесстрастно.
— Раньше ты так не считал, — мягко ответила Леда.
Она не разозлилась и вообще не проявила никаких эмоций, если на это рассчитывал Нагир.
Её слишком спокойный ответ явно не удовлетворил его. Нагир даже отвернулся, и Леда гадала, сделал ли он это, чтобы подавить гнев или чтобы скрыть от неё свои истинные эмоции. Его ответ прозвучал глухо.
— Многое изменилось с тех пор. Кроме одного: он по-прежнему тебе не подходит.
Нагир снова посмотрел девушке в глаза. И не было в этом взгляде ни злости, ни вызова. Наоборот, он был до неприличного интимным: слишком открытым, слишком беззащитным.
Леда опустила глаза к его поношенным, нелатаным сапогам, и произнесла холодно:
— Об этом не тебе судить. А теперь мне пора идти.
Не поднимая взгляда, Леда обошла Нагира. Он замер на месте, словно изваяние Гадруна — бога скорби и одновременно отмщения. И когда Леда уже выдохнула с облегчением, решив, что неприятная встреча окончена, на её запястье сомкнулись твёрдые прохладные пальцы.
— Подожди, — быстро заговорил Нагир. — Есть и другое решение. Присоединяйтесь к Гвирну. Нам не обязательно враждовать. Нам с тобой. Приходи на встречу завтра, и ты поймешь, что лучшего Канга, чем Гвирн, у нас не будет. Твой муж никогда не подходил на эту роль. Он слабый и слишком мягкий. К тому же он не один из нас. Он не справится с народом.
Это было уже слишком. Леда с силой выдернула руку из крепкой хватки. На запястье остались красные следы, но девушка не обратила на это внимания. Очень спокойно и очень холодно она сказала:
— Не забывайся, Нагир. Мой муж — ругат. Он является атлургом, частью народа. Его многочисленные и славные знаки напомнят тебе об этом. И помимо прочего, он — всё ещё мой муж, и таковым и останется.
Не желая слушать, что ещё может сказать мужчина, Леда отвернулась и зашагала по коридору. Он ничего не ответил и не произнёс ей вслед ни слова.
Леда не оборачивалась, чтобы взглянуть на него, но перед глазами всё равно стояла непрошеная картина: Нагир, в одиночестве застывший в пустынном коридоре. Его крепкие плечи опущены, поношенная, дряхлая одежда, словно укор, напоминает о том, в какое жалкое состояние может придти человек, о котором некому заботиться, если самому ему нет до себя никакого дела. Он молча смотрит в коридор, в котором только что была Леда. Сильные руки безвольно висят вдоль тела, в глазах — боль.
Дойдя до дома, Леда остановилась и посмотрела на отметины на запястьях, уже начавшие наливаться тёмно-синим. Она подумала о том, что пару дней придётся носить кофты с длинными рукавами, чтобы скрыть от мужа синяки.
***
Когда тем вечером, около двух недель назад, Юта шла из библиотеки домой, она была решительно настроена на борьбу. Ничто не могло её остановить, и уж точно она не могла представить, что согласится на предложение Бабли. Но теперь она знала, почему сделала это.
Юта всегда считала, что журналистские расследования, поиск правды и раскрытие её людям было главным в её жизни. Но на самом деле это было не так. На самом деле близкие ей люди были гораздо важнее. Точнее, один близкий человек, потому что кроме Бабли у неё никого не было. И это вдруг оказалось очень просто — согласиться ради него.
Улететь с Лиатраса неизвестно куда не было побегом, это было возможностью обезопасить Бабли. Поэтому это было правильным решением. Так что Юта не сомневалась, собирая в дорогу свой небольшой скарб — то, чем успела обзавестись с тех пор, как они с Бабли покинули дом. Она была в квартире одна. Сол был в лаборатории, а Бабли заботился о последних приготовлениях к отлёту, оформлял на них бумаги.
Полупустая дорожная сумка была собрана, и Юта растерянно опустилась на кровать. Неужели это всё, и её жизнь в Лиатрасе на самом деле подходит к концу? Девушка рассеянно подняла руку к груди, и вдруг её прошиб холодный пот.
