Покинув Эфер, радости никто не испытал. Харур встретил незваных гостей эпидемией, смертью и голодом. Пустынные деревни с мертвецами в домах. Города с заколоченными окнами и дверьми, которые приходилось объезжать из-за риска заразиться. И повсюду их преследовал запах разложения.
— Вот как воюет Махарат, — закрылся платком Мак, пока остальные с ужасом взирали на раскрывшуюся перед ними картину. — Ближе к крупным городам будет полегче, так как там концентрация биомагов выше и получается сдерживать распространение болезни, но окрестности сильно пострадали. Даже трупы никто не хоронит.
— Бесчестно… — отвернулся Саша.
— Так воюет женщина, — продолжал Мак. — Уж как по мне так помереть в бою намного милосерднее тех способов убийства, которые избрала она.
— И ей абсолютно всё равно, что гибнут невинные… как мама говорила: «хранительскую мораль нам не понять», — Саша бросил неприязненный взгляд в спину Эфо.
— Мне напомнить, сколько у тэасов существует магических рецептов из органов младенцев? — вмешался Дахот.
— Давайте вы не будете спорить! — попросила Катя со страданием в голосе. — Без вас тошно!
Телегу подбросило на кочке, люди поморщились от неприятного чавкающего звука.
— Это был камень, — с таким «невинным» выражением лица сказал Дахот, что в его честности усомнился бы даже самый наивный.
Лишь к вечеру они добрались до первого крупного города. Катя сильно волновалась, когда пришлось пройти через сканер, так как в город не пускали зараженных и… хранителей.
— Хм… твой брат действительно хорош, — прокомментировал Мак, обращаясь к Дахоту, когда они миновали пропускную систему. — Даже Эфо не определили, а на него вся защитная система должна была сработать.
— Гений, — с толикой гордости сказал хранитель. — Только высший уровень тэасов еще не научился обходить.
После деревень и городков иномирянам было непривычно видеть многоэтажки и более высокий уровень жизни. Словно из средневековья попадал сразу в девятнадцатый век пара и электричества.
— Напоминает стимпанк, — осмотрелась Катя, провожая взглядом дымящее механическое чудовище, пока Пётр Иванович мрачно крестился.
— Стим… чего? — не понял её Мак. — Твой переводчик не всегда переводит то, о чём ты говоришь.
— Стимпанк — направление в нашей культуре. Смесь девятнадцатого века и научной фантастики…
— А-а-а, фантастика.
— Какой сильный контраст, — поправил очки дядя Игорь, — окраины дохнут от голода и эпидемии, а эти… ходят сытые и довольные в дорогих одеждах и украшениях. Даже воздух пахнет парфюмом…
— Это называется классовое неравенство, — Мак ехидно улыбнулся проходящей мимо компании мужчин, те в свою очередь брезгливо поморщились, однако учтиво поприветствовали биомага.
— И вы еще не видели закрытые города тэасов, — вставил пять копеек Дахот. — Бед они уже лет сто не знают, людей туда даже для дипломатической миссии не пускают. Хранителей на подлете отстреливают.
— Наш мир — наши правила, — парировал Мак, — а вы вообще паразиты и захватчики.
— Началось… — закатила глаза Катя. — Лучше скажите, где мы поселимся?
— В борделе, — пожал плечами Мак и, увидев её ошеломленный взгляд, добавил: — там самые дешевые койки. Еще бабу можно заказать, а то передеремся, если не спустим пар.
— С вами две женщины и две маленькие девочки, а вы развлекаться собрались?! — возмутилась Катя.
Он с намеком потянул её за ошейник.
— Не будь ты своенравной иномирянкой, я бы с тобой даже не разговаривал на эту тему и, уж тем более, не спрашивал разрешения, — и снисходительно похлопал её по плечу.
— И что, против заселения в бордель только я?! — обвела всех взглядом Катя, подняв руку как в школе.
Реальность оказалась жестока: её поддержал только Пётр Иванович. Марис грустно вздохнула и томно посмотрела на Саню, встав в такую позу, чтобы он лучше видел её декольте. Саша тут же последовал примеру Кати и её прадедушки.
— Козлы похотливые, — прорычала Катя.
