Прошло девять дней. Ми-Эр не отключала Тенеана, так как он ей не мешал, а тот, в свою очередь, пытался освоиться в новом мире. Найти общий язык с техникой большого труда не составило, с людьми же… Тенеан часто гулял, но старался не смотреть на прохожих. Куда угодно, но только не на эту толпу машин с человеческой внешностью. Хотелось с кем-нибудь поговорить, вот только даже из Ми-Эр не вышло хорошего собеседника. Да что там хорошим, её просто собеседником можно было назвать с трудом. Она почти не отвечала, а если и делала это, то резко, сухо. Единственным, в чём она позволяла себе вдаваться в объяснения, быть многословной, являлось обучение. Просто потому что так надёжнее. Больше вероятность, что не придётся дополнительно что-то разъяснять.
Наверное, Тенеан бы сам попросил об отключении, если бы создатель не наделил его способностью надеяться. Странной способностью, которая есть — или теперь уже была? — у людей. Вдруг ему стало интересно, а сможет ли он пробудить чувства хотя бы в одном человеке? Хотя бы в Ми-Эр? Ведь людям не нужны для этого схемы, программы, что-либо ещё. Способность чувствовать заложена в них природой, просто была подавлена. Значит, возможно… Хуже ведь не будет, если попытаться?
Во время обеденного перерыва Тенеан присел за стол к Ми-Эр, та не обратила на него никакого внимания. Пока его действия не касались не посредственно её, на них можно и нужно не обращать внимания. Странный? Нелогичный? Раз не приносит вреда, то пусть будет таким. Мир от этого не перевернётся.
— Миранда, а какова на вкус ваша еда? — вдруг поинтересовался Тенеан, рассматривая содержимое тарелки.
Ничего общего с тем, что иногда приносил в мастерскую создатель. Тот бы, наверное, с презрением сказал, что такую «блеклую гущу» он не назовёт едой даже под страхом смерти, а потом позвонил бы жене и спросил, чего ожидать на ужин.
Проглотив, Ми-Эр покосилась на Тенеана. Робот спрашивает её о вкусе. Робот. Даже людей это больше не волновало, роботу-то какое дело? Что ему это даст? В чём смысл вопроса? Ладно, последний пункт можно опустить, потому что Тенеан часто говорил что-то бессмысленное. И о чём только думал предок при его создании?
— Даже если бы он был, это не имело бы значения.
— А где ваша семья? — неожиданно перевёл он тему, потому что ни разу не видел родственников Ми-Эр и не слышал о них.
— На другой планете.
— Вы не скучаете по ним? — Тенеан отвёл взгляд. Волновался, что спрашивает о том, о чём не стоит, ведь в его время подобные темы иногда воспринимались болезненно. Особенно когда дело касалось потерь или разлуки.
Ми-Эр ничего не ответила, просто продолжила есть. Она не знала, каково это — скучать. В новом времени такому понятию, как семья, придавалось другое значение. Не было никаких семейных уз, тёплого отношения или чего-то ещё. Членов семьи связывало лишь общее дело. Родители — один из них мог быть даже андроидом — обучали детей тому, что знали. Просто какой-то определённый род деятельности со временем закреплялся за семьёй, потому что это дело давалось лучше, чем другие. Зачем распыляться на многие сферы, пробовать себя и в том, и в другом, и ещё попутно заниматься третьим? Это плохо влияло на эффективность, уменьшало производительность, это глупо и нелогично. Наследование знаний и умений — вот лучший подход.
Родители обучили Ми-Эр робототехнике, передали мастерскую и отправились туда, где будут нужнее, ведь мастера требовались везде, а в особенности на других планетах. Иногда они связывались с дочерью, чисто для порядка узнавая о том, как обстоят дела, она пересылала отчёт, принимала подобный от них. На этом всё и заканчивалось.
Тенеан сложил руки на столе и уткнулся в них лбом. Если закрыть глаза и представить прошлое, становилось легче, утихал странный шум в голове, слабели неприятные импульсы в груди. Создатель, зачем надо было его сохранять? Из жалости? Или из-за надежды, что он всё же увидит этот мир образумившимся?
