Пока остальные постояльцы дома завтракали, проснувшаяся раньше всех Катя присела напротив бревна во внутреннем дворе. На предположительную голову она наделала потрепанный временем бант.
— Привет, Бревно! — дорисовала кривую рожицу углем и бодро заговорила Катя. — Как ты знаешь, меня окружают одни мужики, и поговорить мне совершенно не с кем. Никому до меня и моих переживаний нет дела. Один мой дядя пироман. У второго роман с инопланетянами. Мак сам себе на уме и мне иногда кажется, Бревно, что он хочет меня вскрыть и исследовать. Саню только юбки и их владелицы интересуют. Прадедушка сохнет по огороду. Дахот — ехидное чмо. Эфо неоднократно пытался меня прибить и впадает в ярость при виде огня и моих волос. Ты скажешь, что есть еще Марис, но её заботит только она сама. Меня называют мелкой, тупоголовой и безмозглой раздают зуботычины и просят не путаться под ногами… не жизнь, а сказка…
Бант с бревна съехал и плюхнулся в грязь. Катя треснула себя по лицу.
— Дожила, с бревном разговариваю. Мало мне стокгольмского синдрома, так еще шиза подъехала…
Однако бант поправила и продолжила говорить менее бодро:
— У меня всё в голове перепуталось со всеми этими откатами, путешествиями во времени и проекциями будущего. Я не знаю, как в этой каше ориентироваться и как в ней не запутаться. Дома моя жизнь была простой и понятной. Самым трудным представлялась учеба в универе…а сейчас меня раз за разом окунают в прорубь с воспоминаниями… я боюсь, что если ко мне они вернутся в полном объеме я больше не буду прежней и домой вернутся не смогу… да и не захочу…
Бант снова свалился в грязь, но повторно Катя его не поправляла. Со стороны дома донесся чей-то мат и проклятия.
Закатив глаза, Катя зашла в помещение, которое давно превратилось в маленький дурдом. Ожидание превращалось в пытку, а вестей от Ульяны в ближайшее время не предвиделось. Со скуки мужчины резались в местную азартную игру. И Дахот с самого утра наклюкался и матюгался не лучше Мака, что несказанно разозлило Катю…
— Вам не кажется, что вы слишком много в последнее время… бухаете? — спросила она у хранителя, морщась от стойкого запаха перегара.
— А ты не моя мамочка, чтобы указывать мне, что делать!
Хотелось возмутиться, как настоящей мамочке, которую не слушается сын-подросток. Катя даже бутылку у него отобрала.
— Прекрати себя так вести! — прорычал он, пытаясь вернуть бутылку.
— Как?! — с вызовом прошипела Катя.
— Словно ты действительно моя мать!
Оплеухи не ожидала ни Катя, ни сам Дахот, который эту оплеуху получил. Но вот чего точно никто не предвидел, что вмешается Эфо и выльет на Дахота ведро ледяной воды.
— Какого?!.. — поднялся мастер обмана.
Эфо надел ему на голову ведро и кулаком стукнул по дну, заставляя пьяного хранителя сесть.
— Успокоился?!
— Да, — не снимая ведра, словно на автомате ответил Дахот.
— Чтобы я тебя больше не видел пьяным, иначе крылья в глотку засуну!
Ошеломленный Дахот что-то промычал и с ведром на голове остался сидеть на стуле.
— Это лучшие каникулы за последние десять лет! — прокомментировал случившееся Саня. — Никогда не видел разборок хранителей между собой!
— Тоже захотел получить?! — рыкнул на него Эфо.
— Молчу, — сложил руки на столе Саня, продолжая посмеиваться.
— Может, — подал голос Игорь, — мы отправимся в путь, а то скоро мы тут все передеремся.
— Деритесь, мне-то что? — хмыкнул Мак. — Пока не дадут команду, сидим и не рыпаемся.
Однако скандалы на этот день не закончились, Марис подставила сопернице подножку. Предвидевшая подлость блондинки Катя с садистским удовольствием наступила ей пяткой на ногу.
