Понедельник, 1 января 1996
В этот раз моя лучшая подруга Амелия праздновала Новый году нас. Около двенадцати мы с ней пошли к церкви смотреть фейерверк. Было очень красиво, но холодно. А потом мы лили свинец хотя это ни к чему. У Амелии получилась фигурка, явно похожая на руку. Потом мой отец читал нам вслух, что какая фигурка обозначает. Оказалось, что под словом «Рука» написано: «Смерть близкого человека». Для Амелии, которая недавно самым трагическим образом потеряла мать, это не самое подходящее толкование. Мать Амелии покончила жизнь самоубийством. Пожарные искали ее несколько часов, а потом Амелия с сестрой обнаружили ее на складе.
Об этом мы с Амелией проговорили всю ночь, и она сообщила мне много нового, о чем я до сих пор и понятия не имела. Например, что ее мать принимала наркотические таблетки и уже несколько раз побывала в психбольнице. Я очень гордилась тем, что подруга доверила мне свою тайну, ведь о таких вещах не кричат на каждом углу. А потом вдруг Амелия сказала: «Но я уже нашла себе новую маму».
Черт побери, она имела в виду мою мать!
Конечно, я ей тут же рассказала, чтб на самом деле происходит с моей матерью. Я была уверена, что Амелия давно поняла, в чем дело, — ведь у нас в квартире постоянно воняет спиртным. Но она ни сном ни духом не ведала, сначала даже не поверила.
Вторник, 2 января 1996
Сегодня я в тысячный раз решила, что надо переехать. Но мне всего тринадцать лет, так что это будет непросто. Хотя я совершенно точно долго здесь уже не выдержу! Моя мать, эта любительница аспирина, сегодня снова полезла ко мне со своими поцелуями, а мне противно, прямо до тошноты, терпеть этого не могу. Но она ничего не понимает, вернее, я ей не говорю, потому что не хочу ее обидеть, и позволяю делать с собой все что угодно. Точно так же противным до тошноты я считаю тот факт, что у нас вся еда покрыта плесенью, а в холодильнике сидят червяки и глупо на меня таращатся, стоит только открыть дверцу. А потом отец как дурак спрашивает, почему я ничего не ем. Куда ни посмотришь — пыль толщиной в палец везде грязь, всюду плесень; дрянь и гадость торчат из всех углов, а так как квартирка у нас крошечная, мне все больше кажется, что я нахожусь в узкой темной пещере, выхода из которой мет.
Уже несколько месяцев мама не спит здесь, наверху, в самой квартире. Она все чаще и чаще заползает в подвальную комнату, а наверх поднимается, только если ей нужно в туалет. Меня тошнит всякий раз, как я ее вижу.
Но абсолютный хит сегодняшнего дня сотворил все-таки отец. Амелия подарила мне на Рождество мышку по имени Сильвестр. Черненькую, только кончик носа белый. Когда я нечаянно уронила банку, из-за того что мой идиот папаша меня толкнул, то я никак не соглашалась эту банку поднять: во-первых, потому что на полу сидел огромный паук сантиметра три в диаметре, а во- вторых, потому что я совсем не была уверена, что должна ее поднимать, — ведь это же он меня задел. И тут отец бросился к домику с Сильвестром, схватил его, побежал в ванную и спустил в унитаз. Сильвестра, не домик. При этом он еще и вопил: «С сегодняшнего дня, цаца, я больше не буду с тобой церемониться! Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком!» Вот мерзкая свинья! Спустить живое существо в унитаз! За это я своего отца ненавижу.
Ну что мне стоило поднять эту дурацкую банку?!
