Командир броненосного крейсера «Асама» капитан первого ранга Ясиро Рокуро сидел в своей каюте, сжав голову руками. Ничего невидящий взгляд японца упирался в пол, на столе стоял пустой графин саке, а в голове бесконечным калейдоскопом мелькали тягостные картины закончившегося боя. Выглядел капитан страшно — растрепанный, бледный, с расстёгнутым мундиром и дрожью в руках. Щеку пересекала свежая царапина. Если бы Рокуро командовал эскадрой, он бы смиренно просил Императора о возможности сделать харакири. Но командовал не он, а адмирал Уриу, чье обгоревшее и изувеченное тело сейчас покоилось в холодильнике.
Рокуро боялся не смерти, а позора, ибо позор самое страшное, что может обрушиться на голову истинного самурая. В том, что произошло минувшим утром, его позора не было, но был позор за свой любимый Ниппон, который получил настолько унизительную пощечину.
Проклятье всем демонам! Все они, включая адмирала Уриу поверили англичанину Бейли и тем шпионам, которые характеризовали русского капитана Храброва как труса и серую посредственность. Как же они могли так обмануться? Почему оказались столь слепы?
Русский переиграл их, словно детей, переиграл по всем статьям, жестоко и без лишних сантиментов. В глубине души Рокуро восхищался таким врагом. О, это был прекрасный беспощадный враг, который и тебя самого делал лучше, заставляя мобилизовать все свои способности. Враг, которого следовало уважать со всем достоинством и которого требовалось убить как можно скорее, дабы он не принес еще больше вреда любимой Родине.
Рокуро бы истинным последователем синтоизма и кодекса Бусидо. Резким движением он разорвал свой мундир, по полу застучали пуговицы. Ритуал хараэ[21] был прост и ясен, как путь самурая. Он расстелил красную циновку, сел на колени и протянул руку, взяв короткий меч танто. Сейчас можно было обойтись без алтаря, молитв и монахов.
— Без злобы и эгоизма я, Ясиро Рокуро даю слово, что не оставлю безнаказанной смерть своего любимого командира Уриу Сотокити и заглажу его позор, — меч медленно прочертил по мускулистой груди самурая две пересекающихся линии. Сразу же потекла кровь. — Да будет свидетелем моих слов Плавучий мост Небес!
Встреча с «Корейцем» прошла благополучно. Беляев сразу же прибыл на борт «Наследника» и принялся детально расспрашивать о минувшем бое. Храбров угостил его ужином, еще раз порадовавшись тому, что канонерки с ними не было. Она бы неизбежно получила повреждения, могла загореться и потерять ход. И тогда бы перед ним встал тяжелый моральный выбор — защищать ее до последнего и геройски погибнуть, попасть в плен со всем экипажем или бросить на растерзание и уйти.
Следующие сутки два русских судна осторожно продвигались к Артуру. Бледный от недосыпа мичман Жилин слушал эфир и сумел-таки уловить едва слышимые переговоры эскадры адмирала Того, которая прошла от них севернее, милях в тридцати. Судя по всему, самураи возвращалась обратно в Японию или направлялась к Чемульпо.
За это время Храбров вместе с Харитоновым и старшим штурманом составили подробное боевое донесение, в котором капитан объяснил все свои приказы и действия за последние трое суток. Отдельным рапортом со схемами и картой он поминутно расписал бой, потери в экипаже, полученные повреждения и нанесенный врагу ущерб, итоговый результат, а также свои мысли и идеи по поводу случившегося. Это был тяжелый и непростой труд, обязательный для всех участвующих в бою командиров кораблей. Подойти к нему следовало со всей ответственностью. Документ будут внимательно изучать Старк и Наместник, а копия обязательно уйдет в Петербург.
Ранним утром 30 января два русских судна подошли к Порт-Артуру. Распогодилось, солнечные лучи как живые бегали по волнам. Из-за голых неприветливых скал Тигриного Хвоста вход в гавань с моря выглядел хмуро, но сейчас, то ли благодаря возвращению с победой и превосходному настроению, то ли солнцу, природа словно преобразилась. На внешнем рейде виднелся крейсер, судя по силуэту, это был «Новик» и парочка миноносцев рядом с ним.
