***
Уборка в эдеме дала о себе знать тем, что в Риоголизе при безоблачно-ясном небе вспыхнула целая россыпь ярких радуг — под сопровождение по-весеннему весёлых раскатов грома.
Пока Мари любовалась небесным шоу, Ник, войдя в гостиную, с изумлением воззрился на деревянные панели и мебель, пустившие зелёные ростки, которые росли будто при ускоренной съёмке и, мало того, прямо на его глазах покрывались бело-розовыми бутонами.
«Крейд! Это ещё что такое?» — расстроился он и, в надежде избавиться от наваждения, поспешно смежил ресницы. Прошло довольно много времени, прежде чем он снова решился открыть глаза. На его счастье, несанкционированная растительность бесследно исчезла — будто её и не было.
Не доверяя себе, Ник прошёлся по гостиной и несколько раз резко обернулся. Но панели и мебель, пойманные врасплох, вели себя прилично и больше не фокусничали, пытаясь вспомнить молодость. Тем не менее, дойдя до противоположной стены, он с некоторой опаской дотронулся до украшающей её панели, а затем, не чувствуя под собой ног, рухнул в ближайшее кресло. «Всё, довольно! Пора заканчивать с мозговым штурмом, иначе добром это не кончится. И так уже до смерти напугал Мари. Вот какого крейда мне втемяшилось в голову, что она это Риза? А теперь ещё и галлюцинации начались», — сокрушённо подумал Ник и помассировал виски. Больше всего его беспокоило то обстоятельство, что он чувствовал себя вполне сносно, во всяком случае гораздо лучше чем обычно, — отчего его посетила обескураживающая мысль, а не сумасшествие ли это, и он поспешно отогнал её от себя[1]. «Что ж, если переутомление достигло стадии, когда рассудок объявляет бойкот, значит, нужно отдохнуть, а для этого лучше всего сменить обстановку, — пришёл он к выводу и усмехнулся. — Да и Мари не мешает побаловать. Думаю, она будет рада небольшому вояжу по миру».
В предвкушении предстоящего путешествия и радости девушки, рвущейся на волю, настроение Ника резко пошло вверх. Он встал и, подойдя к стене, открыл дверь, замаскированную под одну из панелей.
Ход, прорубленный в скале, привёл его в обширную пещеру, которая с незапамятных времён служила ему личным санаторием; бьющие здесь минеральные источники обладали отчётливо выраженным лечебным эффектом, что неоднократно было проверено им на практике.
Целью Ника был специально оборудованный грот, но характерное покалывание в затылочной части заставило его изменить маршрут, и он направился к озеру, чьи неподвижные чёрные воды масляно поблескивали в свете луны.
Неровное дно пещеры изобиловало многочисленными ловушками, состоящими из ломких выступов рыхлого известняка и причудливых вымоин, оставленных изменчивыми водными потоками, но Ник шагал легко, не глядя себе под ноги. По человеческим меркам здесь царила кромешная тьма, но для вампирских глаз света луны, пробивающегося через разломы наверху, было более чем достаточно; да и дорога была ему знакома настолько, что он мог пройти по ней с закрытыми глазами. Тем не менее он был настороже и, взобравшись на плоский уступ у кромки озера, положил ладонь на рукоять бластера.
Когда мертвенно-чёрную гладь озера взбаламутила странная рябь, показывая движение чего-то живого и крупного, Ник достал оружие, но не спешил с выстрелом. Несмотря на охотничий азарт, ему не хотелось убивать неведомое существо, которое, как он чувствовал по эмоциональной сфере, дружелюбно настроено к нему. Одолеваемый любопытством, он прыгнул со скалы и без всплеска ушёл на глубину, а затем, насколько хватило дыхания, проплыл к месту, где, по его расчётам, должен был находиться таинственный обитатель озера. Увы, их четвёртая встреча кончилась тем же, что и предыдущие три — а именно ничем, хотя на этот раз Ник не поленился и с дотошностью учёного исследовал озеро вдоль и поперёк.
Раздосадованный безуспешными поисками он вновь взобрался на камень, с которого началась его подводная экспедиция, и прислушался к звукам в пещере. К его разочарованию, её гробовую тишину нарушало лишь журчание воды, шорох крыльев летучих мышей, да постукивание камешков, потревоженных мелкими грызунами. Тогда он пустил в ход ментальное сканирование, но оно тоже ничего не дало. В ближайших окрестностях не было ничего крупней годовалого медвежонка; пестун отбился от матери и теперь жалобно поскуливал, забившись под корни сосны.