Среда, 3 января 1996
Если весь год будет таким, как эти три дня, то мне действительно придется основательно перестроить свою жизнь. Сегодня отец пытался заставить меня сожрать венскую сосиску, которая целую неделю тухла в холодильнике. Конечно же я к ней не прикоснулась, потому что считаю извращением есть что-нибудь из нашего холодильника. А потом я орала на него до тех пор, пока не охрипла и не потеряла голос. В конце концов я схватила огромный кухонный нож и разрезала свой матрац. Я была просто вне себя. На отца это особого впечатления не произвело, потому что матрац все равно и до этого уже был рваный. Он просто пригрозил, что вышвырнет меня вон. Пусть бы уж лучше он меня вышвырнул! Хуже, чем здесь, нигде не будет. Хорошо хоть, что у меня не осталось никаких домашних животных, которых он мог бы спустить в унитаз.
Мать я сегодня еще не видела. Вот и ладно, иначе она только действовала бы мне на нервы. Или бы мы снова стали убивать друг друга, это уже не первый раз. Например, месяц назад: отец был в командировке, а я, как всегда по ночам, лежала с открытыми глазами в кровати и ждала, когда в двери повернется ключ и в послышатся шаги матери. Каждую ночь одно и то же! Каждую ночь я не сплю до тех пор, пока она не придет в туалет, чтобы сразу же после этого снова исчезнуть в своей подвальной каморке. Чаще всего это происходит в два-три часа. Как всегда, я встала и спросила, почему она такая пьяная, и она, как всегда, пробормотала: «Я вообще не пила, что за чушь ты плетешь? Что тебе от меня надо?» Мне стало стыдно. Как подобная чушь могла прийти мне в голову? В этот момент я так рассердилась на мать, что вырвала у нее из рук ключ от подвала, но в то же время старалась говорить как можно спокойнее: «Пожалуйста, останься сегодня ночью наверху, я не хочу, чтобы ты снова спускалась вниз». И тут она вдруг оказалась совсем рядом со мной. Теперь запах алкоголя чувствовался еще сильнее, чем раньше. Почему-то она стала в два раза больше. Сначала она с явно наигранной и неестественной приветливостью попросила вернуть ей ключ, но я и пальцем не пошевельнула, тогда она начала меня упрекать, обзывая недоделанной, глупой сволочью. В конце концов она ударилась в слезы и изображала, что ужасно страдает, пока не исчезла в комнате отца. Тут у меня не выдержали нервы, и я ее заперла. Почему-то вдруг стало совсем тихо, и я ужасно испугалась. Но она меня обидела, поэтому я собиралась выпустить ее только утром. Я легла на
свой матрац и через стену старалась уловить малейший шорох. Я очень надеялась, что она будет, стучать в дверь, пока я, королева София, не приду и не освобожу ее. Но тут она вдруг завопила, что лишит себя жизни. От такого воя мог бы проснуться весь дом, прежде всего семья под нами, которая и так нас терпеть не может. Пришлось снова открыть дверь. Если бы взгляды могли убивать, в ту ночь она бы меня растерзала. Но нет, она просто как монстр набросилась на меня и швырнула о холодную белую стену в коридоре. На ключ от комнаты ей было плевать, а вот ключ от подвала ей бы хотелось вернуть, что, в общем- то, вполне понятно. Хотя моя мать выше и толще меня, но при этой нисколько не сильнее. В результате мы начали драться прямо в коридоре, в потом она, издавая дикие крики, бросилась на отцовскую кровать и снова начала угрожать, что лишит себя жизни. Я быстро скользнула взглядом по маленькой неприбранной комнате. На книжной попке обнаружились перочинный нож отца и бутылка дезинфекционного средства с большой синей надписью: «80% спирта». Я забрала и то и другое и заперла мать, которая продолжала ругать меня, весь сеет и свою неудавшуюся жизнь. Нож я забрале, потопу что боялась, как бы она чего-нибудь с собой не сделала, и бутылку тоже, потому что мне пришло в голову, что она может
эту отраву выпить. В конце я еще и заорала: «Да подохни ты, глупая корова!»
А потом я сидела, рыдая, на своем матраце и снова раскаивалась. Я так боялась за свою мать! Если она с собой что-нибудь сделает, то я никогда себе этого не прощу.