— Стоп машина! — передал Храбров по машинному телеграфу из ходовой рубки. Снизу, через прямоугольные иллюминаторы, виднелась башня главного калибра, часть бака[22] и гюйс[23] на носовом флагштоке, бодро трепещущий на свежем ветре.
— Думаешь, наши поставили мины? — поинтересовался Харитонов.
— Не исключено. Нам незачем рисковать, дождёмся какой-нибудь «собачки».
«Собачками» на РИФе именовались миноносцы — они много бегали, их нещадно гоняли в хвост и гриву, да и служба там считалась не такой престижной.
На «Наследнике» и «Корейце» весело реяли Андреевские флаги, вдобавок моряки начали семафорить, пытаясь привлечь внимание Электрического утеса, до которого было около пятидесяти кабельтовых. Очередной проблемой было то, что пехотные и морские подразделения имели каждый свою систему сигналов и оповещений, из-за чего часто не понимали друг друга. Но сейчас, при прекрасной видимости, все должно было сложиться хорошо.
«Новик» и корабли сопровождения сигналы заметили первыми и выслали к ним разведчика, которым оказался миноносец «Страшный» под командованием Погорельского. Он подошел на расстояние в полкабельтова и закачался на мелкой волне.
— Евгений Петрович, где так долго ходили, мы уже заждались. О вашей славной победе у Чемульпо сообщили по телеграфу! Весь город гудит, что твоя кочегарка! Славно вы японцам хвост прижали, надо полагать, сейчас им весело! — через мегафон заговорил Погорельский, с немалой радостью оглядывая гостей.
— Что, успели узнать о нашем подвиге? — усмехнулся Храбров.
— Успели! Адмирал Старк прямо на глазах расцвел, говорит, что верил в вас и не зря посылал в Корею. Как вам удалось такое провернуть, ведь прогнозы казались неутешительными?
— Как-то провернули, не без помощи Творца и толики удачи. Выскочили из Чемульпо, а затем вернулись, малость подбодрили японцев и благополучно дошли домой. Вы как? Какие новости, напали японцы на Артур?
— Да, напали, — нахмурился Погорельский. — Напали подло, без официального объявления войны. Ночью двадцать седьмого подошли миноносцы, а под утро вся эскадра адмирала Того. Жаркое было дело!
— И что, каковы итоги? — Храбров невольно скрестил пальцы, ожидая самого плохого. Помогли или нет его беседы с капитанами или вновь обычная русская безалаберность дала о себе знать?
— Хорошо, что на многих кораблях не послушались Старка и поставили противоторпедные сети. Во время атаки миноносцев затонула «Паллада», она хотела выброситься на берег, но малость не дошла. «Севастополь» поймал торпеду и тоже едва не затонул. Утром, при перестрелке, различные повреждения получили «Петропавловск», «Цесаревич», «Варяг» и «Диана». Впрочем, мы в долгу не остались, «Микасе» досталось несколько прямых попаданий, а «Ясима» горела, что твой костер. Непонятно, как она вообще до Сасебо собиралась дойти.
— Значит, «Цесаревич» и «Ретвизан» отделались малой кровью?
— «Ретвизан» вообще не пострадал, а ремонт на «Цесаревиче» займет не больше трех недель. Но с «Севастополем» беда, он надолго вышел из строя, да и «Паллады» у нас больше нет.
— Много погибших? — с невероятным облегчением Храбров перевел дух. Все же его советы помогли. Умница Григорович сумел подготовиться к ночной атаке, два новейших броненосца остались в строю, в отличии от той истории, что он помнил. Потери есть, без них, наверное, было не обойтись, но они по первой информации не выглядят настолько болезненными, как могли бы оказаться.
— С нашей стороны двести двадцать, в основном с «Паллады». Насчет японцев не знаем, они нам не сообщают, — бодро хохотнул Погорельский. — А вы-то как? В телеграммах бой не расписывали, не все детали мы еще знаем.
