— Я видел, как не ты ударял в бубен, а вервольф.
Вокруг все закружилось. И очутился я на мосту и отбивался от существ с тремя головами крыс. Потом оказался вдруг на месте, похожем на Марс. Красном, пыльном и пустом. Там были дымящиеся вулканы, прыщи на раскаленной равнине. И под ними я нашел первые осколки. Потом пришла ледяная пустыня с избушкой изо льда и снега. В печке той избушки я нашел второй осколок. И еще один принес белый волк. Да, сам вошел в ледяное жилище, держа во рту кусок души. Следующий кусок мы с ие-кыла нашли в какой-то крепости, мшистой и полуразбитой, как англюские замки. Когда соединили все воедино, увидел я символ бесконечности, и тело мое начало меняться, сокращаться в судорогах, пока не отпустил целое на свободу и не попросил двойника вернуться назад.
Отрывок из беседы с шаманом Пути. Запись пятая, неопубликованная. Кор TV. Фюсская демократическая республика, 5232 год.
— Настоящие герои всегда идут в обход! — обратился к присутствующим Хад и поднял пинту с брагой.
Мужчины с нескрываемой злостью воззрились на бородача и начали осторожно отступать к выходу. Толстяк в мятой, пижамообразной одежонке встал с пола. Поднял шерстяной берет и, почтительно откланявшись, ретировался за остальными. Быстро и вполне проворно для его комплектации.
— Прошу простить за бестактность, — в дверях выкрикнул он и скрылся в проеме так, что пружина на дверной створке едва успела вернуться.
— Лихан, гляди сколько крови. Оттирать и оттирать! — с сочувствием посмотрел на барменшу белоголовый красавец с женоподобными чертами лица.
Лихан густо покраснела. Захлопала накрашенными огрызками ресниц. Не зная, кто из троицы ей приятней, она, в конце концов, опустила свои крысиные глазки в пол и тихо, совсем по-мышиному, пискнула:
— Ничего, справлюсь, милый господин.
— Вот, держите, — обратился к ней новый посетитель и вытащил из кармана черного суконного плаща золотую монету неизвестной чеканки. — Хватит?
Дамочка кивнула и едва заметно поправила декольте, стянув ткань как можно ниже. Показать округлости небольшой груди в более выгодном свете — дело нехитрое. Авось заприметят.
Мар закатил глаза и беззвучно выругался.
— Чего приперся? Мы бы и без тебя дело осилили, — бросил Ал и презрительно зыркнул на бывшего друга.
— У главы Пути и твоего учителя иное мнение. Так что помалкивай, — огрызнулся Мархи.
Удхани с Оциолой не виделись с тех пор, как погиб Акай. Бывало, что они попадали в один мир и даже целительствовали в одном и том же городе, но встретиться им не удавалось. Благодарить рок за это не имело смысла, так как причиной параллельности судеб шаманов все девять лет оставался талантливый драпак Мар. Как только доносились слухи о приходе белоголового мага, он мигом исчезал в глубоких ущельях, дальних поселках самых захудалых уголков общего мира.
— Кончай чесать языками. Пошли, — скомандовал Хад и встал. Положив пять икракских шиллингов на стойку из бамбука, он вышел.
Сколько бы лет ни прошло, в походке, выверенных движениях и нарочитой лени пожилого кама читалась невыразимая уверенность в себе и в собственные силы. Что бы ни случалось, он твердо знал: помощи ждать неоткуда, поэтому доверял только собственным ощущениям, слушал внутренний голос и не дрейфил.
«Иначе абзац», — добавлял он, когда в сотый раз нравоучительствовал ученику о свободе.
Мархи взял посох, который оставил рядом с музыкальной шкатулкой, больше похожей на коробку из-под стиральной машины, и пошел следом. Пребывать наедине с несдержанным оборотнем ему не очень хотелось. Душевные раны после первого дела все еще не зажили, и он прекрасно помнил, в кого может перевоплотиться белобрысый индиец.
— Лихо ты с молодцами-удальцами совладал. Не зря Безым на охоту таскал, — остановившись на пыльной дороге, похвалил старый отшельник и посмотрел через марово плечо.
Искал ученика, не иначе.
— Они сами напросились, — ответил Мар и отодвинулся, чтобы не заслонять вид дверного проема, из которого должен был выйти Ал.