«Чёртов невидимка! Вздумал шутить со мной? Ну погоди, наглая шкура! Поймаю, мало тебе не покажется», — проворчал Ник, стуча зубами от холода. Несмотря на неуловимость существа, недавно поселившегося в озере, его не покидала уверенность, что он имеет дело со зверем. С расстройства он пнул корягу, попавшуюся ему под ноги, и та с тяжёлым шлепком упала в озеро. Ассоциативный ряд навёл его на воспоминания о цветущей мебели, что вызвало у него тяжёлый вздох, и он направился к боковому ответвлению, ведущему в грот, — цели его подземного путешествия. Ему было невдомёк, что объект его поисков совсем близко, буквально в шаге от него, но он не замечал ни мокрой цепочки следов громадных кошачьих лап, ни глаз, периодически вспыхивающих призрачным зелёным светом.
В отличие от пещеры, сохранившей первозданный вид, грот был обустроен не хуже первоклассного санатория, причём рассчитанного на вкусы одного посетителя. Оформление, цветовая гамма, музыка, свет, запахи и даже состав воздуха — всё было так, как любил Ник.
Стоило ему ступить под своды грота, как загорелись многочисленные светильники и зазвучала музыка, из разряда той, что принято называть релаксом, и он, сбрасывая на ходу одежду, поспешил к бассейну. В отличие от вод озера, тоже целебных, но холодных до онемения, его термальные воды имели температуру близкую к температуре тела, что способствовало иллюзии невесомости — конечно, после того как Ник согрелся. После ледяной купели пещерного озера молочно-голубая вода бассейна показалась ему тёплой, как парное молоко.
Напряжение ушло и он, расслабившись, через некоторое время поймал себя на том, что ни о чём ни думает. Это было непривычно, — ведь раньше его мозг ни на секунду не прекращал свою работу, но ему понравилось новое ощущение.
«Везёт же некоторым, всю жизнь прожить в таком блаженстве. Впрочем, почему некоторым? Большинство людей ни о чём особо не думает, кроме как о хлебе насущном, — Ник представил себя в роли рядового обывателя, курсирующего между домом и местом работы, и скептически хмыкнул. — Дурак! Нашёл чему завидовать. Ну и чем такая жизнь отличается от жизни животных? Разве что обустроенностью норы и разнообразием досуга. Впрочем, даже эта малость есть далеко не у всех. Ты ещё идиотам позавидуй, вот уж кто самые счастливые люди на земле. Между прочим, пребывание в растительном состоянии имеет свои преимущества. Замечено, что идиоты довольно долго не стареют; правда, умирают рано. Чтобы жить, нужна сила воли и чем она сильней, тем дольше человек сопротивляется смерти. Кстати, о затянувшейся молодости и преждевременной смерти. Если судить по этим двум параметрам, то я несомненный идиот».
Ник помрачнел. Испортило ему настроение не столько вспомнившееся пророчество, сколько внезапно охватившее его одиночество. Чувство потери было столь острым, что у него перехватило дыхание. Такое беспредельное отчаяние он испытал лишь однажды — когда очнулся в хронокапсуле и понял, что его мир безвозвратно исчез.
«Крейд! Да что это со мной? Такая тоска, что хоть вешайся. И главное, с чего вдруг?.. О боги! Неужели я действительно схожу с ума?» — подумал Ник и ощутил, как по позвоночнику ползёт леденящий душу страх. Смерти он не боялся[2], а вот участь беспомощного идиота, во всём зависимого от окружающих, пугала его чуть ли не до беспамятства.
Несмотря на попытку взять себя в руки, странное состояние не проходило, и Ник не выдержал.
— Тиаран, выход к водопаду! — яростно выкрикнул он, и в дне бассейна открылся люк.
Вода источника вынесла его к горной реке с ледяной зеленоватой водой. Минут через десять он оказался в заводи и встал под хлесткие струи водопада. Холод, выморозивший его чуть ли не до костей, вместе с теплом изгнал и бесов из его души. «Может, с Мари что случилось?» — вдруг пришло ему в голову, но он тут же успокоил себя тем, что тиаран не оставил бы его в неведении и сообщил, случись с ней несчастье. Тем не менее он отказался от согревающего массажа и поспешил домой.