— Скоро узнаете, — капитан оборвал и так порядочно затянувшийся разговор, приказав вести себя и «Корейца» в Артур.
Через минуту «Страшный» убежал вперед, огибая минные поля — их действительно успели поставить. Обменявшись приветствиями с «Новиком», «Наследник» вошел на внутренний рейд. Батареи встречали крейсер холостыми выстрелами, в их звуке чувствовалась какая-то отсутствующая ранее торжественность.
Часть кораблей Тихоокеанской эскадры выглядела помятыми, обгоревшими. В глаза бросалась развороченная взрывами сталь, тут и там виднелись следы от взрывов шимозы и черные пятна ожогов. И все же все повреждения казались относительно незначительными, во всяком случае, трагедии удалось избежать. «Севастополь» сильно осел, приняв много забортной воды. Левый борт броненосца уродовала внушительная пробоина, у которой суетились матросики. Недалеко от устья Лунхэ из воды торчали мачты и три трубы «Паллады», унылое зрелище оптимизма не вызывало. И все же удручающий вид покалеченных судов не заставил Храброва потерять хорошее настроение. «Севастополь», хоть и считался мощным броненосцем, не был основным в эскадре. А «Палладу» и всю серию, в которую так же входили «Диана» и «Аврора», тихоокеанские моряки иронично прозвали «богинями отечественного изобретения». Уже на момент схода со стапелей «богини» отставали от своих иностранных аналогов как в отношении хода, морских качеств и артиллерии, так и по общей обдуманности проекта. Простые же моряки называли крейсер «Палашкой», теперь ей предстояло дожидаться возможности быть поднятой с мели и последующего ремонта, если таковой вообще посчитают целесообразным. Даже при самом благоприятном решении крейсера ждал долгий простой, но по сравнению с тем, как могли бы ремонтироваться броненосцы, это выглядело вообще не сопоставимо.
Ночной бой у Порт-Артура не нанес русскому флоту настолько тяжелых последствий, как мог бы. Правда, ремонтные мощности на Дальнем Востоке были куда скромнее, чем у японцев, и с этим следовало считаться. Неприятель мог более быстро восстанавливать свои суда, а в Сасебо они располагали сухим доком, которого не было у русских.
«Наследник» и «Кореец» только еще вставали на якорь, а на главном причале уже начал собираться народ. Люди моментально узнали о возвратившихся кораблях и теперь их число все прибывало и прибывало. Там свистели, подкидывали в воздух шапки и радовались, словно уже выиграли войну. Через минуту появился оркестр и заиграл «Николаевский марш». Судя по всему, встречать их собрались как героев.
— Весь экипаж, за исключением вахты, может сойти на берег. Эраст Модестович, организуйте доставку людей, — распорядился Храбров. Матросы встретили его слова оглушительным «ура» — всем им хотелось вновь почувствовать под ногами твердую землю, а главное, выпить, расслабиться и рассказать о своих подвигах товарищам с других кораблей.
Храбров не стал дожидаться, пока спустят катер и разведут на нем пары. Он приказал подготовить вельбот, на котором и покинул крейсер. Его сопровождали Бахирев, ревизор Зубов, Долгобородов, Януковский и Налётов.
Тысячная толпа на причале окружила моряков и принялась закидывать вопросами, торопясь узнать, как они вышли из Чемульпо и чем все это время занимались. Дамы, среди которых находилась и сияющая улыбкой Юстыся Олех в меховой шубке, аплодировали и кричали «браво». Особо впечатлительные особы смотрели на моряков так, словно были готовы прямо сейчас отдать им свою руку и подарить любовь. В толпе присутствовали как иностранные корреспонденты, так и свои, представляющие артуровский «Новый край», редакция которой разместилась на Пушкинской, «Морской вестник» и «Московские Ведомости». Ориентируясь на них, Храбров в нескольких предложениях описал последние действия крейсера, выход из корейского порта и бой у Чемульпо. Улыбки он не мог скрыть даже при всем своем желании — сражение случилось там же, где и в прошлой истории, но результаты были диаметрально противоположны.