Совсем недавно, с приходом черноокого шамана в таверну, на него обратило внимание с дюжину угрюмых лиц. Любопытство и агрессия считывались в каждом движении, жесте горожан, которые собрались в знаменитой питейной, чтобы забыться и отвести душу. И злость их имела причины. Уже месяц, как в местечке под названием Икракс, случались массовые самоубийства, повода для которых законники никак не могли найти.
И тут, будто случайно, но назло, в таверну, где собираются местные альфа-, бета-самцы и шахтеры, вошел тип в черной кожаной маске, дорогой траурной одежде и с костяным посохом в руках. Мало того, с навершия шеста на людей бросала взгляд чрезвычайно реалистичная и пугающая до дрожи, маска, обрамленная мехом соболя.
Странно? Да. Страшно? Еще бы!
— Куда спешишь, отродье Вельзевула? — нарочито грубо крикнул человек в берете, один из первых вышедший из ступора, и схватил незнакомца за плечо.
Гость скосил глаза на наглеца. Остановился.
— К ним, — ответил он и указал на двоих у барной стойки.
— Не фартит тебе, чародей. Вали отсюда, пока жив.
Вокруг Мархи раздался хохот и одобрительные возгласы остальных.
— Прости, — шепнул парень грубияну, и его лицо словно перекосило от боли.
— Что? — не расслышав, переспросил местный дебошир, но тут же умолк, пригвожденный к столу из лакированного бамбука.
Вывернутая назад рука хрустнула, мужчина ойкнул. Секунда. Резкий удар под колено и голова в мятом берете легла на пол, заслюнявив разбитым ртом грязные доски.
— Меня прислал сюда курфюрст Рур. Дело есть, о котором вы, конечно, слышали. Еще вопросы?
Мужчины, поняв, чем светит их проступок и, чувствуя себя полными идиотами, ретировались и медленно продвинулись подальше к двери. Иметь дело с наемником правителя никто не хотел, даже самый безбашенный бандит королевства обходил прислугу вседержавца стороной.
Слухи о жестокости и садистских пристрастиях курфюрста много лет блуждали по материку, поэтому никто не смел перечить ему, ибо не рвался на голгофу раньше времени. Четвертование после повешения — та еще мечта, даже для бунтовщиков икракцев.
Увидев реакцию таверны, Хад не выдержал и с удовольствием перешел к ироничному сарказму, в коем был подкован больше остальных шаманов, чем несказанно гордился.
— Настоящие герои всегда идут в обход! — выкрикнул он с брагой в руках и пихнул в бок закипающего Ала.
Встреча бывших товарищей удалась. Это чуял старик и это осознавал Мархи. Ал же только бесился и ярился все сильнее.
— Что произошло? — задал вопрос Мар, когда питейная и разборки остались позади.
Он не спеша брел рядом с шаманом-отшельником и рассматривал удивительный мир, в который попал впервые утром.
— Очень странные дела творятся, сынок. Ровно десять оборотов вокруг звезды назад в городке покончили с собой двадцать человек. А для зажиточного полиса с громадьем уриси в недрах это просто невозможно. Тем паче, что горожане под защитой идола. Тотемное животное — Верховный Панголин.
— Уриси?
— Не слыхал?
Мар отрицательно покачал головой и резко отклонился назад, чтобы пропустить торговца тканями на трехколесном велосипеде. Чернокожая дама из овощного лотка улыбнулась статному красавцу в черном плаще и кокетливо подмигнула. Шаман подмигнул в ответ.
— Не бывал во Вселенной Ра раньше. А тут ничего.
— Девки — огонь, и нравы не такие строгие, как у монобожников, — прокомментировал любезности торговки белоголовый и показал той непристойный жест.
— Угомонись, язва. Иначе напорю, как в детстве, — рявкнул Хад и подошел поближе к путейцу. — Планета Амон — влажная и солнечная. Она плодовита и благостна для человека. А еще имеет в земле залежи уриси, камня с чудными свойствами. Уриси растапливают печи, поджигают ради освещения городских улиц и домов, а распаренным камнем и настойками из него исцеляют больных. Поговаривают, что правители живут здесь гораздо дольше челяди, так как вместо лекарств пьют разведенный уриси. Наверняка враки, но все же.
Так вот… О чем я? А, вспомнил.
