Из — за наспех собранных баррикад начали подниматься люди с закопчёнными лицами, покрытыми инеем волосами и в вымокшей насквозь одежде. Павел и Кочерыжкин тоже встали. Вслед за офицером в комнату стали входить бойцы императорской гвардии. Как помнил Павел из уроков по внутреннему устройству Империи, среди императорской гвардии встречаются маги, но их не так много. В гвардию набирают с учетом всего двух качеств: гибкого ума и преданности Его Величеству. Способности же к магии или физическому бою в расчёт не берутся, По мере необходимости недостаток способностей компенсируют орденами. Если общепринятой нормой считается награждение одним — двумя орденами, императорские гвардейцы обвешаны ими буквально с головы до ног. Но и это было не самым главным. Главным было то, то оказание сопротивление гвардии приравнивается к оскорблению Его Императорского Величества. А это, в свою очередь, автоматически означало исторжение из — под защиты закона и состояние войны со всей Империей. С таким изгоем, будь он хоть сильнейший маг, дел не станет иметь никто. Даже иностранцы.
Гвардейцы распределились по залу, офицер медленно подошел к трупу Друбецкого и внимательно осмотрел начавшую таять сосульку. Увидел орден, наклонился, подобрал его, рассмотрел выгравированный номер и сунул в карман.
— Рад приветствовать, Аристарх Феофилактович, — услышал Павел голос отца. Он появился непонятно откуда, и сейчас шёл навстречу офицеру гвардии с распростертыми объятиями, — благодарю, что прибыли так быстро!
— Мы были неподалеку, — офицер обнялся с отцом, — Его Величество приказал, мы в вашем полном распоряжении.
— Приказ привезли? — на глаза отцу попался труп Друбецкого, он поморщился.
Вместо ответа офицер сделал знак, к нему подбежал адъютант, извлек из кожаного тубуса лист бумаги, развернул перед офицером.
— Приказ Его Императорского Величества! — провозгласил офицер. Все присутствующие мужчины вытянулись в струнку.
— «С прискорбием узнав о возникшей между благородными родами неприязни и желая лично разобраться в причинах оной, а так же во избежание смертоубийства и прочего вреда, коий может быть нанесен моим возлюбленным подданным в ходе разногласий, Мы повелеваем всем услышавшим это незамедлительно явиться в специально для этого случая подготовленные апартаменты и ожидать дальнейших Наших распоряжений. Безопасность лиц, коих Наша воля касается и исполнение указаний возлагаем на верную Нам гвардию». Ясна ли всем присутствующим воля Императора?
Нестройный хор голосов подтвердил что да, императорская воля ясна.
— Господин офицер, — послышался девичий голосок. Все посмотрели на говорящую юную деву с лицом ангела и закопчёнными до локтей руками, — сколько у нас есть времени чтобы привести себя в порядок?
— Пока Его Величество вас не вызовет, будете здесь. Думаю, времени вам хватит. Но прямо сейчас все в этом зале выходят и рассаживаются по каретам. По прибытии в апартаменты всё необходимое будет вам предоставлено. Вас, Пётр Павлович и вас, Кирилл Павлович, это так же касается. В ваше отсутствие за монастырем и его подопечными я прослежу лично. Так, господа и дамы, прошу!
Пока офицер говорил, гвардейцы образовали коридор от выхода из зала до карет. Отец, подавая всем пример, пошёл первым. Князь Валицын последовал за ним, а после потянулись остальные. Некоторые дамы кутались в мужские куртки, поскольку им, в отличие от кавалеров, появляться на публике в обгоревшей и потому не способной прикрыть тела одежде, либо же вымокшей и от этого излишне подчеркивающей округлости им было никак нельзя.
Павел вышел на улицу и задержался там немного. Погода испортилась, низкие тёмные вытянутые тучи неслись над горизонтом со скоростью курьерского поезда. Полная Луна сияла ярко, светло почти как днём. Похолодало. Стоящий рядом гвардеец деликатно кашлянул. Павел посмотрел на него. Тот молча указал глазами на ожидающую карету.