— Наши доблестные артиллеристы потопили крейсер «Такачихо» и один из миноносцев. «Нанива» горел так, что вряд ли его отремонтируют меньше чем за два-три месяца. Погиб адмирал Уриу, но это еще надо проверить. Слава Богу, мы победили! — Храбров говорил энергичными «рублеными» фразами, задавая темп всего интервью.
Последние слова капитана встретили оглушительными криками радости. Его подхватили на руки и принялись качать, так, что он едва не потерял фуражку и кортик. Забавно, но все те, кто неделю назад вопил, надувал щеки и важно заявлял, что Япония напасть не осмелится, изменили свою позицию, как стрелка компаса при смене курса. Теперь эти же крикуны яростно призывали сражаться до последнего, пока нога русского солдата не войдет в Императорский дворец в Токио.
Очутившись на земле, Храбров извинился перед публикой и отправился в Штаб на доклад к Старку, взяв с собой Зубова. Сомнительная честь отдуваться за всех и более детально расписывать минувшие подвиги досталась лейтенанту Бахиреву.
— А вы становитесь популярной фигурой, Евгений Петрович, — заметил ревизор, едва они сели в рикшу. — Поздравляю от всей души, я буду рад служить под командованием адмирала Храброва.
— Положим, до адмирала мне еще далеко, — возразил капитан. — Даже Лазарев стал им в тридцать восемь лет.
— Так и вам в конце года будет столько же!
— Поживем — увидим, но за один потопленный на пару с крейсером миноносец адмирала не дадут.
В Морском Штабе Зубов отправился отчитываться по своей линии, а Храбров прошел в кабинет Старка. Беседа, вернее отчет командующему эскадрой о своих действиях, занял более часа. Адмирал несказанно обрадовался тому, что услышал. Все же, то, что случилось двадцать седьмого января в Артуре, бросало тень на его профессионализм и хватку, как военного моряка. Это лишь по мнению Храброва, который знал прошлую историю, русский флот отделался малой кровью. С точки зрения же Наместника и Адмиралтейства именно Старк недооценил опасность войны, не предпринял необходимых ответных действий и вообще, что называется «проспал» нападение. А теперь у адмирала появился капитан, который сумел доказать, что не все так плохо в эскадре Тихого океана. Тем более, даже без откровений Погорельского стало ясно, что Старк подсуетился и теперь всеми силами будет выставлять бой у Чемульпо в максимально выгодном для себя свете. На фоне катастрофы в Артуре триумфальный успех «Наследника» выглядел спасительным кругом, за который Старк не мог не ухватиться. То-то он делает столь прозрачные намеки и ловко закладывает на нужный курс.
— А ведь это было ваше желание, отправить меня в Чемульпо, ваше превосходительство, — малость подыграл ему Храбров. Ему было не жалко, а человеку приятно. Адмирал аж расцвел от услышанного.
— Решение моё, благодарю, но все остальные действия — исключительно ваша заслуга. Я всегда знал, что вы перспективный командир, у вас есть несомненный потенциал, Евгений Петрович. И зачем же так официально? — напоказ удивился Старк. — Мы с вами старые моряки и давно друг друга знаем, так что обращайтесь ко мне по имени-отчеству.
— Слушаясь, Оскар Викторович, — старательно пряча улыбку, ответил Храбров. Да, быстро же к нему изменилось отношение. Сейчас он триумфатор, и те, кто раньше даже не смотрел в его сторону, теперь торопятся записаться если и не в друзья, то в добрые товарищи. Еще в самом начале разговора Храбров предоставил адмиралу полный отчет по своим действиям, сейчас же добавил отдельное ходатайство. — А это список отличившихся и представленных к наградам, надеюсь, вы его утвердите.
— Вначале мне необходимо изучить все бумаги… И все же думаю, что решение будет положительным. России нужны герои, а вы дали стране прекрасный пример!
Старк оказался так любезен, что велел подать шампанского. Вместе с прибывшими адмиралами Витгефтом, Ухтомским, Лощинским, Моласом, начальником порта Греве и Иссеном, получившим контр-адмирала, пока «Наследник» находился в Корее, они долго расспрашивали его о минувших событиях, делая акцент на том, как проходил бой. Действия Храброва их интересовали буквально по минутам. Витгефт и Ухтомский разложили на столе карты, лоции и сверяясь с нарисованным Януковским планом сражения, пытались детально его воссоздать.
