Зина тоже увязалась за нами, и мы выкурили толстую, жирную самокрутку. Класс!
Дома я выпила целую бутылку сильно газированной фруктовой воды. Еще ни разу в жизни я не
воспринимала какой-нибудь вкус столь интенсивно и чувствовала себя при этом бесконечно счастливой. Мммммм...
Кстати, на прошлой неделе, когда я ездила на рисование, я встретила в электричке Вивиан. Сейчас она весит половину того, что было раньше, когда она жила с нами. Это повергло меня в шок! С тех пор я стараюсь думать об этом как можно меньше. Пару недель назад Давид столкнулся на вокзале с парнем, который два месяца был в Кройтцвеге. Тот показал ему свои рубцы и нес какую-то околесицу. Вот этого-то я и боюсь, иначе 313 я бы уже давно уехала, — именно об этом мне постоянно твердят Рафаэль и Карлотта. Я не смогу на воле, так же как этот парень и Вивиан. Их судьбы подтвердили, что воспитатели правы.
Четверг, 6 июля 2000
Несколько недель мы с Зиной складываем деньги в маленькую красно-голубую банку. Мы собрались копить до тех пор, пока у нас не наберется достаточная сумма, чтобы уехать. В июне Зине исполнилось восемнадцать, и она сразу же хотела убраться отсюда подальше. Произошел разговор с Управлением по делам молодежи, во
время которого Зина выступала за другую форму поддержки, но Рафаэль так долго нес свою психологическую абракадабру перед дамой из Управления, что та поставила Зину перед выбором: или остаться с нами, или больше ни о какой помощи речи быть не может. Зина решила уйти. Поэтому сегодня она переехала к своей маме и младшей сестре в их мюнхенскую однокомнатную квартиру. Пока она сможет подать заявление на помощь от Управления по делам молодежи, должно пройти целых шесть месяцев. Если говорить честно, то JZJ^ в данном случае я думаю так же, как Рафаэль, Карлотта, Луис и все девчонки: она не выдержит на воле! В подобных обстоятельствах у нее ничего не получится.
Мне так грустно, я чувствую себя такой одинокой! Мы больше не будем общаться, потому что нам запрещено встречаться с бывшими жильцами общаги — разве что у них вдруг все сложится хорошо, но в случае с Зиной на это рассчитывать не приходится. Никто не может точно объяснить, почему это запрещено. Но я уверена, что вожди нашей секты боятся, что у беглецов все будет нормально и они натолкнут нас на глупые мысли.
И Понедельник 10 июля 2000
Сегодня состоялся разговор по поводу плана помощи мне. Карлотта впала в ярость, потому что вместо мятно-зеленых салфеток я положила на стол белые. Карлотта и ее мятная зелень! Пару лет назад она велела выкрасить в мятно-заленый цвет даже все двери и комоды.
По господину Тимелю из Управления по делам молодежи в Д. было видно, что он с трудом понимает, из-за чего Карлотта вдруг так разгневалась.
Кстати, это четвертый и, надо полагать; последний социальный работник из Управления. Сначала моим делом занималась фрау Тра-ля-ля, которая забеременела и положила дело «София Виктория Ламбек, 08.10.1982» на стол некоего господина Отта, с которым я так и не познакомилась. В один прекрасный момент он перегрузил дело на стол господину Фишеру, а сегодня вот появился господин Тимель, представившийся как мой «новенький»! На этом и остановимся, потому что в распоряжении Управления не так уж много сотрудников. А если верить учебнику биологии, то господин Тимель слишком уж быстро не забеременеет. Беседа протекала так, как запланировал Рафаэль. Он меня хвалил, а я все время только улыбалась, потому что еще ни разу в жизни не получала столько комплиментов одновременно.
