После обеда была в парикмахерской. Теперь у меня волосы черные как вороново крыло.
Понедельник, 29 января 1996
На маленькой перемене я упала. У меня закружилась голова, и я свалилась прямо в руки учителю музыки, который в это время шел в актовый зал. Через три минуты я пришла в себя. Боже, как мне было плохо! Весь мой класс, какие-то восьмиклассники и девятиклассники столпились вокруг и таращились, как придурки. Никки держала меня за руку, а вялая директриса конечно тут же позвонила отцу и отправила меня домой, к чему я на самом деле совсем не стремилась. Теперь я вешу всего 41,2 килограмма. Если я смотрюсь в зеркало, то вижу жирную до безобразия Софию, которая ухмыляется и язвительно смеется.
Вот удивительно: раньше я весила больше, но никогда не казалась себе такой жирной.
Суббота, 3 февраля 1996
Выходной день, торчу одна дома и предаюсь тоске. Уже успела придумать, как всё будет на моих похоронах, если я покончу жизнь самоубийством. А потом ругала себя за такие мысли.
Вчера Тони, парень с нашего двора, с которым у меня вообще-то хорошие отношения, ужасно меня обидел. Заявил, что моя мать — мерзкое, черное, жирное чудовище. Меня это страшно задело, но все-таки я согласилась, что он прав, и сказала: «Я знаю! Я ее ненавижу!» А лотом он рассказал анекдот про блондинок и признался, что считает меня хорошенькой, намного красивее, чем Амелия, а я с тех пор терзаюсь муками совести, потому что предала свою мать. Как я могла быть такой тварью?! Я ведь на самом деле ее совсем не ненавижу. Или ненавижу?..
Воскресенье, 4 февраля 1996
Всего 39,8 килограмма! Такое чувство, что я больше уже не живу. За все выходные я ни разу не вышла из дому и даже не подняла жалюзи. Обрушила на себя град из всех имевшихся у меня кассет с депрессивной музыкой, что еще больше ухудшило мое настроение. Апофеозом последних двух дней стало неожиданное появление у нас под дверью Амелии, Никки, Майка и Даниэля. К счастью, отца дома не было. Парни тут же захотели выйти на балкон покурить. Супер, подумала я, но что оставалось делать — не выбрасывать же их на улицу! Я еще ни разу не курила марихуану, хотя они постоянно пытаются меня уговорить. Сигареты я пару раз пробовала, но мне кажется, что это пустая трата времени и денег. От них никакого
кайфа. Поэтому я не курю. Вчера меня никто Не собирался уговаривать курить марихуану, а так как мне было все равно, я попробовала. Сразу же ч все стало так интересно, что мне отдали всю сигарету. Боже, как я набралась! Мне казалось, J что у нас ужасно весело, и я все время хихикала. Ребята сидели у меня до тех пор, пока не услышали шум отцовской машины. А потом все перешли к Никки, только я нет. У меня не осталось ни желания, ни сил что-то делать. Я снова заперлась в своей комнате, снова слушала свой любимый хип-хоп и выяснила, что у меня появились волосы на спине. Вот гадость! Оказывается, я вся покрылась волосами. Откуда они только берутся?! От этого мне и правда как-то не по себе. Надеюсь, это не какая-нибудь страшная болезнь.
Понедельник, 19 февраля 1996
Уже две недели я в окружной больнице в Д. На самом деле мне нельзя вести дневник, потому что мне предписан абсолютный покой, но кому какое дело? Хорошо хоть, что вчера — через тринадцать дней! — меня отсоединили от зонда. Они снова довели меня до отвратительных 44 килограммов. Док говорит, что у меня Anorexia nervosa, это то же самое, что истощение.
Когда я разжирею до 45 килограммов, мне разрешат вставать. С 46 килограммами меня выпустят.
Теперь я даже знаю, откуда так много волос! Док объяснил мне. что это естественная защитная реакция организма в тех случаях, если очень быстро падает вес. Когда я потолстею, они исчезнут.
Сегодня в обед ко мне приходили Амелия, Никки и Майк. Они даже принесли мне подарок. А еще были девчонки с баскетбола. Мой отец, с тех пор как я здесь, навещал меня пять раз, а в последний раз даже сказал, что он по мне скучает. С ума сойти! На самом деле ничего удивительного в этом нет: если бы моя домработница заболела, я бы тоже начала по ней скучать.
Матушка до сих пор не появлялась. Бррр...
Вторник, 20 февраля 1996
Снова идет снег. Мне кажется, что он никогда не прекратится.
Со вчерашнего дня мне дают нормальную еду. Вкус отвратительный. Наш санитар Хольгер должен следить, чтобы я все съедала и ничего не прятала. Но он еще молодой и неопытный, где ему догадаться о моих трюках! Например, я засунула в рот весь десерт и сделала вид что хочу спать. Хольгер тут же испарился, а я выплюНуЛа всё обратно. Сегодня утром я весила 44,3 кило, грамма. Я все время делаю вид, что очень хочу прибавить в весе, все время послушно ем, чтобы как можно быстрее выбраться отсюда. На самом ' деле здесь ужасно скучно, а моя новая соседка по палате — старуха лет восьмидесяти, которая до сих пор не въехала, что рядом с ней существую я.