Поскольку встречи с матерью чаще всего проходят именно так, как той ночью, то я действительно рада, что сегодня за целый день ни разу с ней не столкнулась.
Моя тренерша по конному спорту сказала мне громко, так, что все слышали, что я единственная на этой конюшне, кто может справиться с диким конем по имени Пауло, с ним даже у нее самой бывают сложности. Я так загордилась! После ссоры с отцом это было самое то. Она просто дала мне понять, что я не такая уж никчемная и ни на что не годная, как все всегда утверждают. По крайней мере, существует хотя бы один человек, не считая Амелии, Никки и еще нескольких ребят, который считает, что я тоже человек.
Четверг, 18 января 1996
В воскресенье, четырнадцатого, моя мать от нас уехала. Происходило это приблизительно так: в ночь на 13 января мой жирный папаша сидел за своим компьютером, а матушка накачивалась внизу, в подвале. В1 час 46 минут она поднялась наверх, нализавшись под завязку, и бормотала что-то про «самого бесчувственного мужчину на свете» и тому подобное. Я никогда не рассказывала отцу про свою акцию с конфискацией ключа, но в тот момент у него, похоже, появилась та же самая идея. Он отобрал у нее ключ, она сбила ему с носа очки, которые со звоном упали на пол. Поскольку отец без очков как без рук, то для нее завладеть ключом было раз плюнуть. И она тут же отравилась в свой подвал.
На следующий день отец купил новые очки, я ходила с мим в оптику. Когда мы вернулись, мать стояла на кухне. Мы вели себя с ней любезно, а она была почти трезва. Чрезвычайно редкая ситуация! Едва мы пришли, она тут же вознамерилась вернуться в подвал, но отец снова забрал у нее ключ. Такими злыми я до сих пор не видела ни отца, ни мать. Даже я не смогла бы довести их до такого состояния. Мать как ненормальная бросилась в его кабинет и вышвырнула с балкона стопку книг прямо на террасу наших горячо любимых соседей. И орала при этом так, что слышал весь город: «Хватит, достаточно, всё, я развожусь, я не сделала ничего плохого, почему у меня должна быть такая поганая семья!» Пока мы с отцом изо всех сил старались не дать матери швырнуть с балкона другие предметы: слона из слоновой кости, который достался ей по наследству от ее отца, и турецкий ящик, в котором у нас хранились оставшиеся без пары носки, — я думала, кто же в нашей семье чего на самом деле не заслужил.
После этого скандала мне было так стыдно идти через сад к соседям, чтобы подобрать с террасы книги! Соседи сидели в гостиной и смотрели новости. Соседи меня ненавидят, потому что мы с Никки и двумя приятелями как-то раз взяли дистанционный пульт от телевизора Никки и с его помощью отключили их ящик. Если они такие дураки, что оставляют окно нараспашку, то должны быть готовы к любым неожиданностям. А еще они ненавидят меня за то, что раньше я все время играла на пианино во второй половине дня; к тому же они считают, что сорняки с нашей грядки перебираются на их посадки. Грядки совсем рядом, поэтому такое вполне возможно. Но точно я не скажу, потому что сельское хозяйство мне, как и всей нашей семье, абсолютно до фонаря. Поэтому грядка так и заросла. Как там красиво выражаются? «Когда репутация подмочена, уже
можно не стесняться!» Вот-вот, я с этим абсолют но согласна! Но, несмотря ни на что, мне был очень неприятно.
Новая мамина квартира находится на другом конце города. Все ее дерьмо, все никому не нужное барахло, она, конечно, оставила здесь. Шестнадцатого числа мы с отцом отмывали кухню. Под газовой колонкой среди ящиков я обнаружила миску с мясом. Стояла там недели четыре, не меньше. Отец ликвидировал в холодильнике всех червяков. Между холодильником и раковиной мы нашли картофельную запеканку, происхождения которой так и не смогли вспомнить. Видимо, она из тех времен, когда мама еще нам готовила. Наверное, несколько лет назад; я просто отгадала, что это запеканка, узнать ее уже было невозможно. Но самый хит имел место только что! В кухонном шкафу обнаружилась банка икры, срок годности которой истек в 1980 году. За два года до моего рождения.
