ГЛАВА 28. Молитвы молитвами, а протекция — великое дело! Без неё не попадешь даже в рай, во всяком случае, досрочно
И в самом деле, поначалу это был обычный сон, правда, необычайно красочный и реалистичный.
С ощущением, что мир чудесен, Мари стояла на голом скалистом плато. Свежий горный ветер теребил подол её платья и она, придерживая длинные пряди волос, смотрела и никак не могла насмотреться на деревеньки и аккуратные квадраты полей, расположенные на горных склонах. Переполненная радостью она жадно ловила запахи и звуки родной земли, истомлённой летним зноем. Это была Арея — её невообразимо далёкая родина, которую она никогда не видела, и тем не менее любила всей душой.
Тут небо властно позвало её к себе, и она без капли сомнения раскинула руки и устремилась ввысь — к пронзительной синеве небесного храма с редкими снежно-белыми облаками.
«Рени, я лечу! Матушка, посмотри, у меня есть крылья. Я как птица!» — восторженно выкрикнула Мари и, воспарив в вышину, бросила взгляд на землю. «Ух ты, дух захватывает от такой красотищи!» — подумала она, и тут вид внизу разительно переменился. На смену идиллической зелёной Аркадии с её сказочно-прекрасными эрейскими городами пришла картина современного мира.
Индустриальный кадавр был вонюч и уродлив, но с огромной высоты даже он показался Мари не таким уж безобразным. «Если не обращать внимания на мегаполисы, напоминающие раковые опухоли на теле планеты, и дымящие трубы заводов и фабрик, то там, внизу, всё те же зелёные квадраты полей и извилистые русла рек, мирные пастбища и черепичные крыши уютных городков». Говоря это, девушка, конечно же, кривила душой, но ведь она в этом мире родилась и потому была снисходительна к нему — как снисходительны мы к недостаткам тех, кого мы любим.
Неожиданно путь наверх ей преградила плотная завеса серых облаков и сколько она ни старалась, ей было не пробиться сквозь их толщу.
Испугавшись, что навечно застрянет в этом непроглядном сером Лимбе[1], Мари закричала, зовя на помощь, и тогда над её головой блеснуло светлое пятно, а затем кто-то протянул ей руку, которая показалась ей знакомой. «Неужели Ник? — удивилась она. — Только я ни разу не видела его с радужными коготками. Может, он сменил ориентацию и таким образом даёт мне понять, что всё кончено?» — промелькнула у неё забавная мысль.
«Но-но! Это натуральный цвет когтей, доставшийся мне при рождении, — заметил обладатель длани голосом принца Хаоса и пояснил: — Что поделаешь, моя мамочка большая любительница весёленьких расцветок. Спасибо, что фантазия Лилит не пошла дальше, и она ограничилась лишь моими когтями». Затем последовал грустный вздох с бормотанием: «Эх, дом, милый дом!» и вслед за тем нетерпеливое: «Быстрей, детка! Не медли, у меня дел невпроворот».
«ОК! Сейчас!» — Мари ухватилась за предложенную руку помощи и… оказалась в райском саду, если судить по сельской пасторали, где хищники мирно сосуществовали со своими травоядными соседями. Вот только её не покидало ощущение, будто она попала в картину, чей библейский сюжет обрёл объём и жизнь. Но стоило ей подумать, что лужайка ничем не отличается от плюшевого коврика, как травка под её босыми ногами обрела шелковистую упругость и она поёжилась от щекотки пытающихся распрямиться стебельков. «Ладно, с флорой всё понятно, а почему у тебя такая странная фауна? — поинтересовалась Мари, глядя на возлежащую поблизости меланхоличную парочку, состоящую из поджарого льва с тщательно завитой золотой гривой и кругленького белоснежного барашка, взирающего на неё невинными голубыми глазками. — Знаешь, я ещё могу понять, почему у льва золотой окрас, но почему у овцы не горизонтальные, а вертикальные зрачки?»
Лев зевнул, обнажив пасть с острыми белыми клыками, и с его морды на Мари глянули глаза принца Хаоса. «А мне так больше нравится», — прорычал он и, подойдя, потёрся о её ноги, а затем пихнул головой под коленки. «Ишь, критиканка выискалась! Как творец я имею право на любую фантазию и всякие смертные девчонки мне не указ. И вообще, раз не ценишь моё доброе к тебе отношение, отправляйся-ка ты к остальным».