— Мелкая, чего ты бучу-то разводишь? — пошевелил усами Денисыч.
— У вас жена, а бордель — эксплуатация рабского труда! — перебила его племянница. — Девушек не спрашивают, чего они хотят, их просто туда продают!
— Может тебе по кругу пустить? И платить не придется, — предложил Мак с ухмылкой. — Эфо ты всё равно не даешь.
Катя воздухом подавилась от возмущения, а Эфо от ярости лицо перекосило, однако если он и планировал убийство одного биомага, то отложил до лучшего времени.
— А может, тебя пустим?! — встрепенулся драчливым воробьем Дахот, поворачиваясь к Маку. — Наденем парик, приделаем сиськи, а я иллюзию накину. Чем не баба?! Тэасы же любят заднепроходные ласки.
— Ты меня с Люусом не путай, ктулух лесной, и его увлечения мне не приписывай, — прорычал Мак.
Саша поперхнулся.
— Да ну вас нахрен с вашими гейскими замашками, — махнул рукой Денисыч. — Я с мужиком не лягу, будь нам нём хоть сотня иллюзий.
— А тайский ледибой не в счёт?! — сдала с потрохами дядю Катя.
— То была женщина!!! — завизжал от души возмущенный Денисыч.
— С мужским кадыком… — не удержался от комментария дядя Игорь, за что получил тумака от брата.
— Всем молчать! Идём в бордель! — прикрикнул Мак. — А кому не нравится, — взгляд в сторону Кати, — пускай ночует на улице с Магнатом!
— Вот и буду! Компания Магната приятней вашей!
В итоге на улице ночевала одна Катя под доносящиеся из борделя нелицеприятные звуки. Вдобавок началась гроза. Даже Пётр Иванович предпочел ночевать на кровати, а не на улице под хлипким навесом, не говоря уже про остальных. Одно радовало, что Магнат — теплый, хоть и пахло в его стойле кошачьим туалетом.
Не спалось и от нечего делать, Катя рассматривала вначале поздних посетителей, а затем достала из сумки купленный в одном из мелких городов альбом и карандаш. Она тренировалась использовать крючки, заодно использовала дар вместо телевизора.
— Чтобы такое узнать? — куснула карандаш Катя, просматривая крючки. — Хм… Наша первая встреча с Эфо. За что я влюбилась в этого козла чёрноглазого?
Как наяву она увидела, как убегала от толпы улюлюкающих головорезов, громко зовя на помощь. По незнанию, она забежала в лес хранителей, приводя преследователей в ловушку. Да и сама она в неё угодила, как бестолковый олень. Вот и висели они вниз головой, страшно ругаясь, когда из лесной тени вышли двое.
Катя даже кричать перестала, когда пересеклась взглядом с кареглазым красивым блондином в чёрных хитиновых одеждах. Он светло и беззлобно улыбался ей. С трудом, но в нём узнавался Эфо, словно его светлое отражение.
— Ты глянь, иномирянку загнали, — заговорил второй, которым оказался Захим.
— Вам не говорили, что в нашем лесу на людей не охотятся? — обратился Эфо к подвешенным головорезам. — В следующий раз…
— Яйца отрежем, — захохотал Захим.
— Резать будешь ты, — не растерялся Эфо.
К удивлению Кати, людей отпустили, а они так припустили, словно за ними всех адских гончих спустили. Языка, разумеется, она не понимала и тряслась от страха, гадая, что сделают с ней.
— С иномирянкой, что будем делать? — приблизился к пленнице Захим с сальной улыбкой, чем испугал девушку еще сильнее. — У неё сильный дар… сильное потомство можем получить.
— Иномирянам всегда есть чем платить, — Эфо сорвал брелок-фонарик с сумки Кати и посветил им в глаз напарнику. — Разбавлять нашу кровь ей ни к чему.
— Твой путь пацифиста меня удручает, — расстроился Захим, с сожалением погладив Катю по рыжим волосам.
— Разве не видишь, что на неё не действует твоя магия очарования? — поднял бровь Эфо, осторожно спуская девушку на землю и помогая ей подняться.
— Вижу, как она тебя взглядом пожирает, — пошленько хихикнул Захим.