Уриси есть не во всех землях Амона, но хотят ее все. Поэтому горнодобытчики торгуют камнем втридорога и платят адские налоги властям. Благоденствуют от такой добычи что хозяева шахт, что царьки, простой люд же получает крохи со стола властителей, но и тому безмерно рад. Гляди-ка, какая забавная зверушка! — отвлекся под конец рассказа старик и указал пальцем на изумрудную ящерицу, сидящую на плече нищего с белыми, невидящими глазами.
— Подайте монетку за предсказание! — крикнул слепой и подергал за ниточку, привязанную к лапке питомца.
Зверюга слегка отдернула конечность, но осталась сидеть на месте в позе гордой, замороженной мумии.
— Сколько? — гаркнул Хад и потряс мешочком перед лицом низкорослого бродяги. Зазвенел металл, отчего бедняк оживился.
— Полшиллинга, будьте добры.
— На здоровье. — Хад бросил крошечную золотую монету в грязные руки и наклонился поближе к ящерке. Мархи улыбнулся забавному зрелищу и встал неподалеку, чтобы получше рассмотреть фокус с гаданием.
Холоднокровное повернуло морду сначала к Мархи, покачало головой, подобно маленькому человечку, потом перевела немигающий взгляд на старого кама. Из разинутой пасти раздалось низкое шипение и едва распознаваемые слова:
— Панголин ждет в плену у арахнида. Сегодня быть битве. Ягодка сладкая, но опасная.
— Какая ягодка? Зачем нам про ягодку? — спросил Хад, подняв от удивления густые брови.
Почесал бороду.
— Прошу простить, Кузя говорит мало, но по делу. Сегодня до заката все прояснится. Уверяю вас, — прокомментировал непонятицу нищий и, поклонившись, отошел.
— Развели, как дитя, — решил поделиться впечатлением Мар и услышал согласный смешок за спиной.
Миссия миссией, но доверчивостью бурый медведь славился небывалой. И знали о ней не только камы. Почти каждая вылазка Хада заканчивалась потерей. То монеты выклянчит одноногая цыганка, у которой тут же отрастает недостающая стопа, то кусок краюхи получит сирота, что бежит к пьянчуге папашке на поклон.
— Верно. Учитель столько тратит на магиков и предсказателей, будто сам не может спросить о будущем у амагята, — подтвердил Ал.
Хад махнул на молодых камов лаповидной кистью и направился через собравшуюся на улочке толпу дальше.
«Каков есть — другого не будет», — подумал он, смирившись со своей сутью. Пусть наивный, пусть дурак, зато не подлец.
— Рынок недалеко, а за ним через два перекрестка храм. Скоро доберемся, — бросил старик ученикам и зашагал меж заполненными фруктами, одеждой и дамскими безделушками лавок к конусовидной площадке.
В центре мощеного пространства возвышались три мраморных столба. На самом низком стояла человеческая фигурка в широких штанах с карманами. На голове ее была повязка и звукоблокирующие наушники.
«Шахтер», — решил Мархи, рассматривая произведение местечкового искусства.
Второй столб занимал силуэт куда более знаменитый. Полноватый человек в форме, с десятком медалей на груди гордо выставлял торс и слегка наклонял лицо с двойным подбородком. Выпученные глаза смотрели прямо перед собой, строго и несгибаемо.
— Курфюрст Рур? — Ал подошел вплотную и похлопал угол столба с монументом.
Мархи, которого пригласил как раз тот самый Рур Пятый, кивнул.
На наиболее массивном столбе, возвышающемся над остальными несомненным лидером, размещался зверь из черного, гладкого камня. Полированные пластины тела поблескивали зеркальным отражением под лучами солнца, а вот морда была скошена. То ли удар топора настиг ее в момент ярости, то ли молния пронзила в лютую грозу. В центре лба тотема зияла кривая трещина.
— Что с Верховным Панголином? Откуда борозда? — поинтересовался путеец у Хада.
— После первого себяубийства проглянула. Посмотри вокруг, на каждом панголине такая есть.
И правда. Под широкими крышами, выросшими шляпками грибов над домами жителей селения, стояли такие же изуродованные статуи божественного защитника. У врат зажиточных располагались чернокаменные фигуры, а при входе в крошечные домики бедняков кривились в муках треснутые деревянные.
Прошло не больше нескольких минут, как троица вышла из толпы в спокойный, безлюдный переулок. Мужчины оказались перед громоздким гигантом с пирамидой ступеней: храмом того самого Верховного Панголина, который пострадал от неведомой силы в день пришествия икракских суицидов.
