ГЛАВА 33. Вояж в город Любви, где попутно выясняется есть ли Бог. Встреча предтечей
Разгоняя утренний туман, в открытое окно заглянули первые лучи солнца, и вслед за ними в комнату влетела любопытная синица. Пометавшись под потолком, она опустилась на резную завитушку спинки кровати и звонко пиликнула над ухом Мари.
Выдрессированная побудками Ника, девушка резко села в постели. «Чтоб тебя, крылатый звонок!» — пробормотала она и, потянувшись, открыла глаза.
В комнате было душно, и она скользнула к окну. Свежий утренний ветерок после нескольких дней изматывающей жары воспринимался как подарок Небес и она, жмурясь как довольная кошка, свесилась через подоконник. С улицы пахнуло свежей выпечкой и близкой водой. «Совсем как раньше… — подумала Мари с подступающей ностальгией. — Интересно, где maman заказывала papa его любимые круассаны? Может, Ник их тоже любит».
— Люблю, — сказал незаметно подошедший Ник и она, обернувшись, вдруг поняла, что соскучилась по нему.
Случись такое раньше она с радостным визгом повисла бы у него на шее, но сейчас слишком многое пролегло между ними, да и момент был уже упущен.
Как предписано ритеном, Мари поклонилась и, подняв голову, сдержанно улыбнулась.
— Приветствую вас, мой райделин. Надеюсь, ваша поездка была удачной.
Огорчённый формальным приёмом Ник постарался скрыть досаду; он видел, что девушка рада ему и ожидал более тёплой встречи.
— Купил в ближайшей булочной, — он протянул ей пакет с круассанами. — Если верить её хозяину, твои родители заказывали выпечку именно у него.
— Хорошо, сейчас я сварю кофе, — Мари забрала у него круассаны и направилась было в кухню, но затем развернулась и без раздумий бросилась к нему.
Чувствуя, как радостно забилось сердце, Ник привлёк девушку к себе и замер, боясь спугнуть птицу счастья, что озарила своим светом всё вокруг. Цитрусовый аромат её волос, горьковатый и возбуждающий, пробудил в нём желание и вместе с тем вернул на землю. «Неужели она пользуется феромонами? — мелькнула у него мысль. — Нет, не может быть! Мари чужды такие уловки», — запротестовал он. Но было уже поздно и ему оставалось лишь сожалеть, что птица счастья столь капризна и не терпит ни малейшего подозрения в свой адрес.
— Что делала без меня? — спросил Ник, пристально глядя в глаза девушки.
— Гуляла, — ответила Мари и улыбнулась: — Ну? И что ты там ищешь?
«Своё счастье», — сказало его сердце, но, как всегда, промолчало.
— Я думал, что у тебя чёрные глаза, в смысле, тёмно-карие, а оказалось, что они насыщенного фиолетового цвета.
— Вот зараза! Ты только сейчас это заметил? — досадуя, девушка стукнула его свободной рукой. — Пусти, знать тебя не хочу!
— Сама виновата, ты редко смотришь на меня, — попробовал оправдаться Ник, но не тут-то было. Мари обвиняющем жестом ткнула в него пальцем.
— Тем не менее я знаю, что у тебя тёмно-зелёные глаза с золотыми вкраплениями и даже могу сказать сколько их всего.
— Твоя взяла, — сдался он и с нежностью её поцеловал. — Не сердись, я люблю тебя.
— Что ты сказал? — Мари с недоумением захлопала глазами.
— Что твоя взяла. Алин, круассаны стынут, ты обещала кофе, — напомнил Ник.
— Уже иду… — не спуская с него испытующего взгляда, девушка попятилась прочь. — Я скоро! — пообещала она и исчезла за дверью.
«Трусиха! — мысленно укорил её Ник, но затем призвал себя к терпению. — Не удивительно, что Мари осторожничает. Я слишком давил на неё и теперь она боится, что моё признание всего лишь очередная уловка. А может, в ней говорит обида».
Тем не менее его мажорный настрой основательно потускнел. Он хотел, чтобы девушка любила его несмотря ни на что — любила беззаветно, всей душой; как она любила его соперника Тьена Моррисона. «Уж на него она не стала бы дуться и делать вид, что не расслышала его признания», — сердито подумал он и направился в столовую. Мари там не было, как и кофе с круассанами — одна лишь нетронутая сервировка на столе.
— Алин, ты там уснула? — выкрикнул он, подойдя к дверям.
— Беспочвенные обвинения, — отозвалась Мари, и она вошла в столовую, неся поднос, где помимо блюда с круассанами и кофейника стояла сковорода с фырчащей маслом яичницей и тарелка с чёрным чесночным хлебом.
