Юта сидела на кровати, глядя на плетёный сундук у ног. На самом деле это была не совсем кровать, а приступок у стены. Он был сделан из песка, как и всё остальное здесь, как и сам город. Вот что было тем странным материалом, на который Юта обратила внимание ещё в первый день. Песок скрепляли специальным составом из молока коз, змеиной желчи и сока каких-то трав, и он становился почти таким же твёрдым, как камень.
Удивительный факт — Утегат не был построен в буквальном смысле слова. Он был вырублен из песка, прямо из тела пустыни, как огромный невообразимый памятник человеческому духу и воле.
Юта откинула крышку сундука и вынула тканую кофту без рукавов кофейно-бежевого цвета, нарукавники к ней, кожаные штаны и кожаные полусапожки без каблука. Это была одежда Леды, которую та носила, когда была ещё подростком. Юта была ниже и меньше Леды, так что её старая одежда оказалась Юте как раз впору.
Девушка не слишком хотела переодеваться в одежду атлургов. Юту вполне устраивали и старые джинсы, порванные после крушения, но аккуратно заштопанные Ледой. Её рубашке и любимому пиджаку повезло меньше — их пришлось пустить на тряпки. Но Корт настоял на том, чтобы девушка оделась, как атлург, отправляясь на встречу с Кангом. Канг был у них кем-то вроде мэра города или вождя племени, — Юта ещё не до конца разобралась. Сегодня на городском собрании он решит её судьбу.
Юта провела в Утегате уже неделю. Она жила в небольшой комнате с отдельным выходом, в доме Корта и Леды. Они отвечали за неё до тех пор, пока Канг не определит, что с ней делать. Первые дни Юта только спала и плакала. Но потом начала вставать и выходить в город. Просто бесцельно бродила по коридорам, чтобы убить время. Один раз даже вышла наружу, в пустыню, но не провела там и пяти минут. Солнце обжигало кожу и было таким ослепительно ярким, что Юта почти не могла открыть глаз и всё равно ничего не увидела.
Она обнаружила, что Лиатрас отличается от Утегата, как чертёж, созданный инженером — от каракулей трёхлетнего ребёнка. Лиатрас был архитектурным чудом, где каждое здание имело своё, строго определённое место, выверенное веками. Улицы там следовали строго параллельно и перпендикулярно друг другу. Поняв логику построения Лиатраса, в нём невозможно было заблудиться.
Но здесь… Утегат строился хаотично. Каждая семья сама «откапывала» себе «лурд» — так назывались дома-ячейки атлургов. И расширяла его по мере необходимости. Все коридоры были совершенно одинаковыми и скорее походили на лабиринт Минотавра, чем на улицы. Неудивительно, что несколько раз Юта крепко заблудилась в их хитросплетениях. Один раз она сама каким-то чудом нашла дорогу назад, а в другой — ей помогла женщина. Это было неожиданно, поскольку в основном атлурги сторонились её, ожидая пока Канг вынесет решение о её участи.
Помимо бесцельного шатания по городу, у Юты не было других дел. Большую часть времени она проводила в безразличном оцепенении, кроме разве что моментов, когда к ней в комнатку приходил Корт. Конечно, он был своенравным, а порой и просто невыносимым, но выбирать, с кем общаться, ей не приходилось.
Корт много рассказывал о быте поселения и кое-что об атлургах. И всё это просто восхитило бы её, окажись она здесь при других обстоятельствах. Сейчас же Юта оставалась безучастна почти ко всему, что её окружало, живя как во сне и всё ожидая, когда же проснётся.
Корт пришёл за ней после обеда. Юта ждала его, сидя на кровати. Она уже облачилась в новую одежду. Та сидела хорошо и была удобной, разношенная Ледой. Мужчина осмотрел её с головы до ног, словно антикварную вазу, которую собирался продавать скупщику раритета и, видимо, остался доволен. Уже выходя из комнаты, он бросил через плечо:
— Молодец, что надела кулон.
Юта в недоумении посмотрела себе на грудь. Как и ожидалось, кулона там не было, ведь она его не надевала и даже старалась не смотреть на него, проходя мимо.
— Я не… — начала Юта, но Корт её перебил.
— Это очень умно, учитывая, что никто не знает, какое решение примет Канг. В такой ситуации не повредит иметь при себе вещь, которая однажды уже спасла тебе жизнь. К тому же, если вынесут решение о том, чтобы оставить тебя в пустыне, у тебя может не быть возможности вернуться за ним.