Теперь я не уверена, что мама когда-то была здорова. Но я точно знаю, что уже несколько лет у нее зависимость, иначе она бы не зашла так далеко. А отец? Он только и делает что работает, больше совсем ни о чем не думает. Наверное, у него нет никакого желания разбираться в болезни своей жены. Он не вмешивается ни во что. Он даже пальцем ни разу не пошевельнул, когда мы
с матерью чуть ли не убивали друг друга. В лучшем случае скажет: «Не орите так, соседи услышат! К тому же вы отвлекаете меня от работы». Эти слова не производили ни на меня, ни на маму особого впечатления. А если я иногда провинюсь в чем- нибудь, ему не приходит в голову ничего лучше, как надрать мне уши. По-моему, отец забыл научиться разговаривать.
А теперь я сижу в своей мрачной комнате, пялюсь на потолок и даже не знаю, что я должна думать или чувствовать. Ситуация безысходная. С одной стороны, маму мне жалко. Что же такое должно было произойти, чтобы она так распустилась? С другой стороны, я ее ненавижу, потому что ей плевать, что со мной происходит, что я думаю и что чувствую. Она ведет себя так, как будто я ее чем-то обидела. Но я не знаю чем! Может быть, ребенком я часто была дерзка и больше любила папу, чем маму? Так бывает с маленькими девочками. Но разве это причина, чтобы пасть так низко?
Восьмого числа снова началась школа. У меня новая классная, она даже ничего. Хотя и очень строгая. Сегодня мы писали самостоятельную по биологии, я почти всё знала. С тех пор как у меня новая учительница и новый класс, учиться стало гораздо легче, чем в прошлом году. Мой старый учитель на полном серьезе советовал моим родителям отправить меня в спецшколу. Мы даже
как-то туда съездили, но там меня тоже не захотели взять. Для них я оказалась недостаточной идиоткой!
Есть еще кое-что, о чем я обязательно должна упомянуть. В начале года я при росте метр семьдесят весила пятьдесят пять килограммов. Сегодня утром я встала на весы и выяснила, что теперь во мне всего 49А килограмма. А я ведь совсем не планировала так сильно похудеть! Дело в том, что у нас вся еда в мерзкой плесени. А если что-то не протухло, то мне все равно кажется, что воняет какой-то гадостью. Если быть совсем честной, то я вижу для себя шанс выбраться отсюда: я твердо решила с сегодняшнего дня есть еще меньше. Не знаю, что потом со мной сделают, только надеюсь, что сделают хоть что-нибудь. Может, я вообще от этого умру! Вот тогда они попляшут, мои дорогие родители!
Пятница, 19 января 1996
Сегодня я съела только два помидора. Как это здорово — мало есть! Появляется такое замечательное ощущение! Мне кажется, что теперь у меня всё под контролем. А за самостоятельную по биологии у меня действительно отлично!
Только что мне пришло в голову, что своей диетой я могу довести папочку до белого каления.
Это доставляет мне колоссальное удовольствие! Сегодня в седьмой раз, с тех пор как ушла мама, он разогрел в микроволновке пельмени и поставил миску мне под нос как собаке какой-нибудь «Чапли». Я не прикоснулась к еде до тех пор, пока не получила пару затрещин. Тогда я вскочила и ушла к Никки.
Оттуда позвонила отцу и сказала, что вернусь в восемь часов.
У Никки выяснилось, что у меня ужасно скучный вид. Больше не выношу свои унылые темно- каштановые волосы.
Во вторник пойду в парикмахерскую и покрашусь.
Вторник 23 января 1996
Сегодня я съела только половинку помидора! Вешу всего 47,6 килограмма! Отец хотел идти со мной к врачу, но когда я заявила, что если уж мне понадобится лечиться, то пойду одна, потому что я женщина, а он мужчина, он сдался.