Мика
— Ты не должен этого делать, — сказал Мика.
Габриэль только хмыкнул, затягивая стяжки на запястьях брата. Он связал руки Амелии и Мики за их спинами. Они сидели в нижнем ряду кресел, лицом к платформе и массивному смотровому окну.
Амелия рядом с ним не произнесла ни слова. Она почти не двигалась, ссутулив плечи и опустив голову. Мерцающие голубые киты и скаты манта дрейфовали в безветренных потоках над их головами. Темное, сердитое море билось в окно.
— Пожалуйста. — Тысячи мыслей бились о череп Мики. Как это могло произойти? Куда подевался его брат, парень, с которым он вырос? Который заботился о нем, дразнил и защищал его? Кто этот мрачный незнакомец перед ним? — Ты… ты один из них?
Габриэль встал и вытер руки о штаны.
— Я — Патриот. Мы возвращаем нашу страну. Сегодня начинается новая революционная война.
— Я не понимаю. Это политика?
— Нет! — Его рот искривился. — Это жизнь. Жизнь невинных людей. И смерть невинных людей. Сотни тысяч, миллионы жизней. Все мертвы или страдают из-за бездушного, коррумпированного правительства, которое больше не служит народу.
— Нет. — Неверие сдавило горло Мики.
— Народ десятилетиями терпит лишения. — Габриэль прошелся по узкой платформе. — Все знают, что мы болеем раком из-за токсинов, которые эти продажные политики выбрасывают в наши истощающиеся запасы воды. Люди знают, что в мире все меньше и меньше еды за все большие и большие деньги. Планета отравлена. Все знают, все говорят, но никто не действует.
— Наркотики, — потрясенно выпалил Мика. — Вы использовали наркотики, чтобы…
— Мы провезли оружие вместе с наркотиками. Вот почему они нам были нужны. Я говорил тебе, что это для благой цели. Наркогруппировка существовала годами, поэтому пронести оружие не составило труда. Нужным людям уже заплатили. Они никогда не смотрели слишком пристально. Не думали, что могут пропустить что-то похуже наркотиков.
Мика мог попытаться что-то сделать. Он должен был помешать этому. Так бы и случилось, если бы он сообщил капитану о наркотиках. Расследование выявило бы и оружие. Если бы шесть дней назад на мостике узнали о возможном внутреннем нападении, ничего бы не случилось.
Его терзали чувство вины и горе. Мика пошел против собственной совести. Он позволил своему брату избежать наказания. И тем самым обрек на смерть десятки, если не сотни людей. В его голове пронеслись образы распростертых и искалеченных мертвецов в столовой «Оазис».
— Они убивают людей.
По лицу Габриэля пробежала тень. Рот сжался.
— Во всех войнах есть жертвы.
— Это не война! Это терроризм!
Габриэль покачал головой.
— Лоялисты называли Сынов Свободы террористами в 1770-х годах. Теперь мы именуем их нашими прародителями.
— Я понимаю. Понимаю. Но насилие — это не выход…
— Мика, ты никогда не понимал. И не пытался понять.
— Это несправедливо.
Габриэль присел перед ним на корточки.
— Вот почему я не мог сказать тебе раньше. Но Мика, мы меняем ситуацию. Мы реально собираемся все изменить. Это начало восстания, которое услышат во всем мире. Люди поднимутся. Разве ты не видишь? Коалиция Единства душит наш народ до смерти. Теперь они хотят нас чипировать, следить за каждым нашим шагом, запереть в нищенских гетто под видом карантина, и все это во имя нашего здоровья и благополучия? Нет. Мы этого не допустим. Мы вернем себе нашу страну.
— Но почему здесь? Почему сейчас?
— Это символично. Мы уничтожаем блестящий символ расточительства и излишеств элиты. Пока страна голодает, они едят икру! За всем этим стоит Деклан Блэк и его Коалиция Единства. Его лекарства от рака и вакцины от гриппа — лишь прикрытие для их гнусных планов. Мы уничтожим его, уничтожим главу Коалиции Единства и все, что они собой представляют — алчность, коррупцию, высокомерие. Люди увидят, что мы можем победить. Мы можем дать отпор. Они поднимутся за нами. И начнется настоящая революция.
— А что насчет остальной части корабля? Вы собирались всех перебить?
— Конечно, нет. Мы берем корабль в заложники, требуем выкуп, собираем миллиарды на общее дело. Лишь немногие погибнут.
— Но все происходит не так! Ты не видел «Оазис». Ты не видел трупы.
Рот Габриэля искривился.
— Если это цена за свободу, истинную свободу, то я готов ее заплатить.
— И кто еще заплатит вместе с тобой?
Габриэль протянул руку и коснулся лица Мики.
— Даже не представляешь, как сильно мне хочется, чтобы ты был здесь, рядом со мной.