Эти слова будто хлестнули её. Юта замерла на месте, потеряв дар речи, а мужчина, даже не обернувшись, вышел в коридор. С минуту Юта стояла на месте, а потом бросилась на кухню и схватила кулон с полки. Она крепко зажала его в кулаке, после чего, сделав вид, что ничего не произошло, вышла из дома.
Корт ждал её в коридоре. Он молча взглянул на девушку и, словно играя в ту же игру, как ни в чём не бывало зашагал по коридору.
Юта уже знала дорогу в Зал Кутх — огромную круглую пещеру, в которой проводился Утегатол — собрание жителей Утегата. Но Корт должен был сопроводить её, потому что Юта была чужаком и пока не могла одна являться на совет народа.
Они шли длинными извилистыми коридорами. На улицах и в помещениях города было светло, хоть здесь не было ни одного осветительного прибора. Утегат освещался за счёт солнечного света, который проникал вниз по сложной системе из туннелей, вырубленных под определёнными углами, и отражателей. Ещё одна вещь, которой Юта поразилась бы, если бы у неё были силы удивляться. Тем же путем вниз поступал воздух.
Иногда Утегат представлялся Юте огромной пещерой, населённой пещерными людьми — необразованными и лишёнными технологий. Но иногда она думала, что подземный город — это какое-то чудо света, невозможное, которое просто не должно существовать. Но всё же оно существует, живёт и развивается по каким-то своим, непонятным ей законам.
— Пришли, — услышала она голос Корта. Кажется, он говорил с ней уже какое-то время.
Перед ними открылся широкий проход, ведущий в огромный зал.
В отличие от других помещений, потолок здесь не давил на голову. Наоборот, он высился где-то далеко наверху, вырубленный в форме купола. В одной части зала к стене примыкал песчаный пьедестал, возвышавшийся на три человеческих роста. Остальное пространство было пусто, готовое разом вместить в себя несколько тысяч человек.
Раньше Юта бывала в Зале Кутх, когда там никого не было. Она бродила по нему, как по пустырю, ощущая себя песчинкой, незначительной и одинокой. Но сейчас в зале было не протолкнуться от людей. Мужчины и женщины, старики и дети — все собрались на Утегатол, и впервые Юта почувствовала, каким единым и сплочённым был этот народ.
Все взгляды были скрещены на них с Кортом. Юта смотрела на другой конец зала, на пьедестал, который пока пустовал, и думала о том, как им преодолеть это море из людских тел. Но как только они с Кортом ступили под своды зала, люди молча начали расступаться, чтобы пропустить их вперёд.
Пройдя половину пути, Юта невольно обернулась, чтобы увидеть, как людской поток смыкается за спинами. Всё время, пока они шли, ей было не по себе, и Юта поняла, отчего. Любое скопление людей в Лиатрасе производило очень много шума, количество которого увеличивалось прямо пропорционально числу людей. Но атлурги стояли абсолютно бесшумно. Вся эта масса людей, даже дети, не произволили ни звука. Впервые Юте пришла в голову мысль, что, возможно, атлурги — не совсем люди, во всяком случае, не такие, как жители Лиатраса.
Приближаясь к пьедесталу, на ступенях которого должна стоять, Юта увидела надпись прямо над ним. Странно, но раньше Юта её не замечала. Сейчас же надпись словно горела, высеченная в песке. Она была сделана на языке, которого Юта не знала, но который показался ей смутно знакомым.
— Что это значит? — шепнула она Корту.
— «Утегат те атрасс», — прочитал Корт. — «Город — бессмертен».
Больше он ничего не сказал, и Юта не стала спрашивать, боясь нарушить царившую кругом тишину.
Корт подвёл её к ступеням пьедестала. Напоследок он шепнул, что Юта должна подняться почти до верха и стоять, пока Канг будет говорить. На плохо гнущихся ногах Юта ступенька за ступенькой забралась наверх и замерла, повернувшись лицом к залу.
Лица атлургов, по большей части безразличные или же любопытные, были обращены к ней, а потом все, как один, повернулись вправо. Юта тоже обернулась и увидела, как из тёмного прохода за пьедесталом вышел Канг.
Его звали Турраг. Это был пожилой мужчина, высокий и худощавый, с тонкими, словно иссушенными солнцем и временем руками. Но двигался он почти по-юношески легко и стоял на пьедестале совершенно прямо. У него были длинные седые волосы, зачёсанные назад, и высокий лоб, придававший ему вид умного человека. Несмотря на то, что лицо Туррага было усеяно морщинами, светло-песочные глаза оставались ясными. Сейчас они были направлены в зал.
