ГЛАВА 38. Встреча будущих коллег и единомышленников
После гибели гнезда Владислава немногие вампиры, которым повезло выжить, первым делом бросились искать Мари и её опекуна. Пылая жаждой мести, они искали долго и упорно — искали по всему миру, но те будто канули в воду. Ненависть — сильное чувство, и всё же с годами жажда мести заметно поутихла. Жизнь брала своё, кто-то из выкормышей Владислава легализовался, обзаведясь семьёй; кто-то погиб, участвуя в сепаратистском движении.
Мирон тоже отступился от поисков, но тут вмешалась судьба. Четыре года назад дела привели его в Париж и он, идя по улице, обратил внимание на двух красивых девушек, сидящих в открытом кафе, а затем его сердце дало перебой, в одной из них он узнал Мари.
Взволнованный он сел за столик напротив и заказал себе кофе. Гадая, узнает она его или нет, он старался не слишком глазеть на девушку. Видимо, она всё же заметила его внимание и скользнула по нему любопытным взглядом. Это было всё, Мари его не узнала. Мирона охватило острое разочарование, но он не удивился. Прошло слишком много лет, он вырос и из мальчишки превратился во взрослого мужчину; будь он человеком, он был бы уже преклонного возраста. А вот девушка почти не изменилась и была такой же юной, какой он её помнил, разве что стала ещё красивей.
Собрав сведения о Мари, он порадовался, что она вошла в семью Палевского. К сожалению, король вампиров служил ей не только защитой, но и ставил её под удар сепаратистов, а среди них могли обретаться его бывшие сородичи, по-прежнему держащие на неё зло. Узнать Мари не составляло никакого труда, но, к его облегчению, вскоре студентов перебазировали под купол Гефеста, где действовали такие драконовские меры безопасности, что прорваться туда с сомнительным прошлым было абсолютно нереально.
Пока Мари училась на последнем курсе Академии, Мирон не терял времени даром и, воспользовавшись криминальными связями, вошёл в доверие к сепаратистам, чему немало способствовали его таланты в области техники, особенно в микроэлектронике. Нескольких сородичей, которых ему удалось обнаружить в вампирском подполье, он втихую прикончил. Но организация была разветвлённой и проверить всех её членов было ему не под силу, поэтому он последовал за Мари в Санкт-Петербург. Мирон не задавался вопросом, что им движет, а продолжал как в прошлом её защищать, по мере своих возможностей.
Ник Реази, поклонник Мари, сразу же вызвал у него сильнейшую неприязнь. И дело было даже не в ревности. В повадках мрачного красавца из клана Ягуара проглядывало нечто настолько чужеродное, что вызывало у него отторжение на инстинктивном уровне. А ещё Ник Реази как никто другой соответствовал тотему своего клана — он был опасен, как опасен дикий ягуар, свободно разгуливающий по улицам города. Правда, женщины были от него без ума, но, к его чести, он был равнодушен к их щедрым авансам. Впрочем, как заметил Мирон, он на всех смотрел как на пустое место.
Чем больше он наблюдал за Реази, тем больше тот ему не нравился. В его отношении к Мари было нечто такое, что не давало поверить в его добрые намерения. Слишком уж расчётлив и холоден был его взгляд, когда он думал, что девушка не видит его лица.
Опасаясь, что Реази связан с сепаратистами, Мирон решил проследить за ним.
Судьба хранила его. Поначалу он собирался сам вести наблюдение, но поджимали сроки. Сепаратисты, самые богатые его заказчики, поручили ему доработать под массовое использование чип, способный создать искусственный ментальный щит. Не желая опаздывать с заказом, — в таком случае ему могли урезать финансирование, — он послал одного из своих самых опытных людей, а наутро его нашли с отрезанной головой. Мирон не сомневался, что это сделал Реази, и, что интересно, в материалах полиции ему попалось аналогичное дело.
Понадеявшись на свои устройства, он всё же рискнул и проследил за Реази. И тут выяснилось, что тот, в свою очередь, следит за Мари и беспощадно расправляется с теми, кто смеет приблизиться к ней с недобрыми намерениями.