— Это потому что она не понимает, что я не человек, — Эфо деликатно повел Катю в гущу леса.
Видение прервалось, но Катя не успокоилась и написала еще один крючок, чтобы увидеть продолжение:
Обнаженный по пояс Эфо умывался у родника, когда Катя с ошейником-переводчиком на шее осторожно приблизилась к нему и заговорила:
— Я хотела… поблагодарить вас и вашего друга за спасение.
Эфо облил лицо водой, прекрасно заметив, как она покраснела, едва он повернулся к ней. Уголки его губ медленно поползли вверх.
— Не надо благодарить меня, я — существо корыстное и бесплатно не стал бы тебя спасать, — в его руке оказался знакомый брелок-фонарик. — Я забрал его у тебя в качестве платы.
— Это мелочь… вы все-таки мне жизнь спасли.
— Для тебя мелочь, но для нас это незнакомая технология, которая может помочь нам в развитии. Без неё я бы не стал тебя спасать.
— Я думаю… вы бы все равно меня спасли. Вы не убили тех людей, а ведь могли… мне кажется вы добрый человек.
— Я не человек, — его улыбка стала шире.
— Эм… мне, кажется, неправильно перевели то, что вы сказали.
— Нет, тебе всё правильно перевели.
Он принял истинный облик и засмеялся с её испуга: она споткнулась и шлепнулась на пятую точку.
— Вот так я выгляжу на самом деле.
— Остальные…
— Да, такие же, цвета только другого. Мы притворяемся людьми для маскировки. Так что, — он присел перед ней на корточки. — Запомни несколько правил. Помощи от нас не принимать, не оговорив, что мы за это потребуем. Ничего не просить, потому что можешь не расплатиться и застрять здесь навсегда.
— Если я хочу домой?..
— Иномирянам всегда есть чем платить, — он вздохнул и в его руке оказался её мобильный телефон. — Я заберу вот это. И советую, как можно быстрее уйти из леса. Другие тебя предупреждать не будут, и воспользуются твоим незнанием наших правил…
— Эфо, хватит пугать девочку, — из тени вышел Бахо в истинном облике. — В любом случае, она — обманщик времени. Не вещью, так даром расплатится. Идём со мной, ты, наверное, проголодалась.
Он взял её за руки и нахмурился, заглядывая в глаза.
— Как интересно… она уже смотрит твоими глазами… значит, я не ошибся…
— Не понимаю…
— Не обращай внимания на старого безумца, — натужно засмеялся он. — Идём.
Напоследок Катя обернулась, а Эфо ей ободряюще улыбнулся, но не пошел вслед за ними.
— Скоро ты пробудишься, — бесцветно сказал Бахо. — Как только это произойдет, не называй сына истинным именем, как бы тебе этого не хотелось. Махарат не должна знать, на что он способен. И кольцо ему снять не позволяй, пока вы не доберетесь до Цахиры.
— Чего? О ком вы?
— Ничего, я же говорю, не обращай внимания на старого безумца. Я иногда разговариваю сам с собой. И… на Магнате сумка висит, справа от тебя… там альбом, загляни в него даром.
— Вы смешной…
Выйдя из видения, Катя перевела взгляд на оставленную у Магната сумку. Из неё торчал уголок то ли альбома, то ли книги. Любопытство подмывало посмотреть… однако… Бахо сказал посмотреть даром.
Катя написала на бумаге слово-крючок и увидела, как она извлекала альбом из сумки и листала его. Оказалось, Эфо умел рисовать. И на каждой странице он изобразил… её хранителем: спящей, моющейся, обнимавшей детей. На каждой странице она улыбалась, что делало её лицо очень живым и красивым. Такой красивой она себя даже накрашенной не помнила. Такой её помнил Эфо…
Она прервала видение, не досмотрев альбом до конца. К горлу подкатил комок, а глаза защипало от слёз.
— Уже подсмотрела? — незаметно появившийся Эфо лёг рядом на спину.
— Зато не рылась в твоих вещах, — проворчала Катя, недовольная тем, что он застукал её.
— Не страшно, границы скоро исчезнут.
— Вот и как с этим жить?.. В одних откатах любимый муж, а в других — палач. Как от такой двойственности не рехнуться-то?