— Атлурги, мы собрались на сегодняшнем Утегатоле с дозволения богов, чтобы решить судьбу этого изгоя.
Турраг впервые посмотрел на Юту. Его взгляд был спокойным, слегка любопытным, и в целом мог бы принадлежать любому человеку из этого зала. Сама не зная, чего ожидала, Юта выдохнула с облегчением. Но вместо того, чтобы обратиться к ней или что-то сказать о её появлении, Канг начал говорить о совершенно посторонних, на взгляд Юты, вещах.
Громким, размеренным голосом, будто лектор в Университете, он говорил о воле богов и урожаях. О единстве народа и трудностях, с которыми им каждый день приходится сталкиваться. О неумолимости пустыни и силе духа. Юта скоро перестала слушать, рассматривая зал с высоты нескольких метров.
Она заметила, что освещение Зала Кутх было весьма необычно. Его куполообразный потолок терялся в потёмках, так что было невозможно точно определить, где он кончается. Сам Зал был слабо освещён. Зато на пьедестал, с которого выступал Канг, буквально падал столб света. Из-за этого казалось, что стоящий на нём человек сияет. Этот эффект даже у Юты вызвал трепет. Можно было только догадываться, какое впечатление он производит на глубоко верующих атлургов.
Затем Юта подумала о надписи, высеченной над пьедесталом: «Город — бессмертен». Забавно, ведь это Лиатрас называют «Вечным Городом». Но, в конце концов, такой ли уж он вечный? Уже множество Лиатрасов на Нибелии погребено под песками. Города умирают, но люди предпочитают не думать об этом. Они строят новый город похожим на старый, дают ему такое же название, и вот готов «Вечный Город».
Утегат, напротив, стоит здесь уже много веков — тот же город на том же месте. Слой песка над ним увеличивается, но внизу, как ни в чём не бывало, продолжается жизнь.
Однажды Корт рассказывал Юте, как строятся подземные города. Строительство начинается с крыши. Сперва песок проливают клейким раствором. Когда песок скрепляется и перестаёт сыпаться, атлурги начинают откапывать город. Проливая слой за слоем, они как бы «возводят» город сверху вниз. За годы песок расчищают и получается подземное убежище. Но и после этого работа не прекращается ни на день: народ постоянно углубляет и скрепляет проходы, откапывает новые помещения. И вот готов настоящий вечный город, который с годами и столетиями становится только крепче и глубже.
— Сегодня у нас есть важный вопрос, который мы должны обсудить. Решение, которое должны принять, — донёсся до Юты голос Канга.
Атлурги больше не стояли в полном молчании. Они гикали и что-то выкрикивали, гудели и наперебой комментировали слова Канга, в то время как он обратился к Юте:
— Как твоё имя?
— Юталиэн, — негромко ответила она.
Юта поняла, что нервничает сильнее, чем предполагала, и помимо воли посмотрела на Корта. Он стоял абсолютно прямо и неподвижно. Его глаза были обращены на Канга, брови хмурились. Поймав взгляд Юты, мужчина еле заметно кивнул, и Юта вдруг совершенно ясно поняла, что он переживает за неё.
— Как случилось, что ты оказалась одна в пустыне, во многих тарах* от дома?
— Я летела на шаттле… — начала Юта и резко оборвала себя. Поймут ли атлурги, о чём она говорит? Она посмотрела на Туррага, и Канг кивнул.
— Мы знаем, что такое шаттлы. Продолжай.
— У него заглох один двигатель, и шаттл начал падать. Я и ещё несколько человек забрались в спасательный челнок. Он отстыковался от основного корабля, но не успел набрать высоту. Нас начало крутить и швырять, а потом я потеряла сознание.
Юта посмотрела на Канга. Она не была уверена, что он понял хотя бы половину из того, что она сказала. Но выражение лица Туррага оставалось внимательным и спокойным, как будто он в точности знал, что такое двигатели, шаттлы и набор высоты.
— Ты говоришь, что была на челноке не одна. Почему же рядом с тобой не было других людей? И где обломки того, второго корабля?
Юту на миг прошиб холодный пот, как будто её поймали на лжи.
— Я не … — начала она, но вдруг гомон толпы прорезал знакомый голос.
— Не думаю, что девушка знает, ведь она была без сознания. Но я могу попробовать ответить на этот вопрос.