Два этажа обители покрывали такие же, как в городе, широкие квадраты серо-черных овальных черепиц. Верхний этаж, в форме башенки скромных размеров, оканчивался шпилем из прозрачного минерала.
Камы поднялись по черной лестнице из уриси, вошли в открытые арки дверей.
Красная дорожка привела их к гигантской статуе чешуйчатого божка, стоящего на задних лапах с распростертыми к небу передними конечностями.
— На стенах кровь, — заметил Ал, рассматривая потеки по всему внутреннему периметру. Принюхался.
— Двух человек, — уточнил он погодя.
Из-за статуи выглянула девица лет шестнадцати с миндалевидными глазами цвета земного заката и шмыгнула носом-картошкой. Милая внешность и некрасивость одной детали сделали из нее гадкого, несуразного утенка. Она это понимала, поэтому несказанно смутилась перед молодыми красавцами, что прибыли в храм.
Низко поклонившись и покраснев, девушка тихо поздоровалась:
— Доброго дня, единоверцы.
Хад поправил накидку из меха медведя и, сняв бубен с плеча, приблизился к прислужнице.
— Мы — камы, которых призвали, чтобы разыскать истоки погибели в вашем городке, фройляйн. Говорят, первая смертушка приключилась здесь?
Девушка в длиннополом платье из шелка и в синем берете почтительно присела в реверансе. Но в уголках ее глаз, совсем не по этикету, заблестели росинки слез.
— Десять оборотов назад настоятель и парювик, помощник в чтениях сур, приступили к новому циклу ночных служений. С утра мы с послушницами прибыли, чтобы отправить их спать и увидели, благочестивый Асур лежит в крови с порезанными руками, а мальчик Бор исчез.
— Может, это не самоубийство, и настоятеля прикончил пурувик?
Прислужница поежилась, словно от холода, и подняла глаза на равнодушное, но утонченно-прекрасное лицо блондина.
— Парювик? Нет, — отрицательно качнула она головой. — Бору только исполнилось семь ра. В таком возрасте дети поступают во служение. Они малы, слабы и сотворить подобное просто не в состоянии.
— Бора нашли?
— Потом. В заваленной шахте вместе с урисидобытчиками.
— Это второй случай самоубийства?
Прислужница кивнула, почти незаметно вытащила платок из кармана, затерявшегося в складках юбки, и промокнула им слезы на щеках.
— Пятнадцать мужчин с мальчиком засыпали себя взрывом в одном из опустошенных карманов, потом подожгли в нем остатки камней. Другие работники, что были снаружи, кинулась спасать собратьев, но было поздно. Все как один задохнулись.
Больше вопросов шаманы не задали. Стало понятным: без камлания здесь не обойтись. Вряд ли шахтеры, у которых жизнь была не сахарный песок, в одно мгновение решились покончить с ней и забрать в небытие мальца: без массового помутнения рассудка, терзаний и споров между собой, назло чему-то или кому-то.
Камы приказали девушке уйти, ибо подвергать опасности невинное существо было делом бесчеловечным. Молодушка кивнула и, подобрав с отполированного пола шелестящие юбки, убежала на рыночную площадь. В руках Хада оказались массивные ключи от главного входа, а у Ала — белая лилия из прически юной девы.
— Мархи — на ступени, мы с учеником — здесь. Посох оставь мне. Разведай в Нижнем мире, где души живых горожан. У нас задача посложнее: освободить тотемного зверя. Ал, слышишь?
Белоголовый с остекленевшим взором и, уткнувшись носом в бутон, кивнул Хаду и вдохнул сладкий аромат. Заметив, что две пары глаз безотрывно следят за выражением его лица, он отдернул руку с подарком и насупился.
— Конечно. Приступим.
Белый карлик Ра медленно спускался к горизонту, полдень давно изжил себя. На место звезды из-под земли выплывали первые спутники Сир и Ака, до глубокой ночи к ним должны были присоединиться еще пять. Но ни Мару, ни его соратникам увидеть каменные глыбы в небесах не пришлось. Камлание оказалось тягучим, словно кисель, а время в обители духов пошло вовсе не так, как на Амоне.
Нижний мир встретил троих посланников мертвой землей без какой-либо растительности и признаков зверья. Черные, словно оникс, острые камни, испещренные кратерами, и застывшие лужи породы отражали бледную, в дымке звезду. Внизу, на глубине в сотни метров журчало нечто водянистое. Слышалось громыхание подземных водопадов.