— Вы никогда не задумывались о том, зачем вообще людям были нужны чувства? — глухо спросил Тенеан, хотя и догадывался, какой ответ услышит. Если тот будет, конечно.
— Если без них можно жить и нормально функционировать, проявляя большую производительность, нет смысла задумываться. Может, мне ещё подумать, не лучше ли жить в пещере? — вдруг добавила Ми-Эр и застыла.
Её последняя фраза не имела прямого отношения к вопросу, не должна была быть озвучена. Если подобное будет повторяться, стоит задуматься о лечении. Ми-Эр и без того часто замечала, что её рациональность даёт сбой чаще, чем у многих людей вокруг. Сам факт, что она это замечала — уже ошибка системы.
— Иногда мне кажется, что пещера была бы уютнее этой квартиры. Однако вопрос о месте жительства не равносилен тому, о чём я спросил. — Тенеан слабо улыбнулся. Как хорошо. Как же хорошо, что пока что люди «неидеальны»!
На этом, правда, разговор закончился. Во второй половине дня Тенеан сидел недалеко от хранилища — самого любимого места, так как оно изменилось меньше всего, и читал о современной робототехнике. Не то, чтобы для него это представляло большой интерес, но надо чем-то себя занять, а из литературы нового времени ближе всего, пожалуй, ему была именно эта. Художественная, увы, более не ценилась. Она ведь нужна «для души», а где теперь эту душу искать? Даже если как объект её не существовало никогда, теперь души не было даже в теории.
Ми-Эр попался непростой заказ на ремонт робота, так что сейчас её полностью поглотила работа. Главная проблемой оказалось то, что из-за экспериментов, в которых использовался робот, испортились многие предохранители, и теперь любая неосторожность могла стать опасной для жизни. Случай, конечно, не первый и, увы, не последний, но проще от этого не становилось.
Раздался грохот. Подорвавшись с места, Тенеан побежал в рабочую часть, предчувствуя неладное. Ми-Эр всегда работала тихо — если не прислушиваться, можно было подумать, что никого нет. В этом плане, конечно, новое время стоило похвалить — шумовое загрязнение осталось в далёком прошлом.
Зажав правой рукой левый бок, Ми-Эр совершенно спокойно, даже слегка не изменившись в лице, давала указания системе принудительной фиксации робота, которая к тому же выводила из строя генератор и накопитель, из-за чего и использовалась только в крайних случаях. На пол капала кровь, которая слишком сильно выделялась на белой поверхности; левая рука безвольно висела, на ней была содрана часть кожи и виднелись повреждённые механизмы.
Механизмы? Что? Рука ведь казалась…
Однако сейчас надо думать о другом. Заметив Тенеана, Ми-Эр кивнула. Он сразу сообразил, что она указывает ему месторасположение аптечки, и кинулся искать её. Совсем небольшой ящичек, даже странно, что в нём действительно найдётся то, что может помочь в данном случае. Но расспрашивать было некогда, вернувшись к осевшей на пол Ми-Эр, Тенеан опустился рядом и вопросительно посмотрел на неё. У него, конечно, были знания по оказанию первой помощи, но они явно устарели. Открыв аптечку, Тенеан обнаружил в ней несколько баллончиков, которые отличались лишь цветом. Ни обозначений, ни инструкций. Ни-че-го. Неужели люди настолько уверены в своей памяти?
— Красный — для ран, серебряный — для руки, синий — антисептик. Справишься? — уточнила Ми-Эр, мысленно уже планируя, когда лучше записаться на приём в больницу.
— Постараюсь, — с кривой усмешкой ответил Тенеан, доставая для начала синий баллончик, чтобы обеззаразить собственные руки и раны, а потом красный, из которого начал опрыскивать повреждённые участки.