— Пошли, Паша, — подхватил его под локоть Кирилл. Павел подчинился и они сели в карету, неведомо откуда взявшийся Дилмурод запрыгнул на козлы рядом с гвардейцем, правившим лошадьми. Карета сразу тронулась, освобождая место следующей. Краем глаза Павел успел заметить, что на крыльце появились обе княжны, Друбецкая и Валицына. Он выглянул в окно. Хоть карета и успела отъехать, но он смог рассмотреть на щеке у бледнокожей Друбецкой свежую царапину. У Валицыной волосы растрепаны, на щеках играет румянец, а глаза метают молнии. Она нашла взглядом брата и бросилась к нему на шею. Что произошло дальше, князь рассмотреть не успел — их с дядей карета выехала из ворот.
— Да, весело получилось, — у Кирилла был такой вид, словно только хорошее воспитание мешало ему почесать в затылке.
— А что вообще случилось? Я как приехал с юга, так словно в водоворот попал. Раньше такого не бывало.
— Бывало, да ещё как, просто ты в этом не участвовал. Отец тебя ограждал от всего этого. Знаешь, ведь когда связь с тобой пропала после той заварушки в пустынном лагере повстанцев, мы решили что тебя вместе со всеми на кол посадили.
— На кол!? — Павел был поражен.
— Да. Обычно за такое у них принято отправлять на особо опасные миссии. Кто выживает, тот считается оправданным их богами. Но в этот раз островитяне настояли на поголовном колосажении. Несколько сотен человек посадили, даже, представь себе, колья по несколько раз приходилось использовать. С деревьями в пустыне туго.
— А зачем такие зверства?
— Они думали, ты под личиной одного из пустынников сбежал.
— Но они меня гнали до самой границы, да и после…Я довольно долго от преследования уходил, и с немалыми трудами.
— Знаю, я читал твой доклад, но у островитян борьба партий идет погорячее нашего. Запутанное дело вышло. Но это всё в прошлом, сейчас у нас есть множество других дел. Нам удалось привлечь внимание Императора. Правда не знаю, хорошо это или плохо.
— Раз гвардейцев вызвал отец, значит это хорошо.
— Далеко не факт. Я знаю твоего отца с рождения, но до сих пор не всегда понимаю, зачем он делает то или иное. Но я верю в него. Всегда как — то само собой получается, что всё оборачивается так, как он планировал, и к общей пользе Империи. Он не отделяет свою судьбу от судьбы Империи. И от своих людей ждет того же.
— Своих людей? То есть от тайной службы?
Кирилл посмотрел на Павла как то странно.
— Свои люди это ты и я.
Карета покачивалась на ухабах. По крыше забарабанил мелкий дождик. Кирилл посмотрел в окно и издал звук, более всего похожий на кряканье раздосадованной утки. Во всяком случае, именно такое сравнение Павел вычитал в одной из книг и сейчас оно показалось ему наиболее точно отражающим ситуацию. Сам же он с утками имел дело только в виде паштета или жаркого. Не очень птицы. Курицы много вкуснее.
— Что — то не так, дядя? — спросил он.
— Да. Если бы нас не взяла гвардия, я бы решил что везут нас на убой.
— Отчего так?
— Мы свернули со столбовой дороги и теперь едем окольным путем.
— Возможно, гвардейцы фальшивые?
— Нет, — немного подумав ответил Кирилл, — все ордена подлинные, такого количества более ни у кого нет. Думаю, мы свернули потому что гвардейцы повезут нас через императорские земли. Значит, смута зашла слишком далеко, если императорские слуги опасаются ехать через земли дворян.
Павел помолчал, переваривая информацию.
— А почему орденов ни у кого не может быть в таких больших количествах, кроме как у императорской гвардии? — спросил он. Если нечего делать — спи или образовывайся, учил его отец.
— Изготовление орденов это процесс, покрытый тайной, — начал рассказ дядя Кирилл, продолжая внимательно вглядываться в окно на проплывающие унылые поля и перелески, — им владеют очень ограниченное количество людей. Если говорить совсем уж откровенно, никто в точности и не знает, кем, каким образом, а главное — где производятся ордена. Все попытки изучить их и раскрыть секрет кончались весьма плачевно для тех, кто пытался это сделать. Возможно, об этом знает что — то твой отец, хотя я в этом совсем не уверен. Возможно, он говорил тебе, Паша, но я на всякий случай повторю: никогда не иди против Императора. Он не зря занимает свое место. Он знает все твои фокусы наперёд. Ты не придумаешь того, чего он не знает. И самое главное — он всегда и во всем прав. Потому он и Император.