После этого он не знал уже что ему и думать, как в один из вечеров Реази положил конец его слежке.
Как правило, Мирон держался на приличном расстоянии и был предельно острожен. Как он быстро понял, Реази, несмотря на молодость, был необычайно силён в ментале и вдобавок его отличала запредельная быстрота — в чём он убедился на собственной шкуре, когда неожиданно для себя оказался с ним носом к носу.
Молекулярная струна[1] в руках Реази походила на тончайшую невесомую паутинку, которую, казалось, ничего не стоит разорвать. Вот только лезвие ножа срезало так, будто оно было не из стали, а из бумаги. Мирон не стал геройствовать и бросился бежать и тут его настиг ментальный удар такой силы, что чип, создающий его щит, вышел из строя. Ослепший от невыносимой боли он едва устоял на ногах. И быть бы ему без головы, но его заметила Мари, возвращающаяся с дежурства в штабе. «Вам плохо?» — спросила подбежавшая девушка. Мирон что-то промычал в ответ, и она усадила его на скамейку, а затем вызвала такси. Именно это происшествие послужило тому, что он начал разрабатывать устройство, которое изолировало бы мозг от влияния ноосферы.
Мысль о том, что Реази и есть тот, кто уничтожил гнездо Владислава, пришла к Мирону не сразу. По причине того, что в это было сложно поверить: слишком уж он был молод. Впрочем, как и Мари, однажды подумалось ему, а затем он вспомнил, что девушка с детства обладала вампирскими признаками. Озадаченный он посмотрел на изображения Мари и Реази и обругал себя за то, что раньше не заметил их сходства, говорящего о родстве по крови; впрочем, оно было не слишком явным, к тому же они настолько отличались по повадкам и темпераменту, что не удивительно, что он припозднился с догадкой.
«Значит, они оба уникумы, и это Реази отдал беспомощную малышку в лапы Владислава и его мерзкой жены, — пришёл Мирон к выводу и напряг память, вспоминая события тех давних дней. — Рамона говорила, что опекуну наплевать на неё; видимо, это действительно было так, поэтому она издевалась над ней как хотела. Тогда понятно, почему он так себя ведёт, Мари по-прежнему для него помеха. С другой стороны, он разозлился, когда увидел, что с ней сделали, да и сейчас явно присматривает за ней. Вот только такое чувство, что он сам не прочь свернуть ей голову».
Ведомый любопытством, Мирон возобновил слежку за Реази, хоть это, как выяснилось, было смертельно опасно. По его наблюдениям свирепый ягуар продолжал убивать людей, причем с такой же лёгкостью, с какой они прихлопывали надоедливых насекомых. Через некоторое время к нему попало досье Ника Реази, добытое через сепаратистов, и он, изучив его, был готов поклясться, что указанная там информация — липа липовая. «Реази из небогатой семьи? — усмехнулся Мирон, узнав, кто его родители. — Тогда почему этот гадёныш держится так, будто он принц крови и все обязаны склоняться перед ним? Да и цацки у него такие, что стоят целое состояние. Нет, парень из простой семьи так себя не ведёт, даже если фортуна улыбнулась ему во все зубы», — пришёл он к выводу.
***
Поскольку Штейн в очередной раз вычистил штаб от «жучков», сепаратистам позарез нужна была информация. Как водится, исполнители свалили вину на Мирона, мол, его продукция ни черта ни стоит, если безопасники умудряются так быстро её находить. Оправдываться было бесполезно, и он вызвался лично поставить «жучки» в штабе Объединённых кланов.