Юта благодарно посмотрела на Корта, но вдруг испугалась. Она понятия не имела, как отреагирует Канг. Имеет ли Корт право вот так прерывать допрос?
Турраг сощурился, высматривая в толпе того, кто взялся говорить за изгоя.
— Это ты, Корт? — наконец признал он говорившего, и Юта отметила про себя, что Канг знает Корта по имени. — Выйди вперёд.
Корт сделал два быстрых шага, оказавшись прямо перед помостом. Юта думала, что он должен как-то выказать свое почтение вождю: встать на колено или поклониться. Во всяком случае, так она себе это представляла. Но Корт не сделал ни намёка на то, чтобы склониться. Он стоял во весь рост, вскинув голову, чтобы видеть Канга.
— Говори, — разрешил Турраг.
— Я не видел всего, — начал Корт, — но могу предположить, что от перепадов нагрузки челнок, в котором она находилась вместе с другими людьми, разорвало на части. Скорее всего, её выкинуло наружу ещё до удара о землю, потому она и осталась жива. Остальные, должно быть, потерпели крушение дальше в пустыне. Челнок небольшого размера, его могло быстро занести песком, потому я его и не нашёл.
Корт замолчал, и некоторое время Турраг молча сверлил его взглядом. Пытался ли он понять, говорит ли Корт правду? Или вообще понять, что он сказал? Этого Юта не узнала, потому что Канг снова кивнул.
— Я принимаю твой ответ. Скажи, девушка, упавшая с неба, как ты оказалась на том корабле? Зачем тебе понадобилось покидать Город-за-Стеной?
Юта сжала руки в кулаки, ощутив при этом, как мамин кулон впился в ладонь. Голова вдруг закружилась, и ей показалось, что сейчас она упадет с лестницы.
— Мне предложили работу на орбите, — медленно проговорила она, подбирая каждое слово. — В небе есть ещё корабль, большой, во много раз больше того, на котором я летела. Им нужен был повар, они платили хорошие деньги, и мой друг помог мне туда устроиться.
Это было лишь наполовину ложью, и Юта надеялась, что Канг не распознает этого.
Турраг выдержал небольшую паузу и сказал:
— Хорошо. Имеет ли кто-то из атлургов что-нибудь против девушки, пришедшей с небес?
Народ умеренно загудел. Видимо, это означало «нет». Канг медленно заговорил. Его голос зазвучал громче, разносясь над шумом толпы.
— Утегат испокон веку живёт по законам, установленным старейшинами Первого Города. Города Богов, основанного Первыми Изгоями. Наши предки положили нам наш уклад жизни, создали законы и главное — заповедали чтить богов.
Эти боги когда-то провели их через пустыню живыми и невредимыми, чтобы они могли основать здесь первый город. И эти же боги привели к нашим дверям этого изгоя. — Турраг протянул тонкую костлявую руку, указывая на Юту, и она почувствовала на себе взгляд многоликой толпы, волнующейся внизу.
— Последний изгой пришёл в Утегат шестнадцать лет назад. Теперь к нам снова пришёл изгой, — это благословение от Руга. Бог доволен своими детьми, — вынес Канг свой приговор. — Мы вознесём молитвы богам и поблагодарим их за расположение через две недели, на празднике Куду — Бога Воды, дарующего жизнь.
Атлурги зашумели сильнее. Гул их голосов наполнял зал жужжанием пчелиного роя. Они громко кричали и выражали одобрение словам Канга, в то время как он продолжал:
— Готова ли ты жить в Утегате до конца своих дней, служить ему верно и самозабвенно? Готова ли стать одной из нас и назваться атлургом?
Юта хотела ответить, но у неё перехватило дыхание, и она только кивнула. Конечно, она не была готова остаться здесь, под землёй, до конца своей жизни и совершенно точно не собиралась служить никаким атлургам или городу, или чего там ещё от неё хотели. Но она совершенно ясно понимала, что выбора у неё нет.
Она оказалась поймана в ловушку из песка и солнца, в десятках, а может, и сотнях километров от родного города. Чужая там, потерявшая всех, кто был ей дорог, и чужая здесь, в этом странном месте, она вдруг со всей болью осознала, что стала именно тем, кем её здесь называют, — изгоем.
***
Леда нашла Корта в первых рядах, когда Канг уже выступал перед народом. Корт стоял, не шевелясь, и не издавал ни звука, в отличие от бушующей вокруг толпы.