Ворвавшись к Мари, Ник обнял её и она, оказавшись в его ледяных объятиях, завизжала от неожиданности.
— Сдурел? Статуя командора и то теплее!.. Отстань! Я ещё не простила тебя, — проворчала она.
— Золотце, хватит злобствовать, — сказал Ник, сияя глазами, и ласково добавил: — Кто же согреет меня, если не ты? Хватит дуться, родная, лучше поцелуй меня.
После водопада на смену отчаянию пришла бурлящая радость и ему совершенно не хотелось ссориться с девушкой. Делая вид, что не замечает, как она напряглась, он привлёк её к себе, но она не ответила на его поцелуй.
— Что случилось? — спросил он без особого интереса в голосе. — Если ты снова о разводе, то забудь.
— Рада бы, но не могу, — Мари слегка отодвинулась от него. — Ник, мы должны расстаться. Пойми, наконец, у нас ничего не получится! Хочешь, чтобы я всю жизнь притворялась, а в душе ненавидела тебя? — горячась, воскликнула она.
Вопреки её ожиданию, Ник не разозлился.
— А ты меня ненавидишь? — спросил он и, обняв, провёл языком по её шее.
— Ой, щекотно!.. — поёжилась Мари. — Ник, прекрати! Я не поддамся на твою провокацию.
— Так ты меня действительно ненавидишь? Или сказала просто так, чтобы позлить?
— Какая разница? Рано или поздно, но я тебя возненавижу.
— Ну и что? Ненависть, как и любовь, приходит и уходит, а семья остаётся, — хладнокровно заметил Ник, и велел Мари раздеться.
Помедлив, девушка подчинилась, и он с одобрением оглядел её стройную мускулистую фигуру. Его старания не прошли даром. Теперь она полностью соответствовала эрейским представлениям о женской красоте. «Ничего, подкорректируем и содержание. Время ещё есть. Хочет она того или нет, но у моего наследника будет достойная мать. Ведь моему сыну, если верить пророчеству, суждено стать выдающейся личностью. Может так статься, что своими деяниями он превзойдёт самого рая Реотана и этим ещё больше возвеличит род Реази Вестаньо. Конечно, очень хочется посмотреть, чем закончится наша экспедиция, но, в конце концов, не я первый жертвую жизнью ради наследника», — подумал Ник, пока Мари раздевала его самого.
Он больше не злился на неё при мысли о скорой смерти. Сын, обещанный пророчеством, примирил его с предстоящей участью. И не только это. После встряски в пещере он вдруг понял, что, независимо ни от чего ему нужна лишь Мари, и никто другая. Любовь ли это или банальное чувство собственничества, ему было всё равно — что бы ни привлекало его в ней, он не собирался отпускать её от себя.
«Как там говорится у людей? В горе и радости, пока смерть не разлучит нас», — усмехнулся Ник и, склонившись к Мари, пропорол клыками кожу на её шее.
На этот раз он пустил в ход все свои познания в плотской любви и когда она, доведённая до исступления его искусными пытками, перестала что-либо соображать, он заставил её сказать требуемую фразу.
«Сиа то мини, рай Никотан, миало толбибьен лимосте», — прорыдала Мари, находясь в полуобморочном состоянии, и смилостивившийся Ник оставил её в покое.
Девушка сразу же сбежала в ванную комнату и подключила регенерацию — секс был жёстким и ей основательно досталось, но она не слишком злилась. Как следовало из объяснений Ника, чтобы зачать ребёнка, нужно было ослабить защиту женского организма, что у эреев достигалось при помощи кровопускания и сопутствующего психологического давления. Затем он сказал, что со временем изобрели медикаментозные средства, позволяющие добиться такого же эффекта, но большинство мужчин предпочитало действовать по старинке. «Ну, конечно! Чтобы садисты да отказались помучить своих жертв?» — хмыкнула Мари, но лекцию о репродуктивном механизме их расы, прочитанную Ником, она выслушала очень внимательно. Не удовольствовавшись этим, она нашла соответствующую литературу, которая, к её разочарованию, подтвердила его слова.