— Ах, ты ктулухова подстилка! — подскочила Марис.
— Ой, простите, я не заметила вашей королевской ножки! — издевательски ответила Катя, скрестив руки на груди.
— Всё ты видела, ридла!
— Нечего мне подножку подставлять, стерва!
— Бабских разборок нам только не хватало! — закричал Мак. — Захлопнитесь обе!
— Я тебе вернула с того света из-за твоих детей, потому что ты их мать! — продолжала наступать Катя. — Но не обещала, что я тебе своего мужа отдам в придачу! У тебя имелся шанс триста лет назад быть с ним, но ты выбрала людей и осталась человеком! Ты свой шанс упустила! И после объединения со мной, он тебя забудет как страшный сон!
— Эфо не променяет меня на деревенскую шелупонь! Да и как ты смеешь со мной так разговаривать, дрянь безродная?!
— Как смею?! Да я хоть сегодня могу вернуться в прошлое и воскресить твоего старого муженька, которому ты рога наставляла! Как тебе такое?! Свободы он тебе не давал! И посмотрим, как ты тогда запоешь!
— Кричи не кричи, а Эфо мой! Он любил и будет любить меня! И мой муж нам не помеха!
— Здесь законная жена — я, а ты — просто грязная шл…ха!..
Мак не разбирался, кто первым начал: связал обеих, посадил за стол рядом друг с другом и вставил кляпы во рты.
— Если еще кто-то решит, — обвел он всех присутствующих взглядом, — что сегодня идеальный день для срача, присоединится к нашим барышням! И, Эфо, меня доконали твои бабы! Уйми, наконец, свой гарем! Выдели каждой по супружескому дню, чтобы они не выносили всем нам мозги своими разборками!
Катя возмущенно замычала, а Марис ей вторила, злобно сверкая взглядом.
— Ты всё сказал? — холодно уточнил Эфо. — Или может, сам хочешь присоединиться к ним, раз на срач нарываешься? — и кивнул на связанных девушек.
Саша едва заметно хрюкнул, следом за ним истерически заржал Дахот. Вскоре хохотали уже все мужики, не смеялись только связанные дамы и мрачный как упырь Пётр Иванович.
— Кто со мной развеяться? — уточнил Мак. — Потому что я здесь с ними скоро взвою.
К неудовольствию связанных женщин поднялись практически все мужчины, за исключением все того же Петра Ивановича. Колдун укоризненно покачал головой и развязал пленниц.
— Ну и чего вы не поделили? А? И после этого стоит он ваших свар, да драк? — спросил Пётр Иванович, встав напротив обеих.
— У меня двое детей от него! — закричала Марис.
— А у меня семеро! — заорала Катя. — И вообще у меня выбора нет, а за ней полгорода пойдет!
— Полгорода?! — возмутилась Марис. — Быть второй или третьей женой, а то и четвертой?! Кто меня возьмет первой?! Старую?! С детьми?!
У Кати глаза на лоб полезли.
— Старую?! Ты себя в зеркало видела?! Да тебя любой сделает любимой женой, а ты прицепилась к Эфо, который о тебя ноги вытирает!
— А о тебя не вытирает?!
— Вытирает, а еще пару раз задушил, оторвал голову и вырвал сердце, — в качестве доказательства Катя продемонстрировала страшные шрамы на груди и жизненный кристалл, вставленный в рану.
— Зачем же тогда…
— Ты меня не слышала?! У меня нет выбора, пара месяцев и я превращусь в хранителя! И всё, прощай свобода! Навеки вечные делить с Эфо мысли, переживание и воспоминания, как он убивал пачками людей… — она завыла. — Я не хочу-у-у! Забери его себе! Ва-а-а!
Марис в ужасе отстранилась.
— Я буду наверху, — покачав головой, Пётр Иванович покинул их общество.
К вечеру Катя и Марис напились, посетив погреб, вдоволь пожаловавшись друг другу, как нелегко быть женщиной в Эфере, и сошлись в одном, что Эфо — козёл. Блудных мужчин встречали с одинаковым мстительным пьяным взглядом.