— Толково у вас получилось, Евгений Петрович, ничего не скажешь, — добродушно улыбаясь заметил Витгефт. — И главное, не побоялись полезть на всю эскадру Уриу! Вы прямо свою фамилию оправдываете-с.
— Думаю, ваши решительные действия войдут в морские учебники, — констатировал Ухтомский. — Вот что значит грамотное использование скоростного маневренного крейсера: блестящий выход к точке вероятного нахождения противника, моментальный анализ ситуации, стремительный удар, разворот, еще удар и благополучный отход! Такое ощущение, что вы заранее знали, где будут японцы и что вам требуется делать.
— Точно не знал, Павел Петрович, но со своим старшим офицером Харитоновым мы несколько часов ломали голову над этой задачкой, исходя из того, что японцы обязательно высадят десант в Чемульпо. А раз так, то на какое-то время они останутся в гавани, обеспечивая прикрытие своей пехоте с моря. Возвращаясь к Чемульпо, мы твердо знали, что встретим врага, но рассчитывали на то, что нас не ждут, а значит, атака имеет прекрасные шансы на успех.
— И тихоходного «Корейца» вы с собой не взяли, чтобы не попасть в ловушку, — констатировал Молас.
— Верно, он мог испортить весь план операции. Но хочу отметить, что капитан Беляев рвался в бой, он с немалым огорчением подчинился моему приказу оставаться на месте.
— Да-с, признаться, после пощечины, что мы получили от японцев в Артуре, ваша победа подняла настроение всему флоту. Да и перед пехотой мы теперь не будем смотреться мальчиками для битья, — высокий и крупный Лощинский степенно огладил бороду. — А то, знаете, обидно было.
Некоторое время беседа продолжалась, а затем Старк взглянул на часы и сказал, что пора отправляться на прием к Наместнику.
— Придется вам повторить свой рассказ, Евгений Петрович, тут уж ничего не поделаешь, — сказал он Храброву. — Хотя я уверен, вам подобное будет приятно.
— Безусловно, — не стал отпираться капитан. Любому человеку лестно говорить о своих успехах.
Разговор с Наместником затянулся, более того, Алексеев пригласил их на праздничный обед, во время которого шампанское текло рекой и тосты за непобедимых русских моряков следовали один за другими.
Присутствующие капитаны долго поздравляли его с победой, неизменно отмечая тот совет, что он им дал. Особую благодарность выразили Григорович и Эссен.
— Да, Женя, а ведь твоя предусмотрительность спасла немало судов, — уважительно заметил капитан «Цесаревича». — А мы, грешным делом, сомневались.
— Передавай благодарность «другу из Штаба», — вторил ему Эссен. — Подобная оперативность дорогого стоит!
Находившийся там же Стессель сухо поздравил Храброва с победой, но по лицу генерала каждый мог бы прочитать, что успехам моряков тот не особенно рад. Вел генерал себя так, словно все они не делали общее дело, не служили одной стране, а являлись конкурирующими организациями. Никитин вообще не посчитал нужным отметить успех моряков, демонстративно налегая на спиртное. Зато Кондратенко и Белый повели себя иначе, искренне радуясь успехам флотских.
Обильное застолье затянулось до вечера. Покидая Наместника, Храбров чувствовал, как земля качается под ногами, а в голове играет легкий мотив. Но день еще не окончился, теперь за него всерьез и надолго взялись командиры с других кораблей. Капитаны устроили общее собрание в Штабе и долго расспрашивали о всех, даже самых незначительных, действиях в бою. Судя по вниманию публики и интересу со сторону прессы, сражение получило широкий общественный резонанс.
Следующим утром прошла печальная церемония отпевания и похорон павших. Судовой священник иеромонах отец Августин проводил в последний путь погибших с «Наследника». Стоявшие с непокрытыми головами моряки крестились и вспоминали ушедших добрым словом. На щуплого и маленького отца Августина они посматривали уважительно — во время минувшего боя тот отважно помогал санитарам с ранеными, а также принимал участие в тушении пожаров, чем приобрел непоколебимый авторитет среди команды.
