Храбров задумчиво сидел за столом, балуя себя «адвокатом» из стакана в начищенном до блеска серебряном подстаканнике. Перед ним лежала толстая конторская книга, которую он считал одним из своих главных активов и сокровищ.
Каперанг откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и прикрыл глаза, невольно вспоминая прошлое. В первой жизни он был военным и погиб на войне, а затем осознал себя маленьким мальчиком, который родился 9 декабря 1868 г . в семье капитана второго ранга Петра Евгеньевича Храброва и его жены Татьяны, проживающей в Петербурге, на Сергиевской улице, дом 36. Ему пришлось заново учиться, он окончил Первое реальное училище в Петербурге на Большом проспекте. Там же у него появился друг — Эраст Харитонов.
Именно тогда, сообразив, что его знания могут оказаться бесценными, он упросил новых родителей купить тяжелую конторскую книгу и принялся вносить в нее все, что помнил по прошлой жизни. Хранил он ее как зеницу ока и никому не показывал, записав все, что помнил о Русско-Японском противостоянии, революционном движении, Англо-Бурской, Мировой, Гражданской и Финской войнах, и всем прочем, включая интересных людей и отдельные события.
Отец всячески продвигал его к морской службе, да и сам он, основательно подумав, решил пойти по такому пути. Предпринимательство, изобретательство, искусство, наука — все это было не его. В августе 1883 г. Евгений поступил в Морской корпус вместе с Эрастом. Первоначально тот о флотской карьере и не думал, но рассказы об океанах, чудесных странах, южных диковинках и всем прочем изменили его настрой, да и Храбров на краски не скупился, не желая расставаться с другом.
Обучение продолжалось три года, на первом курсе они считались кадетами, позже стали гардемаринами. Друзья должны были выпуститься в октябре 1886 г. но лучший на курсе Храбров сумел обратить на себя внимание молодого капитана Степана Макарова. Тот как раз собирался в кругосветку на корвете «Витязь» и искал в Морском училище перспективных, амбициозных и решительных юношей к себе на корабль. Так они познакомились. По ходатайству Макарова нескольких гардемаринов в августе 1886 г. перевели на «Витязь». Корвет отправился в длительное плавание, во время которого Храбров превратился в настоящего моряка, став считать Макарова добрым наставником и надежным другом. Во многом он сам стал инициатором подобного сближения, прекрасно понимая, какой авторитет с годами приобретет Степан Осипович.
Евгений продолжал вести свои записи, получил мичмана и окончательно определился с будущим. В море он неожиданно открыл для себя Марию Харитонову, с которой обменивался многочисленными письмами и фотокарточками. Они и раньше знали друг друга через Эраста, к тому же их семьи дружили и частенько обменивались визитами, но тогда была лишь легкая симпатия и флирт. Дальнее путешествие сделало свое дело. Вернувшись в Петербург, Храбров сделал ей предложение. Они обвенчались и через год родился Ромка, крестным отцом которого стал Эраст.
Иногда Храбров жалел, что так опрометчиво, а главное, быстро женился. Сейчас это казалось не совсем правильным ходом, хотя рождение сына, а затем и Анютки, предало жизни совсем иной, более основательный, смысл. И все же они с Марией разошлись спустя шесть лет. Официально расторжение брака так и не оформили, это было достаточно непросто, но с тех пор жили порознь. Сделать так, чтобы вся эта ситуация не принесла кучу ненужных неприятностей, не ударила по карьере и не вышла боком, оказалось непросто.
Но все это было впереди. А пока же вполне счастливый мичман приложил немало сил и использовал протекцию Макарова, благодаря которой удалось добиться перевода на броненосный фрегат «Память Азова», который через некоторое время стал тем кораблем, на котором цесаревич Николай Романов отправился осматривать мир. А затем была Япония и дерзкий поступок Храброва, когда он самовольно покинул фрегат и отправился «спасать» Романова. Тогда он сильно рисковал, если бы покушения не состоялось, или он не успел бы помочь, его ждал офицерский суд за нарушение дисциплины и вероятное списание на берег. Но победителей не судят, все прошло как по нотам, хотя и с некоторыми сложностями, и вместо наказания его наградили.
