Среда, 31 июля 1996
Вчера мы с Нэнси встали в половине шесто- го и сразу же поехали кататься. Мы не хотели оказаться вне дома в полуденный зной, здесь это может плохо кончиться. Так как я не привыкла к этим седлам из вестернов, то предпочла выехать вообще без седла. Лошадиный круп все равно гораздо мягче. У меня клевая лошадь по имени Дасти. Это мальчик. Нэнси сама его объезжала. Когда мы подъехали к дороге, Нэнси сказала, что Дасти еще не видел ни одной машины. Здорово, подумала я, и стала с нетерпением ждать первого автомобиля. 1X3 А вот и он. Дорога не асфальтирована, и я увидела приближающееся оранжевое облако пыли. Я каждую минуту ждала, что Дасти испугается, но он и глазом не моргнул. Я страшно удивилась, потому что привыкла к немецким лошадям, которые выходят из себя, заметив за километр трехколесный велосипед.
Сегодня вечером мы ездили к Лоренцу и снова что-то отмечали.
Отец не пришел. Где его носит?
Суббота, 17 августа 1996
Я здесь уже целых пять недель. За это время случилось ужасно много всего!
Четыре дня я провела у экс-жены Лоренца на море. Ее квартира — это чистое безумие. Два балкона. Стоишь на одном — видно море, стоишь на другом — тоже море! Захочешь к морю, нужно пройти пешком ровно три'минуты двадцать восемь секунд. Я засекала.
Мне кажется, здесь я стала другим человеком. У меня такое чувство, что теперь я наконец начала жить по-настоящему. Это солнце, жаркие дни и теплые ночи, климат, природа, хорошая трава и, самое главное, Тед сделали меня счастливой. Я не знаю, по-настоящему ли мы с Тедом вместе, да это не важно, если мы оба хотим быть независимыми. Но это первый в моей жизни человек, с которым мне спокойно и надежно. Он заботится обо мне, если я сама этого не делаю, он всегда рядом, если мне нехорошо, он по глазам угадывает любое мое желание.
Я ужасно горжусь, что сумела объяснить ему по-английски, что между нами не будет близости. Я правда не хочу. Для некоторых вещей я еще слишком мала.
Самое плохое, что у меня в голове все еще крутится Юлиус. Стоит мне подумать о Германии, и сразу становится плохо. Там все такое тесное, безутешное, темное, давящее. Даже летом мне там холодно. Больше всего мне бы хотелось остаться в Австралии навсегда. Я нисколько не скучаю по
дому. И ни по кому не скучаю. Почему — сама не знаю! Даже не думаю об этом, чтобы не вспоминать» что через девятнадцать дней снова попаду во все это дерьмо и буду казаться себе бессильной, одинокой и брошенной. Мне кажется что здесь, в Австралии, все мои нервные окончания воспринимают окружающую действительность гораздо более интенсивно и осознанно, чем в Германии. Я чувствую себя нормальной, снова могу радоваться мелочам. Мои алиментарные нарушения не исчезли, но на это я и не рассчитывала.
Пока я жила у бывшей жены Лоренца, один раз даже передали предупреждение об акулах. Я как раз была в воде и очень испугалась. По-моему, я еще ни разу так не боялась за свою жизнь. Когда потом я стояла вместе с тысячей других людей на пляже и таращилась в Тихий океан, как будто из него в любую секунду может выскочить чудовище, нам сообщили, что тревога оказалась ложной. Брайен, Стив и Бен снова побежали в воду, а я в этот день так больше и не рискнула купаться. В конце концов мы с Тедом нашли себе развлечение на берегу, хотя с волнами Тихого океана не может сравниться ничто.
Пару недель назад Лоренц возил нас в Брис- бан. Город такой чистый, что по нему можно ходить босиком и не наступишь ни на один осколок. Главное — не обжечь ступни на горячем асфальте.