Подготовка к операции заняла полгода. От идеи проникновения через обслуживающий персонал отказались сразу, безопасность следила за обслугой особо строго. Проще всего было подменить кого-нибудь из сотрудников, уже назначенных на работу в штаб. Правда, найти нужного человека было не просто. Основополагающим требованием была близость физических параметров и, прежде всего, идентичность скелетов. Выбор пал на парня из клана Тигра, имеющего такой же рост и блондинистый окрас. Для начала Мирону сменили лицо и отпечатки пальцев, затем пошли изматывающие тренировки по отработке походки и привычек злосчастного парня и натаскивание по психологическим тестам. Уже перед самым внедрением ему заменили роговицу на роговицу глаз жертвы и закачали его кровь. За ментальную идентичность и обман биосканера отвечали встроенный чип и специальное напыление на кожу и волосы. В общем, подделка обязательного жетона, в том числе дающего право на проход в штаб ОК, было самой лёгкой задачей.
Несмотря на тщательную подготовку, Мирон волновался, но ему повезло. Сепаратисты выбрали удачное время для внедрения шпиона. После переезда в Санкт-Петербург шла масштабная смена сотрудников, поэтому проверка была не столь жёсткой, как обычно.
Собеседование прошло без сучка и задоринки и тут выяснилось, что ему снова повезло. Его определили в отдел снабжения и он, благодаря своей должности, получил возможность без каких-либо подозрений перемещаться по любым помещениям, где требовались канцелярские принадлежности. Доступа не было только в кабинеты Палевского и Штейна, зато он мог беспрепятственно заходить в приёмные их секретарей.
Проникновение в святая святых позволило ему не только напичкать «жучками» штаб Объединённых кланов, но и беспрепятственно шпионить за Ником Реази. В общем-то, его не удивило, что никто из вампиров не смеет задирать этого высокого мрачного парня, хотя тот ещё очень молод и звание у него не столь уж высокое. А ещё он подметил, что даже самые отъявленные задиры из спецназа ищут его расположения, хотя сам он не делает никаких шагов по сближению с кем-либо из них. Реази вообще держался от всех особняком, и если с кем разговаривал, то делал это с таким видом, будто оказывает великое одолжение своему собеседнику.
Когда Мирон увидел, что с точно таким же видом он разговаривает со Штейном, он впал в глубокую задумчивость и несколько дней ходил сам не свой. Наконец доводы «за» перевесили доводы «против», и он сдался. В общем-то, он уже подспудно догадывался, кто такой Реази, но не смел поверить, хотя с некоторых пор в среде вампиров гуляли упорные слухи о появлении Старейшего. Якобы он собственной персоной присутствовал на первом выпуске студентов из-под купола Гефеста и даже произнёс напутственную речь.
Проанализировав всё, что было ему известно о Нике Реази, он содрогнулся. Действительность оказалась под стать вымыслу. Реази вполне мог совершить все те ужасы, что приписывали прародителю их расы.
Старейший был страшен и Мирона удивляло, почему другие не видят его чудовищной ментальной мощи и непомерного честолюбия, сквозящего в каждой его черте. Осанка, взгляд, каждый жест — всё говорило о том, что он беспощаден и привык к беспрекословному повиновению, но окружающие будто не видели этого и молодые вампиры, приветствуя его, по-приятельски хлопали по плечу, а те, что постарше, жали ему руку и улыбались, хотя он почти никогда не отвечал улыбкой на улыбку.
Почему Старейший ничего не предпринимает, чтобы занять место Палевского, он понял, когда увидел их вместе. Фамильное сходство было налицо, к тому же Мирон впервые видел, чтобы Старейший так уважительно себя вёл. «Такое ощущение, что это отец и сын», — мелькнула у него мысль. Спустя некоторое время его догадка подтвердилась, Палевский объявил, что усыновляет Реази и тот переходит в клан Волка, по причине скоропостижной гибели всей его семьи.
Единственно, чему Мирон не находил объяснения, это своему ощущению, что Старейший чужероден этому миру. Причём ни сам Палевский, ни Мари такого ощущения у него не вызывали. Он счёл бы, что это вызвано особенностями характера прародителя вампирской расы, если бы не авиетка, однажды попавшаяся ему на глаза. Как специалист, он точно знал, что на планете Земля ни у кого нет такого летательного аппарата, как и технологий, способных его создать.