Вместо маминого кулона пальцы схватили пустоту. Мама подарила Юте эту подвеску незадолго до смерти, и Юта никогда её не снимала. Как же… когда она потеряла её? Как это случилось? Юта вскочила с кровати, беспомощно осматриваясь по сторонам, будто надеялась, что кулон вдруг окажется где-то рядом. Но его нигде не было.
Резкий звонок телефона заставил Юту подпрыгнуть. Она бросилась к аппарату. Это был Бабли.
— У меня всё готово. Ты собралась? — спрашивал голос друга, но Юта не слушала его.
Она прокручивала в голове прошедшие дни, пытаясь понять, когда потеряла кулон. Может, это случилось, когда она боролась с убийцей в кафе? Или когда ходила на Стену? Или… внезапная догадка озарила её лицо.
— Ты там? — спрашивал Бабли. — Юта?
— Да, да, — затараторила девушка. — Бабли, всё хорошо. Мне придётся немного задержаться.
— Что значит «задержаться»? Вылет ровно в пять, шаттл не будет тебя ждать, так что…
— Да, знаю, — оборвала Юта взволнованный голос Бабли. — Мне надо кое-куда успеть. Увидимся на взлётной площадке.
И бросила трубку. Юта чуть не выбежала из дома, так и оставив сумку на кровати, но в последний момент опомнилась. Она кинула сумку через плечо, после чего, даже не взглянув на квартиру Сола в последний раз, пулей вылетела из дома.
Юта остановилась напротив входа с другой стороны улицы. Навес над дверью кафе, под которым она стояла, укрывал её в тени, создавая иллюзию, что она невидима для прохожих, спешащих по улице. Белый свет Тауриса заливал тротуар и дома, отражался от окон тысячами солнечных зайчиков.
Белая полоска света подползла к ногам девушки, и она непроизвольно сделала шаг назад. Глаза Юты следили за дверью дома напротив, — дверью небоскрёба «Сталтса», где она прожила последние пять лет. Время от времени её взгляд отрывался от двери и начинал скользить по лицам прохожих и припаркованным у тротуара автомобилям. Но ничего подозрительного она не замечала.
Собравшись с духом, Юта вышла из своего укрытия и быстро зашагала через улицу, держа в поле зрения заветную дверь. Ей казалось, что выйдя под свет Тауриса, она оказалась под прожектором, и теперь каждый прохожий на улице, продавец в витрине и водитель проезжающей машины смотрит на неё. Юта выдохнула с облегчением, только когда дверь захлопнулась за спиной. Она прислонилась к ней взмокшими лопатками и позволила себе перевести дыхание.
Раз её до сих пор не схватили, то, скорее всего, за домом не следят, и она может спокойно сделать то, зачем пришла.
Дверцы лифта раскрылись на двадцать седьмом этаже, на этаж ниже, чем Юта жила. Просторный коридор блестел хромом, отполированным до блеска. На этаже было тихо. С негромким щелчком двери лифта закрылись за спиной. Юта вздрогнула и обернулась. Лифт, жужжа, начал спускаться вниз, и она осталась в холле одна.
Юта поднялась по лестнице на один пролёт и остановилась. Она надеялась, что если кто-то ждёт её на этаже, она услышит или увидит его первой. Но сверху не раздавалось ни звука. Через долгие десять минут девушка наконец решилась подняться на свой этаж. Широкий коридор был пуст. Из квартиры напротив доносились звуки включенного телевизора.
Юта остановилась перед своей квартирой — от волнения руки слегка подрагивали — и выудила из сумочки ключ. Она толкнула дверь, как всегда открывшуюся лишь на треть, и протиснулась внутрь. Юта не стала включать свет. Медленно пройдя в гостиную, она застыла на пороге.
Это без сомнения была её квартира: маленькая, тесная, но уютная, с узнаваемыми запахами кофе, ароматических свечей и миндального мыла. За исключением того, что всё в ней было перевёрнуто вверх дном.
