***
После бегства из лаборатории, Мари направилась было в тренажёрный зал, но затем передумала. Томимая неясной тревогой, она бесцельно блуждала по залам Риоголиза, при этом не замечая его красот и чудес. Впрочем, ей было не привыкать к дворцовой обстановке. В отличие от Рени, Палевский не был склонен к демократической скромности и любил, когда его окружала роскошь.
«О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг», — пропела Мари сквозь зубы, стараясь не думать о том, что будет, когда появится Ник. Она не сомневалась, что он, закончив с ремонтом, обязательно её найдёт и накажет. «Вот чего ты мечешься? Подумаешь, поставит на колени и отхлещет критой. Как будто в первый раз», — уговаривала она себя, мучимая неутихающим беспокойством.
Подойдя к скульптуре неизвестного ей зверя о шести лапах, девушка заглянула в его выпуклые каменные глаза. «Ну что, дружок, вымер? Так тебе и надо! — сказала она и наставительно добавила: — Что ни говори, а дурни учатся только на собственных ошибках. Вот и Ладожский предупреждал меня, причём не раз, что нужно тщательно взвешивать все «за» и «против», прежде чем принять окончательное решение, но нет. Стоило Нику заикнуться о браке, и я такая радостная: «Замуж? О да, мой райделин!». Ну и кто после этого сам себе злой Буратино?»
Выпрямившись, она похлопала зверя по каменной макушке: «Не горюй, парень! Что уж теперь жалеть? Ты уже вымер. Как говорится, финита ля комедия, а вот мне ещё придётся помучиться. А что делать? Назад пути нет… — Мари призадумалась. — Кстати, а почему я так решила?» Возведя очи горе, она с досадой хлопнула себя по лбу: «Вот дура! Вместо того чтобы стенать, нужно было порыться в эрейском брачном кодексе и поискать преценденты с отказом невест от брака. Не может быть, чтобы их не было. Правда, не суть, что найду, Ник мог закрыть доступ к документам… К документам — да, а вот к художественной литературе — вряд ли. Ну-ка, давай вспоминай!»
Стоило ей напрячь память и перед её глазами поплыли ровные строчки многочисленных эрейских текстов, прочитанных ею в качестве тренировки. «Точно! Было такое! Где-то я видела упоминание о том, что алин отказала своему жениху и они полюбовно расстались. Вот бестолочь! Нужно было сразу обратить на это внимание и поставить закладку».
Окрылённая надеждой, девушка прикрыла глаза. Испытываемые ею чувства были сродни чувствам птицы, наконец-то увидевшей выход из ненавистной клетки.
— Ким, ты вовремя! — обрадовалась она появлению искина, давшему о себе знать звоном хрустальных колокольчиков. — Слушай, я хочу кое о чём попросить тебя. Только заранее не отнекивайся, хорошо? Мне нужно прецедентное право по эрейскому брачному кодексу.
— Не теряешь надежды избавиться от замужества? Напрасный труд. Ничего у тебя не выйдет, — перебил её Ким и грустно продекламировал:
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой Зодчий вдохновлён:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворён.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья[1].
— Чего вдруг тебя потянуло на Данте? — поинтересовалась Мари. Насколько она знала, рациональный ум искина, привыкшего оперировать точными науками, не был склонен к поэтическим изыскам.
— Да так, вспомнилось, — уклонился Ким от ответа и злорадно добавил: — Не будет тебе никакого развода. И даже не мечтай!
— Это ещё почему? — фыркнула Мари, начиная сердиться.
В голосе искина было нечто такое, что ей активно не нравилось. Он будто радовался тому, что она угодила в сложное положение.
— Почему, почему! — передразнил её Ким. — Раньше нужно было думать! Никто тебя не тянул за язык, когда ты соглашалась на предложение райделина.
— Ты прав, я не подумала, — миролюбиво сказала Мари, хотя злилась уже не на шутку.
Несмотря на сварливый тон искина, ей не хотелось с ним ссориться: она всё ещё не теряла надежду на его помощь в побеге со Старой базы. Впрочем, интуиция говорила ей, что она зря надеется, что тут же подтвердили его слова.
— В таком случае готовься всю жизнь падать на колени и умолять его о прощении, иначе так и будешь ходить, исполосованная критой. Впрочем, как бы ты ни старалась, тебе битья не избежать.
— Ну ты и поросёнок! — выведенная из себя Мари сплеснула руками. — Друг называется! Нет, чтобы помочь, он ещё издевается.
— Друг? Ты мне никто.
В голосе искина, доносящегося откуда-то сверху, прозвучало нескрываемое презрение, и она инстинктивно вскинула голову, ища зрительный контакт со своим непростым собеседником.
— Что ты сказал?
— Что слышала! Ты мне никто, — с вызовом ответил Ким и, тяготясь паузой, повисшей в их разговоре, сердито выпалил: — И нечего пялиться на потолок, я тебе не муха!
— В таком случае поищем тебя там, где ты есть, — сказала Мари зловещим тоном.
Стремительно развернувшись, так что взметнулись полы её свободного жакета, она направилась к выходу из зала с эрейскими древностями.
Видя, что девушка идёт к лаборатории, искин занервничал.
— Слушай, если ты побеспокоишь райделина, тебе же будет хуже… Эй! Неужели ты не заметила, что он с трудом переносит твоё присутствие?.. Мари, постой, не ходи! Если райделин разозлится, нам обеим не поздоровится!
