ГЛАВА 36. Развлечения на отдыхе — запланированные и экспромтом
Из-за музыки в наушниках Мари не слышала, как Ник вошёл в дом, но сразу же ощутила его присутствие. В мгновение ока слетела по лестнице, ведущей на первый этаж, и, повиснув у него на шее, звонко чмокнула в щёку.
— Ну вот, сказал, что скоро будешь, а застрял на вечную вечность, — укорила она его и, взяв под руку, потащила за собой. — Идём, покормлю тебя. Я как в лужу глядела и приготовила обед на двоих.
Ник хотел было сказать, что только что из ресторана, но решил не портить ей настроение и спросил, что именно у них на обед.
— Ты же знаешь, что из меня та ещё повариха, так что многого не жди. В основном, это закуски.
— Понятно. Весь твой поварской пыл ушёл на нарезку готовых продуктов, — пришёл Ник к выводу и Мари бросила на него лукавый взгляд.
— Ну нет! Не настолько всё плохо. Кое-что я всё же приготовила.
— Заинтриговала, — улыбнулся он и привлёк её к себе.
Понимая, чего он ждёт, Мари приподнялась на цыпочки и поцеловала его, долго и страстно.
— Ну что, теперь доволен? — спросила она, глядя на него смеющимися глазами.
«Я-то доволен, а вот ты? — подумал Ник и присмотрелся к эмополю, которое связывало его с девушкой. — Слава Священному Ягуару! Она действительно мне рада». И в самом деле, золотая мгла эмополя полнилась спокойствием и довольством, что свидетельствовало об их полной гармонии друг с другом и окружающим миром.
— Более чем, — ответил Ник и замер в смятении.
Он знал это чувство. Поблизости кружила птица счастья. Пугливая и осторожная тем не менее это была она. «А я уже не надеялся встретиться с ней после расставания с Лотиланой», — подумал он с подступившей к сердцу печалью. Прошлое снова ожило и тяжесть неизбывных воспоминаний пригасила его радость.
— Ник! Что случилось? — прорвался к нему встревоженный голос Мари.
— Всё в порядке, — встрепенулся он. — Вот думаю, а не сходить ли нам в театр? Я абонировал ложу в Garnier Opera. Не знаю, как ты, а я там целую вечность не был.
— К чёрту театр, тем более оперу! Я хочу в цирк, — заявила Мари и с умильным видом захлопала ресницами. — А давай сходим на представление Cirque du Soleil[1]. Ну, пожалуйста!
— Ты серьёзно? — усмехнулся Ник. — Мари, ты же не ребёнок.
— Кто это тебе сказал? В душе я ребёнок и всегда им буду.
— Ладно, детский сад, будет тебе цирк. Постараюсь достать билеты на ближайшее представление.
— Ты супер! — обрадовалась Мари и от полноты чувств снова поцеловала его. — Кстати, не знаешь, почему у меня ощущение, что ты специально тянешь время? Нет, молчи! — она прижала палец к его губам и потянула за собой. — Тебе не избежать моего обеда, даже не старайся.
— Надеюсь, твоя настойчивость вызвана не желанием попотчевать меня ядом, — пошутил Ник, и девушка смерила его задумчивым взглядом.
— А это мысль. Как же я сама до неё не додумалась?
— Не вздумай, а то мне придётся отрубить тебе голову, — Ник провёл ногтем по её шее. — Чик! И всё, твоя песенка спета.
— Ха! Если только ты восстанешь из гроба. Милый, я же буду травить тебя наверняка, — сказала Мари и сладко улыбнулась в ответ на его оценивающий взгляд.
— Умница, — тем не менее одобрил Ник и поцеловал её в висок. — Но имей в виду, ради мести я восстану даже из гроба, — сообщил он с лёгкой угрозой в голосе.
— Вот что ты за человек? — Мари с досадой стукнула его по плечу. — Хочешь сказать, что достанешь меня даже с того света?
— Само собой, — Ник снисходительно улыбнулся и взял её за руку. — Алин, если ты ещё не раздумала меня травить, то давай поспешим. Я хочу успеть на аэродром до того, как месье Дюран закроет свою лавочку и уйдёт домой…
— Ты снова собираешься летать на этой рухляди? — возмутилась Мари и решительно добавила: — И даже не думай! Только через мой труп.