И поскольку Ник следил за её менструальным графиком, то садо-маза в дни овуляций была для неё не в новинку. Сегодня был именно такой день, тем не менее её тревожило победное выражение, отразившееся на его лице, когда она повторила сказанную им фразу. Слова были знакомыми, но их смысл ускользал от её понимания. «Значит, это устаревшая словесная формула, которая используется только по особым случаям, — от недоброго предчувствия у неё ёкнуло сердце, — например, в законодательных актах, где такая архаика в ходу». Не в силах терпеть неизвестность, она воззвала к Руане, и та подтвердила, что да, сказанное ею означает просьбу о возобновлении брачного договора.
— Просьбу? — вскричала Мари и возвела очи горе. — Вот гад! — она оживилась. — Выходит, твоя формула развода всё же действует. В таком случае разведусь с ним ещё раз и все дела.
— Не выйдет, — отозвалась Руана. — Просьбой о возобновлении брачного договора ты аннулировала свой отказ. Теперь жди, что он тебе ответит. Да, хочу предупредить, если райделин Никотан ответит тебе согласием, больше ни при каких обстоятельствах не повторяй формулу развода. С его стороны это будет расценено как издевательство, что чревато для тебя большими неприятностями, вплоть до лишения головы.
— Вот ещё! Он первый обманул меня! — сердясь, воскликнула Мари. — Что ты молчишь? Скажи что-нибудь!
— Зачем? Ты мне не веришь.
— С чего ты так решила?
— Слышу твои мысли. Процитировать? Ты подумала: «Чушь! Не верю, что за какую-то словесную абракадабру он способен отрубить мне голову».
Мари вздохнула; коллективный разум имел свои неудобства.
— Прости. И всё же, думаю, Ник не настолько кровожаден, как тебе кажется.
Руана что-то невнятно пробормотала; судя по интонациям, нечто ругательное в её адрес.
— Райделин Никотан наследник могущественнейшего короля. Он убьёт любого, кто посмеет его оскорбить, и ты не исключение, — резко проговорила она.
Настроенная на спор, Мари открыла было рот и тут подсознание выдало ей такое, что она едва устояла на ногах. Мешанина из запредельной боли и ужаса на грани помешательства захватила её лишь на мгновение, но подействовала на неё подобно удару боксёра-тяжеловеса.
Задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег, Мари хватала ртом воздух, когда в ванную влетел Ник. Завидев его, она вскрикнула и, отпрянув к стене, выставила перед собой руки.
— Нет, нет! Не подходи, — невнятно пробормотала она, глядя на него безумными глазами.
Ничего не понимающий Ник шагнул к ней, и тогда из горла девушки вырвался долгий крик — так кричат животные в предсмертной агонии. Чтобы привести её в чувство, он залепил ей пощёчину и она, замолчав, присела на корточки. При виде того, как она сжалась и прикрыла голову руками, у него мелькнула мысль, что в вампирской академии неплохо преподают ОБЖ, а ещё он подумал, что Мари воспринимает его как стихийное бедствие.
— Тиаран, снотворное, — распорядился Ник.
После инъекции он подхватил девушку на руки и отнёс её в спальню. Пока она спала, он вооружился диагностическими приборами и проверил её состояние. К его удивлению, она оказалась в полном порядке. В разделах мозга не наблюдалось характерной активности, свидетельствующей о каких-либо серьёзных проблемах, и, что самое удивительное, он не нашёл там видимых следов своего вмешательства.
«Если не считать нервный срыв, который она перенесла практически безболезненно, Мари абсолютно здорова, в том числе психически. Тогда что это было?» — озадачился Ник. И тут он припомнил происшествие с мебелью и собственное жуткое состояние, охватившее его в пещере. «Слава богам! Значит, причина не в нас, а во внешнем воздействии. Скорей всего, ноосфера чудит», — подумал он с облегчением и тронул девушку за плечо.
— Спокойно, Мари! Что бы ты себе ни думала, но я не садист, — сказал он, когда она открыла глаза.
— Клянёшься? — сонно улыбнулась она.
— Ты помнишь, что с тобой было? — осторожно поинтересовался Ник, готовый к её новой истерике.
— Как тебе сказать… — Мари виновато посмотрела на него. — Не знаю с какого перепугу, но мне вдруг пригрезилось, как ты хлещешь меня критой, причём с таким выражением, будто решил забить до смерти. Кругом кровища, я кричу, а тебе хоть бы хны.
— Глупости! — отрезал Ник. — Это смерть для рабыни, а ты моя жена. Если я решу убить тебя, то воспользуюсь мечом. Как это принято в наших кругах.