«Умереть не встать!» — воскликнула Мари, наконец-то заметившая какое множество людей в раю. «Вот это прорва! Налицо явная нехватка свободного пространства. Теперь я понимаю, почему некоторые души не рвутся сюда. Всё-таки в аду есть свой персональный котелок и личная сковородка, что уже радует. Хотя как чертям удаётся организовать такое, большая загадка, ведь у них народу ещё больше, чем в раю».
Она критически осмотрела толпу праведников, облачённых в полупрозрачные балахоны, и покачала головой. «Ну, дела!.. Такое ощущение будто я нахожусь в общественной бане. Вот только, несмотря на шаловливые наряды, особо смотреть здесь не на что».
И в самом деле, люди в раю выглядели точно также, как при жизни, разве что были молоды и без увечий, с которыми они родились или получили уже после рождения.
Проверяя, как обстоят дела у праведников с сексуальным влечением, она уставилась на ближайшего к ней молодого парня и, когда тот покраснел до корней волос, опустила взгляд, проверяя его реакцию. С ней оказалось всё в порядке, и она одобрительно кивнула. Правда, на физиономиях близстоящих праведников отразилось осуждение, но никто ей не сделал замечание.
«Думаю, при таком перенаселении здесь строгая дисциплина и за ссору можно в два счёта вылететь из рая, — решила Мари. — Ладно, где наша не пропадала! Жить можно. Во всяком случае, в раю не хуже, чем в городе в час пик, только воздух значительно чище и кругом масса зелени, — она улыбнулась. — К тому же большой плюс, что в отличие от рая Марка Твена здесь не выдают арфу в комплекте к балахону». Не успела она порадоваться этому обстоятельству, как тут же раздался нежный музыкальный аккорд, и в её руках материализовалась огромная золотая арфа. От неожиданности она уронила тяжеленный инструмент себе на ногу.
— Ой-ой, как же больно! Да что б тебя черти взяли! — воскликнула Мари, не обращая внимания на негодующие взгляды соседей.
После её опрометчивого восклицания арфа тут же пропала, а вслед за ней и райский балахон, отделанный ангельскими пёрышками, призванными защитить стыдливость праведников.
«Слава богу!» — обрадовалась девушка.
Откуда-то с высоты эдема раздался густой заразительный смех, и она оказалась в своей комнате в Риоголизе.
— Ты уж как-нибудь определись, кого ты предпочитаешь: меня или моих рогатых шалунов.
— Николс, не знаю, кем ты себя вообразил, но я однозначно выбираю тебя. Только умоляю, не надо арфы, а балахончик можешь оставить, из него получится симпатичная ночнушка.
— Фиг тебе! Райское одеяние без арфы не полагается.
— Жмотина! — фыркнула Мари. — Сам-то свою арфу пробовал поднять? Между прочим, у меня до сих пор руки трясутся. Нет уж, уволь, грыжа мне ни к чему.
— Хорошо, капризуля! Вот тебе другое одеяние, надеюсь, оно придётся тебе по вкусу. Но оно тоже выдаётся на определенных условиях.
В комнате появился ухмыляющийся трёхметровый таракан зеркально-чёрного цвета; в передних лапках он держал небесно-голубое эрейское платье. От неожиданности Мари подпрыгнула и, как воздушный шар, взмыла вверх.
Таракан знакомо захохотал и, отсмеявшись, произнёс:
— Ладно, не визжи, спускайся вниз.
— Интересно как? — плавательными движениями Мари поболтала ногами, но не сдвинулась с места. — И вообще, что это за фокусы? Николс, ты же говорил, что ты не жук, — укорила она странное создание, о котором уже не знала что и думать.
— Где ты видишь жука? Я Таракан-Тараканище! — пробасил огромный инсектоид и, подбоченившись, с важным видом подкрутил длинный ус.
— Не соответствуешь образу! — отрезала девушка и прищурила глаза. — Если ты изображаешь того таракана, то он должен быть рыжим, — она снова поболтала ногами. — Николс, хватит дурить! Опусти меня на пол и прими нормальный вид.
— Это который? — вкрадчиво поинтересовался таракан, глядя на неё страшноватыми фасетчатыми глазами.
— Тебе видней, только что-нибудь менее ксенофобное, — попросила Мари.
Вид гигантского таракана заставлял её подспудно нервничать, хотя до сей поры она считала, что не боится этих насекомых. «Ну так, раньше мне не попадались такие крупные экземпляры», — сказала она себе в оправдание.