Мика вздрогнул.
— Что бы подумала мама, увидев тебя таким?
— Если бы не эти люди и их жадность, она до сих пор была бы с нами. Я делаю это ради нее. И для всех остальных, таких как она. Эти элитарные ублюдки не должны решать, кому жить, а кому умереть. Ни сейчас, ни когда-либо.
— Мама никогда бы этого не одобрила, и ты это знаешь. Она учила нас подставлять другую щеку.
— Вера сделала ее слабой.
— Нет. — Мика яростно покачал головой. — Никогда так не говори. Ее вера дала ей силы. Она умерла с достоинством.
Габриэль стиснул челюсть, мышца дернулась.
— Она умерла глупо, бессмысленно, ее жизнь не ценилась даже выше жизни животного. Это не достоинство.
Мика только еще больше разозлил брата. Он попробовал другую тактику.
— А папа?
— Отец мог бы быть частью этого.
— Как ты можешь говорить такое?
— Как думаешь, почему он так дружил с Симеоном? Он состоял в «Новых Патриотах», когда это была всего лишь группа политического протеста. Но ты был слишком мал, чтобы помнить. Он тоже гневался — пока мама не умерла. А потом он просто сдался. Но я не папа. Я не собираюсь сдаваться.
Тупой рев наполнил уши Мики. Их отец никогда не стал бы участвовать в чем-то подобном, как бы он ни злился. Габриэль не сомневался в том, во что ему хотелось верить, независимо, правда это или нет. Кто знает, какой ложью Симеон забивал ему голову все эти годы?
— Габриэль, пожалуйста. Ты еще можешь все прекратить.
Габриэль покачал головой.
— Не в этот раз. — Рация, пристегнутая к его поясу, зашипела. Он повернулся и пошел по центральному проходу, чтобы его не услышали.
Мика дергал руками, пытаясь освободиться. Стяжки впились в кожу на его запястьях. Крепкие, они не поддавались. Он переместил свой вес, и острая боль уколола его в бедро. Нож. Габриэль не удосужился его обыскать.
Амелия молчала. Шелковистая ткань платья сбилась вокруг ее коленей. Она не шевелилась, повесив голову.
— Мисс Блэк, — прошептал он. — Амелия.
Но она не ответила.
Мика поборол вспышку паники. Он должен подумать. Он должен действовать с умом. Его брат не причинит ему вреда. Но другие террористы могли. Габриэль всегда оставался наивным. Если кто-то разделял его идеологию, он не пытался смотреть глубже. Он не знал, на что способны эти люди. Но Мика видел. Они планировали еще больше смерти и разрушений.
— Я разговаривал с твоей мамой в столовой, — тихо и настойчиво проговорил он. Габриэль вряд ли пробудет долго вне пределов слышимости. — На нас напали террористы. Они взяли твоих родителей в заложники.
Ее голова слегка дернулась.
— Они захватили корабль. Вот почему вся связь прервалась. Но мы все еще можем позвать на помощь. В спасательных шлюпках есть аварийные GPS-датчики, которые мы можем активировать, если сумеем добраться. Там где-то есть сигнал бедствия. Но нам обязательно нужно выбраться отсюда. Мне нужна твоя помощь.
— Мы пленники, — уныло произнесла Амелия.
Голографический дельфин плавал в воздухе над их головами. Океан за окнами оставался темным и ревущим, как огромный, мощный зверь, который бросается на корпус корабля, отчаянно пытаясь пробить себе путь внутрь.
Корабль накренился и покачнулся, и плечо Мики ударилось о ее плечо. Амелия дрожала.
— У меня в кармане брюк нож. Если ты наклонишься, думаю, сможешь вытащить его и перерезать стяжки.
Она подняла голову, моргая, словно выходя из оцепенения.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе сбежать.
— Нам обоим.
— Я слышала его разговор по рации, — медленно произнесла Амелия. — Он говорил обо мне.
— Они что-то хотят от твоего отца. Ты знаешь что это может быть?
— Нет.
— Габриэль не плохой парень. — Но сейчас Мика уже не был так уверен. Как Габриэль мог стоять в стороне и наблюдать за смертью людей? Как он мог думать, что убийство мирных граждан решит проблемы страны? В голове Мики пронеслась строчка из «Сердца тьмы»: «Человеческий разум способен на все». Нет. Сколько бы тьмы его ни окружало, Габриэль не был злым. Мика не хотел в это верить. Он не мог. Только не про своего брата.
— Это плохие люди, но Габриэль — он хочет изменить мир. Он по-настоящему верит в идеалы.
Амелия поморщилась.
— И вот как он это делает?
— Я не сказал, что согласен с ним. Это не так. Но в нем все еще есть доброта.
— Со связанными руками мне сложно в это поверить. — Она глубоко вздохнула. — Насколько плохо там наверху?