— Я ж не рехнулся.
— Ага, уже забыл, как себя стереть хотел?
Он повернул её к себе и положил руки на шею, словно намеревался придушить. Катя испуганно вздрогнула от его немного безумного взгляда и выражения лица.
— Думаешь, наша сказка закончилась хорошо? — продолжал Эфо тихо. — О, нет. За всё есть цена. И сейчас, видя тебя живой и невредимой, мне иной раз кажется, что мне подсунули самозванку. Не мою Катю. Предлагают забыть её и принять тебя.
Он надавил сильнее. Катя захрипела, безуспешно стуча его плечу, а из глаз катились слёзы. В какой-то момент Эфо ослабил хватку и поцеловал её, несмотря на оказываемое ему сопротивление.
— Ты уж определись, задушить ты меня хочешь или целовать! — закричала Катя, как только он отстранился и пальцами коснулся укушенной губы.
— И то и другое хочется одинаково сильно, — Эфо лёг на спину. — Но в любом случае, ты меня дико раздражаешь.
— Зачем тогда вообще пришел?! — с обидой спросила Катя. — Или там девки закончились и тебе не хватило?..
Хранитель проигнорировал, лишь презрительно фыркнул.
— Отлично поговорили…
Катя отвернулась, как раз в тот момент, когда её накрыло прошлое…
***
Одиннадцатый тренировочный снаряд полетел на землю грудой искореженного металла и камня, когда явился Иро с двумя едва оперившимися хранителями фиолетовой и красной расцветки. Красный постоянно всхлипывал, едва сдерживая слёзы, фиолетовый смотрел исподлобья.
— Я тебе учеников привел, — холодно без эмоций произнес Иро.
— Я не беру учеников, тем более не моей расцветки, — отвечал Эфо, продолжая кромсать воображаемых врагов.
— Этих возьмешь. Они из сожженного леса.
Эфо более внимательно взглянул на парней. О детях из сожженного леса, а еще точнее, из будущего, которое никогда не наступит, говорили все хранители. Тысячи детей пребывали в магическом сне, и было решено их надежно спрятать, пока они не проснуться. Через семь лет пробудились трое…
Мощь обманщика времени, который почувствовал волну отката, и забросил в прошлое на триста лет всё молодое поколение, просто поражала воображение. На такое был не способен и Бахо. От такого сильного отката даже он не сбежал бы, а уж тем более не спас бы молодое поколение — самое ценное для любого хранителя. Говорили, что обманщиком была преемница матери леса. Иномирянка.
У обоих парней на шеях висели ленты в память об утерянных родных. На лентах висели перья: чёрное, синее, желтое и огненное, последнее специально подбирали, чтобы подчеркнуть его значимость. Значит, привели детей той самой преемницы-иномирянки.
— Иро, я не возьму их, я не могу, — от цвета последнего пера грудь пронзила боль. Прошло пять лет после гибели Деги и Рады, а память еще терзала его душу.
— Их мать хотела, чтобы они попали к тебе, — не проникся Иро. — То была её последняя воля. Она прислала их к тебе.
Эфо удивленно вскинул брови.
— С чего бы такая честь для рядового хранителя?
— Она видела в своих видениях, что ты о них позаботишься и защитишь, как если бы они были твоими детьми, — отвечал Иро. — С сегодняшнего дня они твои.
— Бездна, — ругнулся Эфо и запустил кинжал в снаряд.
Волю такой хранительницы, как преемница, да еще и обманщица времени, нельзя нарушать без последствий. Раз самое дорогое, что у неё было, она доверила именно ему, значит, на то имелись веские причины. Да и какая мать не постарается сделать всё от неё зависящее, чтобы её дети жили как можно дольше?
Эфо приблизился к парням, стараясь не смотреть на огненное перо. Будет слишком грубым попросить убрать единственное напоминание о матери. Не объяснишь же, что последние пять лет он не мог без содрогания смотреть на огонь.
— Вас чему-нибудь учили или только своему ремеслу обучены? — спросил Эфо.
Фиолетовый взял кинжал и играючи бросил в снаряд, попав в прорезь шлема.