Вообще-то я должна лежать в детском отделении, но оно переполнено. Поэтому я оказалась здесь. Я ничего не имею против стариков, но этот экземпляр со мной по соседству слегка не в себе: в прошлую ночь она сорок восемь раз звала какую-то Мануэлу, которой здесь нет. После девятнадцатого раза я позвала сестру, потом пять минут было тихо. Но только я начала засыпать, снова раздалось: «Мануээээээээла! Мануэээээээ- ээла!» После тридцать третьего раза нервы у меня не выдержали. Я снова позвала сестру, которая успокоила старуху. Потом она еще пятнадцать раз покричала Мануэлу и наконец заснула. А у меня, конечно же, ничего не получилось. Всю ночь не сомкнула глаз. Хотя дело не столько в Мануэле, сколько во мне самой. В голове все время крутились какие-то глупые мысли, от них прямо череп распирало.
Вторник, 27 февраля 1996
С пятницы я снова дома. На самой деле уже два дня назад мне нужно было идти в школу, но я решила, что с этим успеется. В школе мне бы наверняка пришлось отвечать на тысячи дурацких вопросов. «Что с тобой было?» и тому подобное. А мне это совсем не в тему. Отцу поручили взвешивать меня каждый день перед завтраком. До сих пор он послушно выполнял свое обязательство. До него не доходит, что утром перед взвешиванием я выпиваю ровно столько воды, чтобы получить свой минимально допустимый вес (и желудочные спазмы!). И у него не хватает ума понять, что, когда он возвращается к себе в кровать и дрыхнет, я, конечно же, не сажусь завтракать. В больнице мне сказали, что теперь отец каждое утро будет готовить мне завтрак и составит мне компанию, чтобы мне не было одиноко. Но для него это, наверное, слишком тяжелая работа. Лучше уж он еще поспит.
Я боюсь нового обследования. Надеюсь, они ничего не заметят.
Сегодня меня навестила Амелия, мы катались на лошадях. Она считает, что теперь должна обо мне заботиться. Я ей объяснила, что теперь уже совершенно здорова и нет причины так обо мне переживать. Волей-неволей ей пришлось это проглотить.
Сегодня вечером я была еще и на баскетболе В пятницу у нас игра, наконец я снова смогу быть как все.
Четверг, 29 февраля 1996
Фу! Сегодня шло наперекосяк все, что только могло идти наперекосяк. Обследование — чистый ужас! Врачи туг же доперли, что я придуривалась. Абсолютное безумие, они хотят засунуть меня в клинику на пару месяцев! Но это не просто какая-то там рядовая клиника, а психиатрическая. Психушка! Дурдом! Для сумасшедших! Помогите! Док объяснил, что там лежат только молодые люди, у которых не все в порядке в душевной сфере, и мы с ними хорошо друг друга поймем, потому что у многих из них такие же проблемы, как и у меня. Тра-ля-ля...
Я не хочу в психушку! Разве этого никто не понимает?! Нет, никто не понимает, мой отец тоже, он просто вне себя из-за того, что я так ловко обвела его вокруг пальца. Со времени посещения врача он со мной не разговаривает, сказал только: «Ну вот, доигралась! Теперь тебе придется лечь вклинику». У меня такое чувство, что отцу за меня стыдно. Он никому не расскажет, что мне нужно в психбольницу. В понедельник он меня туда повезет.
Пятница, 1 марта 1996
Я всю неделю не была в школе. Но во двор выходила и даже попрощалась со своим подопечным — конем по имени Пикассо. Пока меня не будет, Амелия о нем позаботится. С остальными любителями верховой езды я тоже попрощалась, и все оказалось не так плохо, как я себе навообра жала. Все они говорили что-нибудь типа: «Ну ничего, у нас еще всё впереди» или «Я все время думал, в чем только у тебя душа держится!» — или желали мне скорейшего выздоровления и выражали ужасное сочувствие. Моя тренерша по баскетболу не разрешила мне сегодня играть, это после того, как я ей рассказала, что больше не приду, потому что ложусь в клинику. Она заявила, что если я настолько больна, то мне совсем ни к чему заниматься спортом. Почему здесь все стараются сделать мне еще больнее? Итак, я сидела на скамейке запасных и только смотрела. Моя команда проиграла с разгромным счетом. Они продули все игры, в которых я не принимала участия. Это же логично: кто кроме меня в состоянии зарабатывать очки? Я не могу утверждать, что все дело во мне, но тем не менее это триумф. Пусть посмотрят, смогут ли обойтись без меня.
Этого я, конечно, никому не сказала. Но чертовски хотелось!
Друзья мои впали в шок, когда я им все рассказала. При этом я говорю только, что меня отправляют в клинику; слово «психиатрическая» звучит так отвратительно, что я стараюсь его не произносить. Завтра ко мне зайдут ребята, вроде как попрощаться. Надеюсь, отец уедет, тогда мы хоть сможем посидеть спокойно.
Суббота, 2 марта 1996
Сегодня я целый день чувствую себя ужасно. Нет, не так: я вообще себя никак не чувствую. Мне стало все равно, куда я еду, что про меня говорят, кто что думает. Я хочу выбраться из этой дурацкой квартиры, из этой гнусной дыры, и оказаться подальше от отца. Он все еще со мной не разговаривает. Если я случайно попадаюсь ему на глаза, то мы оба молчим. Сегодня, по счастью, он целый день где-то мотался. Ко мне пришли Никки, Амелия, Майк и Даниэль. Даниэль, конечно же, явился не с пустыми руками, и все мы курили марихуану. За сегодня это первый раз, когда я хоть что-то почувствована.
Мы договорились, что будем часто обмениваться письмами и разговаривать по телефону ие реже чем раз в неделю.