Говорят, есть час перед рассветом, когда человек остается один на один с неискупленным грехом, а муки совести терзают душу, внушая спутанному сознанию мысли о расправе над собой. Время между четырьмя и пятью утра, когда приступ депрессии проявляется особенно сильно, называют «часом волка». В этот роковой промежуток совершаются самоубийства.
Сижу на полу, опираясь на стену и подобрав ноги. Дрожащий луч фонарика Циллы освещает пустынный коридор лепрозория с высокими грязно-белыми потолками и мраморными бордовыми плитами, испещренными кое-где трещинками-паутинками. В конце прохода одиноко поскрипывает кресло-каталка от порывов сквозняка, гуляющего по этажу. Апатично перевожу взгляд с прогнивших халатов, разбросанных у дубовой стойки регистрации, на разбитую люстру. Рассматриваю осколки стекла и штукатурки, разлетевшиеся по полу выцветшие пластиковые папки и останавливаюсь на перевернутом ржавом штативе для вливаний.
Когда заперлись в лепрозории, хищная тварь ломилась внутрь с неистовой силой, но двери из титана с прочным механическим засовом способны выдержать и не такое. Устав долбиться в неподдающийся металл, перевертыш предпринял хитроумную попытку выманить человеческим голосом, но мы знали, что никто не выжил. Как все стихло, продолжили стоять в тишине, опасаясь привлечь внимание убийцы.
Потом Присцилла с фонариком, близнецы и Джейс осмотрели наспех три этажа, в сумраке которых мог притаиться кто-то еще, но опасения оказались напрасными. Переходы между помещениями устроены так, что снаружи через окна не попасть прямиком в здание или внутренний двор. Только в запертые наглухо тамбуры, огражденные дверями подобно парадной, но, разумеется, вероятность того, что есть и другие лазы, никто не исключал. Да и многие двери оставались открытыми, пока ребята не проверили. Поэтому уповать на абсолютную безопасность глупо и самонадеянно, но особо вариантов нет. После отмашки, что пока все спокойно, выдохнув, опустилась на пол и скрючилась, обхватив колени замерзшими руками.
Так и сижу. Тело бьет мелкая дрожь, но сил не осталось даже на то, чтобы снять мокрую насквозь куртку.
Я виновата в смерти Зои и Энди. Если бы в Джастифай-сити сдержала себя и не напала на ученого, он смог идти сам, а Зои не кинулась на помощь. Они бы выжили, если бы не подожгла их жизненный бикфордов шнур и не запустила череду событий, приведших к фатальной развязке.
Слишком много «бы» теперь лежит на плечах неподъемным грузом, придавливая к земле чувством вины.
— Мы потеряли уже пятерых, — бесцветно говорю, колупая запекшуюся кровь на шве, наложенном Зои. — Не хочу показаться пессимисткой, но, если вернемся домой, нас посадят в Сартификс за профессиональную халатность.
— Правильно заметила. Если, — вздыхает Блю.
— Не нас нужно сажать, а тех, кто создал тварей, — взрывается Деймос. — Тех, кто затопил целый район! Кто руководил деятельностью лепрозория и спонсировал дикие опыты?!
— Капитолий? — Пожимаю плечами. — Какая теперь разница. Мы уже здесь, и на наших глазах погибли люди.
— Нужно покончить с этим и возвращаться к Периметру, — в разговор вмешивается Крис. — Уничтожим лепрозорий, свяжемся с Реверсом и дело с концом. Вот наша задача, так?
— Серьезно, умник? — Цилла складывает руки на груди. — Хочешь пройтись обратно до Периметра через химер, перевертышей и прокаженных из Джастифай-сити?
— А у тебя есть другие варианты, умница? — огрызается брат. — Может, самолет припрятала в кармане?!
— Я хотя бы не предлагаю самоубийство!
— Хватит, — голос Марго выбивает из эмоционального вакуума, и я от удивления отрываюсь от бесполезного занятия. — Мы должны быть заодно, а не собачиться по пустякам! Погибнет кто-то еще, если не соберемся.
— Прости, а что конкретно называешь пустяком? — Поднимаюсь с пола. Разговоры стихают, и взгляды устремляются на нас. — Упавший самолет, кончающиеся припасы, живых мертвецов или чудовище, только что сожравшее двух человек?
— Не цепляйся к словам, Рокси. Ты поняла, что имею в виду.