Коробки с обувью, стоявшие за дверью, были вывернуты и разбросаны по коридору. Книги и журналы с книжных полок свалены вниз. В центре комнаты, на полу, вперемешку валялась одежда, разбитая настольная лампа, диванные подушки.
Юта перевела взгляд на свой рабочий стол. Все бумаги и папки до единой валялись на полу, даже стаканчик с ручками и карандашами был сброшен. Ящики стола были выдвинуты, содержимое перемешано и частично также выкинуто на пол. Но самым ужасным было не это. Её компьютер, старый, но служивший ей верой и правдой, был разбит вдребезги. Системный блок был раскурёжен и выпотрошен. Монитор разбит, словно по нему со всей силы ударили битой.
Юта подошла к столу. К её удивлению над ним остался висеть стенд со статьями про мэра Гованса. Юта собрала их, когда готовилась к пресс-конференции. Она начала водить глазами по заголовкам, и ей казалось, что в каждом из них скрывался тайный смысл, который она силилась, но была не в состоянии постичь.
«Мэр Лиатраса наградил пожарных Пятого Участка за храбрость, проявленную при тушении пожара в детской больнице», «Городской Совет вынес седьмую поправку к законодательству на рассмотрение мэра», «В прошлый четверг мэр Гованс посетил предприятия Водной Долины». На одной из вырезок с ежегодного выступления улыбающееся лицо мэра вещало: «Сегодня Лиатрас входит в золотую эру своего развития. Мы уже добились так многого с вашей помощью, и я обещаю, что скоро мы вместе вступим в светлое будущее».
Юта отвернулась от стенда и подошла к столу Бабли, стоявшему рядом. Он был так же чист, как и её — ни чертежей, ни расчётов. Только карта звёздного неба по-прежнему висела на стене. Странно, но его бумаг не оказалось на полу, в отличие от документов Юты: скомканные и разбросанные по всей комнате, но они были здесь. Юта успела подумать, что это необычно, как вдруг заметила, что на мониторе компьютера Бабли, который не был разбит, горит зелёный огонёк. Она подошла и нажала кнопку включения.
Монитор загорелся, но всё, что Юта увидела — был чёрный экран с бегущими по нему системными символами. Интересно, это сделал Бабли, когда уходил? Но у Юты не было времени разбираться в том, что случилось с компьютером Бабли. Ей надо было спешить к отправке шаттла.
Сквозь неплотно закрытые бежевые шторы в комнату просачивался свет, расчерчивая её квадратами, словно шахматную доску. Осторожно ступая между разбросанными по полу вещами, стараясь ни к чему не прикасаться, Юта прошла к ванной. Ей казалось, что она сама стала шахматной фигурой, попавшей в чью-то, тщательно распланированную игру.
Открыв дверь, Юта сразу нашла глазами то, что искала. Кулон лежал на краю раковины. Юта положила его туда, когда мылась после возвращения с подземной парковки в день убийства мэра. Она с облегчением взяла кулон в руки. Он быстро нагрелся от ладони и будто стал излучать собственное тепло. Так, словно это он теперь грел руку девушки, а не наоборот.
Кроме него у Юты почти не было маминых вещей. Когда родители погибли, ей было одиннадцать, так что их квартирой и вещами распорядилось государство. У Юты осталось только то, что было на ней в тот день — в том числе и этот кулон, который мама подарила ей за месяц до смерти.
Юта была ещё ребёнком, когда родителей не стало. С каждым годом память о них стиралась, выветриваясь, как горная порода. Ей казалось, что мамин кулон, который с тех пор она носила не снимая, помогает сохранять остатки воспоминаний. Глядя на своё отражение в зеркале, Юта надела кулон. Ощущение было такое, словно к ней вернулась частица её самой.
Юта вышла из ванной и остановилась на пороге гостиной. Ей хотелось запомнить свою маленькую квартирку во всех её милых и таких дорогих для сердца мелочах. Несмотря на бардак, оставленный теми, кто сюда приходил, Юта всё равно видела перед собой самое безопасное и уютное место в мире — дом.
Сердце сжалось от тоски, но Юта не могла даже как следует попрощаться. Время поджимало. С какой-то тихой грустью Юта вдруг подумала, что успеет наплакаться вдоволь, когда всё будет позади, и они с Бабли окажутся в безопасности.