И вот что еще бросилось мне в глаза в этом городе: огромное количество жирных женщин. У каждой закусочной стоит, по крайней мере, одна из таких уродин. Я имею в виду не полных или толстых, я говорю про супержирных. Почему это так, я не знаю, но мне кажется, что здесь люди уделяют гораздо меньше внимания своей внешности чем в Европе.
Лоренц сходил со мной в «Подводный мир». Вот это класс! Там можно разгуливать по узкому туннелю, отделенному от воды аквариума только стеклом. Над головой плавают настоящие акулы. Мне стало слегка не по себе — а вдруг стекло треснет:..
Кстати, Лоренц такой же отпадный, как и все остальные. Он фотограф, недавно сфотографировал меня в своей студии. Фотографии получились шикарные, настоящая модель.
Сегодня мы с Беном, Нэнси и Брайеном совершили прогулку по бухте. Часа два, не меньше, лазали по камням и шли по воде, пока можно было. Если бы на обратном пути речка исчезла, мы бы ни за что не нашли дорогу домой, потому что вокруг нас на целые километры простирался субтропический лес.
117
Но речка никуда не денется, поэтому мы добрались до дому более или менее целыми и невредимыми. Более или менее! Бен все-таки под- целил letch. Господи, какие они противные! Leech — это пиявки. Черные, маленькие, кусачие, мерзкие, отвратительные и клейкие. Если такой мини-монстр вольется в тебя, то избавиться от него ох как нелегко. Бен долго возился, прежде чем ему удалось вытащить часть, а потом он все время прикладывал к ране австралийский вариант все высасывающих суперсалфеток, потому что кровь никак не хотела останавливаться. Но я не смотрела, мне было неприятно. Зато я притащила ему кучу таких салфеток и время от времени осведомлялась о самочувствии, потому что он сидел на террасе перед домом Нэнси одинокий и покинутый. Все остальные из вежливости бросили его в беде.
Я здесь уже давно, но все еще ни разу не видела коалу. Хорошо хоть недавно перед нами с Нэнси по дороге проскакал кенгуру. Мы как раз ехали за покупками в Коттон-Валли, а тут он пронесся через дорогу. Правда, какой-то очень маленький.
Среда, 21 августа 1996
Ну и день сегодня выдался, прямо ужас. Все пошло кувырком, я даже пыталась молиться. Меня, конечно, никто не старался обращать в веру, но когда попадаешь в столь неприятную ситуацию.
какая была сегодня у нас с Нэнси и Дасти, может случиться, что и самое неверующее существо в мире, София Виктория Ламбек, некрещеная и необращенная, ни разу не заходившая в церковь и ни разу не открывавшая Библию, начнет молиться.
Если говорить серьезно, то и сама не понимаю, как справилась.
Взволнованная Нэнси влетела в дом и начала куда-то названивать. Я вообще ничего не поняла, потому что она говорила очень быстро. Наконец она объяснила мне, что забыла закрыть дверь сарая и Дасти сожрал целый мешок корма для кур. Теперь должен приехать ветеринар и сделать ему какой-то укол. Вроде бы никакой трагедии нет, но проблема в том, что ближайшему ветеринару ехать сюда три с половиной часа.
Как тяжело ждать! Первый час Дасти еще вел себя нормально. А потом начал странно дышать и все время старался лечь. Нэнси водила его по кругу и пыталась успокоить, а я ходила рядом и пыталась успокоить Нэнси. А потом появилась машина, но это был не ветеринар, а Дик, отец ее дочери Джуди, они в разводе уже пару лет. Джуди провела у него несколько дней, а теперь он возвращал ее Нэнси. Как я его ненавижу, настоящий козел! С недовольным видом выкатился из машины и подошел к нам. Не тратя лишних слов, он заявил
Нэнси, что у него много дел и нет времени возиться с Джуди. А она заболела.
И правда! У Джуди оказалась высокая температура, совершенно стеклянные глаза и бледное личико. Она вспотела, хотя сегодня гораздо прохладнее, чем обычно. Дик даже не отнес девочку в дом, спустил ее на землю и просто уехал. Как можно так наплевательски относиться к собственному ребенку?!