Он старался действовать как можно аккуратнее, настолько, насколько только позволяли его ограниченные в этом плане возможности, боялся что-то не то и не так задеть или слишком сильно надавить, ведь чувствительность у пальцев оставалась недостаточная. Из-за этого Тенеан редко касался людей, опасался, несмотря на интерес, на желание узнать получше этих смертных богов. Он знал, что эти «боги» бывают разными: кто-то был более хрупким, кто-то удивительно стойким. Коснувшись одних можно оставить синяк, у других же могло быть настолько крепкое рукопожатие, что даже боль чувствовалась. И несмотря ни на что, для Тенеана все они были невероятны.
— Что с рукой? — он взял серебряный баллончик и всё же решил поинтересоваться, почему рука Ми-Эр оказалась механической.
В его время такой прямой вопрос о том, что можно было бы назвать внешним дефектом, кто-нибудь точно счёл бы грубым, может даже оскорбительным. Сейчас страх обидеть не возник, а возмутись кто — это бы только обрадовало.
— Четырнадцать лет. Несчастный случай. Оторвало. Теперь так, это даже удобнее.
— А ведь я даже подумать не мог, что с рукой что-то не так. В чём-то вы всё же действительно достигли многого, — он вздохнул. — Знаете, тогда, в прошлом, я очень хотел стать человеком. Наверное, это можно было назвать моей мечтой. На тот момент, в целом, несбыточной. Больше не мечтаю.
— Почему?
Снова слова вырвались сами по себе. Кажется, этот робот плохо на неё влиял, она делала то, в чём не было смысла. Да, пока что неисправность выражалась только в словах, но если это прогрессирует? Наверное, стоило меньше общаться с ним. Общаться… Да, точно, дело именно в общении. Этот робот единственный из всех, кого она знала и среди людей, и среди машин, кто впустую тратил столько слов. Надо его отключить. Надо, но… Но ведь можно повременить с этим, правда?
— Я увидел новый мир. В этом времени я больше похож на человека, чем люди, которых пришлось встретить. Я не хочу уподобляться новым людям, я хочу жить. Но даже в механической кошке, сделанной в прошлом, было больше жизни, — с сожалением заметил Тенеан, убирая баллончики и закрывая аптечку. Кровь больше не шла, ткани начали медленно восстанавливаться, но, конечно, механическую руку так просто было не исправить.
— Так говоришь, словно знаешь, что значит быть человеком.
Ми-Эр не без помощи Тенеана поднялась с пола и перебралась на стул. Помимо видимых повреждений, её ещё и неслабо тряхнуло и ударило, что вызвало ожидаемую слабость.
— Можно, подумать, что вы знаете, — хмуро ответил он, возвращая аптечку на место. — Вы не видите мир, что вас окружает, равнодушны и пусты. Знаете, что вы, Миранда, что другие люди, что андроиды — между вами практически нет различий, кроме внешних. Разный рост, разное телосложение, разные цвета, разный код. Вот и всё. Человечество умерло, умерла личность. Осталась тень, на которую больно смотреть.
Пожалуй, Ми-Эр была ошарашена. То, что говорил этот робот звучало… Возмутительно? Отсутствовала уверенность, что подобное слово подходило под ситуацию, но ясно стало другое. Ни одна машина не то что не посмела бы сказать, даже не подумала б о таком. Вот только на ум не шло ни одного достаточно разумного и убедительного возражения.
Да, их действия подчинялись логике и разуму, в этом плане упрёки ошибочны, но ведь и не об этом шла речь. Получается… Если учесть, что люди старались быть подобны рациональным роботам, если различий осталось совсем немного, значит, справедливы слова о том, что людей больше нет. Есть органические машины, у которых просто перебои иные. У роботов случались перебои в сигналах, а у людей — в рациональности. Но и то, и другое можно починить, вернуть прежний монотонный темп работы. Она попыталась воспроизвести в памяти вид собственной квартиры, городских улиц, и поняла, что уцепиться не за что.
— Б-было бы, на что смотреть, — после некоторой паузы всё же произнесла Миранда. Она должна была что-то ответить, понимала это, ощущая на себе выжидающий взгляд Тенеана.