Именно тогда и начался его взлет, хотя ему хватило ума оставаться в тени и не высовываться. При Николае Романове находилось множество людей. Когда он стал Императором, их количество лишь увеличилось. Так что не следовало обращать на себя внимание сильных мира сего. Естественно, различные фигуры, наподобие Витте, Плеве или Ламсдорфа знали о нем, но всерьез не воспринимали в силу несопоставимости «калибров». Великие князья, люди зачастую пустые и тщеславные, вообще внимания на него не обращали. Именно такого Храбров и добивался, его план подразумевал неторопливый и осторожный подход, следующей ступенью в котором было получение звания контр-адмирала.
В дверь постучали. Точно к назначенному времени подошли те, кого он вызывал. Храбров закрыл конторскую книгу, убрал ее в ящик стола, после чего позволил офицерам зайти.
— Приветствую вас, господа. Дело нам предстоит общее, предлагаю обойтись без чинов, — начал Храбров и кивнул, приглашая присесть за стол напротив. Беседа проходила в его каюте на борту «Наследника», а гостей насчитывалось трое, все лейтенанты. Первого, своего и проверенного вахтенного начальника звали Игорь Дитц. Вторым был Николай Толбухин с «Севастополя», рекомендованный фон Эссеном. Еще недавно друг командовал «Новиком», но Макаров решительно снял Чернышева за некомпетентность и передал броненосец Эссену, а тот посоветовал подходящего моряка. Третьим был Ростислав Бойко с «Цесаревича». — Дело нам предстоит серьезное. Прежде чем начать, мне хотелось бы знать, готовы ли вы послужить для блага флота и Отечества?
— В каком статусе, Евгений Петрович? — уточнил среднего роста с неприметной внешностью светловолосый Дитц.
— В качестве офицеров, обеспечивающих безопасность Тихоокеанской эскадры, контрразведки! — последнее слово прозвучало внушительно, и Храбров с интересом стал ожидать ответа. В современной России контрразведка существовала только в Петербурге, да и то, вызывала одну лишь скорбь. В ней не было ни солидности, ни силы, ни авторитета. В общем, одно название. Главный Морской Штаб вроде как озаботился проблемой, но учитывая всеобщий уровень бюрократии и патриархальную неторопливость Святой Руси, дело могло долго набирать обороты. Флот вообще по давней привычке считал, что сможет победить кого угодно и где угодно без всяких шпионских игр, дипломатии, сохранении в тайне секретов и сложных взаимоотношений с врагами.
Настоящая контрразведка должна была появиться у России через два-три года, но сейчас, похоже, ситуация развивалась быстрее. И Храбров понимал, что это крайне нужное дело, которое, при грамотном подходе, сможет принести и ему самому немало дивидендов в виде авторитета и многочисленных возможностей.
И то, что Макаров доверил ему столь важное направление по здравому размышлению выглядело невероятной удачей. Адмирал и сам не понял, какую власть он ему вручил! Да при правильном подходе, при надежных людях и продуманной стратегии он столько всего сможет сделать, что и не описать. Тут открывалось такое поле деятельности, что голова шла кругом. Главное, подобрать проверенную команду, готовую идти за ним куда угодно, сформировать оперативное и силовое подразделения, а затем выйти на уровень реальных тайных операций. По сути, у него появился шанс создать легендарный СМЕРШ, только не советской, а имперской традиции.
— Я согласен, — сразу же высказался Дитц. Как раз в нем капитан не сомневался.
— И я, — кашлянул Бойко.
— Это что, вы предлагаете нам стать жандармами? — с отчетливым недовольством протянул Толбухин, высокий брюнет с внимательным взглядом.
— Жандармы — это жандармы, а мы офицеры, защищающие родной флот от шпионов, иностранных агентов, различных провокаторов и революционеров-анархистов. Мы оберегаем собственные корабли от разной сволочи, негодяев и врагов. Наша честь останется незапятнанной, а служба принесет великую пользу, — спокойно парировал Храбров. То, что в нынешней России жандармов недолюбливают и считают цепными псами самодержавия, не для кого секретом не было. Особенно подобным отношением грешила часть высшего сословия, не понимая, что те, кого они презирают, защищают их от тех, кто готов это самое привилегированное сословие поставить к стенке и сожрать с потрохами. Все это характеризовалось такими определениями, как глупость и снобизм, но Толбухин вроде как был лишен подобных недостатков, Эссен не зря же его рекомендовал. — Все, кто здесь собрались — будущая контрразведка. Особая присяга, принимаемая жандармскими офицерами, не подходит к военной этике морских офицерских чинов. Так что у нас своя стезя, непростая, но славная.