***
Космопорт для приёма и отправки шаттлов находился на самом юге города, за Водной Долиной, вдали от жилых домов. Показав на входе удостоверение, Юта ворвалась на взлётную площадку за пятнадцать минут до вылета. Она больше не боялась — мамина подвеска, всегда придававшая ей сил, словно мама была рядом, висела на шее. И Бабли тоже был здесь. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, и, щурясь, всматривался в фигуры людей, проходивших на посадку.
Взлётная площадка была огромной — величиной с четыре стадиона. Вся её поверхность была обработана специальным термостойким составом, от которого она блестела, словно намазанная клеем. В самом центре, на опорных кранах, высился шаттл Торговой Компании Сантори. Белый с красными полосами — фирменной расцветкой дома Сантори — он блестел на солнце, величественно поднимаясь на высоту восьмиэтажного дома.
— Ух, ты! Какой огромный! — только и нашла, что сказать Юта, подходя к Бабли.
Он стоял в тени одного из навесов, которые окружали площадку по периметру.
— Ну наконец-то! Я себе места не находил! Думал, ты уже не покажешься. Решил, с тобой что-то случилось! — воскликнул друг в ответ.
Он бросился к девушке и с несвойственной ему силой обнял её.
— Прости, что заставила нервничать. Всё в порядке. Просто надо было кое-что забрать.
Бабли улыбнулся, но улыбка вышла бледной. Юта заметила, что у друга в лице не было ни кровинки, а на лбу выступили капельки пота.
— Хорошо, хорошо, главное, ты здесь. Вот твой посадочный талон. Ты приписана к персоналу, но делать тебе ничего не придётся, — быстро говорил Бабли, суетливо шаря по карманам и вынимая из них разные бумажки. Некоторые он складывал обратно, другие, скомканные и промокшие от его ладоней, не глядя, совал Юте. — Мой приятель, его зовут Долман Далл, позаботится о тебе.
— Постой, постой, — перебила друга Юта. — Почему обо мне? Ты хотел сказать: о нас…
Она осеклась. Бабли намеренно избегал её взгляда. Юта сделала шаг назад, чтобы посмотреть на него.
— А где твоя сумка? — растерянно, с закрадывающимся в душу страхом спросила она.
— Я… — мялся Бабли. — Ну, я…
— Ты не летишь! — воскликнула Юта.
Внезапно её разобрала такая злость, что она готова была вцепиться другу в рубашку и трясти его до тех пор, пока он не объяснит, что натворил.
— Ты врал мне! — кричала она. — Всё это время ты мне врал! Ты и не собирался лететь, ты только хотел заманить меня сюда!
— Послушай, у меня не было выбора. Я бы полетел с тобой, честное слово, но место было только одно. Если бы я не соврал тебе, ты бы ни за что не согласилась.
Бабли протянул к девушке трясущиеся руки. Выражение его лица было умоляющим, нижняя губа дрожала. Юте стало его жалко, но злость ещё не выгорела, все её чувства кипели.
— Как ты мог! — бросила она, словно выплюнула эти слова ему в лицо. После чего отвернулась, не в силах смотреть в его умоляющие глаза.
— Юта! Прошу тебя! На всём свете ты самый дорогой мне человек, и какие-то очень большие силы хотят отнять тебя у меня. Я не могу этого допустить! Без тебя я просто… — он осёкся.
Юта повернулась к другу. Она никогда не могла долго на него злиться.
— Ты тоже самый близкий мне человек, — тихо произнесла она, подходя к Бабли и беря его за руку. — Кроме тебя у меня никого нет. С тех пор, как погибли родители, ты — вся моя семья.
Он поднял на неё глаза и крепче схватил за руку.
— Прошу тебя, умоляю, ты должна лететь! Сделай это ради меня! Если с тобой что-то случится, я не переживу этого.
Маленькие карие глазки Бабли искали её глаза. В них было такое отчаянье и такая любовь, что Юта снова сделала то, что не собиралась. Она кивнула.