— Ладно, уговорила, — и огромный инсектоид сверкнул такой явно мультфильмовской улыбкой, что Мари, позабыв о страхе, расплылась в ответной улыбке.
— Классные зубки! А вампирские клыки и вовсе выше всяких похвал, — одобрительно проговорила она, сопроводив свои слова поднятым вверх большим пальцем. — Знаешь, Николс, наверное, это дурость, но я тебе верю.
— Солнышко моё! — умилился тараканище, забавно шевеля усами.
На его месте снова появился принц Хаоса — в обличье чернокожего красавца, и, опустившись в возникшее из ниоткуда белое кресло, с царственной доброжелательностью воззрился на Мари. Набирая силу, зазвучала чудесная неземная мелодия и совершенно счастливая девушка в окружении переливающихся эфемерных радужных шаров и цветочных лепестков плавно опустилась на пол.
Уроки Ника не прошли даром. Придерживая широкий подол голубого платья, как это было предписано эрейскими правилами, Мари с изяществом опустилась на колени.
— Простите моё невежество, Николс, — она подняла склонённую голову и со смущённо-вопросительным выражением посмотрела на него. — Если я оскорбила вас неподобающим обращением, мне нет прощения.
— Детка, и ты туда же! — подосадовал принц Хаоса. — Знаешь, я тут всего ничего, но ты не представляешь, как меня уже достало созерцание задниц и ползанье на брюхе, вкупе с алчно горящими глазами. Давай, ты, как и прежде, будешь считать, что я инопланетянин. Ну или дьявол. Со старым Ником народ ведёт себя как-то посвободней, — усмехнулся он.
— Как прикажете… Извини, как скажешь, Николс, — вежливо проговорила Мари.
Повинуясь воле принца Хаоса, она встала с колен и, сев на стул, застыла в позе вежливого внимания.
«М-да. Вот они, издержки положения демиурга», — подумал Николс, видя, что девушка никак не может отрешиться от своего прозрения, что на корню убило её пленительную живость. Боясь сказать что-нибудь лишнее, она с деревянной улыбкой отвечала на вопросы, но сама не стремилась поддерживать разговор. Правда, это продлилось недолго. Прожжённый интриган и дамский угодник принц Хаоса был способен очаровать любую богиню, что уж говорить про смертных простушек. Мари и не заметила, как перестала дичиться, и вскоре болтала и смеялась с прежней непринуждённостью.
И всё же, бог есть бог и полностью отрешиться от этого знания нельзя. Да и вряд ли такое возможно, когда от удивительного существа несёт жаром как от печи и, вообще, от него идут такие мощные флюиды, что Мари то и дело потряхивало от нервного возбуждения. Порой она удивлялась самой себе, но что-то не давало ей до конца осознать ситуацию и запаниковать. Возможно, это было влияние бога, а может любопытство учёного, — ведь яйцеголовые первопроходцы готовы на всё ради новых знаний.
Пользуясь моментом, девушка заговорила о своём открытии и страшно обрадовалась, когда Николс одобрил её теорию пространства-времени. Причём он не только сказал, что она идёт в правильном направлении, но и разъяснил, в чём именно ошибочна часть её выкладок, из-за которых она зашла в тупик. В качестве поясняющего материала перед глазами Мари то и дело возникали полотна математических вычислений, а затем её посетило видение, которое приоткрыло ей часть мира, недоступную простым смертным.
Всемогущий и вездесущий, как положено богам его уровня, принц Хаоса не только вёл научную беседу со своей подопечной, но и занимался другими делами. Будучи начинающим творцом, он крайне ревностно относился к своему детищу и, доводя до совершенства созданную вселенную, постоянно её перестраивал, отчего в небытие отправлялись не только планеты (подчас вместе с её обитателями), но и целые галактики. Особо мощный откат после аннигиляции ослабил контроль над событийным полем, и он предстал перед собеседницей в образе творца, что было откровением из откровений.