Некоторое время он полагал, что забота Старейшего о Мари — это забота кровного родственника, но затем понял, что тот питает в её отношении отнюдь не родственные чувства. «Вот скотина! Сначала отдал её на растерзание Рамоне, а теперь хочет затащить в кровать!» — возмутился он, вот только ничего не мог с этим поделать, разве что похитить девушку, но что-то ему подсказывало, что вряд ли она поблагодарит его за это.
Когда безопасность начала приглядываться к нему, Мирон не стал дожидаться ареста и снова ушёл в подполье. К разочарованию сепаратистов, спецы Штейна в течение месяца вычистили все установленные им «жучки», и они снова лишились доступа к важнейшей информации.
Полная опасностей работа пошла насмарку, но Мирону было всё равно. С сепаратистами его связывал чисто финансовый интерес, а их идеи социального переустройства нисколько его не трогали. Если уж на то пошло, ему больше импонировал Палевский с его клановым устройством вампирского общества и проводимая им политика, нацеленная на обязательное высшее образование и поощрение талантливой молодёжи, что привело к мощному толчку в развитии. В общем, по своим убеждениям Мирон был сторонником ноократии[2], и ему претили социал-демократические идеи сепаратистов, копирующие общественное устройство людей.
В связи с ожидаемой катастрофой планетарного масштаба и значимости Мари в предстоящей космической одиссее безопасность взяла её под плотную опеку, чем лишила его последней радости — ему пришлось отказаться от прогулок у дома девушки, что давало ему ощущение близости к ней, даже если он её не видел. Он опасался «хвоста», которого мог привести к своему укрытию, что грозило потерей ценного оборудования. К тому же дело осложнялось ещё тем, что он работал не один, а с помощниками. Это были талантливые учёные и инженеры, помогающие ему в создании образцов новой техники. Вояки из них были не очень хорошие и Мирон, потерявший во время последней перестрелки со спецназом половину своего золотовалютного людского состава, больше не хотел повторения.
О заговоре, направленном на Мари, он впервые услышал от Отто, который, не подозревая о том, служил ему тайным осведомителем. Мальчишку инициировали в семье одного из тех, кто избежал мести Старейшего, и он считал Мирона сородичем, не подозревая, что это он убил его вампирского отца.
Отто не блистал умом и был у сепаратистов на побегушках, зато он обладал отличной памятью и с точностью записывающего устройства пересказывал Мирону всё, что слышал, поэтому он был в курсе довольно многого, что происходило в вампирском подполье.
Задуманное сепаратистами похищение его не удивило — это был их единственный способ убраться с обречённой планеты. Несмотря на ненависть, они знали, что Палевский человек чести. Если он возьмёт их с собой и пообещает гарантию безопасности, то они её получат. Вот только король вампиров ухитрился спрятать дочь так, что, несмотря на поиски, никто не знал, где она находится.
Тем не менее сепаратистам удалось выследить Мари. По иронии судьбы, как и Мирону, она попалась их шпиону на улицах Парижа, по которым, к радости подполья, она разгуливала без присмотра вампирской безопасности. Правда, она была не одна, а с Ником Реази, но сепаратисты, не знающие кто он такой, сочли его несущественным препятствием. Опасаясь, что девушка может снова исчезнуть, похищение приурочили к посещению парочкой представления «Cirque du Soleil» в Канаде.
Вопреки обыкновению, Мирон на этот раз обеспечивал не только техническую сторону операции, но и разрабатывал её план. Ему удалось убедить сепаратистов, что Ник Реази чрезвычайно опасен и только он знает, как его отвлечь, чтобы он не помешал похищению дочери Палевского. По ходу дела он намекнул, что не прочь возглавить группу захвата, но ему отказали, мол, при вмешательстве безопасности, у него недостаточно опыта боевых действий. Навыки Мирона не уступали навыкам вампирского спецназа, но он не стал настаивать, боясь выказать слишком сильную заинтересованность в девушке. Глава сепаратистов был чрезвычайно подозрителен и это могло привести к его исключению из круга причастных лиц и смене плана операции.