— Хорошо, я полечу.
Бабли с облегчением перевёл дыхание. Теперь его улыбка была искренней, хоть в ней и проглядывала скрытая боль.
— «Просьба пассажирам и персоналу занять свои места. Провожающие должны покинуть взлётную площадку. Шаттл отправляется через пять минут», — разнёсся по площадке женский голос.
— Вот и всё. Тебе пора, — сказал Бабли.
— Да, — эхом отозвалась Юта.
Их обтекали людские тела. Последние пассажиры прощались с родными и спешили на посадку. Поток провожающих хлынул в сторону зала ожидания.
— Думаю, первое время тебе лучше не связываться со мной, для твоей безопасности. Я узнаю о стыковке шаттла из новостей. Когда здесь всё уляжется, я сам тебе напишу.
— Да, — повторила Юта. Они с Бабли стояли в шаге друг от друга, держась за руки.
Площадка быстро пустела. Женский голос из динамика продолжал приглашать опаздывающих на посадку. Юта не могла двинуться с места.
— Мы увидимся снова, — проговорил Бабли и шагнул навстречу, чтобы крепко обнять её.
Юта вцепилась в его рубашку с неожиданной силой. Глаза щипало. Она не знала, как найти в себе силы, чтобы отпустить Бабли. Он сам разжал её руки, клещами сомкнувшиеся вокруг его шеи. Он крепился, как мог, ради неё. Он улыбался.
Быстрым движением Юта смахнула со щеки выкатившуюся слезу.
— Мы увидимся снова, — повторила она слова Бабли и улыбнулась.
А затем, не оборачиваясь, побежала к шаттлу, готовому закрыть приёмные двери.
Юта взбежала по трапу последней. Тяжёлая дверь захлопнулась за спиной. Молодой человек в синей униформе с бело-красным логотипом ТКС проводил её к месту, и Юта уселась в узкое кресло у иллюминатора. С высоты пассажирского модуля она хорошо видела огромные стеклянные окна зала ожидания. Провожающие, мужчины и женщины, льнули к самому стеклу, чтобы посмотреть, как взмоет в небо блестящая сигара шаттла, унося с собой их родных и близких.
Юта всматривалась в лица, восторженные и печальные, весёлые и грустные, но нигде не видела Бабли. Наконец он появился у самого края гигантского полукруглого окна. Юта не знала, видит ли он её. Бабли приложил руку к стеклу, прощаясь. Повинуясь внезапному порыву, она тоже приложила руку к стеклу иллюминатора.
В следующую секунду включились двигатели, и всё заполнил оглушительный низкий рёв. Вместе с другими пассажирами Юта надела специальные наушники, в которых тот же, что и на взлётной площадке, женский голос читал правила безопасности. Затем начался обратный отсчёт.
Юта, не отрываясь, смотрела на Бабли. Он убрал от стекла руку и теперь просто стоял, сунув руки в карманы. За его спиной возникли две фигуры. Юта не видела лиц, но это были два высоких мужчины. Бабли обернулся к ним, как если бы они что-то у него спросили, и вдруг начал падать. Его тело медленно оседало вниз, голова запрокинулась. Голос в наушниках вёл отсчёт от трёх к одному, когда на светлой рубашке Бабли расцвело два красных пятна.
А потом салон сотряс толчок, будто невидимая рука великана схватила шаттл и начала трясти. Топливо было подано к зажиганию, и всё пространство взлётной площадки заполнил огонь и быстро сменивший его чёрный дым, за которым ничего не было видно. Рёв двигателей стал слышен даже сквозь наушники. С ускорением, вжимая пассажиров в сиденья, ракета рванула ввысь, за секунды удаляясь от блестящего города, а затем и от жёлтого поля пустыни.
***
Юта сидела, уставившись в одну точку, ничего не видя и не слыша. Она не плакала. Ей казалось, будто она провалилась в вакуум, где нет абсолютно ничего, никаких мыслей и чувств, даже боли. Она падала и падала, и это падение было сладким избавлением. Голова начала кружиться, она почувствовала перепад давления. Что-то было не так.