— Нет уж, поясни, — злость набирает обороты. — По-твоему, это пустяки, и мы должны оставаться спокойными? Ты как, Фобос? — Поворачиваюсь к парню. — Нормально относишься к тому, что нас обрекли на смерть в проклятом районе, не снабдив даже мизерными сведениями? — снова обращаюсь к Марго, метая гром и молнии. — Самолет разбился, большая часть оружия и припасов, рассчитанных без малого на пару-тройку суток, пострадали и непригодны к использованию, а пятеро человек уже мертвы. — Глубоко дышу, сглатываю слюну, чтобы смочить охрипшее от длинной тирады горло, а потом добавляю: — если сложишь два и два, Марго, то догадаешься, в какой мы заднице! И, как думаешь, нам позволено немного выйти из себя?
— Я не имела в виду, что нам следует игнорировать это, — Марго повышает голос. — Но поддаваться бессмысленному гневу тоже не выход!
— Ох, ну что ты, конечно!
Снимаю рюкзак и швыряю на пол, затем пинаю ногой так, что отлетает на пару метров. Марго широко раскрывает глаза не то от удивления, не то от злости и безмолвно хлопает ресницами.
— Не смей успокаивать, Марго! Не смей говорить, что мой гнев бесполезен, иначе, клянусь, ударю тебя!
Тут Крис хватает за локоть и оттаскивает подальше от Марго вглубь коридора, съеденного наполовину темнотой. Не сопротивляюсь и молча позволяю брату вести за собой, мысленно готовясь оправдываться. К нам присоединяется Джейс: руки по-недоброму скрещены, а на переносице пролегает глубокая морщина.
— Ну, давайте, — зло щурюсь, обращаясь к обоим, — заводите шарманку об ужасном поведении.
Крис притягивает к себе и крепко обнимает, положив подбородок на макушку.
— Прости, что оставил одну. Мне так жаль. — Сдавливает крепче. — Я идиот!
От неожиданности теряюсь, не зная, что ответить. Ждала чего угодно: упреков, укоризненных взглядов, но только не сожаления и крепких объятий.
— Все нормально, Крис, правда. — Осторожно глажу по спине. — Ты не виноват. Сама хороша.
— Я не должен был поддаваться эмоциям. Ты все правильно сказала.
— Что сказала? — Джейс поднимает бровь.
Отпускаю Криса и поворачиваюсь к старшему брату. Зеленые глаза смотрят пристально, а губы плотно поджаты. Догадываюсь, чем кончится разговор, но получать взбучку совсем не хочется. Предпринимаю слабую попытку уклониться от ответа, частично признав вину.
— Это неважно, все равно так не думаю. Я неправа, Крис. Прости, что обидела.
Крис открывает рот, но Джейс перебивает, жестом указывая замолчать.
— Не кажется, что ты часто неправа в последнее время? — Вижу, как угрожающе двигаются желваки. — Как насчет обещания слушаться?
— Ребят, успокойтесь.
Крис примирительно встает посередине и расставляет ладони, упираясь в грудь каждому и удерживая на расстоянии. Смотрит то на меня, то на Джейса, тонко реагируя на обостренные эмоции и разрываясь между двух огней.
— Я уже сказала, Джейс, что, если бы в этот раз послушалась, Кайс был бы мертв, — начинаю тихо, чтобы разговор сливался в общем гуле, стоящем в коридоре.
Гарпии что-то обсуждают, собравшись в плотный круг возле единственного оставшегося в живых ученого.
— О, и ты решила составить компанию?! — рявкает. — Ты ничего не знала об угрозе, но все равно ринулась вслепую на помощь! Это ли не глупость?
— Это называется семьей! Если бы на его месте оказался ты, я бы поступила точно так же!
Джейс дергается ко мне, но Крис останавливает. Теперь двумя руками придерживает брата, чтобы не добрался до меня.
— Успокойся, — вкрадчиво пытается достучаться до разъяренного сознания. — Это она в тебя такая упрямая.
— Отстань, Крис. Пусти. — Джейс хочет увернуться, но не выходит. — Оставь, говорю!
— Я хочу, чтобы пришел в себя.
— Я в себе!
— Поэтому так вырываешься? Чтобы опять потрепать за грудки? — Поздно соображаю, что подливаю масло в огонь.