Через день Наместник в своем дворце торжественно вручил Храброву Орден Святой Анны третьей степени и золотую саблю «За храбрость». Награды достались Харитонову, Бахиреву, Долгобородову и прочим. Нижние чины получили двадцать Георгиевских крестов. Поздравительные телеграммы прислало больше двадцати человек, в основном родственники и друзья. Среди них отметился Макаров, Вирениус, Главный начальник флота и Морского ведомства генерал-адмирал великий князь Романов и сам Государь.
Награду Храбров успешно и основательно отметил в «Варьете». Счастливая, получившая корейские подарки Юся наслаждалась нахождением в обществе «нашего героя», как писали газеты. Женщина дарила ему свою любовь и пылко скрашивала серые будни.
Между тем, дел было много, начиная от ремонта «Наследника» до различных административных и финансовых забот. Много времени и нервов заняла перекраска «белоснежного лебедя» в неприметный серо-зеленый цвет. Боевая окраска выглядела грязно, особенно вблизи, некогда гордый красавец крейсер превратился в невзрачную посудину, но необходимость подобных мер понимали все. Благодаря новому цвету корабли Тихоокеанской эскадры сливались с горизонтом и давали врагу меньше шансов на попадание. Это была общая практика всех флотов всех стран мира.
В свободное время Храбров наслаждался всеобщим вниманием и обществом Юси. Несмотря на то, что они давно жили порознь, жена прислала письмо, в котором поздравляла с успехом. Находившиеся при ней дети писали, что соскучились. Роману скоро должно было исполниться шестнадцать лет. Он был уже достаточно взрослым и твердо решил в этом году по примеру отца держать экзамен в Морской кадетский корпус.
С началом войны во всех газетах опубликовали манифест Николая II о воззвании к стране. На Квантунский полуостров начали спешно перекидывать пехотные бригады. Учитывая небольшую пропускную способность Транссиба и ветки КВЖД от Читы до Харбина и Мукдена, темп операции выглядел достаточно медленным.
Еще 1 февраля пришла телеграмма, что новым командующим Тихоокеанской эскадры назначается адмирал Макаров. Старку же предписывалось исполнять обязанности до того дня, как Макаров прибудет в Порт-Артур. Старку не удалось удержаться на посту, но те три недели, что новый командующий ехал на поезде по бескрайним российским просторам, он ничего не делал, активности не проявлял и просто ждал, когда уже можно будет покинуть город. Эскадра под его командованием вела себя безынициативно, предпочитая отсиживаться в гавани и лишь изредка выбираясь на внешний рейд и окрестности Артура. Хорошо хоть, что надежно перекрыли минами подходы к Дальнему — это уже можно было считать успехом.
Японцы так же залечивали раны и основными силами не подходили, ограничиваясь крейсерами и миноносцами. Они организовали еще три ночные атаки и попытались перекрыть вход в гавань Порт-Артура, затопив несколько старых транспортов, наполненных камнями и цементом. План был сорван вышедшими из гавани «Ретвизаном» и «Победой». Броненосцев поддерживали крейсера, «Наследнику» так же удалось поучаствовать в бою, но японцы сразу же отошли, правда «Ретвизан» все же пострадал и теперь нуждался в небольшом ремонте. Несмотря на желание всех без исключения моряков собрать силы в один кулак и дать генеральное сражение, Старк рисковать не стал и приказал вернуться под защиту береговых батарей.
Один из ночных налетов принес японцам успех — починившийся и вышедший на дежурство «Варяг» поймал носом торпеду и едва смог вернуться в гавань. В другой день миноносец «Сильный» погиб во время патрулирования берега. Минный заградитель «Енисей» отправился в бухту Талиенван и подорвался на собственных минах, а отправившийся ему на помощь «Боярин» так же налетел на мину и был вынужден выброситься на берег. «Полтава» крепко села на камни и получила течь. В середине февраля ночью столкнулись «Баян» и «Кореец», помяв друг другу борта. Судьба словно задалась целью нанести русскому флоту как можно больше урона. Всё складывалось отвратно.