— Террористы штурмовали корабль и ворвались в столовую «Оазис». У них были свои люди внутри. Среди официантов. Несколько охранников. Мой брат. Кто знает, сколько еще людей.
— Кто-то пострадал?
Мика собирался солгать, смягчить удар, но Амелия держала себя в руках. Она смотрела на него испытующе, пристально.
— Я спросила, потому что хочу знать.
— Они убили по меньшей мере пятьдесят человек в «Оазисе». И взяли в заложники всех, кто сидел за капитанским столом.
Амелия сглотнула.
— А мой брат?
— Я не видел твоего брата. Прости.
Она кивнула сама себе, словно решив что-то.
— Хорошо.
— Нож. Ты можешь его достать?
— Я попробую. — Она придвинулась ближе, повернув свое тело под неудобным углом, чтобы взять рукоятку ножа из его кармана. — Есть.
Лезвие скользнуло по его бедру. Когда пол под ними зашевелился, острие вонзилось в его кожу через тонкую ткань. Мика втянул воздух.
— Прости.
— Это не твоя вина. Чтобы ты не делала, не урони нож.
Они передвигались, пока не оказались спина к спине. Амелия пошарила пальцами по его рукам и запястьям, нащупывая застежку-молнию.
— Не отрежь мне пальцы.
— Не планирую. Но я плохо вижу, что делаю.
Амелия надавила на стяжку. Острие ножа вонзилось в нежную плоть его запястья. Мика прикусил внутреннюю сторону щеки, морщась.
— Прости, еще раз. — Она приподнялась. — Я не пытаюсь причинить тебе боль.
— Знаю.
Слева от них с грохотом распахнулась металлическая дверь. Голос Габриэля эхом разнесся по просторному помещению.
— Быстрее. — Мика закрыл глаза, ожидая следующего пореза.
Амелия отчаянно застонала. Она давила все сильнее и быстрее, рассекая верхнюю часть его большого пальца. Боль пронзила его насквозь, теплая жидкость стекала по ладони. Наконец, стяжка порвалась, и он освободился.
Мика вскочил на ноги. Вытащил край рубашки и вытер пульсирующую окровавленную руку. Потом выглянул из-за сидений. Габриэль направился к центральному проходу.
— Он идет! Быстрее! — Мика жестом велел Амелии следовать за ним. Позже он освободит ее руки.
Но она не двигалась.
— Уходим!
Она уронила нож.
— Даже если я сбегу, он последует за мной. Я его миссия, помнишь? А ты — нет. Иди. За помощью.
Мика хотел крикнуть: «Я не оставлю тебя!» Но не стал. Он осознал правоту ее слов за то время, которое ей понадобилось, чтобы их произнести.
— В нем есть доброта. Помоги ему ее отыскать.
Амелия смотрела на него, широко раскрыв глаза, пряди белокурых волос прилипли ко лбу и щекам. Мика не хотел ее оставлять, но у него не было выбора. Габриэль не причинит ей вреда.
— Я вернусь за тобой, обещаю. — Он сунул нож в карман и вскочил на ноги.
Мика успел наполовину добраться до бокового входа, когда Габриэль крикнул.
— Стой!
Мика обернулся, подняв руки вверх. Кровь стекала по его ладони. Жгучая боль придала ему силы, заставила сосредоточиться. Он сделал шаг назад. Затем еще один.
— Я сказал, остановись! — Габриэль стоял рядом с Амелией, расставив ноги и направив пистолет прямо на него. — Ты никуда не пойдешь.
— Ты собираешься застрелить и меня? — Его голос дрожал. Габриэль не причинит ему вреда. Никогда не причинит ему вреда. И все же тридцать минут назад Мика верил, что Габриэль никогда никого не убьет, никогда не будет участвовать в чем-то подобном. Он больше ни в чем не мог быть уверен. — Так вот что значит для тебя твое дело?
— Ты не понимаешь. Здесь я могу обеспечить твою безопасность.
Мика сделал еще один шаг назад. Металлическая перекладина врезалась ему в спину. Он не мог выбрать безопасность, не в такой момент. Слова матери эхом отдавались в его сознании. «Будь хорошим. Будь храбрым». Его сердце пылало в груди.
— Я собираюсь помочь этим людям. Если хочешь, стреляй, но я ухожу.
— Ты не знаешь, на что идешь!
Мика бросил последний взгляд на Амелию. Только макушка ее головы виднелась за рядами зрительских мест. Правильно ли он поступил, позволив ей остаться? За этими дверями гораздо опаснее. Габриэль сделал плохой выбор, но он не убийца. Мика должен в это верить.
— Ты все еще можешь остановиться, Габриэль.
Мика повернулся и побежал.
Он почти ожидал получить пулю в спину. Но ее так и не последовало.
Габриэль дал ему сбежать.