«Наша София ведет себя великолепно! За два года нагнала школу и смогла получить аттестат, чему все мы очень обрадовались. Последнее время она очень хорошо работает на терапевтических сеансах и добилась огромных успехов. Постепенно она превращается в интеллигентную, симпатичную и милую девушку. А ведь она здесь относительно недавно: всего два года! Мы сумели справиться с ее алиментарными нарушениями, приступы обжорства с последующей рвотой, вызываемой самостоятельно, теперь бывают крайне редко. Явные колебания веса больше практичес- О JL О Ки не зафиксированы, ситуация в общем и целом стабилизировалась. Диуретиками не злоупотребляет. Иногда бывают депрессивные настроения, которые часто заменяют чувство самоуничижения после потери контроля над едой, когда наша девушка не сразу же хватается за ложку. Зубы и гортань после медицинского вмешательства в полном порядке. При этом не следует забывать, что такой прогресс был достигнут благодаря социальной поддержке нашей организации, так что без этой поддержки не исключен рецидив прежнего аномального поведения...»
Это слова Рафаэля. Я улыбалась, Карлотта улыбалась, а господин Тимель ухмыльнулся: «Это же здорово, София, ты добилась колоссальных успехов! Какие у тебя планы, чего бы ты хотела в будущей?» Я тут же перестала улыбаться, приподняла брови и завела: «Ну, в общем... я бы хотела в художественный техникум...»
Я не договорила, потому что меня перебили Рафаэль и Карлотта: «Ее цель — окончить среднюю школу экономики, она уже подала документы. Еще одна цель — наладить контакт с родителями и по мере возможности даже восстановить отношения. В данный момент контакта нет. Но, кстати, разговор с родителями состоится в этом месяце».
Больше всего мне хотелось вскочить, наорать на Рафаэля, я выложила бы Тимелю всю правду про здешнюю секту. Но он бы мне не поверил, потому что Рафаэль своей трепотней сумеет убедить его в обратном.
Итак, я все еще в этой тюрьме, в которой мне всё разрешают и дают всё, что я захочу, но только с одним минусом: меня превращают в машину. Стоит только нажать на кнопку, и из машины льется доклад о ее внутреннем состоянии на данный момент. Машина моментально исполняет все отданные ей приказы. Эта машина не может действовать самостоятельно, ее мысли и чувства находятся под постоянным контролем, ей внушают неуверенность во всех ее решениях и топчут ее мечты о свободной, самостоятельной жизни.
Вернемся к чашке с ручкой: теперь уже я и сама сомневаюсь в своей «эмоциональной
стабильности» — ведь я чавкаю и «хватаюсь за чашку двумя руками, как будто это ведро».
Во время совместного ужина девчонки, Луис и Карлотта около двух часов дискутировали о том, можно ли курить в гостиной. Я не вмешивалась, потому что мне до лампочки. И тут вдруг — выжидательный, железный и холодный взгляд Карлот- ты, от которого никому не ускользнуть. Стоит посмотреть в сторону, и она тут же цепляется: «Смотри на меня, если я с тобой разговариваю!»; если отвернуть глаза, она тут же рычит: «Не отводи глаза так демонстративно!» Этот взгляд жег мне колено а еще и циничные слова: «А кто опять остается в стороне? Да это же наша фройляйн Ламбек! Ты считаешь ненужным принимать участие в разговоре?» Прекрасно зная, что мне нисколько не помогут ни закатывание глаз, ни стоны, ,ни громкое: «Карлотта, я не курю!», я закатила глаза, тихонько застонала и сказала чуть-чуть укоризненно: «Карлотта! Я не курю!» Я даже забыла, что она орала. Помню только, что потом Луис обратился ко мне и отправил в свою комнату. «У тебя, похоже, не все дома, исчезни в своей комнате, да побыстрей! Когда придешь в себя, можешь спуститься к нам!»
Короткое примечание: мне семнадцать с половиной лет, а меня все еще можно отправить в свою комнату! К тому же безо всякой на то причины!