У Мархи подкосились ноги от тяжести, которая возникла в этом забытом богами месте. Он спешно присел. Асай, чтобы помочь, беззвучно перетек из образа деда в трость с медведоподобным набалдашником и лег в руку внука. Притяжение давило все сильнее, но парню хватило сил подняться.
Обернувшись, кам посмотрел туда, где недавно на планете Амон стоял храм Верховного Панголина. Его, естественно, не оказалось. На месте величавого здания переливался всеми цветами радуги прозрачный купол. Стекла в нем слегка вибрировали, покрываясь рябью, кое-где изгибались нахлынувшей волной.
За экзотичной преградой пряталось Нечто. Рассмотреть его было сложней, чем черную кошку в беззвездную ночь. Отсветы ложной звезды и белесые нити внутри, подобно паутине огромного арахнида, плотно скрывали от смотрящего сущность, трепыхающуюся в глубине купола.
Две маленькие фигурки слева от куполообразной тюрьмы подняли руки и помахали Мару.
— Хад и белобрысый? — шепнул с удивлением кам и помахал в ответ.
Он и представить не мог, что находится так далеко от друзей. Там, на планете, лестница была намного ближе к храму, чем здесь пустыня, куда он опустился, и купол.
«Души где-то тут, уверен. Но какие они на этот раз? Белки, как в лесном мире Лин, или холщовые куклы Симаргла?» — вернулся к мыслям о задании Мар и стал рассматривать камни вокруг.
Под ногами зажужжало и заискрилось. Мархи опустил взгляд и увидел стеклянный четырехгранник, в сердцевине которого пульсировала крошечная алая звездочка. Подняв ее, он почувствовал, как человеческое тепло, заключенное в недрах жесткой скорлупы, медленно согревает руки.
«Тетраэдр ами — любопытно», — улыбнулся он и покрутил удивительный предмет, чтобы получше рассмотреть вечную душу. Затем бережно положил его в сумку и отошел пару шагов. Где-то неподалеку раздалось похожее жужжание, и кам устремился к следующей душе.
Пока путеец собирал ами, шаманы-странники исследовали купол. Живым его трудно было назвать, но связь громадного строения со Срединным миром была неоспорима.
— Помощник? — поделился идеей со старшим Ал и потрогал натянутую мембрану. Живая ткань мгновенно оттолкнула чуждую пятерню и поежилась, словно от боли.
— Смахивает на цветок, — согласился Хад, на лице которого уже висела клыкастая маска короля тайги — медведя.
— Одуванчик! — осенило ученика. — Это растение с Земли. Со временем его цветок превращается из желтого пушистика в седого. А потом ветер разносит семена-зонтики на сотни метров вокруг.
— В моем мире он зовется косцалией. Попробуем призвать хозяина и узнать, кто он есть.
Юный кам согласился и развязал на груди веревку, пришитую к бубну. Двойник шамана, заляпанный свечным воском, легко слетел с плеч и лег в руки товарища. Тоже самое сделал бубен Хада. Массивный и многоопытный, он слыл среди двойников старожилом. Ойун ни под каким соусом не желал менять его, поэтому бубен почитался и имел уважение даже среди путейцев Тимучина.
Белки старого Хада налились кровью, стоило ему произнести первые слова песни к владыке Хангаю, повелителю тайги и охоты. Низкий гортанный звук потек в воздухе потоком невиданной силы, закрутился вихрем вокруг посоха и вселился в маску его навершия. Полированное лицо зашевелилось, сморщилось. Втянулось внутрь и резко выпрыгнуло из овала с громким рыком истинного хищника. Длинное, грациозное тело потянулось, будто после долгого сна, проверило мощь мышц.
Как только обряд пробуждения закончился, пантера с человеческим лицом поклонилась.
— Разбей преграду, — скомандовал Хад помощнице и указал на купол.
Одновременно с приказом странника Ал выпустил из небольшой шкатулки вредоносного духа, которого поймал пару лет назад. Дом Духов на его бедре зашипел и на камни вывалился голлум размером с четырехлетнего ребенка. Большеголовый, в отличие от пантеры, не поклонился, лишь злобно зыркнул светящимися глазами на хозяина и сел в ожидании. Склизкая шкура его распласталась желе по тверди Нижнего мира.