— Последний изгой пришёл к нам в поселение шестнадцать лет назад. И теперь к нам снова пришёл изгой, — это благословение от Руга. Бог доволен своими детьми, — говорил Турраг, и атлурги одобрительно гудели.
— Как она держится? — спросила Леда, беря Корта под локоть.
— Держится, — эхом отозвался мужчина.
Он посмотрел на Юту. Она стояла совершенно неподвижно, кулаки крепко сжаты, а взгляд направлен куда-то за головы толпы. Выражение её лица было нечитаемо. Но Корт прекрасно знал, что она сейчас чувствует.
Неуверенность, боль и страх. От того, что потеряла всё, что знала. От постепенного, мучительного осознания, что никогда не вернётся домой. Прежняя жизнь осталась где-то позади, затерянная в жарком мареве песков. А впереди — лишь мрак, неопределённость и одиночество.
Но, несмотря ни на что, она держалась. Даже лучше, чем Корт мог ожидать. Возможно, даже лучше, чем держался бы он, если бы в своё время оказался на её месте.
— Что ж, всё закончилось хорошо, — тихо заговорила Леда ему на ухо. — Не бойся за неё, она справится. Так же, как справился ты.
— Сейчас я переживаю не о ней, — отозвался Корт.
— Правда? — насмешливо переспросила Леда, глядя на мужа.
— Ну, не только о ней, — нехотя поправился Корт. — Только послушай Туррага. По его словам, у нас всё просто прекрасно. А главная проблема поселения заключается в том, что делать с бедной девушкой, чуть не погибшей в пустыне: оставить здесь и тратить на неё драгоценную воду или же выкинуть в пустыню. — Корт замотал головой, будто не желая верить в то, что только что сам сказал. — Просто немыслимо.
— Мы знали, что так будет, — отрешённо проговорила Леда, глядя на Туррага, который продолжал самозабвенно говорить. — Он слушает только себя, и ему так нравится то, что он слышит.
Корт усмехнулся. Он снова перевёл взгляд с Канга на Юту.
— Знаешь, я ей не верю.
Леда даже немного отстранилась, чтобы вопросительно посмотреть на мужа.
— Тогда зачем же ты говорил за неё и помогал всё это время?
Корт пожал плечами.
— Я не думаю, что она лжёт. Но и всей правды не говорит. Её реакция, когда она узнала, что её шаттл разбился…
— Мне её реакция кажется совершенно нормальной. Она чуть не погибла, узнала о том, что в пустыне живут люди, и потеряла возможность вернуться домой. И всё в один день.
Корт покачал головой, продолжая смотреть на Юту. Она казалась такой уязвимой, словно раненая птица, которой не выжить без посторонней помощи. И даже если она выживет, то уже никогда не сможет летать.
Но было в ней что-то ещё, почти неуловимое: отчаянное упрямство, жажда выжить. Но не потому, что она хочет жить, а для того, чтобы сделать что-то, достичь некой цели. Корт видел это каждый день в её глазах. Такая, как она, может пережить всё это только для того, чтобы осуществить задуманное — нечто, что не даёт ей покоя. Эта жажда порочна. Она не может привести ни к чему, кроме боли и саморазрушения. Корт хорошо понимал это состояние, потому что когда-то чувствовал то же.
— Нет, — наконец сказал он, когда Леда уже не надеялась услышать ответ и снова отвлеклась на речь Туррага. — Она сильная и не стала бы так убиваться из-за того, что чуть не погибла или же лишилась дома. Она бы не позволила себе плакать при нас, если бы могла сдержаться. Слишком уж сильно она была разбита. Ведь, в конце концов, она осталась жива. Разве не надо порадоваться этому?
— А ты радовался? — легко парировала Леда.
Корт едва заметно улыбнулся. Не тому, что она сказала, а тому — как. Леда всегда с такой лёгкостью спорила с ним. Пожалуй, она была единственным человеком, который всегда мог найти, что ему ответить. Последнее слово всегда оставалось за ней. Но не из-за упрямства или желания самоутвердиться, а потому что она была мудра.
— Со мной было иначе, — ответил Корт.
— Но ведь и она — не ты. Уверена, нам не о чем волноваться.
— Может, ты и права, — устало проговорил он. Утегатол подошёл к концу, и люди начали расходиться, — но меня не покидает чувство, что её появление тут — это знак. Что-то надвигается. И это не сулит нам ничего хорошего. Взор Канга замутнён. Он больше не слышит голоса богов, не в состоянии увидеть приближение чего-то тёмного и зловещего. А значит, не в состоянии защитить народ.