Настроенный вырвать Мари из рук Старейшего и заодно сепаратистов, Мирон тщательно проработал все детали операции, но случай, как водится, внёс свои коррективы и добавил ей драматизма. Группу захвата возглавил его сородич Лукас, который в своё время питал к Рамоне отнюдь не сыновьи чувства и потому с маниакальной настойчивостью разыскивал её убийцу.
Когда от чипов, вживлённых членам группы захвата, один за другим перестали поступать сигналы, а затем джип без предупреждения сменил маршрут, Мирон понял, что затея с похищением девушки провалилась, и сразу же пустился в бега. Он знал, что пощады не будет, Старейший убивал и за меньшее.
Стремительный марш-бросок по лесу и он, сорвав маскировочную сетку, плюхнулся в пилотское кресло, и его пальцы запорхали над панелью управления. Небольшой самолёт, лёгкий и необычайно маневренный, выкатился из укрытия и, прижимаясь к земле, устремился к спасительному убежищу. Когда до него оставалось не более пяти минут полёта, Мирон позволил себе расслабиться и с облегчением смахнул пот со лба. Ему было невдомёк, что в небе над ним зорким хищником скользит авиетка Старейшего, неслышная и невидимая для его глаз и приборов самолёта. Проследив, где именно он приземлился, она плавно развернулась и устремилась к своему хозяину.
Вот только беглец оказался не так прост.
Приземлившись на небольшом частном аэродроме, с хозяином которого у него была договорённость на долгосрочную аренду, Мирон подключил маскировку самолёта, имитирующую старую модель, и накрыл его рваным брезентом. Теперь его крылатый друг ничем не отличался от других древностей, прикорнувших на взлётном поле. После этого он, не мешкая, схватил приготовленную сумку и понёсся к заготовленному убежищу.
Вроде бы всё было чисто, но его не покидало ощущение опасности, так что к концу пути Мирон бежал так быстро, что начал задыхаться. Прежде чем нырнуть в рукотворные катакомбы, он проверил нет ли слежки — зрительно и по приборам, а затем, не удовольствовавшись этим, прислушался к себе. К его радости, ощущение недоброго взгляда исчезло и он, надев плотные перчатки, потянул на себя одну из засохших веток барбариса — она служила рычагом, открывающим потайной ход. Один из мшистых пеньков, поросших брусникой, приподнялся вверх и Мирон, оберегая сумку с аппаратурой, прыгнул в открывшуюся яму. Пенёк занял прежнее положение, и он включил фонарик.
Ход привёл его в бетонный бункер времён Второй мировой войны. «Слава богу, спасён! Даже, если меня выдадут, этой норы всё равно никто не знает», — с облегчением подумал он и поставил сумку с аппаратурой. В полной темноте вампирское зрение было бесполезно, и он направился к генератору, который на днях привёл в порядок. Древний движок не подвёл, несколько рывков и он натужно затарахтел. Лампочки горели тускло, но всё же это было лучше, чем полная темнота.
В бетонной коробке, заваленной мусором, было одиноко и тоскливо, но Мирон решил, что не стоит привередничать, когда на кон поставлена жизнь. «Ничего, потерплю несколько дней, а затем разведаю обстановку и уберусь отсюда. Как бы то ни было, старик не солгал, и я не зря заплатил ему за местонахождение этого якобы бункера Гитлера. Интересно, сколько их? Наверное, штук сто, не меньше. Надо же, какой предусмотрительный жук. Конечно, если Гитлер имеет отношение к данному сооружению, в чём я сильно сомневаюсь». Напряжение ушло и его начал донимать холод, тогда он взял фонарик и отправился исследовать своё убежище — держа его на крайний случай, он редко заглядывал сюда.
Подземелье состояло из нескольких помещений, во всяком случае, та его часть, в которую можно было попасть, — вот только смотреть там было особо не на что, сплошь бетонные стены и кучи бесполезного мусора, как правило, покорёженная армейская мебель: шкафы, столы, табуреты, железные кровати и тумбочки.