— Но ведь…
— Замолчи, — резко сказал Кирилл. Он понял о чём хотел спросить Павел, и Павел понял, что о чем промолчал Кирилл.
Однажды, когда он был ещё ребенком, но уже достаточно подрос для того чтобы уметь отличать по — настоящему важные вещи от всего остального, отец спустился с ним в семейную усыпальницу, подвёл к саркофагу их прадеда и рассказал историю свержения тогдашнего Императора. Отец недвусмысленно дал понять, что они никогда более не будут говорить на эту тему. Заговор против Императора был делом столь немыслимым, что все сведения о нем являлись тайной короны.
Карета резко остановилась, Павел с трудом удержался чтобы не ткнуться дяде лбом в бороду. Кирилл открыл окно, высунул голову наружу, посмотреть в чём дело.
— Князь, у нас найдётся место для вас, прошу в гости! — выкрикнул он, и прибавил потише, обращаясь к кучеру:
— Давай в объезд. К лесу прижмись.
Карета двинулась в бок, сильно закачалась, Павел начал всерьёз опасаться, что экипаж завалится на бок. Возница проявил сноровку, и все обошлось благополучно. Они объехали другую карету. Увязшую в огромной луже. Князь Валицын преодолел водно — грязевую бригаду форсированным маршем, выбрался на твёрдую землю и поспешил воспользоваться приглашением Кирилла. Он вскочил на ступеньку, взглянул на свои сапоги, с которых продолжала ручейками стекать жидкая грязь. Кирилл рявкнул:
— Человек! Сними сапоги и отдай князю!
Возница на козлах забурчал что — то и принялся стягивать с ног сапоги. Валицын прервал его:
— Братец, это ни к чему.
Он вытащил из нагрудного кармана платок, протер им сапоги — ничуть, впрочем, не очистив их, а лишь размазав грязь — и влез в карету. Он сел рядом с Кириллом и сказал:
— Прошу прощения за беспокойство, господа.
У князя Валицына голос был хрипловатый. Волосы с проседью, а кожа покрыта сеточкой мелких морщин. Он выглядел намного старше своего возраста. Павел с ужасом подумал, что у него были все шансы превратиться в такого же уставшего человека. Если бы не получилось спасти отца, тогда бы Павел стал главой семьи и главой тайной службы.
Если Плечеевы традиционно возглавляли тайную службу, то Валицыны заведовали службой пресечения беспорядков. Дел у молодого князя было, вне всякого сомнения, невпроворот.
— Хорошая земля у Его Императорского Величества, — прервал затянувшееся неловкое молчание Валицын, — поля ухожены, стада тучны, крестьяне довольны.
— Возможно это потому что Император не выжимает со своих крестьян последние соки, подобно некоторым дворянам, — Павел постарался подпустить в свой голос немного желчи.
— Думаю, вы правы. Его Императорское Величество имеет возможность не слишком душить население своих земель налогами. Некоторые дворяне, как вы верно заметили, дерут со своих крестьян семь шкур, а мои полки потом наводят порядок, призывают бунтовщиков к порядку.
— На наших землях бунтов давненько не бывало. Я бы даже сказал — никогда.
— И снова соглашусь. Вас, Плечеевых щедро поддерживает Феофан Домидов, вот на его заводах волнения случаются регулярно. В позапрошлом году, помнится, мне лично пришлось выезжать на подавление.
— Отчего так? Войска не справились с бунтующими работниками?
— Среди смутьянов появился колдун. Точнее, прошёл такой слух. Ведь, как известно, церковь справляется с незаконной волшбой, не так ли? — Валицын в упор смотрел на Кирилла.
— Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, — спокойно ответил на выпад Кирилл.
Валицын вежливо улыбнулся.
— Да, это правда.
— Замечу лишь, что вы весьма жестко подавляли те беспорядки, — сказал Павел.