— Я так понимаю, ты ещё не ел, и по-быстрому приготовила завтрак. Так что строго не суди, пианист играет как умеет.
«В конце концов любовь можно выразить по-разному, не обязательно словами», — подумал довольный Ник.
— Садись, сегодня я поухаживаю за тобой, — он забрал у Мари поднос и отодвинул для неё стул. — Что тебе налить, сок или воду?
Кофе и круассаны были на высоте, а вот яичница оказалась основательно пережарена, но Ник сказал, что всё замечательно и он давно так вкусно не ел. Мари просияла и пообещала готовить каждый день, на что он поспешно заявил, что они приехали сюда отдыхать и он ради своих прихотей не собирается превращать её в кухарку. Догадавшись в чём дело, Мари хихикнула и он, посмотрев на неё, улыбнулся.
Несмотря на усталость и бессонную ночь, Ник отказался отдыхать, и они пошли на прогулку. Взявшись за руки, они вышли к набережной Орсе — как раз там, где останавливалась Арес и Ким, а затем пошли в направлении Эйфелевой башни. Большую часть дороги они молчали: Ник по привычке, Мари по необходимости. Эйфелева башня была закрыта для посещения, но их пропустили — к возмущению тех туристов, что это видели. По лестнице они поднялись на обзорную площадку и Мари пожалела, что сейчас утро; она любила бывать здесь ночью, когда город представал в виде громадной световой игрушки.
Помня сказанные им слова, она посмотрела на Ника. Облокотившись на перила, он смотрел перед собой, но у неё было ощущение, что мыслями он не здесь.
— О чём думаешь? — спросила она, первой нарушив молчание, для чего ей пришлось преодолеть внутреннее сопротивление, ритен постепенно входил в её плоть и кровь.
— Да так… обо всём сразу, например, о нас с тобой, — он повернул к ней голову. — Думаю, почему ты не ответила на моё признание в любви. Либо я поспешил, либо ты не любишь меня, но боишься в этом признаться из-за того, что я тебя накажу.
— Я же говорила…
— Вот только не надо про сексуальное притяжение, — поморщился Ник, — к любви это не имеет прямого отношения.
— Тогда не знаю, что тебе ответить, — ответила Мари и её губ коснулась вежливая извиняющаяся улыбка. — Похоже, в любви тоже есть область, где действует принцип неопределённости.
«Странно, — подумал Ник, — ведь в легенде говорится, что мы оба должны полюбить друг друга. Тогда почему и я, и она колеблемся, и наши чувства отнюдь не костёр великой любви? Может, нас свело не Пророчество Лоти, а всего лишь моя прихоть?» Он потребовал, чтобы девушка его поцеловала, и прислушался к её и своим ощущениям. Обоим поцелуй был приятен, но не более того. «Крейд, да что же это творится? — и он, не смея поверить вспыхнувшей надежде, покачал головой. — Нет, пророчество никогда не давало осечки, видимо, просто ещё не пришло время».
— Хочешь шампанского? — спросил Ник, чтобы отвлечься от назойливых мыслей.
— Хочу, — кивнула Мари.
— Тогда иди за мной. Будем подниматься по лифтовой шахте.
— Может, зайдём в бар на этом уровне? — жалобно вопросила девушка, не испытывающая особого желания лезть по железным фермам, но Ник был категоричен.
— Нет! Лучшее шампанское наверху, — заявил он и взял её за руку. — Алин, не вредничай! Неужели ты не хочешь выпить в компании месье Эйфеля и мистера Эдисона?
«Ну конечно, всю жизнь мечтала сделать это в компании двух восковых истуканов», — вздохнула Мари, но вслух ничего не сказала и подоткнула подол платья.
— Я первая или ты? — спросила она.
— Иди ты первой, — ответил Ник, решив, что с её боязнью высоты не мешает её подстраховать.
К его удовольствию, Мари преодолела подъём со скоростью бывалых спецназовцев. Правда, когда он её похвалил, она снова ответила ему фразой, выуженной из арсенала эрейских леди, что несколько огорчило его. Судя по эмоциональному фону, благодарностью там и не пахло.
«Вот и смысл было сюда лезть», — раздражённо подумала девушка, когда выяснилось, что наверху нет шампанского.
Ник глянул на неё и, ничего не сказав, отправился в обратный путь. Вскоре он вернулся, держа бутылку, которая своим появлением на свет была обязана императору Александру Второму — это было лучшее из того, что он нашёл на нижних уровнях башни. Мари ждала его, сидя за столиком, расположенным под окнами квартиры Эйфеля.
— Внутрь не пойдём? — спросил Ник.