— Отец учил, — коротко ответил мальчишка. — Он был вашей масти.
Далее Эфо изучал их магические способности. Сильные. Слишком сильные. На каждом ограничительные татуировки, чтобы сдержать часть способностей и дабы не привлекать к мальчишкам лишнее внимание. Оно и правильно, им это ни к чему, хотя развить дополнительные способности все-таки придется, но сделать это следовало очень и очень аккуратно.
— Я вашего отца знаю? — уточнил на всякий случай Эфо.
— Знали, но он никогда не родится, — поморщился фиолетовый.
Красный взвыл, больше не сдерживаясь. Плакал как ребёнок, размазывая сопли и слёзы по щекам. Поддавшись порыву, Эфо обнял его и погладил по спине, не говоря слов утешения — они не помогут тому, кто утратил всех, кого любил и знал.
— Плакса, — презрительно на незнакомом языке бросил фиолетовый, пнув носком землю.
— Слёзы не слабость, — укоризненно заметил Эфо, не поняв значение слова, но уловив его эмоциональную окраску.
— Знаю… папа так говорил, когда у брата фонтан врубался. У него эмпатия слишком сильно развита. Творить артефакты помогает.
— Ого, чувствовать душу предмета может? — искренне восхитился Эфо, поражаясь словесным оборотам, которые употреблял фиолетовый. У него еще и странный акцент был, незнакомый. Хотя это объяснимо, учитываю временную разницу.
— Ага, может. Учителя на него молились. Талант!
Эфо улыбнулся, снова уловив определенную интонацию. Мальчишка — открытая книга.
— А ты у нас, значит, тот, от кого учителя обычно стонут и мечтают избавиться, но между собой говорят о том, что если бы он не ленился, то многого бы достиг.
Фиолетовый бросил на Эфо быстрый взгляд и поспешно отвернулся.
— Ничего, я из тебя лень выбью, — похлопал его макушке хранитель. — Сейчас проверим, что вы умеете…
— Можно не сегодня, пап?…
Эфо вздрогнул от пробежавшего холодка. Вопрос поступил от красного. Оговорился? На эмоциях сказал? Да еще и подкрепляло нехорошее подозрение испуг на лице фиолетового, который тот пытался скрыть, но не сказать, что удачно.
— Он… вы похожи с папой, — всё-таки выдавил фиолетовый, явно стараясь подбирать слова. — Он… он был вашим родственником! Да! Родственником!
Врать совершенно не умел, а ведь мальчишка будущий мастер обмана, ему бы следовало свое искусство освоить в совершенстве.
Эфо снова опустил взгляд на перья. Огненное принадлежало матери, чёрное — отцу, чьи же тогда синее и желтое? Зачем преемница прислала своих детей ему? Что их связывало? Еще и черты лица фиолетового схожи с теми, что Эфо видел в своём отражении. Нос рот и губы явно отцовские, правда, более костлявое телосложение. Красный, видимо, больше взял от матери…
Любопытство подмывало спросить напрямую, если бы не синее и жёлтое перья. Будущее, которое никогда не наступит… надо ли ему такая жестокая правда? Фиолетовый сказал, что его отец не родится. Может он имел в виду мать, а не отца? Триста лет — долгий срок, который мог перекроить полностью будущее на иное. Если их мать родилась в этот период, то вряд ли она появится вновь.
Эфо решил не допрашивать мальчишек, чтобы не травмировать ни их, ни себя. Раз не хотели говорить правду, пускай не говорят, а он позаботиться, чтобы они выжили, как того хотела их мать.
***
После пробуждения, Кате, казалось, что её окунули в холодную воду. Она медленно повернулась к Эфо. Он по-прежнему не спал и без каких-либо эмоций смотрел в потолок.
Всё это время он знал, где их дети. Знал, кто они, знал, сколько им лет, откуда прибыли, и кто послал их в прошлое, дабы спасти от неминуемой гибели. Но почему же тогда… врал? Скрывал о том, кто они на самом деле?
— Эфо….
Он повернулся к ней.
— Ты знал, о том, что я мать Дахота и Дахира, когда Махарат послала тебя убить меня?
Уголок его рта дёрнулся.
— Нет.