— Заткнись! Закрой рот, Рокси! — Джейс переходит на яростный крик. — Я заботился о тебе, вкалывал как проклятый и таскался по комиссиям, доказывая, что смогу дать все необходимое, чтобы не упекли в реверсский приют, не отобрали! И это не для того, чтобы погибла по собственной дурости! Люби ты его хоть трижды, не позволю умереть мне назло!
— Ох, Джейс, — сглатываю комок в горле, — все не так…
— Хватит! Мне надоело вытаскивать тебя с того света, постоянно рискуя отправиться следом! Уже мозоль на языке от просьб быть осторожнее, которые, в угоду себе, игнорируешь! — Сверлит глазами и тяжело дышит. — Почему решила, что позволю отдать ему жизнь, которую я, черт возьми, так упорно пытаюсь сохранить?!
— Но это неправда! — пытаюсь перекричать Джейса, который все еще борется с Крисом. — И я не просила растить меня, а потом попрекать! Я не виновата, что родители умерли, а ты решил занять их место! Сам не позволял нам быть опорой, а не обузой! — Больно, но не могу остановиться. — И нет моей вины в том, что люблю его. Я не выбирала тебе назло!
— Рокс! — Крис бросает предостерегающий взгляд. — Прекрати.
— Обузой, серьезно? — Джейс перестает сопротивляться. — Ты так думаешь?
— Она не это имела в виду, — Крис старается снять напряжение. — Мы все на взводе, давайте успокоимся.
— Это не я начала!
— Ох, замолчи. Не могу слышать тебя! — Джейс устало закрывает глаза ладонью.
— Ну, все, — Крис сжимает ему плечо, — угомонитесь.
— Отстань, Крис.
— Я тоже испугался, но все прошло. Слышишь?
— Отвалите оба!
Джейс с силой отталкивает Криса, и я едва успеваю подхватить, чтобы не рухнул на пол. Несколько секунд пораженно смотрим друг на друга.
На моей памяти Джейс и Крис дрались лишь однажды, на похоронах отца, и после грубая сила оказалась под негласным запретом. Не применяли даже в самых жарких спорах, каких было немало.
И вот, впервые за столько лет, Крис почувствовал тяжелый кулак Джейса. По глазам понимаю, что для него это удар под дых. Осознав, насколько болезненно Крис среагировал, Джейс заламывает руки и на выдохе произносит губами «прости». Крис медленно кивает.
Краем глаза вижу, что подходит Кайс, и меня передергивает от мысли, что придется объясняться вот так, в разгар семейной перепалки. Наш план полетел в тартарары, захватив надежду на благосклонность брата. Закрываю глаза от стыда и только сейчас замечаю любопытную тишину. Все внимание приковано к нам, и хочется провалиться сквозь землю.
— Джейс, давай поговорим. — Кайс поднимает ладони, демонстрируя мирные намерения. — Я все объясню.
— Ну, попробуй, — стискивает зубы, сдерживая ярость. Даже не поворачивается, продолжая смотреть на Криса.
— Я хотел прояснить ситуацию, но возможности не представлялось.
— Да что ты, — фыркает брат. — Прямо ни одной? Жалость-то какая.
— Но об этом не скажешь просто за ужином или во время тренировки. Как ты себе это представляешь? — Феникс хмурит брови.
— Представляю, что лучший друг подходит и говорит правду, — Джейс, наконец, удостаивает взглядом. — Так сложно набраться смелости и признаться? О, я забыл. Проще встречаться тайком за спиной, а потом смотреть мне в глаза, как ни в чем не бывало.
— Не было встреч, о которых ты думаешь.
— А какие были?
— Джейс…
— Простой вопрос. В чем проблема, Феникс?
— Я не знал, как сказать. — Кайс растеряно разводит руками. — Боялся, что поймешь неправильно, и наша дружба пострадает из-за такой реакции, как сейчас.
— Дружба может пострадать только из-за обмана. И это реакция не на признание, а на попытку оправдаться. Даже сейчас.
— Но…
— Все еще продолжаешь, — Джейс рычит. — Вместо того, чтобы просто сказать правду!
— Но я не лгал тебе. Ни разу! — Кайс вздыхает. — Ты знаешь, что это так.
— Ложь и недомолвки тонко перекликаются между собой. Я все еще не услышал от тебя ни слова.
— Я люблю ее! — выкрикивает Феникс, указывая на меня. — Слышишь теперь?! Люблю! И твои капризы не изменят этого! Мне жаль, что приходится говорить вот так. Честно, я хотел сделать все иначе. Если теперь придется восстанавливать доверие, я готов, но не смей называть лжецом.
