Антон
Незадолго до того, как все случилось, Хельга вызвала меня к себе. Весенняя Дева уже отстрелялась, и правила Летняя — Юля. На улице было жарко, как в Преисподней.
Обычно Хельга пережидала лето у себя в Сокольниках, заказывала вентилятор помощнее и на три месяца превращалась в добропорядочную пенсионерку. Однажды я спросил, может ли она растаять. Хельга рассмеялась и посоветовала мне читать поменьше сказок.
Вентилятор я установил ей еще весной, продукты заказывал раз в неделю, так что понятия не имел, зачем она позвонила. Я приехал ровно в десять, как условились. Хельга не терпела опозданий.
Она открыла дверь, внимательно осмотрела коридор и отступила внутрь квартиры.
— Заходи.
На всякий случай я тоже оглянулся, но ничего странного не заметил. Хвостов не было — их я быстро определял еще с армии.
— Приветствую.
Я вошел. Коридор выглядел как обычно: деревянные стеллажи по углам, плетеная дорожка с запахом пыли. Не похоже было, что Хельге что-то угрожало.
— Что случилось?
— Что ты с порога… Проходи.
Держась за стену, Хельга прошлепала на кухню. Волосы ее побелели, сама она стала словно ниже ростом, сгорбилась. Неудивительно, что летом она не показывалась людям.
— Сделай чайку, — велела она, а сама села за стол, вытянув ноги в тапочках.
Иногда она напоминала мне школьную учительницу: на затылке торчал жидкий седой пучок, тщедушное тело с острыми плечами утопало в голубом свитере с люрексом, надетом поверх строгой черной юбки. Только глаза оставались внимательными и зоркими, как у коршуна.
Я вскипятил воду и заварил чай. Поставил две белых чашки без рисунка на выскобленный стол.
— Я сяду?
— Уж будь добр.
Я сел так, чтобы видеть приоткрытую дверь кухни. Проверил кобуру на поясе. Хельга криво усмехнулась и отхлебнула чай.
— Крепкий… Хорошо.
Я ждал. Она выпила полчашки и сказала:
— Скоро настанет час, Антоша. За мной придут. Не сейчас. Еще есть время, — она замерла, как будто прислушивалась. — Есть время.
Я положил руки на стол.
— Я останусь.
— А ни к чему. Так уготовано. Судьба… Тебе надо будет постараться после.
— Я смогу тебя защитить.
Она покачала головой.
— Я и сама могу себя защитить. Но никто не избежит судьбы. Мне давно уже пора. Достаточно душ я намучила.
Я оглядел кухню. Два окна, одно приоткрыто — можно пробраться. Третий этаж — вполне. Дверь хлипкая, замок никуда не годится. Поменяем. Если я переберусь сюда, уж как-нибудь…
— Кто нападет? — спросил я. — Когда?
Хельга сверкнула глазами из-под седых ресниц.
— Ты не слушаешь! — рассердилась она.
Я выдержал ее взгляд.
— Ты человек, — Хельга крепко сжала мне запястье сухими пальцами, и я почувствовал, как лед прошил мышцы аж до самой кости. — И спорить со мной брось. Слушай до конца и делай, что сказано. Затем ты и служишь.
Руку хотелось вырвать до чертиков, но я знал, что будет только хуже. Сделал два вдоха и на третий произнес:
— Слушаюсь.
— Так-то, — она кивнула, будто сама себе и отпустила меня. — Седьмого июля этого года в девять тридцать две. Будь под землей. Где надпись «Тверская». Найди ту, у которой волосы светлые и влажные, и страх сковал сердце. Спаси ее, даже ценой чужих жизней. Она и будет мне заменой.
Мокрые волосы и страх в сердце? Это как искать иголку в стоге сена. Но деваться мне было некуда. Если Хельги не станет, некому будет замораживать мое сердце.
— Во что она будет одета? — наконец спросил я.