Юта подняла глаза от спинки переднего сиденья и только тут поняла, что люди вокруг кричат. Одни вцепились в подлокотники сидений, другие, наоборот, отстёгивали ремни безопасности, пытаясь куда-то бежать. Юта сняла наушники и с удивлением поняла, что гул двигателей звучит как-то странно, как будто только с одной стороны, хоть он по-прежнему был оглушительным. Резко ракета накренилась. Люди, успевшие вскочить со своих мест, с воплями начали падать, теряя равновесие. Юта посмотрела в иллюминатор. Земля больше не была далеко внизу, она была справа и приближалась.
— Что происходит? — что есть мочи крикнула Юта мужчине, сидевшему рядом с ней. На нём была синяя форма ТКС.
— Один из двигателей отключился. Мы падаем.
Мужчина сидел, вжавшись в сиденье, крепко зажмурившись.
— Что делать? — крикнула Юта.
— Что? — не понял мужчина.
Он открыл глаза и теперь с ужасом смотрел на девушку.
— Что делать? — снова крикнула Юта и вцепилась ему в руку. — Что в таких случаях предписывает аварийный протокол?
Её слова как будто не доходили до него. Мужчина снова вцепился в подлокотник, и Юта начала что есть сил трясти его, крича:
— Как нам спастись? Что делать?
Глаза мужчины наконец обратились к ней. В них появился проблеск понимания, а затем он закричал в ответ:
— Надо добраться до аварийного модуля в конце шаттла! У него свои двигатели. Если мы отстыкуемся, то можем попробовать приземлиться в пустыне!
Не слушающимися пальцами Юта отстегнула ремень безопасности, мужчина сделал то же. Но шаттл снова совершил кульбит, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Салон снова огласили крики, и Юта почувствовала, что летит.
Падала она недолго, — салон был небольшим. Вскоре Юта приземлилась, больно ударившись локтём обо что-то острое. Голова кружилась. Люди вокруг пронзительно вопили. Поднявшись на ноги, Юта поняла, что все пассажиры висят в креслах вниз головами. Верх и низ поменялись местами, она стоит на потолке. А то, обо что она ударилась рукой — была открытая решётка вентиляции.
— Туда! — рядом с ней поднялся мужчина в синей униформе.
Он указывал на хвост шаттла. После падения они оказались от него в нескольких шагах.
Юта побежала, в то время как корабль трясло и качало. Она не была уверена, что они успеют добежать до того, как он врежется в землю, и всё будет кончено. В общем-то её это не слишком волновало. То, что заставляло её двигаться — было всего лишь инстинктом выживания, а не её сознательным выбором.
Впереди показалась дверь. Какой-то парень уже пытался открыть её. Наконец она поддалась, кто-то сильно толкнул Юту в спину, и она помимо воли влетела в небольшую кабинку аварийного модуля. Здесь тоже были сиденья, но из-за того, что шаттл постоянно вертело, сейчас они находились сбоку. Забраться на сиденье не было никакой возможности, поэтому Юта изо всех сил вцепилась в подлокотник, как в поручень.
Парень, открывший модуль, уже был у панели управления. Через дверь за Ютой вбежало несколько человек. Последний крикнул:
— Закрывай! Закрывай!
Уговаривать парня дважды не пришлось. Он хлопнул рукой по какой-то кнопке, и дверь встала на место.
— Держитесь! Сейчас включу двигатели и мы отстыкуемся!
Юта обхватила ручку с такой силой, что та больно впилась в бок. Модуль качнуло и рвануло в сторону, но вместо того, чтобы выровняться и набрать высоту, Юта почувствовала, что они снова падают.
— Слишком близко к земле! — крикнул парень. — Двигатели не успевают набрать тягу! Держитесь!
Он рванул на себя какой-то рычаг, а затем присоединился к остальным.
«Это конец», — успела подумать Юта, но не испытала по этому поводу никаких эмоций, кроме лёгкого удивления.
Падение было недолгим. Юта ощутила сильнейший толчок. Она не смогла удержаться, её оторвало от сиденья. Модуль закрутило, внезапно в глаза ударил яркий свет, а затем всё померкло.