Джейс несколько секунд смотрит ему в глаза, выдерживая паузу. Затем тихим, убийственно спокойным голосом задает вопрос:
— Сложно было?
Кайс не отвечает.
— Кому еще мог доверить ее так же, как тебе, лучшему другу? Человеку, который спасал мне жизнь не один раз и ел за моим столом?
— Джейс…
Феникс делает шаг, но брат отступает, отрицательно качая головой.
— Тебе нужно было только сказать. Я знал, но хотел услышать от тебя. Ты же предпочел вешать лапшу на уши Марго и заставлять ее, — кивает на меня, — рыдать по ночам в подушку, страдая из-за тебя и твоей «любви».
Джейс презрительно морщится, отводит взгляд и уходит глубже в сумрак коридора. От удивления открывается рот, не верю собственным ушам: неужели брат знал и наблюдал? Сердце сжимается от понимания, что стала причиной ссоры.
Выбираюсь из-за спины Криса и, несмотря на уговоры, иду за Джейсом, спотыкаясь о старый хлам, раскуроченный после затопления. Нахожу застывшего в любимой позе со скрещенными руками и облокотившегося на стену.
— Чего тебе? — мрачно спрашивает.
— Хочу быть опорой.
— Уйди, Рокс.
— Нет, ты меня выслушаешь, — упрямо выпячиваю подбородок. — Не уйду, пока не поговорим.
— Вроде разговор уже закончился.
— Джейс. — Дотрагиваюсь до плеча. Вздрогнув, отстраняется. — Прости, я не должна была говорить о родителях. Мне стыдно…
— Сказал, уходи.
— Нет, я останусь с тобой. — Нащупываю ладонь и крепко сжимаю. — Поверь, если бы был шанс поменяться местами с родителями, сделала это для тебя, потому что тебе они нужны больше, чем мне или Крису. Я плохо помню маму, и только фотографии помогают не забыть лицо, а отец — худший детский кошмар. — Запинаюсь, окунувшись в обиды прошлого, и прокашливаюсь, скрывая дрогнувший голос. — Мне достаточно тебя и Криса, чтобы быть счастливой, но тебе нужна опора, которой мы не можем быть. Ты скучаешь. И клянусь, что вернула бы их для тебя, если…
— Рокс, я бы ни за что не вернул их такой ценой, — обрывает твердо и уверенно. — Это раз, а два — мне уже достаточно лет, чтобы не цепляться за прошлое. Может, в двадцать разговор и имел бы смысл, но не теперь. Родители умерли, и мне больно, но дело не в этом. — Джейс выразительно смотрит, поднимая бровь. — Их смерти — вечное напоминание, что как бы не старался принимать верные решения, от меня может ничего не зависеть. И ты из раза в раз пытаешься это доказать, что приводит в ужас. Вполне допускаю, что гиперконтроль раздражает и хочется бунтовать, но так уж получается, что мне больше не за кого держаться, и игнорировать безумные выходки не могу, — фыркает.
— Бунтовать не хочется, — шепчу. — Просто иногда взгляды не совпадают. Ты тоже не виноват, что пришлось взвалить тонну ответственности, поэтому гиперконтроль — не худшее, что можешь чувствовать.
— И от этого не легче, — Джейс вздыхает. — Согласен, бывает не получается отделить заботу от диктатуры, Блю одергивает, но сейчас считаю, что абсолютно заслуженно устроил разбор полетов. А вот последствия, к которым подвела твоя выходка, обратная сторона медали и страха за близких. Посмотри, что получилось: набросился на тебя, Криса оттолкнул и не дал шанса лучшему другу. Не могу остановиться, когда теряю контроль, а ты, как специально, провоцируешь.
Обнимаю Джейса, повисая на шее. Вдыхаю запах кожаной куртки и чувствую, как брат утыкается мне в плечо. Молчим пару минут. Никогда не приходило в голову, насколько глубока рана Джейса, оставленная смертью родителей, мы не говорили об этом. Но теперь понимаю, что контроль — побочное явление, которое сопровождает страх потери и одиночества. Будь родители живы, брат бы не держал в голове мысль, что может лишиться остальной семьи. А что это, если не рана?