Владивостокский отряд крейсеров, для сокращения обозначенный аббревиатурой ВОК, временно возглавлял капитан первого ранга Рейценштейн. Ранним утром 22 февраля к городу подошла эскадра адмирала Камимуры, которого русские моряки успели прозвать Кикиморой. В ее состав входило семь крейсеров и десяток миноносцев. Расположившись в районе бухты Соболь, японцы открыли перекидной огонь через сопки, расстреляв кучу снарядов, но эффект от их атаки был незначительный, убило одну женщину, десяток матросов на редутах, да побило городские стекла. Из крейсеров слегка задело «Громобоя». Действовать более эффективно японцам помешало два фактора. В те дни стояла температура в −31 градуса по Цельсию, отчего море вблизи побережья замерзло и мешало маневрам. Второй факт заключался в том, что без наблюдателей и прямой видимости, самураи фактически палили наугад.
В ходе всей операции неприятельские корабли держались вне досягаемости Петропавловской батареи и мортир Уссурийской батареи № 15, подавив своим огнем часть более слабых редутов вдоль побережья. Минные заграждения были поставлены не там, где нужно, а корабли Владивостокского отряда стояли в бухте Золотой Рог без паров и потому не могли быстро выйти в море. К тому же, они ждали, пока ледокол справится со льдом в гавани.
Японцы не стали дожидаться их выхода и отошли к югу. Рейценштейна ругали за трусость и нерешительность. Неудачный налет сказался и на Камимуре, за которым закрепилась репутация слабого военачальника.
ВОК сохранил свободу действий и после три раза выходил в море, доходя до японских берегов, потопив пару шхун и захватив транспорт в Сангарском проливе[24]. Камимура, который остался в данном районе, пытался поймать Рейценштейна, а тот всячески избегал рандеву. При таких условиях Владивостокские крейсера старались не рисковать и искать благоприятные шансы, а шансов таких все не появлялось, так что и отряд пока что ничего не добился, лишь пожёг уголь.
Зато частично решился вопрос Налётова и его многострадального «Краба». Перебравшийся для безопасности в Мукден Наместник начал изображать активность, позволил убедить себя и приказал Старку выделить потребные для строительства подводной лодки средства. Денег не хватало, львиная их часть шла на ремонт кораблей, но все же пять тысяч рублей из государственного бюджета вырвать удалось. Инженер обрадовался неимоверно и с головой погрузился в свой проект.
Находясь в дороге, Макаров приказал Рейценштейну прибыть в Артур, отправив на его место Иссена. Перестановка имела цель придать ВОКу больший вес за счет командира в адмиральском чине и заставить крейсера действовать более энергично.
Посчитав, что русская эскадра заперта в Порт-Артуре, а адмирал Старк так и не решится вывести её в море, 1-я армия Японии под командованием генерала Куроки закончила развертывание в Чемульпо и начала марш на север, захватывая всю Корею. Японцы не имели возможности ждать — для них затяжная война грозила катастрофой, их штаб прекрасно понимал подобные резоны.
Офицеры не стеснялись резко высказываться в адрес Старка, называя его чуть ли не трусом, а адмирал практически не вылезал из своего кабинета. Моряки с нетерпением ждали Макарова, рассчитывая, что одновременно с появлением столь энергичного смелого командующего и общая ситуация сразу же изменится.
Храбров не надеялся, а твердо знал, что так оно и будет. С Макаровым Россия получит прекрасные шансы, война выйдет на совершенно иной виток интенсивности и успеха. Главное — сделать так, чтобы Макаров не погиб столь же глупо и нелепо, как и в прошлой жизни.
И наконец, 24 февраля, Макаров прибыл.
Хараэ — ритуал в синтоизме, чьи истоки лежат в наказании, налагаемом на провинившегося.
Бак — передняя часть палубы.
Гюйс — носовой флаг корабля.
Сангарский пролив — совр. пролив Цугару.