— Князь, а вы бывали на заводах своего друга? Или хотя бы в своих деревнях?
— Не до того как — то было.
Валицын ухмыльнулся.
— Эти люди…Вы плохо понимаете, как и чем живёт большинство населения Империи. Вы проезжаете мимо их поселений в карете, и не смотрите в окно. Тем более, что дворянские кареты часто ездят по тем дорогам, на которые крестьянам с их телегами проход с некоторых пор закрыт. Кстати, закрыт моим отцом. По соображениям безопасности, а вовсе не для того что бы не портить вам аппетит картинами крестьянского убогого быта.
— Я проехал почти всю центральную и южную части Империи по железной дороге, — возразил князь.
— Это тоже самое, что преодолеть её на новомодном дирижабле. Князь, вы живете в своем мире, а ваши крестьяне и рабочие Домидова — в своем. И знаете, что я вам скажу? Это очень хорошо. Наш мир, мир образованных людей не должен пересекаться с их миром.
Кирилл откашлялся и вставил:
— Помимо нашего мира и мира крестьян — а он не столь уж страшен, как вы его описываете, князь, уверяю вас. Я, знаете ли, бывал, как вы сами понимаете, в самых медвежьих углах Империи. Всякого повидал. Так что судить могу. Так вот, есть и третий мир. Тот самый, что породил дирижабли и поезда. Его тоже подавлять будете?
Валицын дёрнул подбородком.
— Да, буду, если понадобится. Теперь, после гибели Друбецкого это станет проще. Кстати, ваших рук дело?
— Моих, — сказал Павел. Валицын поблагодарил его кивком головы, — я скажу гвардейцам, что старик ошибся с заклинанием и сам уронил на себя ледяную стрелу.
Более они не разговаривали до самого прибытия в Александровскую слободу.
Рассвет застал их в дороге, но Павел его не увидел. Его убаюкало в раскачивающейся карете, и он уснул. Разбудил его неделикатный шлепок по колену. Он открыл глаза. Кирилл смотрел в одно окно, Валицын в другое.
— Глянь, Паша, — сказал Кирилл и немного подвинулся, освобождая место у окна.
Павел выпрямился, потер глаза и вгляделся, щурясь от неяркого, холодного света, пробивающегося через хмурую пелену облаков. Пейзаж в мертвенно — бледном освещении казался несколько потусторонним. Колонна экипажей стояла, ожидая проезда. В обычное время даже гвардейцы, охранявшие границы Александровской Слободы, не рискнули бы навлечь на себя гнев высшей аристократии, заставляя их ожидать проезда. Значит, происходит что — то из ряда вон выходящее. Князь осмотрелся, гвардейцев видно не было.
— Дилмурод, братец, ты здесь?
Слуга спрыгнул с козел, вопросительно уставился на князя.
— У тебя выпить не найдется? — спросил князь нарочито громко, знаками украдкой показывая, чтобы Дилмурод подошел поближе, — знаю тебя, мошенника, у тебя всегда есть!
— Да, барин, найдётся, — в тон ему ответил Дилмурод, запуская руку под рубаху и делая пару шагов вперёд.
— Что происходит? — шепнул князь. Громко же сказал:
— Да не беспокойся, не оставлю я тебя без выпивки!
Князь буквально спиной чувствовал напряженные взгляды Валицына и Кирилла.
— Слобода в плотном кольце охраны, — быстро шепнул Дилмурод.
— И мне дай, — басовито сказал Кирилл.
— На мою долю останется? — вопросил Валицын.
— К сожалению, нет, мой дядюшка пьёт как и положено монаху!
— Так отправьте своего слугу на поиски, — вскричал Валицын, столь умело играя роль избалованного аристократишки, что у свободолюбивого сына пустыни рука рефлекторно легла на рукоять кинжала. Павел жестом успокоил его.
— Братец, пока мы тут время теряем, поищи-ка в окрестностях чего-нибудь бодрящего.
Дилмурод наклонился поближе и тихо сказал:
— Будем стоять недолго, гонец уже выехал в императорский дворец за личным разрешением на въезд. Я не успею вернуться до того как вы отъедете. Нагоню позже. Разузнаю, что в народе говорят.