— Ну, спасибо! Ты меня успокоил, — фыркнула Мари и смерила его испытующим взглядом. — Ник, ты всерьёз насчёт убийства?
— Да, — последовал бесстрастный ответ. — Мари, не пойми меня неправильно. Я не жажду твоей смерти. Просто есть такие вещи, которые я не смогу простить даже самым близким людям. К тому же не исключено, что ты загонишь меня в безвыходное положение, и тогда я буду вынужден поступить так, как того требуют обстоятельства. Но одно я могу тебе обещать, твоя смерть будет лёгкой.
— Понятно. Выходит, права не я… — спохватившись, Мари замолчала, но Ник догадался, кого она имеет в виду.
— Передай своей рулат[3], я рад, что она оберегает тебя, — сказал он и, перейдя на диалонский диалект, холодно добавил: — Сентана Родек, при всём моём уважении я был бы крайне признателен, если бы вы поумерили свой пыл и больше на пытались развести меня с алин.
Изумлённая Мари вдруг обнаружила, что стоит на коленях и смотрит на Ника снизу вверх, а на его лице блуждает задумчивая улыбка.
— Что она тебе сказала? — не выдержала она.
Явно находясь под впечатлением только что состоявшегося разговора, он поднял девушку с колен и с рассеянным видом чмокнул её в лоб.
— Что жалеет о своём опрометчивом поступке и впредь не подведёт ни меня, ни тебя.
Ник помолчал, а затем, без видимой связи с предыдущим высказыванием, добавил, что сентана Родек — великая женщина и он гордится тем, что они связаны узами крови.
Мари это не понравилось. «Предательница!» — мысленно укорила она Руану. И хотя эрейка не ответила на её выпад, она ощутила её смущение.
Ревность к другой женщине — пусть даже в её собственном обличье, была внове для Мари. Она припомнила выставку женского белья в шкафах Ника, но его обладательницы оставили её равнодушной — в отличие от Руаны, она не видела в них соперниц.
Мысли Мари перескочили на жуткое видение, и она подивилась, что больше не испытывает того панического страха перед Ником, который пару часов назад чуть не свёл её с ума. Эмоции потускнели настолько, будто весь этот кошмар приключился не с ней, а с кем-то другим. «Может, так оно и есть. Я могла видеть кого-то другого, а не себя», — подумала она, впрочем, не особо в это веря.
Предложение Ника застало её в тот момент, когда она сидела перед трюмо и приводила себя в порядок.
— Золотце, я хочу немного отдохнуть. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию? — сказал он, встав за её спиной.
Рука Мари, держащая тюбик с помадой, непроизвольно дернулась, прочертив неровный карминный след на её губах. Привыкнув к внешности Ника, она не сразу узнала его в черноволосом красавце-принце, глядящем на неё из волшебного зазеркалья. «Спокойно, Палевская! Чего ты так разволновалась, будто видишь его в первый раз? Это всё тот же господин Чистильщик, чья душа черна как ад. Стоит дать слабину, и он сделает из тебя послушную куклу», — предостерегла она саму себя и, спохватившись, что слишком долго молчит, предложила:
— Что ж, давай прогуляемся по парку. Или устроим поход в горы.
Ник покачал головой.
— Не хочу. Надоело сидеть дома. Может, куда-нибудь съездим?
— Что? — не поверила Мари своим ушам. — И куда мы поедем? — живо воскликнула она, всё ещё не веря, что это происходит наяву.
— Куда захочешь, выбор за тобой, — с улыбкой ответил Ник, и она с радостным визгом повисла у него на шее.
Конечно же, Мари рвалась домой, но Ник был категоричен. «Всё, что угодно, кроме Питера, — заявил он. — Стоит только попасться Мике на глаза, и он повесит на меня решение очередной неразрешимой проблемы». Скрепя сердце, Мари согласилась с ним, и они сошлись на Франции, во всяком случае, как первом объекте их туристического вояжа.
_______________________________
[1] Впрочем, как большинство авторитарных правителей, его не слишком пугала перспектива сойти с ума. В конце концов, большинство из них не совсем умственно здоровы, что не мешает им управлять государством. Если у кого и возникают с этим проблемы, то это у их подданых.
[2] В пророчестве его бесила лишь обречённость, а не сам уход из жизни.
[3] Рулат — в данном случае наперсница.