Ради интереса Мирон пролез в дыру, ведущую в разбомблённую часть бункера. Это оказалось самое большое помещение из всех, что он здесь видел. А ещё он увидел его обитателей; их скелеты в касках и истлевших мундирах во множестве валялись на полу. «Судя по отсутствию отметин пуль, их, как крыс, потравили газом, — пришёл он к выводу и, принюхавшись, забеспокоился. — Чёрт! До сих пор воняет какой-то дрянью. Как бы самому не отправиться к праотцам».
Ночью он проснулся оттого, что ему почудились голоса, отдающие команды на немецком языке, а затем раздались чьи-то приближающиеся шаги. Когда в нос ударил запах гниющего мяса, Мирон вскочил и в панике бросился бежать. Вслед ему раздалась команда «Halt!», а затем автоматная очередь.
Не помня себя, он выскочил из бункера и только тут к нему вернулся здравый смысл.
Ощутив чужое присутствие, Мирон медленно обернулся. «Вот и славно, крыса сама выбралась наружу», — сказал знакомый голос, и стремительно приблизившаяся земля с размаху ударила его по лицу.
Очнулся он уже в прозрачном боксе, залитом беспощадно-ярким светом, и с яростным воплем рванулся из держащих его пут.
— Заткнись, лежи тихо! — последовал приказ.
Сначала на Мирона обрушился целый поток воды, а затем ударила волна горячего сухого воздуха. При виде приблизившегося манипулятора с бритвой у него прошёл мороз по коже, но дело кончилось бритьём черепа.
— Сейчас я начну потрошить твою голову. Не шевелись, если не хочешь, чтобы я повредил тебе мозг, — последовало предупреждение и Мирон ощутил, как ледяной гель-анестетик отключил чувствительность кожи. При виде приближающегося лезвия дисковой пилы он, чтобы не выдать криком свой страх, поспешно закрыл глаза.
Операция продлилась несколько дольше, чем рассчитывал Ник. Когда он закончил, в хирургическом лотке высилась целая горка чипов, ощетинившихся тончайшими пучками серебристых проводов. Он посмотрел на экран, демонстрирующий жизненные показатели его пациента. Большинство из них были в жёлтой зоне, что говорило о не слишком хорошем самочувствии. «Сам виноват. Пусть скажет спасибо, что я вовремя извлёк всю эту дрянь из его головы; ещё немного и было бы поздно, началась бы атрофия тканей мозга», — он перевёл взгляд на пленника. По бледному до синевы лицу то и дело пробегала волнообразная гримаса боли и тогда он, не приходя в сознание, начинал судорожно дёргаться. От бесплодных усилий на черепе выступили крупные капли пота, которые смешивались с сукровицей, сочившейся из многочисленных разрезов на коже.
Искусственный ментальный щит был снят и, судя по поверхностному слою образов и мыслей, пленник заново переживал события, предшествующие похищению девушки. Это могло принести полезную информацию, вот только соваться в хаос, царящий в его больной голове, было чистым безумием, и всё же Ник рискнул.
Как он и ожидал, ему пришлось туго, но оно того стоило — теперь он знал о сепаратистах всё, что знал Мирон. И это знание сулило вампирскому подполью начало весёлой жизни.
Впрочем, терминатор из прошлого на мелочи не разменивался и по примеру предков предпочитал рубить проблеме голову.
После систематизации полученных сведений Ник вычислил, где именно скрывается глава сепаратистов и решил, что пора нанести ему визит. Ну а чтобы встреча носила доверительный характер, он захватил с собой не только бластер, но и туаши.
________________________
[1] Молекулярная струна — разновидность верёвки с регулируемой толщиной, при необходимости может быть использована как оружие.
[2] Ноократия — власть интеллектуальной элиты с рациональным мышлением, выступающей в роли главной направляющей силы научно-технического прогресса и социально-экономического процветания общества.