— Черт, — вздыхаю, — иногда забываю, что ты такой же человек, и у тебя могу быть переживания. Кажется, в детстве мне не хватало йода. Ну, кретинизм и все такое! — Джейс смеется, добрый знак. Продолжаю: — Но, знаешь, мне повезло. Я не чувствую боли или грызущей тоски из-за смерти родителей, не ощущаю, что семья неполноценная, потому что есть ты. И всегда был. А, значит, ты прекрасно справился с тем, чтобы дать все необходимое для счастья и стабильности. И, если вдруг подумал, что не ценю, это не так. Прости за то, что наговорила. И спасибо. Правда. Ты — главная опора в моей жизни.
Джейс отстраняется и внимательно смотрит, что-то обдумывая, а потом улыбается кончиком губ.
— Я горжусь. — Поправляет мне волосы. — Не твоим диагнозом, а тем, что смог стать опорой, в которой не сомневаешься. Потому что первым обычно не гордятся.
Хихикаю, подавляя сентиментальные слезы, и выдавливаю:
— Прости, что у меня не вышло.
— Это не так, — качает головой. — Помнишь, когда допоздна работал, ты могла встать, сварить кофе и сделать бутерброд? Тебе было пятнадцать или шестнадцать, но ты так по-взрослому говорила…
— Сколько можно, Джейсон Лайонхарт, тебе давно пора спать! — цитирую саму себя, изображая серьезность.
— Да-да, — улыбается. — Я выпивал кофе вприкуску с бутербродом, пока стояла над душой и притопывала. Потом ты выхватывала чашку, что-то ворчала под нос и уходила, а я продолжал работать. Но, знаешь, эти ночные бутерброды с кофе — лучшее, что я ел.
Прижимаюсь к нему крепче и закрываю глаза. Тепло разливается густым медом, согревая озябшие конечности. Джейс слегка наклоняется и тихо говорит:
— Я не стал бы разбивать тебе сердце, заставляя выбирать между мной и Фениксом. Если любишь его, я приму это.
— Меньше всего хотела, чтобы узнал вот так, между делом, — заглядываю в глаза. Всю жизнь смотрю на него снизу-вверх и чувствую себя маленькой. — Кайс боялся ранить твои чувства. Мы оба боялись, и потому отвергали саму мысль быть вместе, а когда это оказалось выше нас, признаться никак не выходило. Да мы сами-то только в Джастифай-сити выяснили отношения, поэтому…
Шкрябаю висок и виновато кошусь на брата.
— Ну, — фыркает, — мои чувства как-нибудь справятся.
— Пожалуйста, скажи, что дружба не пострадает. — Умоляюще складываю руки в молитвенном жесте. — Знаю, злишься, я бы тоже злилась, но дай ему шанс все исправить.
Джейс вздыхает, закатывает глаза и улыбается.
— Мы разберемся, Рокс. Не думай об этом, ладно?
— Спасибо, — от волнения пружиню на пятках. — Для меня это очень важно!
— Все будет нормально.
Возвращаемся к остальным. Феникс смотрит с надеждой, и я исподтишка улыбаюсь. Тут же загорается, как мифологическая птица, в честь которой носит фамилию. Главное, чтобы самосожжения не устроил, а то, насколько помню, это не очень хорошее предвестие.
Джейс, смерив товарища долгим взором, наконец, выдыхает и протягивает руку.
— Это твоя головная боль, — указывает на меня кивком. — Не хочу ничего знать о ссорах и обоюдных претензиях, не нужно спрашивать у меня мнения и просить занять чью-то сторону. Это и тебя касается, — Джейс бросает на меня выразительный взгляд. — Это мое условие, если хотите.
— Понял. — Феникс уважительно склоняет голову и тихо добавляет: — я не обижу ее, даю слово.
— А у меня никто спросить не хочет? — взбрыкивает Крис, но в голосе слышу смешок. — Я тоже ее родственник!
— Когда твои дружки придут признаваться в любви, обещаю, разбираться будешь ты, — Джейс ехидно суживает глаза.
Осматриваюсь по сторонам и понимаю, что кого-то не хватает. Подхожу к Цилле и спрашиваю, где Марго.
— Ты шутишь, Лайонхарт? — окатывает ледяной волной и отвечает в обычной саркастической манере. — Она, конечно, мне подруга не больше, чем ты, но даже я представляю, каково было слушать ваши разборки.
— Зараза, — цокаю. — Все должно было быть не так.
— Какая трагедия!
— Ой, — отмахиваюсь.