— Вот вам! — крикнула Катя, показывая им дулю. — Жрать готовите сами!
— Да! — кивнул Марис радостно.
— Убираетесь сами!
— Да! — снова кивнул Марис, случайно закрыв лицо волосами.
— Стираете себе сами!
— Да!
— Бабская революция!
— Да!
— Батюшки, они спелись, — прокомментировал ситуацию Денисыч.
Катя поднялась, хотела еще что-то сказать, но неловко взмахнула руками и по комнате заскакали проекции.
— Запомни, что сделала! — рявкнул Мак едва осознал, что произошло.
— А? — недоуменно обвела взглядом пространство Катя.
На одной из проекций уходили наверх по лестнице Эфо с ней на плече, а Саня — с Марис. На второй — Мак молотил ей по щекам, на третьей — обливал холодной водой.
— За-по-ми-най! — повторил биомаг. — Еще раз!
Катя снова повторила, и по комнате забегали проекции, собирающие вещи.
— Еще раз!
Дом заполнили более пугающие картины. Махарат разгуливала по помещению с довольной ухмылкой и подходила к лежащим на полу трупам.
— Ой, мама, — икнула Катя, покачнувшись.
— Значит, через неделю Махарат будет здесь, — непонятно каким образом определил биомаг. — Утром собираемся и, наконец-то, сваливаем отсюда! — Мак похлопал Катю по плечу, — Молодец. Надо было сразу тебя напоить, быстрее бы вспомнила.
— Вы же говорили, что я… вам не нужна!
— Я солгал, — беспардонно улыбнулся биомаг. — Ты — наши глаза.
— Очешуеть, — плюхнулась на стул Катя.
Подняться у неё не получилось — ноги не держали. Поэтому как на одной из проекций, Эфо как мешок картошки закинул её на плечо и понес наверх.
— Ты козёл! — лепетала она, болтаясь вниз головой.
Хранитель проигнорировал, занес её в комнату и как тот же мешок картошки бросил на кровать.
— Ты бессердечный мужлан! — воскликнула Катя и, указав на него пальцем, её вырвало прямо на него. — Ой…
— Пьянь, — наконец подал голос Эфо.
Вновь пришлось болтаться вниз головой, пока он нес её во внутренний двор, а затем купаться в холодной воде, пить рвотное и избавляться от содержимого желудка, чтобы затем наполнить его горьким отваром. Катя плакала и брыкалась, но Эфо был беспощаден.
— С Дахотом ты так не поступал…
— Его я подвешивал под горным водопадом, сто лет потом не пил, могу и тебя подвесить, — со злой ноткой в голосе ответил Эфо и окунул её с головой в холодную воду.
— Так нельзя с девушками поступать!
— Он её пытает? — донесся испуганный голос Марис откуда-то сверху.
— Воспитывает, — с ехидцей отвечал Мак, куря из соседнего окна.
— Как же мелкая вляпалась… — прокомментировал Денисыч.
Тем временем на Катю снова обрушился поток ледяной воды. От одежды Эфо её избавил, завернул в очень колючее одеяло и вновь закинул на плечо. Он вновь бросил её на кровать и бесцеремонно вытряхнул из одеяла.
— Я тебя ненавижу! — сказала она и отключилась.
***
Сидя на ветке, Катя без удовольствия наблюдала, как за одним из юных хранителей бежала селянка и цеплялась за его одежды. Он что-то ей втолковывал, но она только сильнее плакала и кричала, пока не вмешался Захим.
— Забери меня! — рвалась к молодому хранителю селянка. — Я нарожаю тебе еще детей! Только забери меня!
Если парень растерялся её выпаду, то Захим — нет.
— И что ты хочешь взамен? — спросил он.
— Что? — не поняла девушка.
— Ты предлагаешь нам жизнь, но что ты хочешь взамен? Назови цену. Чего ты хочешь? Можешь озвучить самую безумную свою мечту, а я отвечу, сможем ли мы это исполнить.
Девушка на мгновение замялась и прекратила бесноваться.
— Всё-всё? — уточнила она.