Вторник, 25 июля 2000
Сегодня у меня был разговор с родителями! Чтобы снова не вывести Карлотту из себя, я даже положила мятно-зеленые салфетки. Когда в дверь позвонили, мне захотелось сбежать, так я разволновалась. У входа стояли мой отец и... нет, я даже глазам своим не поверила! Он и на самом деле притащил с собой Гизелу! Он приветствовал меня формальным «Здравствуй, дочка!», а эта экологическая бабища бросилась мне на шею и завопила прямо в ухо: «Привет, радость моя, ты так хорошо выглядишь, здорово, что мы встретились! Ах я так 3X9 рада!»
Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, потому что дураку ясно: Гизела терпеть меня не может.
Моя мама пришла на пятнадцать минут позже. Я помнила ее толстой, расплывшейся, больной старой бабой. Я бы не поверила, если бы не увидела своими глазами! Передо мной стояла стройная, очень красивая женщина в расцвете лет. На ней было длинное красное летнее платье и большая красная шляпа. Черные волосы заплетены в длинную косу. В ту же секунду, как только я ее увидела, мне стало понятно, что она не пьет. Когда она поздоровалась тихим, глубоким голосом, она показалась мне такой чужой, как будто раньше я ее никогда и не видела.
Рафаэль обвинял моих родителей во всех ошибках и объяснял, что же привело к алиментарным нарушениям и в конечном результате к разрыву отношений; отец переложил всю вину на мать, которая начала плакать. Тут и я зарыдала. Слезы просто душили меня, и Карлотта увела меня в гостиную, чтобы успокоить. Каждый раз, когда я бросала взгляд через окно на террасу, аде сидели Гизела, Рафаэль и мои родители, на лице Гизелы можно было прочесть нечто типа «Будь осторожна, иначе я тебя задушу». Карлотта это тоже заметила.
В конце двухчасовой встречи мы с мамой мир- 0&U но поговорили. Она действительно уже несколько месяцев не пьет, для меня это настоящее счастье. Но прошлое оставляет раны, которые может залечить только время. Я должна попытаться простить. Сегодня или завтра у меня не получится, поэтому мы отведем много времени на то, чтобы познакомиться снова. В конце концов и отец всё признал. У меня чуть сердце be остановилось, потому что Рафаэль перед всеми собравшимися сказал: «Вы можете радоваться, что ваша дочь на вас не заявила!» Отец наверняка подумал про детское порно, а Рафаэль имел в виду сексуальные надругательства, я же молила только об одном: больше ни слова! Он замолчал, потому что когда-то пообещал мне никому ничего не говорить.
А Гизела? Когда Карлотта заговорила про ее злые взгляды, она созналась. Рассказала, что сама иного лет страдала от алиментарных нарушений и мои кривляния с едой чуть не довели ее до ручки. Даже вспомнила, что намеренно дарила мне маленькие вещи и кучу шоколада. Итак, мы с Гизелой никогда не подружимся! Людям с алиментарными нарушениями друг друга не понять!
После беседы Карлотта и Рафаэль начали утверждать, что мои родители вели себя как подлые шантажисты, мать изображала страдалицу и лила крокодиловы слезы, а отец продемонстрировал безответственность и легкомыслие. Поэтому на следующей неделе у меня два индивидуальных сеанса терапии! (Я не хочу!)
Среда 23 августа 2000
Хотя совершеннолетней я стану только в октябре, Рафаэль с Карлоттой разрешили мне переехать в одну из квартир в К. Восемнадцатого мы с Ванессой собрали свои манатки, а в Святую субботу, 19 августа, переехали. Ванесса к Бибиане и Давиду, а я к Эмилио и Фло.
У меня мечта, а не комната — большая, в четыре окна... Я уже сейчас чувствую, что это мой дом. (Не понимаю, почему это меня так удивляет.