Несмотря на внешнюю браваду, гложет совесть, которую отчаянно пытаюсь давить, но ее мучительная агония никак не прекратится. Как бы не относилась к Марго, все равно не желала угощать коктейлем из боли с сиропом в виде предательства. В моих грезах мы с Кайсом разговаривали с ней на чистоту, а она достойно принимала ситуацию и уходила в закат.
Разговор слышит Блю и решает вмешаться.
— Джейс в порядке?
Киваю.
— Это было жестоко. — Пронзительные голубые глаза наполнены жалостью. — Марго не заслужила, чтобы от нее отказались в присутствии всех, да еще так, будто ее вовсе не существует.
— Что ты хочешь услышать, Блю? — раздражаюсь. — Думаешь, я хотела этого? Представляла все по-другому.
— С птичками и ромашками? — встревает Цилла.
— Цилла, иди, впрысни яд в кого-нибудь другого, — отвечаю. — Без тебя тошно!
Покачав головой и закатив глаза, оставляет нас с Блю, присоединяясь к разговору Гарпий.
— Погано вышло, знаю, — говорю, заметив выражение лица подруги. — Я поговорю с Марго. И Кайс, конечно, тоже.
— Когда вы решили признаться?
— В Джастифай-сити. Наверное, надышались угарным газом, — глупо хихикаю, но прекращаю, поняв, что смеюсь одна. — Это шутка.
— Несмешно, если честно, — прикусывает губу.
Молча смотрим друг на друга. Отмечаю, что Блю выглядит болезненно: кожа бледнее обычного, руки трясутся, а на лбу испарина.
— А с тобой что? — спрашиваю. — Тебе плохо?
— Нет, с чего взяла? — Прислоняет ладонь ко лбу, вытирая капельки пота. — Просто не могу выкинуть из головы Зои в пасти перевертыша. Мне не по себе.
Мрачнею, услышав имя погибшей женщины.
— Да. Мне тоже.
— Джонатан хотел вернуться наружу, говорит, у Энди остались важные материалы в рюкзаке. — Блю оглядывается на запертую дверь. — Еле уговорили не делать этого. Вряд ли там что-то уцелело.
— Не сказал, что?
— Говорит, касается задания Картера. Больше ничего вытянуть не удалось.
В памяти всплывает разговор с Зои у колеса обозрения, когда штопала мне рану. Что-то о разных точках зрения. Связано ли это с материалами, ради которых можно рискнуть жизнью?
— Ладно, — хмуро говорю. — Пошли к остальным.
Беру Блю под руку, и мы вливаемся в разговор. Речь идет о нижних этажах лепрозория, скорее всего, затопленных водой.
— Я предлагаю добраться до источника электропитания. — Джонатан пальцем водит по расстеленной на полу ветхой схеме с планировкой лепрозория. — Без энергии мы не сможем запустить лифт, а по-другому на нижние ярусы не добраться.
Разглядываю чертеж, стараясь запечатлеть в памяти как можно больше деталей. Помню, как едва не запорола экзамен по картографии, потому что достался план с большим количеством неважных пометок, отвлекающих от ключевых объектов. Вот тогда паники было. А сейчас даже проще.
— Дальше нужно спуститься вот сюда. — Джо перемещает палец ниже на несколько этажей, останавливаясь на схематичном изображении труб и турбин. — Это котельная. После того, как включим электричество, нужно запустить насосы, чтобы откачать воду. Но есть проблема.
— Почему я не удивлен, — Крис поджимает губы.
— Что за проблема? — уточняет Деймос.
— Возможно, котельная затоплена. Когда двери лифта откроются, попадем в так называемый воздушный коридор, который будет отделять нас от воды толстым слоем титана. Но, — Джо обводит этажи выше, — если предполагать, что эти ярусы тоже затоплены, а мы откроем автоматические двери, есть большая вероятность, что вода хлынет в пустоту и будет заполнять ее по принципу сообщающихся сосудов.
— И что это значит? — спрашивает Блю, нервно накручивая прядь волос.
— Это значит, моя дорогая, что вода из затопленных помещений будет прибывать до тех пор, пока уровень не станет равным уровню той воды, что заполнит пустоту. — Джо наглядно показывает на примере рук: одну поднимает над головой, а другую опускает. Медленно соединив на груди, демонстрирует ту самую равновесную степень. — Проще говоря, мы утонем, если этажи над котельной стоят в воде.