— Говори, я слушаю.
Под действием магии очарования хранителя она немного успокоилась, осмелела и заговорила:
— Я хочу жить в богатстве и в замке, чтобы у меня было много-много слуг. Чтобы сундуки ломились от добра. Хочу мужа богатого и чтобы сын у меня был человек с даром целителя, да таким, чтобы весь Эфер завидовал и говорил о нём.
Захим, казалось, был разочарован:
— Всего-то? Больше ничего не хочешь?
— Молодость моим родителям, — со злобой произнесла девушка. — Пускай родят себе достойную дочь, не такую как я! Такую дочь, которая с радостью умрет, чтобы сберечь невинность и душу!
— А теперь послушай, чем ты должна будешь заплатить, — холодно продолжал дух. — До пятидесяти лет ты живешь в лесу и рожаешь по хранителю каждые два года. По истечению этого срока, ты выйдешь из леса богатой, молодой и красивой, вдобавок с сотней лет в запасе. Мужа мы тебе найдем. От него ты родишь своего целителя. Цена устраивает?
— Согласна, — недолго думала девушка, коснувшись синяка на лице.
— В качестве напоминания, что ты получишь то, о чем мы договорились, я исполню одно из твоих желаний. Твои родители снова обретут молодость.
Их окружило тысячи черных светляков, а когда они развеялись Захим, девушка и молодой хранитель исчезли.
— Дура — прокомментировал ситуацию Эфо, появившись позади Кати и обняв её за талию.
— Это еще почему? — не удержалась от вопроса Катя.
— Не попроси она молодости для своих родителей, отделалась бы пятью годами, а может и меньше.
— Вы такие, блин, могущественные, молодость направо налево раздаете, а каких-то элементарных вещей себе наколдовать не можете.
— Такая магия, Катя, имеет цену.
— То есть на себе вы эту магию не используете?
— Нет, только люди достаточно глупы, чтобы идти на это.
— Но разве обмен не равноценный?
— Когда жизнь меняется на жизнь — равноценный. Но она попросила вмешательство в жизненный путь. А это значит, что у кого-то надо забрать богатство, мужа и сына целителя, чтобы отдать ей.
Катя хлопнула себе по ладони кулаком:
— Я поняла, вы отдадите ей сердце богачки, которая не прожила собственную жизнь!
— Да.
— А значит, всё то, что предначертано было другому, произойдет с ней!
— Да.
— А почему нельзя её об этом предупредить?!
— Мы не рассказываем людям своих тайн, а на ошибках истории они не учатся.
— Захим вынудил её загадать желание! Она просто попросилась к вам в лес! Разве это много?!
— Через год или два, а может и меньше, мы бы вытащили её бездыханный труп из озера. А так её будет сдерживать договор.
Катя не нашла аргументов против такого. Она как-то не подумала о том, что девушка предпочла бы смерть позору. И вполне возможно, что она не побежала от лесного ужаса не потому что хотела жить, а потому что хотела побыстрее умереть.
— Что ж она в деревне-то не повесилась?
— Решимости не хватало, не созрела.
***
Утром Катя проснулась в объятиях хранителя. Уже по тому, что зрачок Эфо был полностью заполнен огнем, можно было судить о том, что ночью он ей не стихи читал.
— Использовать нетрезвое состояние женщины — не по-рыцарски! — хмуро сказала Катя, прикрываясь одеялом.
— Рыжик, я — твой муж, а не рыцарь, — сонно отозвался Эфо на русском с хекающим акцентом и поцеловал её в бровь.
Возмущение с неё и сонливость с него моментом смело. Он сам не понял, что сказал и сидел с меньшим удивлением, чем она. Никогда раньше Эфо не говорил на её родном языке, даже в видениях она не слышала, чтобы он разговаривал с ней на русском.
— Что это было? — первой обрела дар речи Катя.
— Мышечная память…
Затем Эфо оделся со скоростью солдата в армии, явно не собираясь ей ничего пояснять.
— Мы сегодня уезжаем, поэтому собери свои вещи, — коротко бросил он и покинул комнату.