— Такая формулировка меня полностью устраивает, — Толбухин не стал вставать в позу, подтвердив характеристику «толкового, разностороннего и развитого моряка», что дал ему Эссен.
— Рад подобное слышать. Предлагаю ознакомиться и подписать сей документ о неразглашении секретных сведений, — Храбров достал из сейфа три специально отпечатанных бланка с гербом Главного Морского Штаба в виде двух якорей на щите. Они состояли из ряда пунктов, сводящихся к тому, что подписавшийся обязывался хранить тайну по роду своей деятельности.
— Однако! — Толбухин покрутил головой, знакомясь с текстом.
Дитц и Бойко промолчали. Дочитав, они поочередно макнули перо в чернильницу, написали свою фамилию с инициалами, расписались и поставили дату. Сразу становилось ясно, что работать с ними будет легко. Толбухин так же расписался, но этот обладал более сильным характером и независимыми суждениями. Такие люди редко шли против совести и чести, но если за что и брались, то выполняли свои обязанности практически идеально.
— Прекрасно! Поздравляю вас, господа, сегодня, первого марта официально создана контрразведка РИФ, — Храбров пожал руки подчиненным, после чего убрал бланки в сейф. — Пока мы единственные в своем роде и существуем лишь на Тихоокеанской эскадре. Наш отдел носит название Особого, и о нем знаю лишь я, адмирал Макаров, да Наместник Алексеев, с которым согласованы общие моменты. Как вы успели ознакомиться в подписанных бумагах, о наших делах вы можете вести беседу лишь меж собой, да со своими подчиненными, которых вам же и предстоит найти.
Закладывая традицию, он прошел к бару и достал бутылку шампанского. Собственноручно открыв и разлив напиток, он поднял бокалы.
— За нашу службу, за нас и за ту пользу, что мы можем принести флоту и России!
Все выпили и сели. Храбров отметил, что в глазах лейтенантов появился азарт. Им уже начинало нравиться, как пошло дело. И суть здесь не в шампанском, а в отношениях и правильных словах.
— Мы можем спрашивать у вас о нашем отделе, характере службе, людях и всем прочем? — поинтересовался Бойко, румяный крепыш, родившийся под Полтавой.
— О том, что касается нашей новой службы, вы можете спрашивать у меня в любой момент, при любых обстоятельствах, главное, без посторонних ушей.
— Это ясно, — кивнул Толбухин. — Но позвольте узнать детали.
— Сейчас в Особом отделе насчитывается четыре отделения: внешнее, внутреннее, радиотехническое и делопроизводственное. Все они лишь на бумаге. Вы, Николай, с данной минуты возглавляете внешнее отделение. Лейтенант Дитц берет на себя внутреннее, а лейтенант Бойко — радиотехническое, учитывая его интерес к прогрессу в данном направлении. Так ведь, Ростислав Константинович?
— Так точно, Евгений Петрович! Считаю, что за радио — будущее, я даже курсы Попова посещал. Но откуда вам все это известно?
— Просто навел справки, да и знаю я не так уж и много, к сожалению. Вам же стоит привыкать к тому, что в скором времени вы сами станете обладателями многочисленных секретов.
— А что за делопроизводственное? И кто им управляет? Вы сами? — поинтересовался Дитц.
— Нет, руководить им будет мичман Кузякин из Морского штаба, вы все его знаете. Пока наша служба все еще находится в становления, нам предстоит научиться многим вещам… Принято решение, что делопроизводственное отделение станет ширмой, бутафорским прикрытием, призванным отвести внимание от наших действительных задач. Мичман Кузякин возьмет на себя различные административные задачи, помощь матросам по хозяйственным и бытовым нуждам и все в таком духе. Он ничего не знает о ваших отделениях и не имеет представления о характере вашей службы, так что учитывайте данный факт.
— Учтем, — заверил Толбухин. — Но вот конфуз, мы и сами пока о себе ничего не знаем.