это ведь и есть мой дом!) Комната парней наверху, а кухня прямо рядом со мной. Первое, что я сделала сразу же после переезда, я вычистила один из трех ящиков в холодильнике. Но до сих пор он мне практически не понадобился: я не поставила туда ничего, кроме йогурта. Выхожу из комнаты разве что в душ или туалет. Кухни стараюсь избегать, потому что там слишком противно.
Представить не могу, сколько же времени они ничего не убирали! Недели? Месяцы? Фло даже поздоровался соответственно: «Наконец-то в до- www ме снова появится женщина! Здесь уже давно пора сделать уборку!» Мне кажется, я достаточно четко дала ему понять, что не чувствую себя ответственной за дерьмо тех людей, которые жили здесь последние пять лет, поэтому уберу только свою комнату и постараюсь по мере возможности не появляться во всех остальных помещениях квартиры.
Стоило мне приехать сюда, и снова пора уезжать. В пятницу мы едем в Италию, в тот же самый кемпинг, что и в прошлый раз, на то же самое озеро. Я бы с большим удовольствием осталась здесь и наслаждалась бы каникулами, проводя их у себя дома. Ведь здесь другие правила, не то что на Зеннингерштрасе.
Воскресенье, 10 сентября 2000
В голове не укладывается, но поездка в Италию уже позади. Первая неделя была супер. Я напилась только один раз, курила с Линусом всего дважды марихуану и один-единственный раз гашиш.
Мои товарищи по несчастью этим летом ослабили контроль над своими сексуальными потребностями. Франка вовсю крутила с Фло и Давидом, Валерия с Эмилио и... После того как Линус дважды попытался меня поцеловать, я сказала, что такие развлечения мне ни к чему. Эти времена прошли. В четырнадцать-пятнадцать лет я этим занималась, но теперь считаю необходимым сразу же объяснить парню, что к чему.
Вторая неделя началась с дождей, продолжилась дождями и кончилась тем, что трое малявок из Кройтцвега от сплошной злости и скуки вломи- лись в вагончик наших нижнесаксонских соседей и устроили там дебош, вследствие чего местный бургомистр запретил нам приезжать в этот кемпинг. Итак, оставшееся время мы сидели внизу, в баре, и смотрели, как потоки постепенно поглощают наши палатки. Ладно, это слегка преувеличено, но дорожки все равно оказались в воде, исчезла возможность подходить к палаткам с сухими ногами. Парни и мы с Валерией в один прекрасный момент решили просто-напросто игнорировать дождь. Мы гоняли по грязи футбольный мяч. Я только что до отказа забила стиральную машину. Как я рада, что снова дома!
Пятница, 15 сентября 2000
Господи! Техникум выводит меня из себя еще больше, чем я могла себе представить! Учителя жутко скучные, сплошь любители ездить на велосипеде, одноклассники — тупые козлы и недонос-ки. Девочка рядом со мной — единственная, у кого есть хоть капля творческой мысли: поет в какой- то группе. Остальные мечтают стать банковским служащим, помощником адвоката или преподавателем по экономике производства. Они просто узколобые, и их единственное желание — иметь надежную профессию.
А я? Мне скучно до смерти! На меня, как всегда, орут, если я рисую, вместо того чтобы слушать идиотские объяснения математички. Англичанин один раз уже выставил меня за дверь, когда на его вопрос, зачем я сюда пришла, я дала честный ответ. Я сказала: «Я здесь потому, что меня заставили. А вы думали, я добровольно явилась к вам на занятия?» За дверью я поразмышляла, имеет ли смысл восставать, и теперь точнознаю: бессмысленно все, что я делаю в этом техникуме! Неважно, учусь я или нет, высказываю свое мнение или нет, устраиваю дебош или тихонько сижу на месте, — это все равно ни к чему не приведет.
К моему ужасу, я еще должна и проходить практику в банке. От одной только мысли об этом у меня в желудке все переворачивается. Я подхожу для банковской деятельности приблизительно так же, как мое нижнее белье для Гельмута Коля.