— Снеси стену, — вслед учителю приказал белоголовый.
Два духа-помощника поднялись в воздух, обернулись остриями стрел и начали поочередно вонзаться в преграду.
Купол заволновался, перестал пускать световые вибрации и помутнел. Ему совсем не нравились прибывшие гости, тем паче, что повелитель его ушел на встречу с божеством.
Удар, еще удар. Что-то затрещало. Темно-лиловые разводы расползлись от мест, куда вонзились острия. Замерцали неоном.
Черный наконечник пантеры отлетел подальше, разогнался и, вращаясь с бешеной скоростью, вновь врезался в купол. Кусок стекла заскрипел и рухнул. От него молнией понеслись новые трещины и окутали всю полусферу. Как только голлум ударил с другой стороны, остатки тюрьмы с грохотом обрушились вниз и освободили то, что не по своей воле скрывалось внутри.
Шаманы увидели, как в самом сердце заточения корчится от боли раненый панголин. Из-под шейных пластин его течет струя крови, а тело завернуто в клейкий кокон из паутины. Только часть брюха и добродушная морда торчат из тисков.
— Смотри, какой умильный. Как ты лет пять назад, — хихикнул Хад, подходя ближе к заключенному.
Сочувствие и тоска по родине, где панголины жили в согласии с людьми в домах и сараях, заставили его приблизиться к духу вплотную, нежно провести ладонью по прохладным пластинам животного живота.
Панголин испуганно заверещал, даже попытался свернуться в кокон, но поняв, что ничего не получается, отвел моську от наглых спасителей и обреченно вздохнул.
— А я-то думал, что больше похож на во-о-он того, — иронично высказался блондин и кивнул в сторону приближающегося восьмилапого чудища. — Это кто? — спросил он и вытащил из-за пазухи обрезок терновой ветви.
— Узут. Паразитирует на удхе и питается его силами. Видать, в селении его приняли за тотема, когда он забирал мощь панголина. Стали поклоняться. А гад разрушал, сеял безнадегу, — скороговоркой ответил ученику Хад.
Тут же приказал пантере:
— Освободи панголина! Быстро!
Грациозное оружие вмиг кинулось на клейкие нити и начало их рвать с таким усердием, что куски паучьих кружев безжалостно разлетались по округе, даже не дотронувшись до шерсти хищницы.
Узник судорожно втянул воздух, когда последние слои пут повалились у его лап. Глаза блеснули. Он вышел вперед, заслонив собой камов. Как истинный защитник, божество с чистыми помыслами, тотем обязался защищать людей, чего бы это ни стоило. И сейчас настало его время.
Паук размером с буддийский Боробудур остановился, начал озираться в поисках врагов. Когда перед ним возникли две крошечные фигурки и воинственный панголин, арахнид удовлетворенно повел брюхом и, забросив всякую спешку, медленно побрел к воришкам.
С такой мелочью он справится и без помощи хаты. Сомнений нет.
— Эй, волосатый урод, так и будешь мяться? Если боишься, уматывай отсюда! — крикнул Ал и бросил терновник рядом с панголином.
Паук гневно поднял передние лапы, приложился ими об землю так, что черные осколки градом полетели в стороны и почва немного затряслась. Крупные миндалины десяти глаз сфокусировались на людях. Не теряя времени, он ринулся вперед, подобно бронированной самоходке, но быстрее. Гораздо быстрее.
Удха едва успела отскочить назад, как шипастая игрушка кама разрослась со скоростью взрыва, а паук, который почти схватил недавнюю заложницу, всем своим телом наживился на ее острые иглы.
Панголин резко развернулся и двинул защищенным хвостом по брюху узута. Брюхо треснуло, с неприятным чавканьем завалилось на самый крупный шип, расползлось.
Шип был неслучаен, он вырос за секунду до падения и ждал, жаждал плоти врага, которым питал свои соки. Когда это свершилось, он с чавканьем втянулся обратно. Напоил свежей влагой соседние шипы.
Белокурый оборотень сел на четвереньки и, как только тело превратилось из человеческого в волчье, бросился на остатки арахнида. Пасть со стальными зубами сработала идеально. Вырвав упругие, увесистые куски плоти с панцирем, она заставила духа повалиться навзничь и замереть.
— Нагваль что надо, — похвалил Ала Мархи, с напряжением наблюдая за битвой издалека.
Собрав увесистый мешок с душами, он почти дошагал до края здешней земли.