— Сейчас просвещу, мы с адмиралом Макаровым наметили первые шаги, — Храбров задумчиво постучав по столу карандашом. — Внешний отдел будет заниматься разоблачением шпионов: японских, китайских, британских, германских и всех прочих. Для этого потребуется составить картотеку подозрительных лиц, общающихся с моряками и задающие им различные вопросы. Начните с представителей иностранных держав, содержателей притонов и магазинов, фотографов, портных, шулеров, лошадиных барышников и прочей публики, которая одним своим существованием уже вызывает подозрение. Так же требуется завербовать людей на телеграфе и телефонной станции, которые станут сообщать о различных подозрительных фактах.
— Завербовать… — протянул Толбухин. — Но мы никогда и никого не вербовали.
— А кто вербовал? — усмехнулся Храбров. — Я такой же новичок, как и вы, все мы будем учиться основам оперативно-розыскной деятельности с нуля. Я обращусь к жандармам, они помогут на начальном этапе. Вам с ними контактировать не придется, не переживайте, но не из-за чистоплотности, а по соображениям конспирации.
— А что с внутренним отделением? — поинтересовался Дитц. — Коль скоро мне придется им заниматься, то хотелось бы знать объём выполняемых задач.
— Верно. Внутреннее отделение будет присматривать за экипажами на кораблях, выявляя среди них агитаторов, революционеров и тех же завербованных шпионами предателей. По сути, опыт у вас есть, на «Наследнике» вы выполняли схожие функции.
— А я сосредоточусь на радио, — протянул Бойко.
— Да, вы получите допуск на каждое судно к каждой радиорубке и будете контролировать прием и отправку сообщений, а также их перехват. Вам надо будет завести несколько различных журналов по учету и всему прочему. Открою небольшую тайну — адмирал Макаров готовит секретный приказ, в котором будут определены основные требования к радиотехническому оснащению кораблей, так что вам будет от чего отталкиваться.
— Я готов, — просто сказал Бойко. — Хотя вопросов у меня великое множество.
— Как и у меня. Для нашей службы требуются люди, Евгений Петрович, — заметил Толбухин. — Вряд ли мы вчетвером сможем обезопасить всю Тихоокеанскую эскадру.
— Естественно, и я не жду от вас героических подвигов. У лейтенанта Дитца в настоящее время более простые задачи, так что он сможет вам помочь. Лейтенант Бойко окажет поддержку по техническим вопросам, связанным с телеграфом. Но в любом случае, вам надо уже сегодня начать подыскивать надежных людей из числа нижних чинов. Присмотритесь, определитесь. Нам нужны сотрудники с прекрасным зрением и хорошей памятью, поначалу мы будем вести обычное наблюдение. Но на телеграфе и телефоне вы должны завербовать агентов как можно быстрее, это первый приказ. Сейчас японцы чуть ли не в открытую передают различные секретные сведения по армии и флоту.
— А как заставить их на нас работать? — задал практичный вопрос Дитц.
— Недалеко от Морского Штаба у нас будет отдельный дом с удобным подъездом и двумя входами, парадным и черным. На нужды Особого отдела выделена ежемесячная сумма. Она небольшая, но на поощрения простого телеграфиста или телефонной барышни хватит. Тем более, никто не запрещает вам наладить доверительные отношения с нужными людьми, найти друзей или любовниц, прелестных барышень там хватает, — усмехнулся Храбров. — Присмотритесь к китайцам, они бедны до крайности, и мы сможем скупать их пачками. Тем более, среди них полно тех, кто ненавидит японцев и будет рад сотрудничать за идею. Кстати, привлечь надежного китайца в наш отдел весьма важная задача. Желательно, чтоб он знал парочку языков, включая японский или корейский. Для многих из нас тяжело отличить одного азиата от другого, для местных же не составит труда опознать японца, выдающего себя за китайца. Вы так же можете найти тех, кому требуется помощь различного рода.
— Какого рода помощь? — уточнил Бойко.
— Финансовая, моральная, организационная, да даже силовая… Обращайтесь ко мне, в случае чего можно будет выйти и на адмирала, но это при самых крайних обстоятельствах, такой человек должен быть на вес золота. К тому же ваши сотрудники из числа матросов могут помочь нужному человеку с переездом, наколоть дров, сделать ремонт. Это мелочи, причем достаточно наивные, но начинать с чего-то нужно.