— Нет, — последовал категоричный ответ.
— А как же месье Эйфель и мистер Эдисон?
— Пусть смотрят через окно и завидуют.
— Ладно, — Ник разлил шампанское по бокалам и один из них протянул девушке. — За что выпьем?
Она пожала плечами.
— Какая разница? Просто выпьем вот и всё.
— Ладно, — снова согласился Ник, хотя его уже злило её явное равнодушие к его попыткам наладить их взаимоотношения.
«Как смеет она игнорировать моё признание в любви?» — раздражённо подумал он, но постарался подавить накативший приступ гнева.
— Куда бы ты хотела пойти? — спросил он.
Мари подумала и поняла, что как-то так вышло, что, живя в Париже, она ни разу не побывала ни в одном из мест, которые так любят посещать туристы. У Рени и Палевского были свои предпочтения для прогулок по городу, у неё и её друзей — свои, но все они, за исключением Эйфелевой башни[1], не имели отношения к общепризнанным достопримечательностям. Вдобавок выяснилось, что Ник в последний раз бывал на улицах Парижа во времена средневековья, поэтому она решила, что не мешает всё же пройтись по туристическим тропам и для начала посетить Лувр.
Ник не стал возражать и они, спустившись с Эйфелевой башни, направились к знаменитому музею, хранящему память веков в виде картин, скульптур и костей с черепками, извлечённых из руин, могил и помоек.
Свидетельства прошлого быстро наскучили Мари, ведь по-настоящему они интересны только тем, кто увлекается историей или искусством. Латинский квартал и Монмартр тоже не произвели на неё особого впечатления. «Не понимаю, что здесь особенного, — фыркнула она, — к тому же я здесь уже бывала, просто не знала, что это они и есть». Ник усмехнулся, но не стал спрашивать, почему таблички с названиями улиц прошли мимо её внимания. Для него самого места, связанные со старым Парижем, были полны воспоминаний, но он понимал, что если ими поделится, то Мари всё равно их не оценит, для неё они будут скучны и она выслушает его только из вежливости. «Если не хуже», — подумал он и с беспокойством посмотрел на девушку, но увиденное его успокоило. На его взгляд она не выглядела забитой, и он решил, что немного сдержанности ей не помешает.
Триумфальная арка со своими похоронными табличками и толпой туристов на обзорной площадке оказалась той последней каплей, что окончательно прибила познавательный пыл Мари. «К чёрту достопримечательности!» — заявила она, и поскольку было обеденное время, они направились в ресторан, который, судя по аппетиту, пришёлся ей куда больше по вкусу, чем духовные ценности.
В качестве послеобеденного моциона они погуляли по площади Согласия. Затем Мари купила булку и пока она, присев на бордюр фонтана, скармливала её вездесущим голубям, Ник бродил вокруг, ломая голову над организацией приборной связи между звездолётами. Проблема заключалась в защитном поле корпусов, которое, как и положено, отражало все известные ему виды излучений. Наметив пути решения задачи, он глянул на Мари и его мысли свернули к Пророчеству Лоти; его не покидало чувство, что оно идёт не так, как должно. «Может, повлияло то, сейчас господствует другая культура и, как следствие, иные верования?»
— Куда мы теперь? Домой или ещё погуляем? — перебила Мари его размышления.
— Как хочешь, — сказал Ник, и девушка выбрала загородную прогулку.
Вместе с остальными пассажирами они взошли на борт кораблика, курсирующего по Сене и, когда тот достиг предместий Парижа, они вышли.
Охваченная печалью и в то же время умиротворением Мари брела по утоптанным тропинкам, ведущим мимо ухоженных полей и виноградников, — терпкий запах созревающего винограда навевал ей воспоминания о Рени и их совместных вылазках на «пленэр». Когда тоска по матери стала совсем уж нетерпимой, она всхлипнула и уткнулась Нику в грудь. «Не плачь! Если рай существует, уверен, она там», — сказал он ей в утешение, и она заплакала уже навзрыд.
Ник гладил девушку по волосам и вздрагивающим плечам и в душе плакал вместе с ней. «Не мудрено, что я так цепляюсь за Мари, ведь она то единственное, что осталось мне от Ареи и родного дома. По сути, мы с ней двое детей, потерявшихся во тьме веков и оказавшихся в страшном новом мире», — грустно подумал он и отстранил девушку от себя.
— Хватит, золотце, ты уже насквозь промочила меня слезами, — сказал он и, протянув ей носовой платок, предупредил: — Только давай без соплей, терпеть не могу, когда их размазывают по моим вещам.
— Подумаешь! Сама измажу, сама постираю, — прорыдала Мари.