— Главное, чтобы оставался кто-то, способный видеть истину. Мы со всем разберёмся, но сейчас дай ей время придти в себя. Жизнь среди атлургов может оказаться настоящим испытанием, кому как не тебе знать об этом.
Корт тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения. Он взял Леду за руку и легко коснулся губами её губ.
— Ты как всегда права. Пойдём домой, хватит с нас на сегодня забот. А завтра сутра начнём с того, что поможем ей перебраться в новый лурд.
***
Гвирн подошёл ко входу в Зал Свитков. Через всегда открытый проход, не завешанный пологом — атлурги в любое время дня и ночи могут придти сюда, чтобы приобщиться мудрости богов — он видел бесчисленные стеллажи, заваленные манускриптами. Гурнаса нигде не было видно, и Гвирн проскользнул внутрь.
Утегатол закончился полчаса назад. Улицы Утегата были заполнены людьми. Атлурги толпились и горячо обсуждали появление в городе нового изгоя. Гвирн собирался навестить одного из своих ближайших сподвижников и верного друга — Арсуга и прошёл уже полпути до его дома. Как вдруг его осенило неожиданное прозрение. Гвирн был уверен, что это боги послали ему знак, и без промедления бросился в Зал Свитков.
Здесь хранилась вся мудрость народа, накопленная веками: все законы и установления, все легенды и предания, но главное — здесь, заключённые в бумажные свитки, хранились голоса богов, некогда обратившихся к избранным из народа. Гвирн знал, что здесь он будет один. Никто не помешает ему войти и выйти из Зала Свитков незамеченным.
По большей части атлурги редко обращались к этой сокровищнице знаний и мудрости. Они были захвачены водоворотом повседневной жизни, в которой нет места для истинного познания и поисков мудрости. Они приходили сюда лишь для того, чтобы гурнас — «говорящий с богами» — посоветовал, какое имя дать ребёнку, чтобы он вырос здоровым и удачливым, или же прочёл по небесным знакам, уродится ли в этом сезоне урожай ропса.
Но семья Гвирна была иной. Отец растил его в атмосфере глубокого почитания богов, далеко выходящего за рамки праздничных жертвоприношений. Зал Свитков с детства был ему вторым домом. Гвирн проводил тут долгие часы, в то время как другие дети играли в «Охоту» и без спроса бегали в пустыню.
Отец учил Гвирна не только почитанию богов, но и тому, как узнавать их волю и угодить их желаниям. Вот почему Гвирн в точности знал, куда направляется, когда поворот за поворотом преодолевал длинные пустынные проходы Зала Свитков.
Гвирн направлялся в одну из самых удалённых и редко посещаемых частей, в которой хранились пророчества. В древности их было бессчётное множество. Теперь же эти свитки просто пылились, никому не нужные. Никто десятилетиями, а может и столетиями не заглядывал в них.
Гвирн миновал стеллаж с пророчествами богов-близнецов Урса и Асри. Это должно быть где-то здесь. Он знал, где искать, лишь потому, что когда-то давно уже читал это пророчество. И теперь оно всплыло в памяти, разворошённой словами Туррага.
Пальцы Гвирна перебирали свитки, и мелкая, серебристая пыль взвивалась над стеллажами, покрывая его волосы и плечи. Прошло немало времени, пока он не нашёл то, что искал. Гвирн быстро пробежал глазами по пергаменту и воскликнул, забыв про осторожность:
— Ну, конечно! Раньше я не мог постичь смысла этих строк, но теперь я понимаю. Здесь же говорится о ней, о девушке, которую Корт отнял у песков!
Гвирн бесшумно рассмеялся, ещё раз перечитывая свиток. Вот то, что он искал все эти годы. То, что позволит ему и его семье возвыситься, вновь занять то положение, которое они когда-то занимали. Но никто не должен узнать об этом свитке. Никто и никогда не должен его найти.
Поразмыслив о том, где лучше спрятать манускрипт, Гвирн пришёл к выводу, что нет более безопасного места, чем самая редко посещаемая часть Зала Свитков, которого сторонится большая часть атлургов.
Он засунул пророчество поглубже в груду таких же, покрытых пылью и никому не нужных свитков. Гвирн был уверен, что здесь никто его не найдёт, и его тайна останется сокрыта ото всех, кроме разве что богов. Но разве не они и привели его сюда? Гвирн знал, что это так. Боги дают ему шанс, и он собирался им воспользоваться.
* Тар — мера длины у атлургов, равная дневному переходу по пустыне.