Пришлось Нэнси бросить Дасти, — дочь, конечно же, важнее. И вот я оказалась с больной лошадью, у которой в любую минуту могли начаться страшные колики и которая могла буквально разорваться изнутри. Дасти все время пытался лечь на землю и кататься. Если такой лошади что-то взбредет в голову, как ей запретишь! Дасти довольно сильный, квартерон. Этих лошадей обычно используют для родео и тому подобных дикостей. А я совсем не силач, у меня не хватит сил заставить Дасти подняться, если он ляжет. Но тогда уже даже ветеринар не поможет. Животные с коликами не должны ложиться, почему — я не знаю, знаю только, что это так.
Силой мне ничего не добиться. Поэтому я попыталась переключить Дасти на быстрый шаг и другие мысли. Я все время с ним разговаривала. Я говорила и говорила, а боли были все сильнее и сильнее, это я заметила. Я очень испуга-
лась. Все время думала, что он вот-вот может лопнуть и умереть.
Время шло ужасно медленно, медленнее, чем на последнем уроке перед каникулами. Внезапно Дасти остановился и больше не соглашался сделать ни шагу. Стоял такой упрямый, повесил голову и дышал очень тяжело. Было страшно. Сначала я как ненормальная дергала за уздечку и хлопала его по крупу. Он не шевелился. От страха я начала ему объяснять, почему он должен двигаться. Я объясняла по-немецки и по-английски. Смешно утверждать, что он меня понял, но он и правда снова пошел и ходил, пока не появился ветеринар.
Все надо было делать быстро, и док попросил меня стать его ассистенткой. Я почти ничего не поняла, но действовала инстинктивно. Когда Дасти увидел шприц, то совсем ополоумел. Хотя он сильно ослабел от колик, но у него все еще было достаточно сил, чтобы кусаться, вставать на дыбы и лягаться. Ветеринар хотел попасть в сонную артерию. Боже, вот это настоящий подвиг — успокоить такую лошадь! Я вывихнула себе большой палец получила два синяка на бедрах и огромный кровоподтек чуть выше колена. Он оказался особенно болезненным. Но в тот момент я вообще ничего не почувствовала — как всегда, все ощущаешь позже.
Когда наконец ввели успокоительное, к Дасти нужно было еще подвести шланг, к которому прикрепили воронку. А потом я стояла полчаса, пока все, что нужно, не оказалось в глубинах его желудка.
Теперь Дасти снова бодр и весел. А у меня, когда все закончилось, с сердца упала целая скала.
Нэнси сказала мне: «Лошади у тебя в крови, как и у меня». Она рассказала, что даже в школу ездила верхом и всегда привязывала свою лошадь к пальме. А потом пальма зачахла, не выдержав такого количества лошадиной мочи.
121
Воскресенье, 25 августа 1996
Теперь я снова живу у Лоренца в его гараже для гостей и вечеринок. Постепенно у меня появляются серьезные мысли насчет отца. Я бы хотела знать, чем он занимается, что это у него за работа такая целыми днями и почему он постоянно куда- то ездит. Я решила все выяснить. Но это довольно трудно, потому что он мил со мной только на людях. Стоит нам остаться одним, он туг же перестает разговаривать, а если и открывает рот, то из него вылетают чрезвычайно приятные вещи типа: «Заткнись, а то врежу!», или «Не лезь не в свое дело, иначе получишь!», или «Где тебе понять, ты же такая дура!». До сих пор я все это глотала
молча, но постепенно такое поведение начинает выводить меня из себя.
Я рассказала об этом Теду, и он пообещал выяснить, что замышляет мой папочка. Поэтому сегодня он за ним проследил, но узнал только, что папуля доехал до ближайшей заправки и купил там сигареты. И больше ничего! Но мы все равно выведем его на чистую воду!
Правда, нужно торопиться, потому что через неделю мы улетаем. Какой кошмар!
122