Зная по опыту, что у неё нескончаемый поток слёз, Ник понял, что пора принимать меры.
— Ну ты и чучело, глаза опухли, нос покраснел. Если дальше так пойдёт, я с тобой разведусь, — сказал он, дразня девушку.
Слёзы Мари сразу же иссякли, и она подняла на него глаза.
— Обманщик, — вздохнула она. — Вот врёшь и не краснеешь. Кстати, ты так и не ответил, принимаешь ты моё вынужденное извинение за разрыв помолвки или нет.
— А ты хочешь, чтобы я его принял? Только честно, — потребовал Ник.
— Честно? — девушка смерила его негодующим взглядом. — Нафиг! Что бы я ни сказала, ты всё равно повернёшь дело так, как надо тебе, а не мне.
И в знак протеста она демонстративно высморкалась в его платок.
— Какой кошмар! — брезгливо сморщился Ник. — Можешь оставить его себе, мне он не нужен.
— Ну нет, мне он тоже ни к чему! — воскликнула Мари и попыталась всучить ему использованный носовой платок.
Ник пустился в бега и она, издав победный клич, бросилась следом за ним. Игра в догонялки заставила их забыть обо всём, и они со смехом носились друг за другом. В поле с сурепкой Мари наконец удалось догнать неуловимого Джо, и парочка под недовольное жужжание многочисленных пчёл упала в солнечную душистую траву. Беззаботные и счастливые они лежали рядом и смотрели в небо. Когда Ник взял её за руку, Мари подумала, что впервые за последнее время не ощущает в его присутствии ничего, кроме радости. Чтобы видеть его лицо, она повернулась на бок. «Настоящий принц, — с восхищением подумала она и вздохнула. — Жаль, что редкий засранец».
— Люблю тебя, — сказала она, но Ник даже бровью не повёл в ответ на её признание.
Мари склонилась и поцеловала его.
— Знаю, ты злишься, что я промолчала в ответ на твоё признание. Прости. Мне не хотелось лгать. Я действительно не знала, что к тебе испытываю. Думаю, это жажда свободы. Я так рвалась на волю, что видела в тебе лишь тюремщика. Да и унижения не слишком располагают к нежным чувствам.
Ник сел и Мари, прищурившись, посмотрела на него.
— Что, заинтересовался? Думаешь, я тебя разыгрываю? Нет, с любовью я не шучу, — она коснулась его щеки. — Мистер Совершенство… такой красивый, что даже не верится, что ты человек, — ласково сказала она. — И всё же, не принимай моё признание за чистую монету. О нет, даже не думай! Я тебя не обманываю! Сейчас я люблю тебя так, что больно сердцу, но не могу обещать, что ничего не изменится, когда ты вернёшься к прежним замашкам. А ты вернёшься, я же тебя знаю, ведь ты упёртый как баран. Ник, но почему с тобой всё так сложно и трудно? Не потому ли, что ты боишься потерять себя, если отринешь то, что вложено в тебя родителями и воспитателями?
Девушка глянула на молчащего Ника.
— Прости, из меня неважный психоаналитик, — сказала она с сожалением, и он привлёк её к себе.
— Не стоит загадывать наперёд. Просто люби меня и у нас всё сложится.
«Хотя кто знает. Вот и Лоти молчит, а по легенде должна была подать нам знак», — поднявшись, Ник отряхнул одежду и протянул девушке руку.
— Вставай. Я проголодался. Неподалёку есть городок, давай зайдём туда и поищем, где там можно поесть.
— Давай, — согласилась Мари, начавшая уже опасаться, что он вновь замкнулся в себе.
К её радости, Ник по-прежнему был в хорошем настроении и даже рассказал ей о своём вояже в Латинский квартал, который закончился грандиозной потасовкой. «Представляешь, один здоровенный виллан даже умудрился заехать мне кулаком по физиономии. У ментальника была просто нереальная реакция, я даже пожалел, что пришлось его убить».
Старинный городок встретил их тишиной и безлюдьем, вызванным послеобеденным зноем. Это была та самая Франция, в которой легко представить себе, что где-то здесь до сих пор живут герои господина Дюма или потомки его знаменитых мушкетёров.
Очарованные красивой усадьбой, они остановились у открытых ворот и хозяева, вопреки распространенному мнению о высокомерии французов, не только радушно встретили незваных гостей, но и пригласили их за стол. Вскоре Ник и Мари сидели в тени навеса, увитого виноградом, и наслаждались истинно французскими блюдами, запивая их чудесным молодым вином.
[1] Молодые вампиры использовали её для тренировок в вингсьют-акробатике.