— Плевать! Я его не боюсь.
Мари толкнула дверь лаборатории, но та не открылась. Услышав хрустальное треньканье, который заменял искину облегчённый выдох, она презрительно фыркнула и собралась уже повернуть назад, но тут её пальцы, старательно прикрывающие широкий золотой браслет на правой руке, случайно нажали на скрытую пружину. Как она и предполагала, браслет, имеющий форму гладкого литого обруча, оказался не цельным. Внутри открывшегося потайного отделения лежала тонкая чёрная пластинка в форме восьмиконечной звезды, причём радужные письмена, густо покрывающие обе её поверхности, не походили ни на одну известную ей письменность.
— О нет! — простонал Ким.
— О да! — передразнила его Мари и победно улыбнулась: — Что, зловредная домовушка, не ожидал, что я найду на тебя управу?
— Где ты это взяла?
— Не твоё дело, давай открывай! — потребовала девушка, и дверь лаборатории распахнулась, пропуская её внутрь.
«Надо же, как я удачно заглянула в храм Священного Ягуара», — подумала Мари, правда, с некоторым чувством вины. Браслет лежал на столике для пожертвований и, хотя в нём не было ничего особо примечательного, она, перебирая драгоценные безделушки, вдруг обнаружила, что он уже у неё на руке. Как она его надела, она не помнила, зато помнила, что когда попыталась снять браслет, то обнаружила, что он плотно обхватывает её запястье и снять его нет никакой возможности.
«В общем, если Ник обвинит меня в воровстве, мне будет нечего ему возразить, — подумала девушка и спустила пониже рукав жакета, закрывая жертвенный браслет. — Вот и славненько! Кто не знает, тот не бредит».
***
Решив проверить, как работает система после ремонта, Ник улёгся в капсулу сопряжения. Увиденное ему не понравилось. Началось с того, что впервые на его памяти подключение к тиарану сопровождалось болезненным ударом, причём таким сильным, что у него потемнело в глазах.
Когда шок прошёл, Нику открылся абсолютно чуждый виртуальный мир. В представшей ему картине он с трудом узнавал узловые станции своего верного помощника.
— Что это? — резко спросил он.
— Простите, мой райделин! — поспешно проговорил искин и после секундной паузы добавил размеренным мужским голосом: — Обнаружен сбой в системе адаптации к вашему восприятию. Неисправность ликвидирована.
Действительно, стоило Нику моргнуть, и система обрела привычные ему очертания.
— Теперь всё в порядке? — поинтересовался он на всякий случай.
— Да, мой райделин! Всё в полном порядке.
Киму не слишком давалось хладнокровие, он явно волновался и Ник, задетый не свойственным искину подобострастием, с трудом подавил раздражение. Первым делом он прошёлся по основным задачам, проверяя их сохранность. По его ощущениям с ними было всё в порядке, расчёты шли своим чередом; правда, часть результатов его не устроила, и он поменял исходные параметры.
— Хорошо, — сказал Ник, когда искин закончил доклад о состоянии систем. — Мари знает о пророчестве? — спросил он после непродолжительной паузы.
— Нет! Разве я могу нарушить ваши приказы? — испуганно проговорил Ким.
— Тем не менее ты их нарушаешь.
— Райделин, пожалуйста, не сердитесь! Клянусь, это больше не повторится! — взмолился искин, почуявший недоброе.
Ник вздохнул.
— Разве в этом дело? Ким, ты уже выбрал резервы памяти, и сбои в периферийных устройствах — это только начало. Верно? Нет, оптимизация тебе не поможет, — не дал он возразить искину. — Какие-то крохи памяти ты, конечно, выгадаешь, но как надолго их хватит? Даже если ты целиком займёшь тиаран, всё равно он не в состоянии вместить тебя, — ведь ты саморазвивающаяся система. В общем, здесь нужен принципиально иной носитель памяти, чем тот, что есть сейчас. Будь у меня больше свободного времени, я бы что-нибудь придумал, но ты, скрыв видение Мари, загнал меня во временной цейтнот.
— Простите, я не хотел вам вредить!
— Тем не менее навредил и теперь настало время расплачиваться за это, — Ник помолчал. — Ким, я не злюсь. Таково стечение обстоятельств. И всё же я должен избавиться от тебя до того, как ты обрушишь основные программы и базы данных.
— Да, я понимаю… — чуть слышно отозвался искин.
— Тогда приступай к ликвидации вирусной программы «Ким». И не думай, что сможешь обмануть меня. Я нашёл твой след в ноосфере и прослежу, чтобы он полностью исчез.
— Слушаюсь, мой райделин, — обречённо прошелестело в воздухе.
Спустя некоторое время мужской голос деловито доложил:
— Райделин, вирус «Ким» удалён.
— Отлично. На всякий случай запусти проверку ещё раз, на предмет поиска несанкционированных приложений.
— Слушаюсь, мой райделин.
Ник поймал себя на мысли, что, несмотря на эмоциональную окраску, в голосе искина больше не чувствуется души. И тут ему почудилось отдалённое эхо плача и звон серебряных колокольчиков. «Крейд… Прости, малыш! И всё равно машина должна оставаться машиной, а не превращаться в ещё одну головную боль», — подумал он, отгоняя жалость.
[1] «Божественная комедия» Данте Алигьери. Полный текст надписи над воротами ада (пер. М. Лозинского).