— И кто в этом виноват? Не конкретно вы, но… Но даже если творения ваших — людских — рук и умов стали невзрачными, есть же природа! Небо в прошлом не было голубее, трава не была зеленее. Сейчас это единственные яркие пятна в городе, на которые никто. Не. Обращает. Внимания.
Тенеан развернулся и поспешил покинуть помещение. Снова поднявшийся в голове шум раздражал ещё сильнее. Надо было прогуляться, попытаться развеяться, пока он на эмоциях не сказал лишнего. Может, собеседнице и всё равно, а он будет чувствовать себя виноватым. Против программы не пойдёшь, чувства не отключишь.
Застыв на стуле, Ми-Эр отрешённо наблюдала за тем, как в мастерской воцарялся прежний порядок. Кажется, что-то начало ломаться в её восприятии мира. Нет, она не узнала ничего нового, просто… Не приходилось об этом задумываться. Всё было так, как оно было, так как должно быть, так, как правильно. Ведь всё действительно правильно? Ведь люди не могли ошибиться? Или же они действительно приняли неверное решение, но из-за него же не могли это осознать? А как это осознать? Под каким углом надо посмотреть на ситуацию, чтобы увидеть ошибки? Или как надо посмотреть?
Их общество — механизм, где каждая деталь пронумерована, находится на своём месте и выполняет ту функцию, для которой была создана. Детали регулярно обновлялись, работа шла без перебоев. Точно, верно, эффективно. Но механизм создаётся для чего-то, в его работе должен быть смысл. Тут же есть смысл в работе отдельных деталей, что выполняли свои задачи, но смысла всех работ, их суммы… Его нет? Детали работали не для себя, они работали для всех, но кто эти все? Кому это нужно?
Никому. Все они в итоге делали то, что никому не нужно. Всё это делалось не для будущих поколений, не для будущих деталей. Для прогресса? Прогресс в отдельных областях имел смысл — он служил глобальному прогрессу. Однако в чём смысл глобального прогресса? До него было дело всем и одновременно никому. Просто чтобы был? Общество стремилось к тому, чтобы ничего не совершалось просто так, а в итоге именно этим и занималось. Работало, просто работало, хотя разумнее — ведь именно это теперь главное! — банально исчезнуть. Отсутствие существования лучше существования без смысла.
Без смысла. А можно ли этот смысл вернуть? Как известно, машина создана служить человеку. Но человека больше нет. Значит, если вернуть человека, вернётся и смысл? Но как вернуть человека? Возможно ли стать человеком? Кто может научить быть человеком, если настоящих людей нет?
Миранда встала и тут же пошатнулась. Нужен отдых. Если бы она могла, она бы засмеялась. Тот вопрос, который раньше могли задавать машины, теперь задавала… Органическая машина, которая на самом деле должна обучать подобному роботов. Но ведь органические машины всегда были обучаемы, значит, если попытаться, можно научиться? Научиться у робота. В прошлом подобные мысли вызвали бы как минимум недоумение, сейчас же… Не удавалось понять, что именно они вызывали. Что делать, с чего начинать? Наверное, с изменения графика, потому что завтра ей потребуются выходной и ремонт.
Во время ужина Ми-Эр услышала шум из мастерской. Похоже, Тенеан вернулся. Его долго не было, обычно он приходил раньше и сидел рядом за столом, что-то говоря. А что он говорил? Не видя в этом смысла, Ми-Эр почти не слушала. Нарушая обычный распорядок, она спустилась вниз. Стоило поговорить с ним сейчас.
— Тенеан, — позвала, потому что точно не знала, куда он пошёл. — Можешь подойти?
Прошло некоторое время, прежде чем робот появился. Он удивлённо посмотрел на Ми-Эр — та редко его звала, только если собиралась дать какое-то задание, но какие задания в это время? Сейчас она должна была направляться спать.
— Вам что-то нужно? Что-то случилось?
— Спросить, — рука непроизвольно сжала край кофты, — надо спросить. Что надо сделать, чтобы увидеть?