Зрелище открытого космоса само по себе волнующе, а тут ещё громадный дракон, сотканный из света звёзд, — во всяком случае, так Мари показалось поначалу. Это уж потом, приглядевшись, она поняла, что величественный зверь, восседающий на звёздном троне, отнюдь не игра воображения, а самый что ни на есть настоящий дракон, причём его зеркально-чёрная чешуя переливается подозрительно-знакомым радужным блеском. Ну а когда он повернул голову, увенчанную алмазным венцом, и она увидела бирюзово-синие глаза, у неё отпали последние сомнения. «Николс!» — выдохнула изумлённая девушка и он, довольный произведённым впечатлением, расплылся в улыбке, которая на драконьей морде смотрелась не только внушительно, но и несколько устрашающе. Впрочем, испугаться она не успела, алмазный венец засиял столь ярким светом, что она не выдержала и закрыла глаза, а когда открыла их, то вновь оказалась в своей комнате.
Интуиция говорила Мари, что она коснулась таких тайн мироздания, которые ей не положено знать. «Ведь тот, кто познает их, тот уподобится богам», — подумала она.
Взволнованная девушка открыла было рот, чтобы узнать, насколько правдиво её видение, но натолкнулась на невозмутимый взгляд синих глаз и, смешавшись, промолчала. «Что за дичь? Может, я всё же сплю?» — она тайком ущипнула себя за руку и мысленно застонала. Синяки множились, но странный иллюзион и не думал заканчиваться. «Господи! Чернокожий тип, заявляющий, что он бог, рай, жуки, тараканы, драконы… нет, этого не может быть! Я просто схожу с ума», — мрачно подумала она, и принц Хаоса мысленно ухмыльнулся.
— Ну? Как тебе моя форма творца? — не утерпел он.
— Форма творца? — Мари озадаченно посмотрела на него, а затем понимающе кивнула. — Так вот оно что! Выходит, дракон мне не пригрезился, — проговорила она и вежливо улыбнулась. — Сам знаешь, что красавец. Но грозен. С непривычки есть все шансы наложить в штаны или остаться заикой.
— Надеюсь, тебя не постигло ни одно из этих несчастий? — осведомился принц Хаоса.
Мари фыркнула и с озабоченным видом потёрла глаза.
— Отчего-то я плохо вижу, перед глазами будто пелена тумана, — пожаловалась она.
— Это оттого, что ты имела счастье лицезреть меня в божественной форме. Не бойся, скоро зрение восстановится, и ты будешь видеть лучше прежнего.
— Слава богу! — сказала Мари и подумала, что расхожее восклицание в данном случае пришлось к месту. «И вообще, когда бог в прямом доступе, это удобно. Никаких тебе проволочек с молитвами и коленопреклонениями…»
— Но-но! А не желаешь без каких-либо проволочек заполучить наказание за то, что не следует видеть простым смертным? — окоротил её принц Хаоса.
— Не-а, — вздохнула Мари и обижено захлопала ресницами. — За что? Я же не нарочно. Видения приходят не по моей воле.
И она, раз уж зашёл разговор на эту тему, спросила, что значат её видения об Арее. Тогда принц Хаоса поинтересовался, как много она знает об эрейском божестве Весны и о пророчестве, связанном с его женской частью богиней Лотиэль. Выслушав её ответ, он сказал, что лучше ей и дальше оставаться в неведении.
«Ну вот, а я так надеялась, что хоть тут узнаю насчёт всей этой белиберды с пророчеством», — разочарованно подумала Мари.
— Как говорится, многие знания преумножают наши печали. Вдобавок среди них есть такие, что сработают как бессознательное предчувствие, даже если их стереть из памяти. Что недопустимо, ведь ты действующее лицо в Пророчестве Лотиэль, а это значит, что твои действия прописаны наперёд. Любое отклонение в ходе событий может привести к непредсказуемым последствиям и не исключено, что в масштабах всего мироздания.
— Охренеть! — вырвалось у Мари. Правда, скепсис тут же взял своё, и её позабавила собственная доверчивость.
Она глянула на принца Хаоса и выражение его лица сказало ей, что шутки кончились и пришла пора серьёзного разговора.
Предчувствие её не обмануло.
— Как думаешь, что послужило причиной нашей встречи? — последовал вопрос.
И хотя чернокожий красавец смотрел на неё с прежней доброжелательностью, кресло под ним начало меняться, стремясь принять форму звёздного трона. Правда, хозяйский рык заставил его вернуться к прежнему виду, но почему-то Мари показалось, что свет в комнате основательно потускнел.
— Думаю, ты не зря устроил мне экскурсию по раю. Ведь это было предупреждение, не так ли? — проговорила она упавшим голосом и, всё ещё надеясь на лучшее, попыталась улыбнуться.
_________________________
[1]Лимб — в первоначальном христианстве это обозначение пространства на границе ада и рая.