— Алин! — в голосе Ника прозвучало предупреждение, и она постаралась погасить назревающий конфликт.
— Ладно. Если только ты возьмёшь меня с собой, — поставила она условие.
— Ты же боишься высоты.
— Да, — призналась Мари и попросила: — Поэтому давай без фокусов, хорошо?
— А если нет? Неужели я тебе настолько дорог, что ты согласна погибнуть вместе со мной? — спросил Ник, стерегущий каждую её мысль и движение.
— Ну а что делать, коли связалась с тобой? Теперь куда ты, туда и я, — вздохнула девушка и подтолкнула его к столовой. — Идём. Всё же попробую тебя отравить, а то от мысли о полёте на дурацком фанерном драндулете мне чего-то не по себе.
После обеда Ник позвонил портнихе и заказал ей лётный костюм для Мари, причём по моде начала двадцатого века, и сшить его нужно было к пяти часам вечера этого же дня. «Такой сложный заказ и за три часа?» — мадам Дюбуа схватилась за голову, но мысль о щедром вознаграждении позволила ей преодолеть панику и она, вызвав помощниц, устремилась в мастерскую.
— Это что такое? — крикнула Мари, когда посыльный вручил ей объёмный пакет.
— Твоё лётное обмундирование, — отозвался Ник. Натягивая краги, он не спеша спускался по лестнице.
В соответствии с эпохой первопроходцев воздушного океана он был облачён в коричневую куртку-бомбер из конской кожи, бежевый френч, галифе того же цвета и высокие сапоги, начищенные чёрной ваксой до блеска. На голове у него красовался старинный лётный шлем с огромными очками, а на шее белый шёлковый шарф[2]— непременный атрибут всех летунов, когда они были ещё свободны как птицы, и как птицам им всё время приходилось быть начеку.
— Ух ты! — восхитилась Мари и, получив «добро», убежала переодеваться.
— Ну как? — спросила она по возвращении и, встав в позу модели, повернулась вокруг своей оси. И хотя её облачение мало чем отличалось от его собственного, Ник придирчиво её осмотрел.
— Неплохо, — резюмировал он. — Разве что ноги коротковаты. Нужно было заказать сапоги на каблуках.
— Что? Это у меня-то короткие ноги? — возмущённая Мари с негодованием посмотрела на него. — К твоему сведению, в Академии я постоянно участвовала в эстафетах, даже африканки не могли меня догнать. И вообще, чёрта с два меня бы ставили на соревнования по бегу, будь у меня короткие ноги.
Тирада девушки привела к тому, что в Нике вновь взыграли прежние замашки.
— Алин, ты смеешь оспаривать мои слова? — вопросил он прохладным тоном.
— Боже мой! — Мари возвела очи горе. — Ник! Представляешь, как это будет выглядеть, если тебе прямо на улице приспичит поставить меня на колени или того хлеще вытянуть критой? Давай хоть в отпуске мы проведём время как обычная влюблённая пара.
Ник сделал вид, что раздумывает над её предложением.
— Влюблённая пара? Что ж, можно попробовать. Только не слишком расходись. Так или иначе, но глупостей я не потерплю, — предупредил он.
— Договорились, — кивнула Мари. Застегнув шлем, она надела лётные очки, которые закрыли ей пол-лица. Не удовольствовавшись этим, она подняла повыше шарф. — Идём?
Видя, что она намеренно спряталась от него, Ник решил разрядить обстановку.
— Прости. Я неудачно пошутил. Из всех женщин, что были у меня, у тебя самые красивые ноги… Ой! Больно же!
— Радуйся, что пострадала только нога, нужно было пнуть тебя в другое место. И не нечего пилить меня взглядом! На колени не встану и прощения просить не буду.
«Куда ты денешься!» — рассердился Ник. Его рука легла на рукоять криты, но в облике девушки было нечто такое, что он заколебался. Внутреннее чувство говорило ему, что если он сейчас не сдержится и накажет её, то этим разорвёт ту хрупкую связь, что возникла между их сердцами.