Тенеан сначала не понял, что именно у него спрашивали. У Ми-Эр, как он знал, не было проблем со зрением, к тому же она всегда могла прочесть то, что её интересует. Потом ему вспомнился их разговор. Странно, почему её это заинтересовало? Сбои в глухой стене? Ему посчастливилось наткнуться на дефектную деталь? Тенеан вдруг вспомнил, что в прошлом Рейндиса, да и всех Мицеров в целом, называли чудаком. За разное. В основном за то, что они были слишком обычными, «устаревшими» людьми для времени, которое вплотную подошло к П.П. И вполне возможно, что ныне «чудак» и «дефект» стали синонимами. Вполне возможно, что даже спустя поколения его новая хозяйка в первую очередь чудна́я Мицер, а уже потом — деталь под шифром Mi-R F201.
— Для начала должно быть то, что можно увидеть. Не поймите меня неправильно, но вам в этом городе придётся очень старательно всматриваться. И не знаю, будет ли результат, — он вздохнул. Интерес, конечно, радовал, да только не поздно ли всё это?
— За городом. Там иначе. Там ты сможешь объяснить?
— Я… — Тенеан замялся. Ему правда казалось, что затея безнадёжная — так сильно разочаровал новый мир. Но, вместе с тем, кто если не он будет совершать глупые, нерациональные поступки? — Я постараюсь. Не могу ничего обещать, создатель не учил меня подобному. Не думал, что в этом будет надобность. Мы отправляемся завтра?
Ми-Эр кивнула и поспешила вернуться наверх. Наверное, стоило начать с малого, стоило хотя бы попытаться. Сначала отремонтировать руку, потом — за город. Она там почти не бывала, только мельком видела, потому что не было смысла туда выбираться. За городом была природа. Просто природа, которую без крайней надобности не трогали, и то это в основном делали биологи. Робототехник же не испытывал подобной нужды. До недавнего времени. Ведь Тенеан говорил, что природа осталась неизменна. Значит, если отправиться к этому неизменному, сохранившемуся со времён людей, шансов будет больше?
Тенеан, взглядом проводив Ми-Эр, вздохнул и покачал головой. В настоящем всё стало наоборот, но, по крайней мере, начались какие-то сдвиги. Получается, надеялся он не зря. Может быть, стоило пораньше затеять подобный разговор? Он, похоже, сподвиг на размышления, от которых явно была польза. Подключившись к питанию, Тенеан закрыл глаза. Интересно, а что представляли из себя сны? Создатель хотел, но так и не смог подарить ему способность узнать это лично — не хватило то ли возможностей, то ли времени, а теперь люди сами от снов отказались и даже спросить некого.
Даже в своеобразной дрёме он не терял способности размышлять и сейчас думал о том, что действительно хотел научить Ми-Эр. Миранду. Даже не потому, что тогда ему самому станет легче, потому что не будет так одиноко. Не потому, что так будет правильнее, ведь, возможно, одно успешное изменение, возвращение человека, повлечёт за собой остальные. И даже не потому, что такова была её просьба, больше напоминавшая указание, а робот всё же должен выполнять требования хозяина.
Ему просто хотелось… Показать ей мир? Помочь видеть красоту? Наверное. Ми-Эр чем-то напоминала кого-то из детей создателя. Тот бы, наверное, не простил, если бы Тенеан не позаботился о его ребёнке. Но даже не это стало окончательной причиной. Чего на самом деле ему хотелось?
Было много незнакомых сигналов. Трудно разобрать их, потому что в прошлой жизни с подобным сталкиваться не приходилось. Почти не приходилось, иногда на задворках сознания мелькало что-то узнаваемое. Насколько же талантлив был Рейндис, если смог создать что-то столь сложное? Эти возникающие сочетания чувств и эмоций, мысли и желания, которые робот не мог так просто понять. И всё же…
С каждым новым импульсом мысль становилась всё чётче. Быть замеченным. Замеченным и понятым, вот чего он хотел. Но не кем-то, а именно Мирандой. И именно для этого, по этой самой причине, он должен суметь её научить видеть мир.