— Значит, нужно узнать, есть там вода или нет, — замечает Цилла.
— Повторяю еще раз, — вздыхает Джо, — спуститься можно только на лифте.
— Но ведь лифт как-то обслуживался, — говорит Джейс, потирая бровь. — Если предположить, что поломка требует починки извне, то бригада рабочих должна добираться через шахту, верно?
Повисает молчание.
— Это самоубийство, — Джо мотает головой. — Ты прав, рабочие ходы предусмотрены, — показывает на неприметные створки на схеме, — но у нас нет ни оборудования, ни достаточного освещения, чтобы спускаться в шахту.
— Но у нас нет выбора, — возражает Джейс. — Искусственный интеллект, запускающий процесс ликвидации, находится на нижнем ярусе лаборатории. По-другому уничтожить это место не получится, так?
— Боюсь, что так, — соглашается Джонатан.
— Тогда, повторюсь, у нас нет выбора. Кто-то должен забраться в шахту.
Снова наступает молчание. Прикусываю губу, погрузившись в судорожные поиски решения задачи, и не замечаю, как во рту появляется знакомый солоноватый вкус. Аккуратно, чтобы никто не заметил, сплевываю кровь на пол.
Неожиданно Марго прерывает раздумья.
— Вы должны это увидеть! — голос отражается от стен эхом, доносящимся из глубины.
Устремляемся на звук. Пройдя по коридору, упираемся в винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Поднявшись, обнаруживаем Марго в ближайшем помещении, сидящую на корточках и склонившуюся над бумагами. Осмотревшись поверх широкоплечих парней, решаю, что находимся в картотеке. У стен громоздятся высокие, заполненные папками стеллажи, несколько столов и покосившиеся от старости стулья, белые халаты на вешалках и треснувшие очки. Все стоит и лежит ровно так, как двадцать лет назад, когда район утопили. По сравнению с первым этажом, здесь сохраняется обстановка прошлого, и я любопытно таращусь по сторонам. Похоже, вода не добралась сюда.
Пока шли от Джастифай-сити, приставала к Зои с дурацкими вопросами. В частности, интересовало затопление района. Женщина объяснила, что система тоннелей в бункерах сообщается с океаном, и при тревожном сигнале вода хлынет по трубам и потопит за считанные секунды все, что под лепрозорием. На вопрос, для чего тогда гробить целый район волной-убийцей, Зои не ответила. Странно покосилась и вздохнула. Но особо разжевывать не надо, если вспомнить про эксперименты, гуляющие по лесу.
Марго, сузив покрасневшие от слез глаза, изучает какой-то лист, близко поднеся к лицу и подсвечивая дисплеем браслета.
— Это кровь, — говорит севшим голосом. — Ее здесь много.
Цилла освещает комнату, и замечаю на полу багровые лужи, точно кого-то распотрошили. Разбросанные по полу папки с листами окроплены брызгами, и одну такую девушка держит в трясущихся пальцах.
— Несвежая. — Фобос ковыряет пальцем темное пятно. — Может, два-три дня ей. Или больше.
— Я, кажется, знаю, чья она, — шепчет Марго.
Поднимается и просит Циллу посветить на документ в руках. Под общий вздох вижу на папке кровавый след ладони. Отпечаток явно мужской, внушительных размеров.
— Тут что-то написано кровью. — Марго раскрывает папку. — Вот здесь, но я не понимаю.
— Дай взглянуть. — Блю наклоняется ближе. — Это какое-то предупреждение. Буквы слишком неразборчивы, но похоже на грамматику страны, купившей 20-й район.
— Отряд внутри? — охает Марго. — Думала, их давно растерзали химеры! Мы не нашли никаких признаков присутствия, кроме того трупа в лесу, — поворачивается к Крису.
— Здесь написано: «Я видел Багровый папоротник. Это хуже смерти», — Блю, наконец, разбирается с текстом.
Чувствую, как вдоль позвоночника начинают бегать мелкие мурашки, и меня передергивает.
— Что это значит? — вопросительно поднимаю брови, встречаясь глазами с Кайсом. — Перевод верный?
— Сама посмотри, — обижается подруга, шмыгнув носом. Выглядит так, будто собирается вырвать прямо на кровавые лужи. — Почерк ужасный, но понять можно.