— Так и быть, я тебя прощаю, но впредь…
— А я тебя нет! — Мари сорвала с себя очки и с такой силой швырнула их, что, ударившись о мраморные полы, они брызнули осколками стекла. — Как смеешь ты сравнивать меня с другими? Я тебе кто, девочка по вызову?
Еле сдерживая клокочущую ярость, она направилась к двери, ведущей на улицу, но Ник преградил ей дорогу. Мари выпрямилась, готовая дать отпор, но он повёл себя не так, как она ожидала.
— Я ранил твою гордость. Пожалуйста, прости, — сказал он и, заглянув в лицо девушки, с которого не сходило безучастное выражение, добавил: — Мари, ты не одна из многих, ты единственная. Ты та, с кем я хочу прожить всю свою жизнь.
И тут случилось чудо. Над головой девушки вспыхнула радужная корона и он, по её растущему изумлению, догадался, что точно такая же венчает его голову.
— Боже! Это же венец вечной любви! — взволнованно воскликнула Мари. — Вот уж не думала, что когда-нибудь его увижу… Ник, это же не глюк? Ну скажи, не молчи!
Вместо ответа Ник шагнул ей навстречу и заключил в объятья, а затем, спустя минуту, отстранился.
— Это глюк, тебе показалось.
— Обманщик! — Мари пытливо посмотрела на него. — Нет, ты правда ничего не видел?
Ник пожал плечами, мол, что тут говорить, но она не отступала:
— Дай слово райделина!
— Слово райделина, — не моргнув глазом, солгал он.
— Убить тебя мало! Я уж было обрадовалась, что боги благословили нас.
Огорчённая девушка плюхнулась на диванчик. «Ник, ну зачем ты так со мной? — мысленно вопросила она. — Я же чувствую, что ты лжёшь, но не понимаю почему». Тем не менее в её душу закралось сомнение. «Может, действительно показалось?» — подумала она с подступающим унынием.
При том сумбуре чувств, что бушевал в её душе, ей совершенно не хотелось никуда тащиться, тем более на аэродром, где её ждало сомнительное удовольствие от катания на древнем аэроплане, который, как она подозревала, не пропустит ни одной воздушной ямы.
— Очки разбились, иди без меня, — сказала она.
Ник глянул на нахохлившуюся девушку. Раскаяния он не испытывал, но отчего-то ему не хотелось оставлять её одну.
— Ничего страшного. Думаю, у месье Дюрана найдутся запасные. Идём.
Мари не стала спорить и поднялась с диванчика.
— Идём, — эхом отозвалась она и, не оглядываясь, пошла к лифту, ведущему в гараж.
«Вот зачем ей этот венец любви? Я же сказал, что она единственная», — раздражённо подумал Ник.
Но совесть не умолкала и голосом сентано Боледо продолжала его увещевать, говоря, что он не прав, — мол, у него не так много времени и он должен использовать любую возможность, чтобы найти взаимопонимание с той, что связала его судьба.
— Крейд! — буркнул Ник и, догнав девушку, развернул её к себе. — Вот чего ты злишься? Разве я чем-нибудь тебя обидел?
— Нет, — ответила она, отводя взгляд. — Я не злюсь, тебе показалось.
— Ты лжёшь. Я же вижу, ты обиделась, что я не признался, что видел венец любви. Это так важно для тебя?
— Да, — Мари глянула на него. — Ник, я хоть что-нибудь значу для тебя? Сама по себе, без всяких там матримониальных устремлений и пророчеств?
— Сколько можно повторять? Я же сказал, что ты для меня единственная.
— Понятно, — грустно улыбнувшись, она взяла его за руку. — Давай поторопимся, а то опоздаем.
— Что тебе понятно? — заартачился Ник, не двигаясь с места.
— Что я для тебя прежде всего собственность, а потом уж всё остальное.
— Даже если так, какое это имеет значение?
— Ровным счётом никакого, — Мари снова потянула его за собой. — Хватит упрямиться, мы действительно опаздываем.
— Мы никуда не идём.
Рассерженный Ник снял краги и швырнул их на диванчик, на котором недавно сидела Мари. Вслед за крагами в том же направлении полетела куртка, а затем шлем и очки.
— Ну спасибо! Умеешь ты испортить настроение… — он дёрнул шарф, но тот не захотел сниматься.