За обрывом не были ничего: лишь пустота и крошечные искры энергии того, кто этот мирок-заключение создал.
— Каменный блин. Интересно. Неужели арахнид смог сотворить такое? Хм. Сомневаюсь, — пробурчал себе под нос шаман, осмотрев ровные, словно высеченные лазером, края плато.
Слишком идеальной и логичной показалось ему Вселенная. Семь крупных звезд на небосклоне, уриси для подпитки и усмирения панголина, не к месту изящная полусфера с радугой на стенах. Зачем все это пауку? Чувство стиля у них не развито, сила притяжения вовсе не важна. А звезды… Полнейшая нелепица для того, кто не смотрит в небеса.
— Н-не смог. Это — я, — вдруг прозвучала разгадка за спиной Мара.
Парень отодвинулся от края и не спеша повернулся. Мышцы напряглись.
Дракон цвета киновари с крыльями летучей мыши и грациозными витиеватыми рогами опустился рядом. В вертикальных зрачках вспыхнуло пламя.
— П-правда прелестно? — спросил он, изогнув длинную шею.
Аромат спелых ягод клубники поплыл по воздуху, пока не достиг рецепторов Мархи. Он сглотнул и сильнее втянул ноздрями запах детства. Кивнул дракону в ответ.
— От-т-тдай ами, — попросил неожиданно дух.
Мар насторожился. Так вот значит что? Дракон специально создал этот мир, чтобы заточить тотемного зверя и спрятать души? Он хочет заставить их выполнять приказы с помощью узута? Править ими так, чтобы они этого даже не заметили? Хитрец.
— Бо! Ко мне! — выкрикнул шаман и сиганул за ближайший выступ уриси.
Прижавшись как можно теснее к камню, он почувствовал жаркое дыхание божественного зверя. Всполохи огня прошлись по рубашке и оставили опалины. Дракон гневился.
— Твою ж…, - ругнулся Мар.
Увидев, что к ним приближается Бо, он поднялся и побежал зигзагами к двойнику. Авось повезет и ящер не спалит его до состояния курицы-гриль.
Бо был поблизости, когда дракон неожиданно взметнулся и приземлился совсем рядом с призрачным конем. Шаман потянулся к другу, почти поймал того за гриву, но услышал свист. Повернув голову, он заметил хвост. Длинная оконечность с ало-золотыми переливами летела в их сторону с неимоверной скоростью. Спастись от нее было выше человеческих и духовых сил.
Мархи едва успел зажмуриться, как через секунду почувствовал сильный толчок. Согнувшись колесом, он откатился на пару метров от эпицентра битвы. В спине, располосованной остроконечными камнями, вспыхнула боль, но, кроме нее, грудь и бедро окатило незнакомое ранее жжение.
Мар сплюнул кровь, открыл глаза и увидел Бо. Тот лежал неподалеку в судорогах и тряс мордой, чтобы прийти в себя.
— Мой Бо… Улуни. Спаси! — хрипло выдавил шаман и уронил тяжелую голову обратно на камни.
Вселенная вокруг начала крутиться и мигать, будто кто-то включал и выключал лампы прожекторов. Из серой пелены к парню приблизился орел необычайной красоты и мощи. Сквозь его золотые перья светилась объятая пламенем кожа.
— Не бойся, мальчик. Я рядом, — услышал Мар знакомый голос и увидел, как пернатый снял с его бедра мешок с собранным ами. Подняв крылья, Улуни взметнулся ввысь и начал медленно угасать. Вслед за птицей, бубен Бо побледнел и растворился в пространстве, будто никогда и не появлялся в Нижнем мире, сотканном из фантазии дракона.
Мар перевел взгляд на противника. Гигантский змей попытался метнуть в остатки амагята огненный шар, но получил мощный отпор воздушным потоком. Взмах крыла снес ядро в сторону.
Мархи рассмеялся. Комок крови подкатил к горлу, и он снова сплюнул.
— Эй, не старайся, малышка! Феникса огнем не сжечь!
Пламя в глазах ящера потухло, и он медленно подошел к раненному.
— Малышка? Это ты мне?
Максим слегка кивнул. Пухлые губы растянулись в доброжелательной улыбке.
— Конечно, Клубничка. Здесь только мы остались.
Алый дракон смущенно потупился. А Макс, прекратив всякие попытки остаться в сознании, отключился.