Офицеры долго задавали различные вопросы. Новое дело казалось необычным, интересным, да и что говорить, немного пугающим. Пугающим главным образом потому, что никакого опыта в подобных делах моряки не имели. Храбров и сам не имел ответов на многие вопросы, в чем честно признался, но все же различные фильмы и прочитанные книги из прошлой жизни кое-чему его научили. Главное, от них не требовали сиюминутного результата, а со временем любой «орешек» можно разгрызть, главное постараться.
Первое совещание сотрудников Особого отдела закончилось, каперанг отпустил офицеров. Он плохо представлял, как ему удастся совмещать должность командира корабля и руководителя целой контрразведки флота, пусть пока и зарождающейся. И все же Храбров надеялся, что выкрутится. А то, что контрразведкой необходимо заниматься и налаживать ее, причем срочно, было ясно, как день.
Пока еще ничего страшного на флоте, да и в самой России, не произошло. Как таковые, в Артуре присутствовали обычные шпионы и агенты, действующие против армии и флота. Именно они на данный момент являлись приоритетной целью Особого отдела, его основной задачей. Кроме этого, имелись враги политические, задача которых заключалась в виде развала страны и той же Революции.
В их число входили те же эсеры, которые потихоньку начали отстрел различных губернаторов и министров, но ничем более серьезным не угрожали. На самом деле, не эсеры были такими страшными, скорее, жандармы зря ели свой хлеб и толком никого не ловили. Да и большевики уже появились на сцене. Эти товарищи еще год назад назывались Российской Социал-Демократической Рабочей Партией. Их лидеры любили с комфортом проживать в Швейцарии или Париже, а свои заседания проводить в различных европейских городах. Насколько он помнил, именно в Лондоне РСДРП в 1903 г развалилось на две группы, большевиков и меньшевиков. Первых возглавлял Ленин, вторых Мартов. Их разногласия и грызня за власть волновали Храброва мало, да и не так хорошо он о них помнил, но то, что часть «пламенных борцов» получает деньги от Германии и Англии, не забыл.
Так что Храбров знал, что взялся за правильное дело. Он мог повлиять на то, чтобы Россия не пострадала, приумножила свои материальные и духовные богатства, попутно избавившись хотя бы от части недостатков.
Меньшевики, большевики, эсеры и анархисты, не считая самых заурядных шпионов иностранных держав уже начали приглядываться в сторону флота, выискивая сторонников и последователей. До откровенных вербовок и агитаций дело еще не дошло. Пока не дошло. Если итоги Русско-Японской войны окажутся такими же плачевными, как и в прошлой истории, они обязательно последуют. Так что Особый отдел имел полное моральное право вмешаться в намечающиеся исторические процессы.
Правда, тут присутствовал риски и несомненное превышение полномочий. Одно дело — оберегать флот, и совсем другое заниматься политической контрразведкой. Разрешения на подобное ему никто и никогда не даст. Но такая тайная деятельность и есть та самая власть, о которой адмирал Макаров не подумал.
Российским офицерам настоятельно рекомендовалось политикой не заниматься. Все считали, раз уж ты взялся служить стране, так служи, а не критикуй, принимай ситуацию такой, какая она есть. В конце концов, каждый из них давал присягу. Так что Храбров прекрасно понимал, если он сунется в политику, а это именно она и есть, его быстро поставят на место, снимут с должности и выкинут из флота, как обоссавшегося пса. Действовать следовало крайне осторожно, продуманно, тщательно подбирая нужных лиц, истинных патриотов, готовых испачкать руки. И вопрос этот не быстрый, с перспективой на несколько лет. Для начала следовало приобрести необходимый опыт и крепко встать на ноги именно как морская контрразведка.
А еще одна трудность заключалась в том, что в стране действительно накопилось множество противоречий. Если нынешнюю Русско-Японскую войну выиграть, то никто не станет эти самые противоречия решать. Зачем, если Россия и так показала всем свою силу и единство? А если страна проиграет, то это будет первый шаг к Революции 1905 г. и дальнейшему краху. Здесь заключалось серьезное противоречие, и как его разрешить Храбров пока представлял плохо. Вероятно, после рождения цесаревича Алексея стоит будет поговорить с Государем, вновь рассказав о «чудесных видениях» и том, что конкретно нужно сделать, следуя подсказке Небес.
Пока же подобное виделось отдаленной перспективой, на которую не стоило отвлекаться. У Особого отдела имелись многочисленные оперативные и тактические задачи, их следовало решать здесь и сейчас.