— Да, пропади всё пропадом! — прорычал Ник, борясь с шёлковой удавкой на шее.
Заслышав сдавленный смешок, он резко развернулся и с негодованием посмотрел на девушку, давящуюся смехом.
— Алин! — рявкнул он, намереваясь поставить её на колени, но она поспешно заткнула ему рот ладонью.
— Тихо-тихо! Чего ты раскипятился? Давай я помогу тебе с шарфом, а потом ты продолжишь метать громы и молнии… Стой смирно и прекрати вертеть головой! — строго сказала Мари, когда он попытался оттолкнуть её руки.
Сняв шарф, она с нежностью поцеловала его в губы.
— Ну, успокоился? Вот и славно. Давай одевайся, если поторопимся, мы ещё успеем. Позвони месье Дюрану, пусть немного задержится…
— Я же сказал, мы никуда не идём, — Ник вернул ей поцелуй, причём с большими процентами. — Думаю, мы не хуже проведём время дома, — сказал он, окончательно подобрев, и расстегнул на ней куртку.
«Слава богу! Наконец-то его голову посетила здравая мысль», — обрадовалась Мари.
Секс был великолепным, но Ник не был бы Ником, если бы не преподнёс ей сюрприз. Когда она вышла из ванной, он уже её ждал, снова полностью одетый для полётов.
— Что, опять? — вскричала Мари. — Ну, нет!
Она попыталась скрыться за дверью, но фокус не прокатил, Ник оказался быстрей. Он выдернул её из ванной и усадил рядом с принесённой одеждой.
— Одевайся и побыстрей.
— Господи! — Мари глянула на ненавистное уже одеяние. — Ну, ты даёшь! Успел даже раздобыть новые мотоциклетные очки.
— Поторопись! — нетерпеливо проговорил Ник. — Месье Дюран обещал ждать только до семи часов. Старик не любит опаздывать к ужину, — счёл он нужным пояснить.
— Я тоже хочу есть, — не преминула заметить Мари.
— Потерпишь. К тому же с полным желудком тебе летать противопоказано, — ответствовал Ник.
— Садист! — буркнула она, прежде чем начать одеваться.
Месье Дюран сдержал слово. Они опоздали на две минуты, поэтому ангар был уже закрыт. Ник хотел догнать старика — он был ещё в пределах видимости, но Мари его удержала.
— Пусть идёт, не мешай ему. Думаю, его ждёт мадам Дюран, поэтому он так пунктуален. В таком случае, я бы тоже не хотела, чтобы ты задерживался, — сказала она и Ник промолчал, что мадам Дюран уже пять лет как умерла.
— Тогда что мы будем делать? — спросил он.
— Летать, как и собирались, — подняв голову, Мари указала ему на стаю летунов в разноцветных костюмах, бесшумно планирующих в вечернем небе Парижа.
— Я думал, ты принципиально боишься высоты, — удивился Ник, и она тяжко вздохнула, припомнив свои мучения.
— Видимо, ты не в курсе, что вингсьют-акробатика входит в систему физической подготовки в Академии. Ну что, идём к Эйфелевой башне, с которой всё началось?[3]
— Что ж, если ты не против, то идём, — согласился Ник и улыбнулся про себя. Девушка была против, и с куда большим удовольствием развлекалась бы на земле.
Но слово — не воробей, сказанного не воротишь, и Мари, подавив очередной тяжкий вздох, взяла его под руку.
— Не понимаю, что хорошего в дурацких полётах, — проворчала она как бы про себя, но не стала развивать эту тему.
___________________
[1] Cirque du Soleil — канадский цирк Солнца.
[2] Шёлковый шарф был необходимым аксессуаром во время Первой мировой. Чтобы выжить, лётчику приходилось постоянно вертеть головой и воротничок мундира сильно натирал шею. Со временем нужда в нём отпала и шёлковый шарф превратился в предмет щегольства.
[3] 4 февраля 1912 года 33-летний портной Франц Райхельт прыгнул с Эйфелевой башни, таким образом попытавшись проверить свое изобретение, сочетающее в себе элементы парашюта и крыла. По сути оно являлось прообразом современного вингсьюта.