— Но ты давно понял кто я, почему тогда лгал?
Вместо ответа он взял двумя пальцами локон её волос. Сейчас она была покрашена в блондинку, но рыжий цвет все равно местами проступал. И только тогда, Катя заметила, как Эфо смотрел на неё волосы, и как у него дрожала рука.
— Ты хоть на мгновение представляешь, сколько раз я тебя убивал? И какими способами? Границ не будет, ты сможешь ознакомиться не только с тем, как я это делал, но и ощутить, что испытывал.
— И ты считал, что обнуление помогло бы?
— Разве нет? Тому другому ты доверяла. Я же прошел путь мести и крови, а тот, кого ты любила, двигался мирным путем. Он избегал кровопролития, но я-то другой. Ты думаешь, я хоть на мгновение испытывал к тебе сострадание? Я получал удовольствие, убивая, таких, как ты. Наслаждался горем людей, подписываясь им как сладким нектаром и утоляя им свою жажду мести. И тут появляешься ты…
Катя нахмурилась, но промолчала.
— Мне хочется сдохнуть от одной мысли, что я объединюсь с человеком, — продолжал Эфо. — Однако, ты не только человек, но и та самая преемница, жертвенным поступком которой у нас восхищаются, восхваляют в легендах, даже дерево посадили в её честь. Но то, что ты именно та самая не знал никто, а за твою смерть голосовали не просто большинство, а все хранители.
— Даже Лафо с Жахо? — не поверила Катя.
— Они не исключение… Восстал только Дахир, поэтому его заперли, чтобы не мешал, а Дахот со свойственной ему манерой притворился, что тоже согласен с решение большинства. И я заслуженно получил в спину от того, в ком видел сына. В нашем конфликте, Дахот, не задумываясь, выбрал твою сторону. Он в одиночку пошёл против всех. В лесу до сих пор не показывается из-за своего поступка, хотя его и не изгнали. Лафо отгородилась барьером от леса из-за него, потому что другие хранители требовали для Дахота наказания за предательство.
— А что Иро?
— Иро никогда не принимал ничьей стороны, он всегда нейтрален, однако… я думаю, что он позволил Дахоту сделать то, что он сделал.
— Почему же они не сказали?
— Они не говорили из-за Махарат, никогда ей не доверяли. Видимо, в том будущем, откуда они пришли, они знали, чью сторону она примет.
— Они могли сказать хотя бы нам…
— Ну, признаются они, что дальше? Мы их даже не помним. Те обрывки воспоминаний, что мы имеем мало, что значат для них. Ты знаешь, что они попали в наш лес в возрасте семнадцати лет? Семнадцать лет, Катя! Сколько из этих лет ты помнишь?
— Но и ты молчал.
— Чтобы это изменило? Ты и сейчас отчаянно рвешься домой, не взирая на прошлое, которое нас связывало. Ты готова всё разорвать, забыть и уйти. И тебя сложно за это винить.
Катя по-другому взглянула на Эфо. Ведь она отослала детей в прошлое к тому единственному, кому верила больше всего на свете. Кто защитит и убережет от опасности, сколько бы времени не прошло. Сыновья повзрослели рядом с их отцом, пускай он даже и не помнил о том, кто они для него на самом деле. Может, пора и правду прекратить вести себя как безмозглая обиженная идиотка? Прошлое всё равно не изменить, память стирай не стирай, всё равно к ним вернется, так не лучше ли построить счастливое будущее, не взирая, на прошлые обиды?
— Не усну, — вздохнул он, поднимаясь и выходя под дождь.
Катя хотела его остановить, но в тот же момент что-то щелкнуло в душе, а спину пронзила такая чудовищная боль, что она прогнулась назад и потеряла сознание.
***
Никаких картинок, только голоса и звуки окружали её.
— Мама, расскажи сказку, — попросил ребёнок.
— Но ты же слышал мои сказки много-много раз, — отвечала женщина. — Может папа тебе расскажет историю?
— Нет, я хочу, чтобы ты рассказала. Я не могу уснуть.
— Ладно… сказка про колобка!
— Пойду, уши заткну, — вмешался мужской голос.
Следом раздалось женское ворчание.