— Ну-ка, — еще сомневаясь, протискиваюсь мимо братьев и направляюсь к Блю. — Может, не папоротник, а…
— Я знаю, что это, — тихо перебивает Джонатан. — Значит, двадцать лет назад все-таки получилось создать нечто, способное подчинять целые армии и государства, и легенды не врут. — Устало закрывается рукой. — Оружие, не имеющее аналогов, которое поможет избежать ядерной войны, потому что страшнее радиации или неминуемой зимы. Это вирус, названный «Багровым папоротником» из-за того, что при попадании в человеческий организм на конечностях образовываются удивительные и по-своему красивые узоры, напоминающие листья папоротника, из-за разложения гемоглобина.
— Но это невозможно, — Джейс хмыкает. — Гемоглобин не может разлагаться у живого человека таким образом.
Джонатан поднимает голову и окончательно вводит в замешательство обреченным взглядом.
— Ты что хочешь сказать? — Кайс трогает мужчину за плечо. — После заражения человек жив и мертв одновременно?
— Какой-то бред, — соглашается Деймос. — Сам себя-то слышишь, Феникс?
— А что, люди в Джастифай-сити сильно похожи на живых? — огрызается Джо. — Ваши теории про одичавших граждан хороши, но в них слишком много пробелов, не находите?
— Так, стоп. — Джейс поднимает руки. — Допустим, Багровый папоротник существует и в Джастифай-сити мы столкнулись с последствиями. Но откуда иностранцы знают о его существовании?
— Пораскинь мозгами, Джейс, — молчавшая Присцилла решает вступить в разговор. — Откуда у Капитолия столько денег, чтобы запустить исследование подобного уровня? Логично, что заручился поддержкой спонсоров, даже, возможно, устраивал тендер. Наверняка информацию можно найти, если задаться целью. Разумеется, не в общем доступе, но у иностранной разведки есть все шансы.
— Картинка складывается, — фыркает Фобос. — Теперь понятно, что они тут забыли. Ищут Папоротник.
— И нашли. — Присцилла скептично сжимает губы в трубочку. — Боялись, что наши все подчистят перед продажей. Хотели опередить.
— Не зря боялись. Мы ведь за этим здесь, да, Джо? — Фобос подмигивает ученому.
— Думаешь, бедолага хотел предупредить своих? — Блю смотрит на Джейса.
— Не знаю, — отвечает уклончиво.
— Это его перевертыш так? — Марго испуганно хлопает ресницами.
— А успел бы вывести каракули? — Брат отвечает вопросом на вопрос и тут же переключается. — Где отряд? Аверилл говорил о сигнале, который засекли со спутников. Может быть такое, что его подавали из лепрозория? — вопросительно смотрит на Джонатана.
— Теоретически, в лепрозории есть необходимое оборудование для подачи подобной силы сигнала, но…
— Ох, Джо, ты серьезно? — Фобос закатывает глаза.
Ученый смеряет тяжелым взглядом и продолжает:
— Но, как вы уже заметили, лепрозорий обесточен. И, если бы сигнал подавали отсюда, мы бы не стояли в темноте.
— А, может, свет есть? — вдруг говорит Блю. — Никто ведь не проверял.
Она подходит к рубильнику и клацает вверх.
В эту долю секунды молюсь, чтобы лампы не загорелись, ведь тогда каждое произнесенное слово — чистая правда. Вирус существует, одичалые прокаженные на самом деле зараженные, и отряд покупателя внутри лепрозория. Что будет, когда истина всплывет на поверхность? Война?
Комната заливается ярким дневным светом, ослепляющим глаза, и я закрываюсь рукой.
— Вот черт! — восклицает Крис.
Далее следует поток мужских ругательств, изредка сопровождающийся вставками цензурных слов, из которых предельно ясно понимаю, что у нас проблемы.
Да, есть час перед рассветом, именуемый «часом волка», когда люди принимают страшные решения, за которые расплачиваются жизнью. Зои говорила, что это время между четырьмя и пятью утра, когда грешник особенно терзается совестью, варясь в ядовитом соку. Для кого-то роковой час наступает с первыми лучами солнца, а для моей веры в светлое будущее оказалось достаточно лампы, чтобы развалиться на части, подсказывая очевидный ответ: свет горит, послание кровью не врет. Попытки оправдать Капитолий провалились с треском. Ведь нельзя оправдать чудовище, породившее чудовище.
И теперь главный вопрос: смогу ли я стать персональным «часом волка» для своей страны?