— Ма-а-ам, прекрати!
— Моя вредная любимая колючка!
— Хватит меня облизывать, ты позоришь меня перед друзьями!
— Уже и поцеловать своего же ребёнка нельзя!
— Отстань!
— Терпи маму, а то лизну я, и ты не отмоешься.
Женщина искристо рассмеялась, а ребёнок обозвал отца предателем.
— Зачем вы сломали мой телефон?! Он мне был дорог как память о моем мире!
— Мы хотим понять, как он работает!
— И собрать свой!
— Эфо… твои дети меня обижают…
— А Даня целовался с девочкой!
— Замолчи, вредина!
— Плакса!
— Нет-нет, я к этому не готова. Почему так рано? Разве нельзя подождать еще лет двадцать? Даня еще совсем ребёнок.
— Это хорошо, что они решили объединиться сейчас. Им проще будет принять отсутствие границ. Молодые хранители более гибкие и восприимчивые. Ты помнишь, сколько меня уговаривали на объединение с тобой и как тяжело мне далось это решение?
— Я его сдам в монастырь, пускай монахом станет!
— Катя…
— Юра-а-а! А ну иди сюда, засранец мелкий!
— Папа, спасай! Мама хочет меня убить!
— Кто-то говорил, что он взрослый. Вот и решай проблемы, как взрослый.
— Но это твоя жена!
— Мама…
— Я не готова стать бабушкой!
— Э-э-э… вообще-то я к тебе по-другому вопросу пришел.
— Дорогая, не нервничай.
— Как отметила свой юбилей?
— Ну, как отметила, как отметила? Приехали дети, подарили хренарезку, вот и весь юбилей.
— Ты меня не вспомнишь и я тебя не вспомню… но мы все равно будем вместе, хотя и будем вести себя как клинические идиоты.
— Не такая уж и плохая перспектива, учитывая, что мы и сейчас далеки от идеала благоразумности.
Одно воспоминание за другим, словно она проживала заново ту другую жизнь. Горькие и радостные моменты пролетали за мгновение. До самого последнего момента и первой картинки: лицо Деги в крови. Из её спины торчал обломок крыла, второе было сломано. Солнечный кристалл едва мерцал.
— Уходи и ты с ними, я уже запустила откат… скоро мое сознание уйдет.
— Я так далеко не прыгну, — погладила её по руке Катя, — поэтому… уйду в будущее…
Дега слабо улыбнулась.
— Это будет… самый грандиозный твой обман…
Дега ушла практически одновременно с прыжком Кати. Всего минута вперед сквозь волну отката и мир кардинально изменился. Раздавленная бабочка принесла страшные плоды…
Катя посмотрела на свои руки… на человеческие руки. Откат всё-таки коснулся её. Время не любило обмана и сыграло с ней дурную шутку, забрав хранительскую сущность и добавив воспоминания, которых не было. Она больше не слышала мыслей Эфо, как ни пыталась нащупать его, не чувствовала собственных детей, хотя и знала, что они живы.
Катя завыла как раненный зверь и упала на колени, царапая землю человеческими ногтями и сдирая их до крови.
— Возьми себя в руки, ты живая, живая, — ей не сразу удалось совладать с эмоциями. — Живая и… с даром…просто используй его и найди выход.
Она запустила проекции, просматривая каждую из дорог которую могла выбрать. Что ж, ей предстояло проделать немало работы, а для начала следовало найти Иро…
***
Когда она очнулась, Магнат лизал её лицо, а сверху капала вода прямо на лоб. Дождь почти прекратился, а в небе светало. Катя помассировала гудящие от боли виски и села, отстраняя морду Магната.
— С возращением, дорогая, — она провела руками по лицу и посмотрела на покрытые огненными татуировками ноги. — Как же долго ты спала.
Катя вытащила из сумки Эфо карту и дневник Бахо. Проверив обложку, она нащупала жизненную силу обманщика времени. Хранитель терпеливо ждал, заточенный в крошечном семени и скрытый от посторонних глаз твердым переплетом.
— Извини, что так долго не могу тебя вернуть, — она погладила обложку и взглянула на карту.
Как и следовало ожидать, Махарат запустила сотни откатов… охота началась.